Северный ветер больших перемен

Конечно, Снейп не был в восторге от ее планов на выходные. Его плечи стали жесткими, а черты лица утратили всякую расслабленность, которую он теперь позволял себе в ее присутствии. Однако вслух протестовать против решения Гермионы провести субботу у Поттеров он как будто бы не решился, и это куда сильнее заставило её сердце дрогнуть, нежели упрёки. Но как бы то ни было, ей требовалось поговорить с Гарри. – Думал, мы проведем эти выходные вдвоем, – его тон, кислый настолько, что у Гермионы едва не свело скулы, по крайней мере, прояснил ей причины его откровенно дурного настроения. – Я бы с удовольствием, правда, – поддавшись нестерпимому желанию, она обхватила ладонями его лицо, большими пальцами разглаживая кожу. – Но нельзя игнорировать их вечно. В конце концов, я крестная Джеймса Сириуса. Снейп содрогнулся: – Звучит сюрреалистично и страшно. – Да ну тебя, – фыркнула она, отстраняясь. – Обещаю, что не останусь на ночь – перемещусь по камину самое позднее в двенадцать. – Отправь мне патронуса, чтобы я тебя встретил. На том они и порешили, видимо, оба не желая более отравлять пятничный вечер бесполезными обсуждениями. В субботу утром Гермиона встала пораньше, кинув внимательный взгляд на гнездо из одеял и подушек, которое обычно создавала себе Броган во время сна – для Гермионы, всегда обходившейся тонким одеялом и ортопедической магловской подушкой, подобное было странно; она бы задохнулась среди такого бедлама, а Броган сладко спала. Вот и сейчас подруга мирно посапывала, оставив Гермиону довольной: зелье Солнечного света действовало, спасибо Северусу. Душ, рутинный уход за собой – пока Гермиона совершала нехитрые процедуры, ее дух преисполнялся мрачной решимости. Она попробует поговорить с Гарри начистоту: пусть объяснит, в конце-то концов, в чем именно он ее подозревает. Настолько, что приставил Невилла следить за ней. Она была уверена, что ничего путного Гарри не сможет ей привести в качестве аргументов, обычная паранойя, которая, видимо, словно бацилла распространялась в коридорах Аврората. Убрав волосы в высокий хвост и одевшись по-магловски: джинсы и один из многочисленных свитеров Уизли в ее гардеробе, Гермиона отправилась в сторону Зала перемещений, желая выйти в одном из общественных каминов Лондона, чтобы, прежде чем прийти на Гриммо, 12, взять бутылку вина в одной из лавок недалеко от дома Поттеров. Так она и сделала, и уменьшила бумажный пакет с бутылкой шираза, так, чтобы можно было уместить его в небольшой женской сумочке, рядом с волшебной погремушкой, которую приобрела для Джеймса Сириуса некоторое время назад. Вот он – набор взрослой самодостаточной женщины. Стоял удивительной сухой и ясный для ноября, но холодный день, и голые ветви деревьев навевали мысли об упадке. Ей открыла Лаванда, очень хорошенькая, в красивом голубом платье с высокой горловиной и рассыпанными по плечам светлыми локонами. Улыбка бывшей сокурсницы была, насколько могла судить Гермиона, неподдельной, и она улыбнулась в ответ, тепло приветствуя жену Рона. – Проходи. Невилл не с тобой? – Нет, он прибудет позже, какие-то дела в оранжерее. Она и сама могла бы отправиться сюда позднее, но рассудила, что лучше поговорить с Гарри, пока дом не заполнила куча народа. Даже учитывая, что они поднимутся к нему в кабинет, Гермиона отлично понимала, насколько бурными могут быть их объяснения. Она как раз передавала Лаванде вино, когда в прихожую выскочила Джиневра Поттер. Ее лицо, немного округлившееся после родов, теперь вновь могло похвастаться точеными чертами, а светло-карие глаза засияли, когда она увидела Гермиону. – Гермиона! – Джинни обхватила кисти рук Гермионы, прежде чем прижать ту к собственной груди. – Не видела тебя сто лет, как ты? Гермиона и сама расцвела при виде подруги. Стало даже как-то совестно за то, что она собирается принести в ее дом выяснение отношений. Закралась крамольная мысль о том, чтобы отложить неприятный разговор с Гарри, да и вообще спустить всё на тормозах, как любил говорить её отец. Гермиона приказала себе собраться. Точки над “i” расставить было необходимо. Несмотря на твердость принятого решения, уверенность Гермионы начала крошиться подобно мелу между пальцев, когда, зайдя в гостиную особняка Блэков, она увидела там Гарри, вручную, по-магловски, разжигающего камин в присутствии Рона. Поттер склонился над пока еще холодным зёвом, но стоило им с Джинни появиться на пороге комнаты, он обратил к ним свое лицо, на котором застыло растерянное, неуверенное выражение, так знакомое Гермионе по Хогвартсу – наверное, в последнее время Гарри не был уверен в том, как вести себя рядом с ней, хотя в прошлый раз они расстались вполне дружелюбно. Рон, широко улыбаясь, сделал шаг навстречу Гермионе, заключая ту в свои объятия и оставляя на ее макушке невесомый поцелуй. – Я так счастлив тебя увидеть, – прошептал он со всей возможной искренностью. Пусть они виделись чуть больше месяца назад, но Гермиона неожиданно остро ощутила это именно сейчас: свою огромную, основательную потребность сохранить связь с этими людьми. Сердце тревожно забилось в груди – что если сегодняшний разговор положит конец ее дружбе с Гарри? Или тому, что от нее осталось. Сможет ли она тогда сохранить отношения с Роном? И с Джинни? Они ведь семья, а она просто подруга. Вспомнилось пасхальное яйцо от Молли на четвертом курсе, демонстративно крошечное по сравнению с остальными. Ей вдруг показалось, что причастность к этим людям является для нее чуть ли не фрагментом ее самоидентификации. Она улыбнулась Рону, проведя рукой вдоль его крепкого бицепса, когда к ней подошел Гарри, который, прежде чем последовать примеру Уизли и обнять ее, протер ладони, испачканные сажей, о домашние штаны. Гермиона закатила глаза, чувствуя, что теперь и его обычная мальчишеская неряшливость вызывает у нее щемящие чувства. Ну почему именно сегодня он так походил на прежнего Гарри, которому то и дело требовалось, чтобы Гермиона починила его очки? – Я тоже рада видеть всех вас, – улыбнулась она, подставляя щеку для короткого поцелуя. – Ты там еще не забыла об Англии, на этом своем ирландском острове? – беззлобно сострила Джинни. – Давай, садись, отдохни с дороги. Я ненадолго поднимусь к Джеймсу, а Кричер пока принесет чаю. Гермиона послушно села, чувствуя себя почти больной от переполняющей ее смеси раздражения и какой-то неясной тоски. С тихим хлопком перед низким чайным столиком материализовался Кричер, сервируя чай и