***
Я не любил горы, мне всегда по душе был лес, море. Однако в период дикой апатии, подруга мне предложила сходить в горы на экспедицию с группой и руководителем, вернее, поставила перед фактом. Снаряжение было тяжёлым от непривычки, не было понятно как им пользоваться, я очень обрадовался, когда мы сели на привал, и был готов разрыдаться, когда мы ставили палатки. Я, конечно, понимал, что в горах это трудно, но я не думал что настолько, однако меня удивило, как быстро наш инструктор, который был меньше меня раза в два по отношению мышечной массы, быстро поставил палатку, а после ринулся помогать таким неумехам как я. Я был рад сидеть в палатке, греть руки о слишком миниатюрную грелку, и пить горячий чай из термоса, чувствуя обжигающее горло жидкость. Честно, я давно не был так счастлив таким мелочам. На утро мы двинулись дальше. Инструктор очень хотел побыстрее оказаться на вершине, поэтому сначала торопил нас, а потом одергивал себя и извинялся, ссылаясь на долгие годы альпинизма за плечами, а у меня в голове только крутилось сравнение альпинистов с маньяками. Даже через огромные слои лыжного снаряжения было холодно, я чувствовал пощипывание кожи от холодного ветра и низкой температуры. На вершине было очень красиво, и тогда я понял почему альпинисты так это любят. Чувство свободы. Однако я не планировал связываться с этим ещё хоть раз в жизни. Спуск вниз был очень быстрый, хотя я всё время боялся, что сейчас соскользну, упаду и расшибусь, попаду в сугроб, и потом меня никто не найдет и даже не вспомнит. На земле я уже смог смело выдохнуть. После холодных температур гор, внизу было очень жарко. Я был рад вернуться в отель, прыгнуть в кровать, закутался в одеяло, а потом на следующее утро взять у инструктора номер, который хотел ещё немного остаться вблизи гор, дальше от цивилизации. Почему-то я сравнил его с раком-отшельником. Он сидит в своей раковине, в комфортной для него среде, пока не придёт время вылезать из неё, и для него это будет очень трудно. По возвращению домой я переписывался с ним очень долго. Он оказался очень интересным человеком, хотя наши интересы сильно различались. Но я записался на ещё одно восхождение в горы с ним.***
Стояло мне сойти с поезда, так он налетел на меня, заключая в крепкие объятия. Всю дорогу он трещал не умолкая. Его желание жить и общаться я заметил ещё в первый раз, от него прям таки разило дружелюбной энергетикой, как и любовью к горам. Хотя этого я не понимал, как можно любить огромные скалы, промерзшие полностью. Виды с них да, они прекрасны, но как можно любить сначала процесс подъёма на гору, а потом процесс спуска, и не бояться что вот, сейчас сорвёшься и упадешь. Как можно не бояться схождения лавины, или так умело не показывать страх? В отеле ты мне рассказал о себе, я поделился некоторой информацией о своей жизни, своими страхами. Ты хохотнул, когда я сказал о страхе перед смертью, а на мой взгляд ты максимально просто и непринужденно ответил: «Смерть с нами каждый день, минуту, секунду. Не стоит её бояться, ведь все мы умрём, как бы сильно мы этого не хотели». Оказалось, это твой девиз с шестнадцати лет. С твоего первого восхождения. Ты сказал, что на этих горах не было снега, да и едва это были горы, просто холмы чуть выше привычных, но вид с них был неописуем, поэтому даже спустя десять лет ты не бросил альпинизм. Я был восхищён тобой, честно. На утро мы уже выдвигались, и было крайне непривычно идти плечом к плечу с этим парнем, а не тащиться сзади, едва успевая бежать по нескончаемым сугробам. И к моему удивлению, эта группа была намного более организованной, чем мы. Мне даже стало стыдно, однако заметив это, ты просто улыбнулся и сказал: «Нет ничего плохого в том, что вы не были так хороши. Нет людей, которые вечно идеальны во всём». Уже который раз ты вошёл в положение, поддержал меня, и позволял двигаться дальше. Ты помог даже спуститься на следующей день, объяснил как работает снаряжение, для чего оно, и пообещал показать на практике в следующий раз.***
