Natural selection

      — Напомни мне ещё раз, мартышка, почему мы тащимся через этот холод к чертям в пасть? — в десятый раз за последние полчаса спросил Кевин, грея руки над огнём. Жидкость органического происхождения, используемая источником как топливо, неприятно воняла, но об этом член Культа говорить не стал. Его тело было привычным к холоду, но отнюдь не к пронизывающему арктическому ветру — а с Филлипа Лафреска вполне сталось бы выпнуть приблудного спутника из укрытия. Точнее, попытаться выпнуть. Мужчина прекрасно понимал, что потуги эти успехом не увенчаются, не говоря уж о нерациональной трате ресурсов. Примитивный мозг Homo Sapiens тратил слишком много тепла, а позволить мартышке окочуриться раньше времени Кевин не мог.              — Мы. Должны. Спасти. Амабель, — сказал Филлип и тут же осёкся: — Я должен.              — Ты нашёл своего отца, как и хотел, бестолочь, что тебе ещё надо? Логичнее было бы уже искать способ выбираться самому. Эта дура всё равно на морозе долго не протянет, а так хоть сам задницу унесёшь.              — Какая трогательная забота с твоей стороны, — невесело усмехнулся Филлип. — Так я и поверил, что ты дашь мне сбежать.              — Может быть и дам, — протянул Кевин и задумался.              Некоторые моральные установки «людей» казались ему дикими. Почему эти существа так стремятся защищать немощных? Почему сильные представители вида должны жертвовать собой ради слабых? Разве они не понимают, что сами подводят себя к грани вымирания?              В общине Туурнгайт всё было по-другому. Болезным, умирающим от холода, никогда не помогали, а почётные старцы торжественно перерезали себе горло, когда чувствовали, что дряхлость делает их обузой для рода.       Жрец вздохнул. Он скучал по семье и по дому, но понимал, что вряд ли уже вернётся к ним снова. Сочувствие слабости считалось таким же проступком, и каралось по всем правилам.              — Ты омыл руки пеплом своего собрата и прошёл Дорогу Испытаний. Я не могу навредить тебе, как бы мне этого не хотелось… Хоть ты и Король Мартышек, но сам остаёшься мартышкой. Делай что хочешь; моя задача — огораживать тебя от необдуманных поступков.              Лафреск фыркнул:       — Рад, что мы друг друга понимаем.       — Не понимаем, уж поверь мне. И никогда не поймём.       Кевин протянул длиннопалые руки с нестриженными ногтями и стиснул чужое горло — не чтобы перекрыть доступ к кислороду, но чтобы показать свою власть.              «Ты зависишь от меня так же, как я от тебя».