бормоча свой обычный бред, помесь раболепных заверений и завуалированных оскорблений. Впрочем, последним уже как пару-тройку лет недоставало прежней убедительности. Такое ощущение, что эльф произносил их в качестве своеобразных речевых связок. Она с мальчиками, и присоединившейся к ним Лавандой, принялись наслаждаться ароматным напитком, ожидая прибытия других гостей: Джорджа с Вианн, Билла и Флёр, а также Невилла. – Как там бедняга Невилл теперь, когда Луна уехала? – спросила возвратившаяся в гостиную Джинни. – Держится, но думаю лучше эту тему пока не поднимать, – Гермионе действительно казалось, что Невиллу не пошли бы на пользу все эти сочувствующие взгляды. – Ну, думаю в Аране найдутся девчонки, – легкомысленно заметил Рон. – Как там твоя подружка, Броган? Она классная. – Встречается с Пшемыславом. – А, с этим ботаником из Чехии? – Из Польши. Честно, иногда, пусть со временем (а может быть, и с расстоянием между ними) все меньше, но Рональд ее раздражал. Хотя, видимо, накопившаяся разлука придавала сейчас даже этому раздражению какой-то теплый оттенок. Как мать раздражается, когда видит, что ее трехлетний ребенок опять перемазался кашей. – Меня, признаться, очень бесит, что у кого-то есть хотя бы приблизительное представление о том, где ты живешь все это время, с кем общаешься, а у меня – нет, – недовольно произнесла Джинни, насупившись. Даже ее веснушки стали более заметны. – Жди, скоро приеду к тебе погулять. Познакомишь со своей Броган, – прозвучало с еле заметными нотками ревности. Гермиона с радостью согласилась, хотя у нее мелькнула мысль о том, что в первую очередь такое желание должно было исходить от Гарри. С другой стороны, с его нездоровым желанием выведать ее тайны, наверное, это было к лучшему – то, что он, казалось, не стремился приблизиться к пониманию ее жизни в Аране. Возможно, это только лишний раз подтверждало, что его интерес к тому, что происходит с ней сейчас был продиктован в первую очередь слепым желанием добиться своих целей любой ценой, а вовсе не заботой о ней. Стало горько. Да и вообще, иногда Гермионе казалось, что Гарри будто бы не осознает до конца, что где-то в другом месте у нее существует полноценная, сложная, серьезная жизнь, которой она так или иначе дорожит. Складывалось ощущение, что для него все это блажь, ее временное помешательство, после которого она непременно опомнится и вернется, даже возможно, будет раскаиваться в том, что оставила их. Наверное, невидимость Инишрунды лишь усугубляла такое его восприятие. Когда пришли остальные, стало легче, и в то же время – сложнее. Проще было представить, что все нормально, за женскими разговорами с Лавандой, Вианн, Флёр и Джинни, а также за шутливыми перебранками с Джорджем. Джинни отвела ее наверх, где под неусыпным приглядом Кричера лепетал Джеймс Сириус. Малыш напоминал крошечную версию Гарри, с черным вихром на голове, если не считать светло-карих глаз, доставшихся от Джинни. Однако мысль о том, что ей необходимо переговорить с Гарри глазу на глаз не давала Гермионе покоя. Поттер весь вечер вел себя подозрительно тихо, хотя иногда она ловила на себе его задумчивые взгляды. Ситуация между ним и Джинни была Гермионе также не ясна: супруги вели себя сдержанно, однако какого-то особого напряжения в их обращении друг к другу не ощущалось. Улучив момент, когда все разделились на небольшие группки – самой шумной была та, где Джордж устроил небольшое файер-шоу с коктейлями под восторженный смех Вианн и Лаванды, – Гермиона нашла глазами Гарри и дождавшись, пока Поттер обратит на нее свое внимание, двинулась в сторону его кабинета. Гарри не заставил себя ждать, очень скоро она услышала за спиной его шаги. – Гермиона? Мне показалось, ты хочешь поговорить. – Так и есть, Гарри. Он улыбнулся ей, открывая дверь своего кабинета, и пропуская Гермиону вперед, как истинный джентльмен. В кабинете у Гарри стояла тишина, нарушаемая только дребезжанием неких зачарованных приборов в застекленных шкафах, подаренных аврору или принесенных им с работы. Гермиона уловила эту явную ассоциацию с Дамблдором, и не смогла с ходу определить – раздражало это ее или вызывало настороженность. Почему-то добрых воспоминаний точно не было. Гарри уселся в собственное кресло, вытягивая ноги вперед под столом и выглядя выжидающим. Сердце Гермионы учащенно забилось, а во рту пересохло – почему-то представилось, что это Гарри сам пригласил ее вот так для разговора, чтобы спросить: почему она опоила МакГонагалл и стерла ей память, почему она выкрала улику с места преступления, почему сохранила в тайне сведения о происходящих в Аране махинациях… Секунда, другая, и зеленые глаза напротив наполнились непониманием, а Гермиона облизала пересохшие губы. – Я… – Гермиона… Они уставились друг на друга, и каждый, казалось, надеялся на что-то и опасался чего-то. Гермиона глубоко вздохнула, как будто собиралась прыгнуть в холодные воды Чёрного озера. – Мне стало известно о твоей просьбе Невиллу. Не было никакой нужды ходить вокруг да около, лучшая тактика, как ей казалось, заключалась в том, чтобы разрубить этот узел одним ударом. Лицо Гарри напротив вытянулось, а челюсть сжалась. Боже, почему она раньше не замечала, насколько жесткими стали черты его лица – теперь ей наоборот, почудилось, что совсем ничего не осталось от того тонкого мальчишки, с которым она ехала в одном купе Хогвартс-экспресса. Или это тени от зажженных канделябров придают абрису его подбородка такую угловатость? – Я могу объяснить. – Постарайся, – выдавила она. Что бы там ни было, она даст ему возможность высказаться. Гарри подобрался, наверное, неосознанно принимая тот вид, с которым восседал за своим рабочим столом в Аврорате. Очки слегка съехали с его носа, и он поправил их, как будто раздражаясь на себя за эту необходимость, плохо вяжущуюся с имиджем сурового служителя порядка. – Ряд ситуаций заставил меня подумать, что ты можешь нуждаться в помощи. Нарушая данное себе же обещание, Гермиона подняла голову и открыла рот, чтобы начать возражать. Однако Поттер нетерпеливо взмахнул рукой, до ужаса странно напоминая в этот момент Снейпа и пресекая ее попытки себя прервать: – И самое тревожное в том, что ты можешь даже не осознавать этого. – Ну что ж, Гарри, поделись со мной своими соображениями. Почему мне нужна помощь, по-твоему? – Считай это паранойей, а я назову чуйкой, которая не раз помогала мне еще в Хогвартсе. Вспомни хотя бы историю с Малфоем на шестом курсе. Я привык доверять своей