My little moon

Заклинатели вернулись в гостевые покои, подготовленные для них адептами Ордена Ланьлин Цзинь. Комната оказалась чрезвычайно просторной и богато украшенной. На столе стоял изысканный набор винных чаш, изготовленных из лощеного белого фарфора. Устроившись неподалеку Лань Ванцзи погрузился в медитацию, Лань Венлинг вместе с Мо Сюаньюем до самой ночи обсуждали придуманный ими план. Когда настало время, девушка порылась в ящиках, отыскала пару ножниц и пачку бумаги, пару раз чикнула и вырезала бумажного человечка высотой с палец взрослого мужчины, с круглой головой и крайне широкими рукавами, напоминающими крылья бабочки. Затем Венлинг взяла со стола кисть, сделала несколько широких мазков, и, сев напротив друг друга, заклинатели взялись за руки. Их окутала Темная энергия, и бумажный человечек, внезапно встрепенулся, затрясся всем телом, и, размахивая рукавами, словно крыльями, поднялся в воздух. Фигурка проворно спланировала по комнате и приземлилась на плечо Лань Ванцзи. Мужчина повернул голову и посмотрел на человечка. Тот, не теряя времени даром, рванул к его щеке и полез наверх; добрался до его волос и принялся играться с ними, отказываясь выпускать их из рук. Лань Ванцзи позволил человечку немного поиграть с волосами, а после протянул руку, намереваясь снять его, но бумажная фигурка торопливо съехала вниз. Изловив человечка двумя пальцами, мужчина предупредил: — Следи за ней. Не давай чересчур разыгрываться. Человечек в ответ не туго обмотался вокруг его тонкого и длинного пальца. — Будь крайне осторожна. Бумажный человечек кивнул, взмахнул крыльями и спикировал на пол. Распластавшись по земле, он проскользнул сквозь дверную щель и тайком выбрался из гостевой комнаты. Башня Кои тщательно охранялась, и, разумеется, человеку в свою натуральную величину ни за что не удалось бы свободно разгуливать вокруг. Однако, к счастью, Лань Венлинг давно разучила один из приемов темного искусства, записанный в заметках родного отца – бумажное воплощение. Таким образом девушка часто подслушивала Советы Старейшин, или разговоры взрослых. Как-то отец поймал ее в облике бумажного человечка, после этого девушка долго не пользовалась им, помня об опасности. Ведь несмотря на всю свою полезность, метод этот обладал достаточным количеством «но». Во-первых, время пребывания в форме бумажной фигурки строго ограничивалось, а во-вторых, человечек должен был вернуться к своему физическому телу в первоначальном виде, ни малейшая помятость не допускалась. Если же фигурка рвалась или портилась каким-либо иным образом, душа заклинателя получала ровно такие же повреждения – от года в бессознательном состоянии до безумия на всю оставшуюся жизнь. Прибегнувшему к этому способу и в самом деле следовало быть крайне осторожным. Сейчас же Венлинг нужно было куда больше сил и времени. Обдумав это ей пришла идея. А что, если соединить две силы? Отца просить о помощи она не могла. Ей нужен человек имевший дело с Темной энергией, им и был Мо Сюаньюй. С его помощью, они могут продлить действие этого приема, вот только заклинатели соединяли свои души вместе, и чувства делили поровну. Кому-то должно было достаться зрение и движение, а кому-то слух и чувства. Стоило заклинателям перенестись в человечка, как Венлинг поняла, что не может видеть. Зато ее острый слух улавливал любое дуновение ветерка. Непроизвольно девушка вспомнила о Сяо Синьчэне и Деве А-Цин. Мо Сюаньюй, кому достались зрение, вселившись в тело бумажного человечка, порой цеплялся и «ехала» на полах одежд проходивших мимо заклинателей, порой расплющивался и нырял в щели закрытых дверей, а порой расправлял рукава и, притворяясь использованным клочком бумаги, обозревал окружение сверху, словно мотылек, порхающий в ночном небе. В один из таких полетов Венлинг внезапно услышала неясный плач, доносившийся снизу. Девушка мысленно произнесла: «Давай