В отеле мы разделяли одну комнату. Ты просто хотел поболтать, а я был рад тебя послушать. Я узнал как ты окончил школу, когда окончил университет, в каком городе живёшь, сколько у тебя друзей, узнал что у тебя есть девушка, и узнал о том, что единственное чего ты боишься, так это войны. И то, потому-что призовут, и ты останешься без гор и близких. Уснул ты намного раньше меня, вероятно вымотанный после долгой беседы. Хотя, наверное, лучше сказать монолога, где ты говоришь, а я лишь изредка хмыкаю, угукаю, киваю. Кстати, оказалось, что живём мы в одном городе, поэтому ехали обратно мы вместе, и я уже намного смелее вступал с тобой в разговор, и даже в дискуссии. И нескольких дней с тобой мне хватило, чтобы понять, что любовь с первого взгляда существует.***
В городе мы с тобой ходили на прогулки, два раза на концерты, и даже забегали в клуб. Оказалось, что ты не пьёшь вообще, даже просто иногда в компании, поэтому себе я заказывал то, что даст моему мозгу расслабиться, а ты себе фруктовый сок. Каждый день я хотел быть рядом с тобой, и я придумал даже как. Очень часто я просил тебя помочь мне с каким-то заданиями, будь то домашка из университета, или передвинуть мебель. В один такой день ты пришёл ко мне в подавленном состоянии, а на мой вопрос: «что случилось?», ты ответил, что Камилла тебя бросила. С одной стороны я был рад, что теперь у меня есть хоть и мизерный, но шанс, но с другой я видел в этом свою вину, ведь это я тебя просил прийти ко мне, ты проводил со мной больше времени, чем со своей девушкой, и этим вызывался ваш разрыв. В тот день необходимым тебе стал уже я. Было как-то непривычно сидеть с тобой на диване, и поддерживать, давать успокоительные, говорить что всё наладится, найдешь себе новую даму сердца, хотя, конечно, в душе я желал, чтобы ты нашёл не даму сердца, а парня, в лице меня. Каким же было моё удивление, когда через три месяца и две недели ты на нашей очередной прогулке резко остановился, и как смущённый пятиклассник, едва разборчиво тараторя признался мне в любви. Я был готов научиться летать от счастья, но я просто, легко и сдержанно ответил тебе взаимностью. Двадцать пятого декабря мы вступили в отношения. Тебе оставалось жить два месяца.***
В течении первого месяца мы смогли выбраться на концерт, посвещённый предстоящим праздникам, на каток, сходили за покупками к празднику, отметили новый год, а уже на следующий день ты мне сказал, что хочешь отправиться в горы. Твой выбор пал на Эверест, ты говорил, что уже был там, но не со мной. Поэтому через неделю мы отправились на Эверест. Восхождение было достаточно быстрое, и смотря на тебя в тот момент я невольно улыбнулся, взял за руку и нежно переплёл наши пальцы вместе. Я не собирался тебя тянут вниз, пока ты сам не захочешь сойти, и ты за это был мне благодарен. Тебе оставалось жить месяц и две недели.***
В тот день ты подошёл ко мне, поцеловал в щёку, сказал, что поведёшь группу на Аннапурну. Я сразу же возразил, я знал что эта гора очень опасна для восхождения. Ты же отмахнулся, сказав, что и не такое сможешь, и поклялся что вернёшься живым, и даже принесёшь мне сувенирчик. С болью на сердце я тебя отпустил. Очень зря я это сделал. Уже через неделю я вычитал в новостях о лавине, что сошла на Аннапурне. Я тебе звонил целый день, потом второй. На третий я узнал, что лавина снесла твою группу, тела не найдены в толще снега. Поисковый отряд работал неделями, и уже прошло достаточно времени, когда они вернули тебя мне, чтобы похоронить. Эксперты сказали, что ты был ещё жив, когда холод медленно одолевал тебя, а снег отнимал последнюю возможность дышать. Было видно, что ты пытался вылезти, вероятно хотел помочь другим, но не получилось, и группа из пяти человек погибли на горе Аннапурна.***
Февраль, 25 число, 20хх год.
Я стряхиваю снег с калитки, после с небольшой лавочки, и после нежно и аккуратно с надгробного камня, костяшками пальцев протирая фотографию. Кладу две гвоздики на заснеженную землю. — Привет, Русь. — Я слабо, скорее с печалью улыбнулся, стирая наступившие слёзы. — Прости что так давно не приходил, были дела… Мы вот с моей группой только-только покорили Аннапурну. Жаль, что этого не смог сделать ты… В планах у нас подняться на Фудзияму, а потом можно и на Аконкагуа… Я поднял голову, чтобы не позволить слезам стечь. Лицо в случае истерики будет неистово гореть на морозе. — Обязательно сделаю перерыв между этими горами, чтобы не погибнуть. Но однажды мы встретимся там, наверху. Прости, мне уже пора, я обязательно приду завтра. Люблю тебя. — Я провел ладонью по фотографии, встал, отправившись к дому.Мне оставалось жить 3 месяца и 2 недели.