интуиции, а она подсказывает мне, Гермиона – что-то с тобой неладно в этом университете. Ты неделями не даешь о себе знать, Джинни рассказывала о каком-то твоем загадочном кавалере, профессоре, – мысленно Гермиона застонала. Джиневра очевидно не могла держать язык за зубами. – Где он? Это ведь из-за него ты туда поступила. В этот университет – прибежище Пожирателей смерти, где ты связана по рукам и ногам царящими там порядками и угрозой ментального вмешательства. Да, не думай, что я не в курсе, как там принято решать вопрос с теми, кто разглашает информацию, я аврор, в конце концов. И более того, что-то случилось в Греции, что-то, о чем ты не хочешь говорить, но чему ты стала свидетелем, что-то, в чем замешан этот твой Моубрей, скрывающий беглых преступников, и профессор Снейп. – Гарри… – Я разговаривал со Снейпом. Я и Кингсли, мы предложили ему выгодное сотрудничество… – Вы вели себя как настоящие ублюдки! – гнев Гермионы, который она все никак не могла в себе разбудить, слишком сбитая с толку тем, что говорил ей Гарри, мигом достиг наивысшей точки, когда тот посмел упомянуть Снейпа. – Бесчестно так обращаться с человеком, который столько сделал для вас и теперь заслуживает, по меньшей мере того, чтобы его покой уважали! Стекла шкафчиков с приборами задрожали, – давненько она не ощущала такого неконтролируемого выброса волшебства, буквально потрескивающего в воздухе. Гарри бросил взгляд на позвякивающие стекла, и настороженно посмотрел на нее: – Что тебя связывает со Снейпом? – Ничего, – процедила она сквозь зубы. – Ничего не связывает, а даже если бы и да, то тебя бы это не касалось до тех пор, пока я сама не сочла бы нужным с тобой поделиться. Ты не имел права подсылать следить за мной человека, нашего общего друга, пусть теперь ты и приплетаешь сюда некую заботу обо мне. Ты ведешь себя отвратительно, Гарри, аморально, мерзко, бесчестно… Подумай хотя бы о Невилле, которого ты втягиваешь в свои грязные махинации. После последней фразы в голове Гермионы будто все раздвоилось: Рон, которого она сама использовала во имя малопонятных даже ей самой устремлений, встал перед глазами. Гарри хотя бы был уверен в своем долге аврора. Губы Гарри дернулись, словно он с трудом удержал рвущиеся наружу слова. – В последний раз тебя спрашиваю, Гермиона, что связывает тебя со Снейпом? – впервые она услышала в его голосе угрозу. Вскинув подбородок, Гермиона процедила: – Ничего. Гарри чертыхнулся, вдруг представляясь ей очень, очень усталым. Сняв очки, он потер глаза кулаками, жестом, который выглядел почти детским и совсем не вязался с ним сейчас, когда он вот так сидел в своем кресле. – Никогда бы не подумал, что ты станешь врать мне в лицо. Если у Гермионы и были какие-то догадки, то упрямство, родившееся из злости, подстегнуло ее делать вид, что она понятие не имеет, о чем может идти речь. Ее бровь поползла вверх, жест, который был явно скопирован, и она холодно посмотрела на Гарри, побуждая того продолжить. – Карагианис, – начал Гарри, возвращая очки на место и выглядя вновь собранным и спокойным, – недавно навел справки о том, чем наш профессор занимался в Австралии. Я, признаюсь, и не подумал копать в этом направлении, но ему официальная причина отбытия Снейпа показалась не убедительной. В груди Гермионы гнев боролся с ужасом. – И что? – бросила она вызывающе, непреднамеренно готовясь перейти в наступление. – Я спрашиваю тебя, как друг, в последний раз – что связывает тебя со Снейпом? Голос Гарри к удивлению Гермионы даже чуть дрожал от негодования. И сам он весь подобрался, вставая из-за стола, упираясь в него кулаками. – А в следующий раз ты меня как спросишь, как аврор? Прозвучало с издевкой. Гермиона лихорадочно соображала: по всему выходило, что у Гарри не было оснований приглашать ее для допроса. Едва ли у них вышло бы законно связать Австралию и произошедшее в Греции, да и британский аврорат, насколько она знала, не имел никакого официального статуса в деле об убийстве Берроуза. Так что, по крайней мере, время было на ее стороне. Гарри осекся, проведя рукой по лицу и садясь обратно. Однако выражение его лица сохраняло неведомую ранее Гермионе суровость, взгляд зеленых глаз продолжал смотреть на Гермиону раздраженно и настороженно, как будто он тоже не признавал её в этот момент. Она сжала кулаки, не зная, что еще сказать ему. – Если я узнаю, что ты продолжаешь следить за мной, я приму совсем другие меры, Гарри Поттер, я обещаю. – Не буду я за тобой следить, – выплюнул он и она могла только надеяться, что это правда. – Как ты не понимаешь, я волнуюсь за тебя! Что ты пообещала Снейпу взамен на помощь? Почему вообще обратилась к нему, а не ко мне? Вместе мы бы придумали, как помочь твоим родителям! – А почему ты не веришь в его бескорыстие? Тебе он помогал ничего не требуя взамен. – Мне он помогал, потому что был виновен в смерти моей матери, которую любил. Кровь бросилась Гермионе в голову, окрашивая мир оттенками красного. Именно сейчас упоминание этой чертовой Лили Поттер было очень, очень некстати. – Как смеешь ты обесценивать подобным образом то, что он сделал? Гарри вновь встал на ноги, делая шаг ей навстречу. Видимо что-то в выражении ее лица побуждало его к осторожности, потому что Поттер застыл в паре шагов от нее, прежде чем продолжить: – Не думай, что знаешь его, Гермиона. Не знаю, что произошло между вами в этом вашем университете и в Греции, но помни, что этот человек обвёл вокруг пальца самого Волдеморта. Это трудный человек, намного сложнее, нежели я или Рон, или кто-то другой, с кем ты привыкла иметь дело, прячась в своем мирке после победы, – зуд на кончиках ее пальцев стал невыносим, когда она услышала, как самодовольно прозвучала последняя его фраза. – Я тоже думал, что разобрался в нём, но признаюсь, несмотря на все мое уважение к нему, в течение этого времени после войны, я вновь не понимаю, что и думать относительно его мотивации и целей… Вспышка ярости окончательно помутила ее рассудок, и в следующий миг Гермиона подскочила к Гарри, собираясь отвесить тому звонкую пощечину. Однако друг детства оказался быстрее, перехватывая ее запястье – стараясь не причинить боли, он все же уверенно отвел ее руку в сторону. – Ты совсем сбрендила? – прошипел он, продолжая пресекать ее попытки вырваться. – Пусти меня, ты, осёл! В момент, когда она все таки смогла освободиться, ругая его на чем стоит свет, дверь в кабинет скрипнула. – Гарри, дружище, Джордж спрашивает… Глаза Рона стали совершенно