вниз». Немного спустившись, Мо Сюаньюй разглядел один из домов Цзинь Гуанъяо – Цветущий Сад. Он залетел под карниз и Венлинг смогла услышать хорошо знакомые голоса, принадлежавшие трем мужчинам, сидящим в гостиной: Не Хуайсан, схватив одной рукой Лань Сичэня, а второй - Цзинь Гуанъяо, бормотал бессвязные пьяные речи, причитая неизвестно о чем. За гостиной располагался рабочий кабинет и, убедившись, что сейчас он пустовал, человечек направился туда. Здесь на столе лежали ворохи чертежей, помеченных красной тушью, а на стенах висели четыре пейзажа, изображающих времена года: весну, лето, осень и зиму. Поначалу Мо Сюаньюй не намеревался заострять на них внимание, но окинув картины взглядом, невольно восхитился мастерству художника. И мазки, и выбранные цвета казались совершенно ненавязчивыми и неброскими, но изображения целиком поражали своим размахом: живописец запечатлел лишь по одной сцене на каждом листе бумаги, однако каждая из них словно простиралась на долгие километры вперед. «Почему ты застрял?» — спросила у него Венлинг. «В кабинете Главы Цзинь, очень красивые картины. На них изображены: весна, лето, осень и зима» — вскоре ответил Мо Сюаньюй. «Я обязательно передам дяде, что тебе понравилось его творчество!» — усмехнулась девушка. Венлинг ощутила, как удивился Мо Сюаньюй. «Это Цзеу-Цзюнь нарисовал?» «Это было не самое красивое, что он рисовал». Упорхнув из Цветущего Сада, Мо Сюаньюй заметил в отдалении помпезный дворец о пяти гребнях с крышей, покрытой сверкающей черепицей, и тридцатью двумя золотистыми колоннами, подпирающими здание с наружной стороны – зрелище, заставляющее застыть в восторге. Это была одна из самых охраняемых частей Башни Кои, внутренние покои всех глав Ордена Ланьлин Цзинь – Благоуханный Дворец. Помимо патрулирующих двор заклинателей, одетых в облачения с «Сиянием Средь Снегов» на груди, Венлинг также ощутила присутствие и несчетного количества воинов, рассредоточенных по всему периметру, как на земле, так и в небе. Подлетев к основанию колонны, украшенной все тем же ажурным пионом, они немного отдохнули, позволив себе небольшую передышку, а затем проскользнули в дверную щель. В отличие от Цветущего Сада, Благоуханный Дворец представлял собой типичное строение Башни Кои: повсюду виднелись резные балки и расписные стропила, придавая зданию поистине императорский вид. Внутри дворца легкие газовые драпировки многослойными каскадами опускались до земли, а курильницы для благовоний в форме мифических зверей испускали ароматические дымки. Вопиющая роскошь и шик внутренних покоев, помимо всего прочего, навевали также сладковатое и тягучее чувство упадка и морального разложения. Сейчас Цзинь Гуанъяо находился в Цветущем Саду вместе с дядей и Сан-гэ, а значит, Благоуханный Дворец временно остался без хозяина, что давало заклинателям возможность тщательно исследовать его. Бумажный человечек отправился в полет по зданию, разыскивая все, что могло бы вызвать подозрение. Внезапно на одном из столов Мо Сюаньюй увидел агатовое пресс-папье, под которым покоился конверт. «Тут конверт, попробую его взять» — сказал Мо Сюаньюй. Конверт оказался уже открытым и неподписанным, без каких-либо гербов или иных опознавательных знаков, но, судя по толщине свертка, в нем определенно что-то лежало. Человечек, хлопая рукавами, приземлился на стол, намереваясь заглянуть внутрь, однако, как он ни старался и ни тянул его на себя, вцепившись «руками» в край листа, письмо оставалось на месте. Их нынешнее тело целиком состояло из бумаги и почти ничего не весило. При всем желании заклинатели не могли сдвинуть тяжелое пресс-папье. Человечек пару раз обошел его, попробовал спихнуть пресс ногами, затем опять руками, лягался и брыкался, но письмо отказывалось поддаваться. Признав временное поражение, Мо Сюаньюй решил пока оставить его в покое и продолжить поиски прочих внушающих недоверие