круглыми, а после он нахмурился. – Что здесь происходит? Отражение в настенном зеркале в тяжелой витой оправе подсказало Гермионе, что она выглядит безумно, с всклокоченными волосами и горячечными красными пятнами на щеках. Однако не стоило усугублять и без того ужасную ситуацию. – Ничего, ничего Рон… Однако, видимо, она недооценила состояние Гарри. С окончательно съехавшими на нос очками он рявкнул, не обращая на Уизли никакого внимания: – Ты совсем чокнулась со своим Снейпом?! Она бросила на Рона отчаянный взгляд, пытаясь вложить в него просьбу сохранять нейтралитет, но напрасно. Лицо друга побледнело так, что все веснушки на нем стали бросаться в глаза в тысячу раз сильнее, и он пробормотал: – Ты… рассказала ему? О Снейпе? Мерлин тебя дери, Рон, думала Гермиона, не понимая, как все катилось в тартарары с такой скоростью, превращаясь в театр абсурда. – А ты, блядь, откуда знаешь про Снейпа? – Гарри в ярости уставился на Рона, судя по всему, окончательно запутавшись. Уизли открыл рот, но к счастью не сразу нашелся, что сказать, поэтому Гермиона быстро перехватила инициативу: – Профессор Снейп согласился поработать над заказом для Волшебных вредилок, по моей просьбе, и не так давно вышел с Роном на связь. – Снейп добровольно вышел с тобой на контакт? – подозрительно прищурился Гарри, обращаясь к Рону. – И ты ничего не сказал мне? – Эээ… Ну да, совсем недавно. Даже Джордж еще не знает. Нам нужно было доработать рецепт одного косметического зелья… Гарри повернулся к Гермионе: – По твоей просьбе Снейп согласился работать над косметическим зельем? – А что такого? Ему хорошо заплатят. – Он, значит, в деньгах нуждается? Прозвучало недоверчиво и как-то сердито, но Гермиона лишь пожала плечами, молясь всем богам, чтобы Рон не подвел ее. Оставалось только надеяться, что в магазины Уизли теперь не нагрянет проверка в поисках документов, подтверждающих сделку. – Ничего личного, просто бизнес. Еще ничего не оформлено надлежащим образом, насколько я знаю, однако идут переговоры, – уточнила Гермиона. Гарри неверяще покачал головой, словно всё произошедшее не укладывалось в его голове; скорее всего – так и было, конечно. Он в изнеможении присел в кресло для посетителей, намного более скромное, чем то, в котором сидел сам. Широко расставив ноги и откинувшись на жесткую спинку, он продолжал не сводить с нее взгляда. Гермиона поджала губы, скрещивая руки на груди: – Что ж, думаю, мне стоит покинуть твой дом прямо сейчас. Рон дернулся к ней, все еще не до конца понимая, что именно произошло между ними: – Гермиона, ну ты что… – Никуда ты не пойдешь! – рыкнул Гарри. – Хочешь, чтобы Джинни мне голову открутила? – Отрадно слышать, что это единственное, что питает твое гостеприимство, – прошипела она. – Хватит все переворачивать! – Поттер неожиданно зло хлопнул ладонью по подлокотникам. – Как вы задрали, женщины, всё переворачивать! Гермиона пораженно уставилась на Гарри, чувствуя, что Рон рядом обескуражен не меньше. Гарри отвернулся, неожиданно смутившись собственной вспышки. Его лицо покраснело, и он вновь нервическим жестом поправил очки, прежде чем повернуться к ним. – Прошу тебя остаться. Весь этот разговор был ошибкой. Я приношу свои извинения, но надеюсь, что и ты подумаешь над тем, что я тебе сказал сегодня. Гермиона неопределенно кивнула, понимая, что прекратить всё это на сегодня действительно будет лучшим решением. – Я лишь надеюсь, Гермиона, что в случае необходимости, ты доверишься правильным людям. *** Если Гермиона и сделала какие-то выводы после состоявшегося вечера у Поттеров, то они заключались в том, что перед Северусом замалчивать сложившуюся ситуацию было категорически нельзя. И хотя на душе у нее скребли не просто кошки, а самая, что ни на есть, миссис Норрис, ко времени, когда она переместилась по каминной сети в Аран (за десять минут до того, как Зал перемещений закрывался на ночь), и отправила в ночь свою выдру, Грейнджер вовсю репетировала, что и как ему скажет. Внутренности выворачивало от исступленного раздражения, которому она, вернувшись в гостиную Гриммо, так и не смогла найти выход. Гарри прятался от нее весь оставшийся вечер, как будто подрастеряв свой запал, и опасаясь теперь, что она начнет поднимать эту тему рядом с Джинни. Рон сверлил ее тревожными взглядами, его светлые глаза постоянно метались между ней и Гарри, и Гермиона улучила момент, чтобы нашептать ему о необходимости держаться их хлипкой версии и дальше. Наверное, им повезло, что Джинни была слишком занята – нагрузка, связанная с работой и ребенком, казалось несколько поумерила ее страсть к участию в личной жизни Гермионы. В целом, последней чудилось, что миссис Поттер как никогда погружена в себя и в собственные заботы, в чем бы они не заключались. Немного странно было видеть Джинни такой. Гермиона в какой-то степени могла понять ход мыслей Поттера, его обостренное желание держать всё под контролем. Наверное, в его понимании так выглядела забота. И его слова о том, чтобы она доверилась правильным людям… Где-то, на краю ее мыслей, при воспоминании о них мелькала легкая тревога. Чего она не понимала, так это откуда у Гарри взялось такое желание… вписаться. Как в принципе у него получилось стать такой неотъемлемой частью системы, которую он вроде бы раньше презирал. Но с другой стороны, если оглянуться назад, Гарри никогда, казалось, не испытывал особого недовольства тем, как всё устроено в волшебном мире, по крайней мере такого, как она. Это было странно, но если вдуматься, его все устраивало. Он никогда не видел никакого разночтения между желанием пойти в Аврорат, своим презрением к политической конъюнктуре и порядкам, царящим в Министерстве. Возможно, он намеревался многое изменить, но для этого по мнению Гермионы, ему катастрофически не хватало рефлексии. Да, Гарри восставал против конкретных людей, боролся с силами зла в их самом драматическом из смыслов… но по сути, был настолько ослеплен волшебным миром, что не видел его обыденных, приземленных пороков. Амбридж была для него злом, потому что представляла угрозу для власти Дамблдора, а значит для их общего дела. Гарри не волновало, что эта женщина была плоть от плоти министерской машины, также как и не волновало узаконенное рабство домовиков. Он, казалось, не понимал, что отношение Долорес к полукровкам – это не некий выверт ее больной психики, а вполне конвенциональный для этого общества подход. В чём-то, он, заброшенный мальчишка из чулана под лестницей, был ослеплен волшебным миром намного больше того же Рона, у которого хватило какой-то интуиции отползти от всего этого подальше, занявшись семейным делом. Складывалось ощущение, что идеал Гарри был достигнут ровно в тот момент, когда он очутился в волшебном мире, и если бы не постоянная угроза того, что переродившийся тёмный маг разрушит эту его личную сказку, вряд ли бы Поттеру вообще пришла в голову идея как-то критиковать существующие устои или идти против системы. В отличии от Гермионы, которая, глядя на сверкающее звездное небо Большого зала Хогвартса, ни на минуту не забывала о том, каким образом была приготовлена еда, стоявшая перед ней. Она и юристом решила стать, если вспомнить, чтобы попытаться изменить хоть что-то, пусть это и была бы долгая, кропотливая, неблагодарная работа, которую постоянно будут встречать усмешками и придирками. Чтобы перестать быть наивной Грейнджер, действующей вслепую, а действительно смочь на что-то повлиять. А для чего пошел в аврорат Гарри, ловить тёмных магов? Почему-то теперь ей казалось, что это далеко не самая большая проблема волшебной Британии. Проблема была в головах, предрассудках и прогнившей системе, а не в том, что кто-то читал не те книги и выдумывал противные проклятия и сглазы. Честно говоря, она и сама начинала чувствовать, что теряет свой энтузиазм. Возвращаться туда, где все, – министр, даже Гарри, – норовят ее использовать, хотелось всё меньше. Гори всё синим пламенем! Ее негодование, смешанное с острой, болезненной обидой, оскорбленным чувством собственного достоинства, не давало ей успокоиться. А стоило взять себя в руки, потому что она не сомневалась, что разговор со Снейпом получится тоже не из простых. На улице уже стояла кромешная, непроглядная темень, когда Гермиона ступила за порог тускло освещенного, в такой час пустынного Зала перемещений. Лица коснулся уже привычный влажный и солоноватый здешний воздух, и Гермиона сморгнула злые слезы, такие же соленые. Вглядываясь в черноту ночи, она не замечала Снейпа, скрытого дезиллюминационными чарами до тех пор, пока он сам не коснулся с осторожностью ее локтя. – Это я, – поспешно прошептал он, поскольку она все равно вздрогнула с легким испугом. Гермиона кивнула, и через несколько шагов скрыла и себя. *** Она сидела в хорошо освещенной гостиной профессорского коттеджа, расположившись в кресле у камина, ощущая, как у нее дергается левый глаз. Снейп удалился на кухню, приготовить им чаю, и теперь, оказавшись в одиночестве, она все никак не могла придумать, с чего начать – мысли не складывались в слова даже в ее собственной голове. Гнев на Гарри, которой немного поутих, вновь начал брать над ней верх – жаль, что не удалось отвесить тому оплеуху, все же реакция у аврора была получше, чем у Драко на третьем курсе. Вспомнилось, как она влепила пощечину Северусу, тогда, в его кабинете. Теперь ей казалось, что он намеренно не уклонялся. Гермиона злилась, и в тоже время чувствовала себя как будто не вправе этого делать. В конце концов, некоторые из доводов Гарри были рациональны, да и она сама, чем она была лучше? Он следил за ней через других, снедаемый желанием разнюхать правду, а она поила людей веритасерумом и стирала им память. Он использовал Невилла, она – Рона. Они были удивительно похожи в своих методах. Всё это разъедало её изнутри, хотелось помыться, едва ли не сдирая с себя кожу. Северус вернулся с подносом, на котором стояла чайная пара. Излишне тонкие чашки из костяного фарфора казались ей не вполне той вещью, которой мог бы владеть Северус по собственному выбору. Наверное, они шли в комплекте с этим мирным, почти идиллическим домом, и могли принадлежать кому-то, кто жил здесь раньше. Она взяла ароматный напиток, вдыхая запах поглубже, и пока не решаясь встречаться с мужчиной взглядом. – Как прошел твой вечер? Ей все же пришлось на него посмотреть. На его лице застыло выражение вежливой заинтересованности, и Гермиона могла только гадать, было ли оно напускным, понял ли он уже, что произошло нечто неприятное. – Хм, – она прочистила горло. – Вечер был… неоднозначным. Она замолчала, делая еще один мелкий глоток. Северус смотрел на нее выжидающе, и так и не дождавшись продолжения, сменил позу, закинув сверху левой ноги правую. – И? – подогнал он ее, делая неопределенный жест рукой, в котором сквозило нетерпение. – Что настолько выбило тебя из колеи? Поттер пригласил на ваши почти семейные посиделки того греческого аврора? Гермиона фыркнула, качая головой. Набрав побольше воздуха в грудь, она начала: – Недавно, я обнаружила, что Невилл Лонгботтом следит за мной. По мере того, как рассказ продолжался, лицо Снейпа всё больше темнело. К концу её сбивчивого повествования воздух в комнате трещал от свирепой, враждебной магии, которая, она могла надеяться только на это, была направлена не на нее. – И… вот. Всё, – Гермиона стиснула колени, опасаясь смотреть на него прямо. – Я решила, что ты должен знать, поскольку наверняка на следующей встрече он поднимет эту тему. – Я размозжу его скудный мозг по стенам его аврорского кабинета. Снейп вскочил, нарезая по гостиной свои характерные круги, которые смотрелись достаточно драматично даже без преподавательской мантии. – Северус! – Я запрещаю тебе, Гермиона, слышишь, запрещаю общаться с этим мальчишкой… Пространство гудело вокруг них. А её голова на какой-то крошечный миг показалась ей полностью, совершенно переполненной, настолько, что грозила взорваться. Грудь сдавило. – Хватит! – она вскочила со стула, сжимая кулаки, и борясь с подкатывающими к горлу рыданиями. – Северус, пожалуйста, хватит! Я больше не могу! Она и сама не понимала, почему плачет, издавая все эти прерывистые, полузадушенные звуки, но после того, как вздрогнула раз, уже не могла остановиться. Казалось, ужасное напряжение последних дней, или может быть, месяцев, или даже лет, начало извергаться из нее потоками слез. Гермиона поспешно отвернулась, прекрасно зная, как некрасива, когда плачет. Это жалко, в конце-то концов… Его руки легли ей на плечи, пытаясь развернуть к себе, и после нескольких настойчивых попыток, ему это удалось. Гермиона уткнулась в мужскую грудь, позволяя себе отпустить собственные эмоции. – Пожалуйста, не надо сейчас. Я не в состоянии… Я просто очень устала. Прошло не меньше десяти минут, прежде чем она почувствовала, что в состоянии оторваться от него. Северус гладил ее спину круговыми движениями, и когда Гермиона подняла голову, то с удивлением обнаружила на его лице почти