предметов. «Вниз!» — вдруг раздался в его голове голос. Вдруг боковая дверь внутренних покоев слегка приоткрылась, и встревоженные заклинатели проворно соскочили вниз и замерли, прилипнув ко внутренней стороне столешницы. «Это Мадам Цзинь — оповестил Венлинг Мо Сюаньюй. Лань Венлинг догадывалась, что дворец вовсе не пустовал, просто его госпожа тихо сидела в своих покоях. — С ней что-то не так...» В появлении хозяйки Башни Кои в Благоуханном Дворце не нашлось ничего необычного, но состояние самой Цинь Су было крайне далеко от нормального. Лицо ее выглядело белее снега, словно вся кровь разом отхлынула от него, а фигура ощутимо пошатывалась, будто она получила удар чем-то тяжелым и только что очнулась от беспамятства, рискуя в любую минуту вновь провалиться в забытье. Венлинг не могла видеть ее, но смогла ощутить, что с ней что-то не так, подумала: «Что случилось? Она совсем недавно великолепно себя чувствовала во время пиршества». Прислонившись к двери, Цинь Су некоторое время оцепенело смотрела перед собой, а затем, двигая рукой по стене, медленно приблизилась к столу. Она посмотрела на письмо, лежащее под агатовым пресс-папье, и потянулась к конверту, словно намереваясь взять его, но на полпути отдернула руку назад. В огнях свечей Мо Сюаньюй ясно видел, как дрожали ее губы, а изначально строгие и изящные черты лица едва ли исказились. Тут она внезапно издала истошный крик, сгребла конверт и швырнула на пол, судорожно вцепившись в ворот платья. Глаза Мо Сюаньюя тотчас же загорелись, но Венлинг вновь остановила его желание немедленно ринуться вперед: «Она не одна». Если бы их обнаружила одна лишь Цинь Су, то она бы что-нибудь придумала, но только, если бы она не подняла крик и не позвала на помощь. К тому же, любые повреждения, полученные бумажным человечком, передавались душам Лань Венлинг и Мо Сюаньюя. Неожиданно во внутренних покоях эхом раздался голос: — А-Су, ты где? Цинь Су ошалело дернула головой и в паре шагов от себя увидела хорошо знакомую ей фигуру, улыбающуюся привычной, хорошо знакомой ей улыбкой. Она тут же нырнула вниз и спешно схватила письмо. Человечку оставалось лишь посильнее вжаться в угол стола и молчаливо наблюдать, как письмо вновь ускользает из поля зрения. Цзинь Гуанъяо же, кажется, подошел к ней поближе: — Что у тебя в руке? Он говорил своим обычным ласковым и доброжелательным тоном, словно и в самом деле не заметил ни странное письмо, сжатое Цинь Су, ни ее перекошенное лицо, и интересовался каким-то незначительным пустяком. Цинь Су мертвой хваткой вцепилась в конверт и хранила молчание. — Ты не очень хорошо выглядишь. Что случилось? — повторил Цзинь Гуанъяо. Голос его сочился заботой и беспокойством за жену. Цинь Су, не отпуская письма и дрожа всем телом, насилу ответила: — Я повстречала кое-кого... — Кого? — спросил Цзинь Гуанъяо. — Этот человек рассказал мне кое-что и дал вот это письмо, — Цинь Су совсем не слышала его. — Так кого же ты повстречала? И неужели ты и в самом деле поверила всему, что тебе наболтали? — рассмеялся Цзинь Гуанъяо. — Его слова не могли оказаться ложью, — ответила Цинь Су. — Никак не могли. Венлинг подумала: «О ком она говорит?» Она даже не понимала, шла ли речь о женщине, или же о мужчине. — То, что здесь написано – это правда? — продолжила Цинь Су. — А-Су, ты же не даешь мне взглянуть на письмо, откуда я могу знать, что там написано? — удивился Цзинь Гуанъяо. — Хорошо, читай! — Цинь Су протянула ему конверт. Цзинь Гуанъяо сделал еще один шаг вперед, чтобы прочесть текст, и быстро пробежал глазами письмо, по-прежнему зажатое в руке Цинь Су. Взгляд его ничуть не изменился, а по лицу не промелькнуло ни малейшего намека на тень. Цинь Су же, напротив, едва ли не завизжала. — Говори же, говори! Скажи мне, что это неправда! Что все это лишь ложь! — Это неправда. Все это лишь ложь. Полный вздор и клевета, — с искренностью в голосе