виноватое, расстроенное выражение. – Ладно, Гермиона. Ладно. Они пересели на диван, так, чтобы соприкасаться телами, и он запустил пальцы в ее кудри, слегка массируя затылок. Это было как нельзя кстати, потому что голова начала пульсировать от боли, в то время как перед глазами вновь проносилась безобразная сцена на Гриммо. – Что насчёт Лонгботтома? Этот олух угомонится теперь или ему помочь? Гермиона вздрогнула, помотав головой, прогоняя образ Гарри, с перекошенным лицом перехватывающего ее руку: – Всё нормально, правда, Невилл всё осознал. Не надо превращать его жизнь в ад, ему и так сейчас нелегко. – Что ты имеешь в виду? – Они с Луной расстались, фактически она его бросила. Северус фыркнул и она осуждающе уставилась на него. – Что? – изобразил он недоумение. – Я, например, не удивлен. Даже Лавгуд, большую часть времени пребывающая в вымышленном мире, не в силах постоянно игнорировать… – Северус! – уже второй раз за ночь воскликнула она, теперь с неподдельным негодованием. Все же он был совершенно ужасен, а у нее сейчас совсем не было сил противостоять его злобности. – Очень лицемерно с твоей стороны насмехаться над кем-то, кто страдает от любви. Слова вылетели, и она так испугалась сказанного, что зачастила: – Он совсем плох, настолько, что даже предлагал мне… И тут же ей захотелось стукнуть себя по голове или выдернуть себе клок волос. Видимо, она действительно очень, очень устала, иначе как объяснить тот бред, который она несла. – Что предлагал? – Снейп развернулся к ней полностью, в черноте его глаз светилось сумрачное подозрение. Гермиона покраснела, подыскивая возможность вывернуться. – Проблемы в их отношениях… – Что предлагал тебе Лонгботтом, Гермиона? Его голос низко и опасно завибрировал. Она провела рукой по растрепанным волосам, краснея, и отводя взгляд. – Он думал, что у нас мог бы быть шанс, как у пары. Кажется, он не до конца осознавал серьезность наших с тобой отношений, и надеялся.. думал… В общем, – затараторила Гермиона видя, как сильно сжались его челюсти и как недобро прищурились глаза, – он сам признал, что это бред, вызванный страхом остаться одному. – А бесхребетный болван не промах. Она прикрыла глаза и, поджав губы, отвернулась. Бороться со всем этим, кажется, было бесполезно. – Только не говори, что мне и с ним нельзя общаться. – Не скажу, конечно, – холодно обронил он. – Не мне стоять между тобой и теми волочащимися за тобой идиотами, которых ты зовешь друзьями. Словно яд капал с кончика его языка, но что-то в том, как скованно Снейп сейчас держал себя, выпрямившись на крае дивана и игнорируя ее близость, наводило на другие мысли. – Послушай, – Гермиона дотронулась до его напряженной спины. – Невиллу даром не нужны со мной никакие отношения. Это все от отчаяния. И я заметила, ты в принципе переоцениваешь мой успех у мужчин. Ответа не последовало. – Понимаю, – добавила она насмешливо, когда он не отреагировал, продолжая мрачно пялиться в камин, – лестно воображать, что твоя подружка – та еще соблазнительница, но это далеко не так. Он посмотрел на нее, скептически приподняв бровь. – Ну сам посуди, – она принялась загибать пальцы: – Крам – потянулся ко мне, как один одиночка тянется к другому. Вряд ли я тогда очаровала его своими выдающимися передними зубами. Хотя, конечно, Святочный бал в некотором роде мог изменить ситуацию… Потом МакЛагген, ну этот явно возбуждался от мысли, что я подруга капитана команды по квиддичу. Были еще Рон, Чарли и Маколифф. Ну что я могу сказать, все трое слишком быстро утешились, чтобы питать иллюзию насчет их глубокой страсти ко мне. Выражение лица Снейпа было трудным для ее понимания, какая-то смесь насмешки, недоверия и умиления. Он протянул руку, которую было убрал, вновь обхватывая ее затылок, теперь, чтобы привлечь её для поцелуя. Когда их губы разъединились, она впервые за весь день почувствовала что-то, напоминающее спокойствие. – Северус, что ты собираешься говорить им на следующей беседе? Снейп хмыкнул в ответ на этот вопрос. – Спрошу, на каком основании они уделяют столько внимания моей личной жизни, – он провел пальцами по своим тонким, черным волосам, отводя их назад. – Не знаю, Гермиона. Мне надо продержаться еще хотя бы год, прежде чем этот долбаный недонадзор прекратится. Если, конечно, они не придумают чего-нибудь еще. Но в этом случае я уже вряд ли соглашусь на их условия, какими бы они ни были, пусть катятся ко всем чертям. Она кивнула, задумчиво уставившись на огонь. Чай уже давно остыл, и Грейнджер потянулась, чтобы подняться, намереваясь пройти на кухню, чтобы заварить новый чайник. Перевалило за полночь, но сна не было ни в одном глазу, и она подозревала, что у Северуса тоже. Гермиона уже стояла в дверях, когда вопрос Снейпа заставил ее обернуться: – Я что-то не понял насчет бизнеса с братьями Уизли. Что вы наплели Поттеру? Она чуть замялась, прежде чем вновь объяснить этот момент. Снейп прижал кончики безымянного и большого пальцев к глазным яблокам. Этот элегантный жест полностью выдавал его усталость и раздражение, которое он пытался взять под контроль: – То есть, теперь, по официальной для Аврората версии, я варю косметические зелья для Волшебных вредилок? Она закусила губу, чтобы не рассмеяться от того, насколько саркастически это звучало. Все же она обожала его! – Ну, – ей не удалось полностью скрыть ухмылку, – наверное, Рону придется направить тебе что-то типа оффера, чтобы создать по крайней мере видимость. Мало ли, его решат проверить. – Жду с нетерпением, – выплюнул Снейп, откидываясь на спинку дивана и прикрывая глаза. Она посмеиваясь, направилась на кухню. По крайней мере без дополнительного заработка Северус с ней точно не останется – сначала Австралия, теперь семейный бизнес Уизли. С некоторым облегчением Гермиона подумала, что Джордж кажется выкупил у Гарри его часть некоторое время назад. Иначе это был бы уже и вовсе какой-то сюр. *** От сильных порывов ветра дребезжала оконная рама в их с Броган комнатке. Даже в помещении было немного зябко, и Гермиона, сидя в шерстяных носках, натянутых на икры, и кутаясь в халат, размышляла, не спуститься ли вниз, к камину, и не попросить ли эльфа принести ей кружечку глинтвейна. Строчки из “Кровных уз”, книги по волшебному наследованию, плясали перед глазами, но было слишком интересно, чтобы оторваться: такие труды были вряд ли доступны даже в Запретной секции Хогвартса, да и в министерской библиотеке, она была уверена, к ним нельзя было получить доступ без разрешения от какого-нибудь высокого начальства. В Аране же это была их базовая учебная программа. Что ни говори, этот университет умел искушать умы. Со злополучного похода к Поттерам прошло уже два дня, но Гермиона только-только начала приходить в себя окончательно. Ей не хотелось думать о подобном, но всё же становилось очевидно, что каждое новое недопонимание между ней и Гарри заставляет ее все меньше желать близкого контакта с ним. Нет, он никогда не станет чужим для нее человеком, но сейчас… она предпочла бы какое-то время подержать дистанцию. Между ней и Невиллом эта тема более не поднималась, и Грейнджер только могла надеяться, что у Гарри хватило ума не пенять тому за честность. Ладно, на самом деле, она вовсе не считала Лонгботтома бесхарактерным: в том, что Невилл считал правильным, он умел стоять до конца. Броган на кровати сонно зашевелилась. Гермиона нахмурилась: в последнее время подруга спала слишком много. Хотя, возможно, это было эффектом от зелья Солнечного света. Возможно, ее нервная система, от чего бы она ни страдала, восстанавливалась. Не зря же говорят, что сон – лучшее лекарство. Пусть спит, если спится крепко и сладко. Ее вниманием вновь завладел талмуд перед ней, когда тихие вскрикивания нарушили тишину. Гермиона резко подняла голову – Броган была беспокойна, хотя казалось, не просыпалась. Грейнджер встала, подходя ближе, настороженно вглядываясь в бледное лицо О’Доннел, на контрасте с которым, выбившиеся из растрепанной сном прически темно-медные пряди казались особенно яркими. Губы девушки шевелились, невнятные звуки складывались в какие-то слова, которые Гермиона не могла толком разобрать. – Броган, – она предприняла попытку потрепать ту по плечу, но эффекта не было. Гермиона склонила голову ниже, пытаясь понять, о чём та шептала. – Мама… мама… Они приходят ко мне, он приходит ко мне… Дядюшка Макс, не надо, – слова были тихими, сказанными тоненькими, жалобным голоском, совсем не похожим на обычный, уверенный тон, и напоминающим Гермионе то, как звучала Броган тогда, когда обнаружила повешенное тело Берроуза. – Что они сделали с тобой, дядя? Ты страшный, ты такой страшный, – испуг сдавливал ей грудь. И вдруг, удивительно ясно и разборчиво: – Под тисовым деревом лежит король, а в руках у него шкатулка. Грейнджер вздрогнула, ощущая, как волосы зашевелились у нее на голове: эти слова были эхом того, о чем говорила ей старуха. Она принялась тормошить О’Доннел всерьез: – Броган, очнись! – но та металась по кровати, с губ срывались отрывки странных фраз, а тело выгнулось дугой. Когда Энервейт оказался бесполезен, Гермиона, уже собиравшаяся выбегать в коридор, звать на помощь, отвесила подруге звонкую пощечину, которая, к ее немалому удивлению, наконец помогла: Броган дернулась и заморгала, с трудом разлепив глаза. Взгляд их был затуманенным и обиженным одновременно. – Гермиона, ты сбрендила? Зачем ты меня бьешь? – она приподнялась на локтях, оглядывая комнату, а после поднося ладонь к алеющей скуле. – Что происходит?.. Гермиона тяжело дыша, смотрела на неё. Что ей сказать? – Ты бредила, звала маму, профессора Берроуза. Говорила о какой-то шкатулке в руках короля, который лежит под тисовым деревом. Ты не просыпалась, и выглядела, как одержимая. Броган свесила ноги на пол, ежась: – Ну и холодрыга. – Броган, ты слышишь, что я говорю? Броган посмотрела на нее с недовольством: – Слышу. Просто дурной сон, что такого? Гермиона отступила назад, оглядывая ее и прищуриваясь. – Это ненормально. – Слушай, ну хватит уже! – ее соседка недовольно нахмурилась. – Мне что, не может присниться кошмар? Я даже толком не помню его сути. Мои приступы тревожности прошли, чего ты еще от меня хочешь? Сновидения я не контролирую, уж прости. Гермиона словно испытывала дрянное дежавю: перед глазами стоял образ Гарри, мечущегося по подушке, когда Волдеморт проникал в его сознание. – Предлагаю спуститься вниз, попросить чего-нибудь горячего, – сказала Броган и поднялась, лениво натягивая брюки. Гермиона пристально наблюдала за ней. – Что за король под тисовым деревом? Броган легкомысленно пожала плечами: – Не знаю. Помнишь, я рассказывала, что в тисовой роще у нас рядом с поместьем по поверьям хоронили королей? Может, что оттуда взялось. Подсознание – такая штука. – Ну да, – пробормотала Гермиона, понимая только, что ей следует как можно скорее поговорить с Северусом. *** Северус слушал ее, сведя широкие брови на переносице. Его тонкие губы изогнулись в недовольстве, и он в задумчивости провел по ним указательным пальцем. – Солнечный свет — достаточно мощное зелье, чтобы блокировать негативное воздействие, но если это серьезная порча или сглаз – он просто вытеснит их симптомы в область бессознательного, в частности – в сновидения. Гермиона потерла лицо рукой. – Бабка говорила мне о Верховном короле, в чьих руках шкатулка, и лежит он под тисом. У поместья О'Доннелов есть тисовая роща, где, по преданию хоронили королей. В этой роще когда-то бил священный родник, а тамошнюю древесину О'Доннелы по традиции используют для изготовления своих палочек. – Понятно, – сказал Северус, и Гермиона только могла надеяться, что ему действительно что-то было понятно, потому что ей не было ничего понятно вовсе. – Ты можешь как-то проверить ее на темное воздействие? – Попробую, хотя без близкого контакта сделать это будет непросто. Для корректного результата твоей подруге нужно перестать употреблять Солнечный свет, к тому же, нужно время, чтобы остатки уже принятого зелья вывелись из организма. – И как это сделать? Сказать ей: Броган, не принимай зелье? Она откажется, мне теперь вообще сдается, что она подсела на него. Настроение-то у нее стало куда лучше. – Вылей его, – пожал Снейп плечами. – И замени пустышкой, что я тебе дам. *** В груди стоял холодный ком, а руки слегка подрагивали, когда она переливала во флакон Броган изготовленное Снейпом плацебо – тот же цвет и запах, консистенция, но абсолютное отсутствие эффекта. Закончив, Гермиона присела на край своей кровати, чувствуя себя на редкость паршиво. Внезапно накатила волна раздражения, подумалось, что Северусу на самом деле абсолютно плевать на благополучие Броган, для него это все не более, чем эксперимент. По крайней мере, ощущение складывалось именно таким. Досадная помеха на пути к спокойной жизни, с которой надо побыстрее как-нибудь разделаться. Не то чтобы Гермионе самой не хотелось пожить, что называется, для себя. Насладиться счастьем с мужчиной, в которого она влюблена, без