произнес Цзинь Гуанъяо — Ты лжешь! — Цинь Су разразилась слезами. — Дело приняло подобный оборот, а ты все равно лжешь мне! Я не верю ни единому твоему слову! — А-Су, ты ведь сама сказала, что я должен ответить. А теперь, когда я исполнил твое требование, ты отказываешься мне верить. Я немного озадачен, — вздохнул Цзинь Гуанъяо. Цинь Су вновь швырнула письмо на землю, и закрыла лицо руками: — О, Небеса! О Небеса, Небеса! Ты такой, такой... Ты действительно страшный человек! Как ты мог... Как ты мог?! Не в силах продолжать, Цинь Су, не отнимая ладоней от лица, навалилась боком на ближайшую колонну. Внезапно женщина схватилась за столб, и ее начало рвать. Она извергалась, содрогаясь всем телом, словно желала выплюнуть все свои внутренности. Лань Венлинг с Мо Сюаньюем застыли от изумление. «Скорее всего, ее тошнило и в ее покоях...» — осторожно произнес Мой Сюаньюй, мысленно содрогаясь от каждого нового приступа Цинь Су. «Да что ж такого в том письме? Цзинь Гуанъяо кого-то убил и расчленил? Но ведь всем известно, что во время Аннигиляции Солнца он уничтожил несметное количество народа. К тому же, отец ее также собственноручно лишил жизни немало людей. В любом случае отреагировала она крайне эмоционально. Ее буквально тошнит от отвращения». Венлинг не слишком хорошо знала Мадам Цзинь лично, но знала, что Цинь Су, любимая дочь Цинь Цанъе, чистая и невинная по своей природе, всегда жила в достатке и с детства обладала безупречными манерами. Но сейчас она вела себя так, словно находилась в состоянии невыносимого горя, близком к умопомешательству. Подобное поведение никак не вязалось с ее нравом. Слушая изрыгающие звуки, Цзинь Гуанъяо молча наклонился, подобрал разбросанные листы бумаги, поднес их к резному подсвечнику с изображением девяти лотосов и не спеша спалил дотла. Глядя, как пепел постепенно осыпается на пол, он слегка удрученно заговорил: — А-Су, мы с тобой муж и жена вот уже много лет. Мы всегда уважали друг друга и жили в любви и согласии. И, как твой супруг, я спрашиваю себя, хорошо ли я относился к тебе. Мне по-настоящему больно видеть тебя в подобном состоянии. Цинь Су было больше нечем рвать, и она обессиленно всхлипывала, полулежа на полу: — Ты хорошо ко мне относился... Ты и сейчас хорошо ко мне относишься... Но лучше бы... Но лучше бы я никогда не встречала тебя! Неудивительно, что с тех пор ты... с тех пор как... никогда с тех самых пор... Ты оказался способен на такое – так почему бы тебе не убить меня?! — А-Су, но пока ты оставалась в неведении, разве тебе было плохо? Узнав же, ты сразу почувствовала дурноту, и тебя стошнило, хотя все это не стоит даже твоего внимания. И я никогда не смогу причинить тебе вред. Твой рассудок играет с тобой злые шутки, — сказал Цзинь Гуанъяо. Цинь Су с серым лицом покачала головой: — Скажи мне правду... А-Сун... Как погиб А-Сун? Почувствовав нарастающую боль Цинь Су, Венлинг поинтересовалась у Мо Сюаньюя: «Кто такой А-Сун?». «Сын». — А-Сун? — встревожился Цзинь Гуанъяо. — Почему ты спрашиваешь? Тебе ведь давно это известно. А-Суна убили, а я уже отомстил за него и уничтожил его убийц. Почему ты вдруг столь неожиданно упомянула его? — Да, мне это известно, — ответила Цинь Су. — Но теперь я подозреваю, что все, что мне известно – сплошная ложь. По лицу Цзинь Гуанъяо пробежала тень усталости: — А-Су, как ты можешь говорить подобное? А-Сун был моим сыном, что, ты думаешь, я сделал с ним? Ты охотнее поверишь кому-то, кто воровато скрывался в тени, письму от неизвестного человека, чем согласишься положиться на меня? Цинь Су дернула себя за волосы и пронзительно заверещала: — Ты страшный человек как раз именно потому, что он был твоим сыном! Что, я думаю, ты сделал с ним?! Да ты уже смог сотворить подобное, так есть ли хоть что-то, на что ты неспособен?! И ты еще просишь положиться на тебя?! О, Небеса! — Перестань накручивать