необходимости постоянно с чем-то бороться, о чем-то переживать. И чем дальше она думала, тем больше уверялась в мысли, что самым верным решением было бы просто сказать Броган правду. Она была настолько измучена всем этим круговоротом лжи и уверток, что сделала бы это невзирая на любые последствия для их дружбы или даже для собственных перспектив в этом университете. Единственное, что ее останавливало, и Гермиона понимала, что будет останавливать и дальше – Северус. Он явно не был настроен революционно в этом вопросе, не желая поступиться тем, что успел здесь обрести. Да и смешно было надеяться, что им удастся обличить всех вокруг, а ему при этом выбраться полностью сухим из воды. Махинации с ингредиентами, и она только надеялась, что не было ничего другого, о чем он ей не говорил. И нельзя было быть настолько наивной, чтобы не понимать, что стены Арана – надежная защита для Снейпа от хищного окружающего мира, который, в лице властей магической Британии, готов был наброситься на него, чтобы растерзать, прикрываясь стремлением к сотрудничеству. Нет, им нельзя было мутить эту воду: если она и была готова бросить вызов этому миру, всё больше испытывая желание перевернуть всё вверх дном, не задумываясь о последствиях, то для Северуса ставки были, пожалуй, выше. С ним она не смогла бы так поступить, никогда не смогла бы поставить его под удар. Грейнджер подперла подбородок рукой, все сильнее ощущая себя в клетке, которую, казалось, построила вокруг себя сама. За окном кто-то горланил веселую студенческую песню, но ее мотив лишь прибавлял Гермионе головной боли. Наверное, стоило признаться в себе в том, что она слишком далеко зашла в собственной иллюзии спокойной, мирной жизни. Мнимое благополучие, которым она утешалась, игнорируя проблемы с Гарри, своими мистическими видениями, странностями, которые происходили с Броган, тем, насколько зависим Северус от этого места из-за всех этих британских политиканов… В угоду собственному желанию отдохнуть, морально восстановиться, она действительно искала в Аране тихую гавань. Пытаясь игнорировать, что по факту он являлся осиным гнездом, о котором в свое время говорил Пшемыслав. Да и Снейп ведь изначально предупреждал ее именно об этом, говоря, что Аран не для всех и каждого. Пришло время вспомнить, что как бы ни хотелось верить в обратное, единственное, что было способно ее спасти – так это ее умение въедливо, методично докапываться до сути. И начать стоило с библиотеки. *** Свитки пергамента вокруг Гермионы были испещрены ее мелким, убористым почерком. Планы исследования и заметки, случайные размышления. На всё это ушли часы работы, а башни из книг вокруг покачивались. Она напоминала себе себя прежнюю, времен курса так третьего – растрепанную школьницу, с красными от недосыпа глазами и пятнами чернил на пальцах и лице. Несколько книг, посвященных магической флоре, в частности тисам, ничего не дали. Не дали ровным счетом ничего и труды по известным магическим артефактам: для наведения порчи использовались ножи, булавки и даже шелковые шнурки, о шкатулках не было сказано ни слова. На неожиданную мысль ее навела всплывшая в мозгу информация из “Кровных уз”, о том, что наследники поместья Фермор в Западном Йоркшире были признаны все как один недостойными, поскольку использовали против друг друга родовую магию. Гермиона, уже порядком доставшая за день сотрудников, уточнила в каком отсеке хранятся волшебные генеалогии Ирландии. О’Доннелам была посвящена целая полка. Династия королей Тирконнелла, потомков Верховного короля Ниалла Девять Заложников, славилась тем, что в ней рождалось много волшебников, а некоторые даже становились друидами. Так или иначе, где бы потомки этой семьи не селились, везде они взращивали волшебные деревья, главным из которых был тис. Маэла Кобо мак Аэдо, правивший Тирконнелом, а после и всей Ирландией в начале 6 века, в войне с королем Айлеха – мятежником Суибне Заикой, – терпел поражение за поражением. Суибне опустошал Тирконнел месяц за месяцем, и земля там стонала от плача. Посягал он и на Высокий трон Тары, заставляя сомневаться во власти Маэлы все четыре королевства . Уже поговаривали, что нет в правлении Маэлы правды и что несчастья ждут землю, которой он правит . Маэла не был волшебником, но сын его сестры, имя которой не сохранилось, Келлах, был друидом, не желавшим принять крещение, и с ним Маэла всегда советовался, за что некоторые осуждали его. Келлах наказал ему посадить тисы вокруг священного колодца в Мейо, на болотистых пустошах, где воды незримого мира питали почву. Так и сделал Маэла и явилась к нему тогда Белая леди, хотя некоторые утверждают, что была это сама кровожадная Домну. Она подарила Маэле шкатулку из черного дерева, шкатулку, которая была способна забрать с собою под землю всех его врагов, если ляжет он туда вместе с нею. Разгневался Маэла, потому что не собирался он умирать, и захотел выбросить прочь волшебную вещь. На что женщина, приняв образ старухи, лишь посмеялась, сказав, что не отказываются от ее подарков. Через месяц попал Маэла в плен, где Суибни отрезал ему язык и выбил правый глаз. Тем самым стал Маэла королем увечным, опасным для священной власти. Созвал тогда Суибни совет, чтобы заставить Маэлу отречься от трона Тары подобно однорукому Нуаду. Маэла попросил дать ему месяц и один день, после чего согласился передать власть Суибни Заике, если вскрикнут под ним камни. Месяц и один день люди Маэлы собирали частицы его врагов – кто нашел локон, кто ноготь, кто ресницу. Когда все было собрано, вспорол Маэла себе живот, а его люди похоронили его под тисом в Мейо, а в руки его вложили ему шкатулку с собранными вещами. Никто из врагов Маэлы Кобо мак Аэдо не проснулся следующим утром, испустил дух и вероломный Суибни. Власть в Тирконнелле перешла к сыну друида Келлаха, Домналлу мак Келлаху, женившемуся на дочери Маэлы. Гермиона вновь и вновь перечитывала написанное. Голова была тяжелой, мысли в ней казались запутанными и тягучими. Она водила по строчкам пальцем, беззвучно шевеля пересохшими, потрескавшимися от спертого воздуха библиотеки, губами. Неужели истлевший труп короля Тирконнелла, Маэлы, лежит под каким-нибудь тисом рядом с поместьем в Мейо? И если да, то под каким именно? Картины того, как она ночью роет землю лопатой, точно магловский могильщик, только лишь чтобы посмотреть, что именно теперь хранится в этой треклятой шкатулке, раз Броган так плохо, вызвали у Гермионы приступ истерического смеха.