себя, — произнес Цзинь Гуанъяо. — Скажи, кого ты сегодня повстречала? Кто дал тебе письмо? — Как... Как ты поступишь? — вцепилась в волосы Цинь Су. — Если этот человек рассказал все тебе, то может рассказать и другим, — ответил Цзинь Гуанъяо. — Если он написал одно письмо, то может написать второе, третье, пятое и десятое. А как поступишь ты? Позволишь, чтобы все выплыло наружу?.. А-Су, я умоляю тебя. Прошу, ради наших чувств, скажи, где сейчас находится человек, упомянутый в письме. Кто сказал тебе прочитать его? «Кто?» Венлинг не менее страстно желала услышать ответ Цинь Су. Человек, способный сблизиться с женой Верховного Заклинателя, заслужить ее доверие; способный разоблачить наиболее неблаговидное деяние Цзинь Гуанъяо. В письме говорилось явно не об обычном убийстве. Его содержимое настолько напугало Цинь Су и вызвало у нее столь сильное отвращение, что ее затошнило в буквальном смысле. К тому же, речь шла о чем-то, что не следовало произносить вслух. Даже когда в комнате находились лишь они вдвоем, беседа велась в максимально туманном ключе, и ни один из них не осмелился назвать вещи своими именами. Однако если сейчас Цинь Су и самом деле решит оставаться честной и поведает, кто дал ей это письмо, то поступит крайне опрометчиво. Узнав личность этого человека, Цзинь Гуанъяо, во-первых, разберется с ним, а во-вторых заставить замолчать Цинь Су, и в том, и в другом случае не погнушавшись любыми средствами. Но, к счастью, Цинь Су, при всей своей наивности, непонимании устройства этого мира, и даже некоторой глупости – качествах, присущих ей с самого детства – больше не верила Цзинь Гуанъяо. Она лишь тупо смотрела на него, сидевшего за столом и сохранявшего полное достоинство; на Верховного Заклинателя и предводителя десятков тысяч воинов; на своего мужа, выглядевшего все таким же красивым и невозмутимым под пламенем свечи. Цзинь Гуанъяо встал и подошел к Цинь Су, намереваясь помочь ей подняться на ноги, но та шлепком отбросила его руку, а затем припала к земле и вновь содрогнулась от рвотных позывов. Цзинь Гуанъяо повел бровью: — Я настолько отвратителен тебе? — Ты не человек... Ты псих! — ответила Цинь Су. Глаза Цзинь Гуанъяо наполнились печальной теплотой: — А-Су, тогда у меня не было иного пути. Я надеялся всю жизнь держать тебя в неведении и никогда не позволить узнать об этом. Но теперь, из-за того, кто рассказал тебе правду, все пошло прахом. Ты считаешь меня грязным, ты считаешь меня отвратительным – я не в обиде. Но ты моя жена. Что подумают люди? И что они скажут о тебе? Цинь Су спрятала лицо в ладонях: — Замолчи, замолчи, прекрати напоминать мне об этом!!! Лучше бы я никогда тебя не знала, лучше бы никогда не стала твоей супругой! Зачем ты вообще сблизился со мной?! Цзинь Гуанъяо немного помолчал, а затем ответил: — Знаю, что теперь ты не поверишь ни одному моему слову, но в те годы мои чувства были искренни. — Ты продолжаешь сыпать красивыми, но пустыми фразами... — всхлипнула Цинь Су. — Но это правда, — ответил Цзинь Гуанъяо. — Я постоянно помню, что ты никогда и ничего не говорила ни о моем происхождении, ни о моей матери. За это я буду благодарен тебе до конца своих дней, и хотел бы всегда ценить, любить и уважать тебя. Но тебе следует знать, что даже если бы А-Суна не убили, ему все равно пришлось бы умереть. Он должен был умереть. Если бы он вырос, то ты и я... Услышав имя своего сына, Цинь Су больше не могла сдерживаться. Она занесла руку и ударила Цзинь Гуанъяо по щеке: — И чья же это вина?! Есть ли хоть что-то, на что ты не пойдешь ради этого поста?! Цзинь Гуанъяо безропотно принял пощечину, и на его белом лице тут же заалел отпечаток женской ладони. Он на секунду закрыл глаза: — А-Су, так значит, ты не откроешь мне его имени? — Зачем? Чтобы ты мог устранить всех свидетелей? — Что ты такое говоришь? Похоже, от недомогания твои мысли стали путаться. Твой отец как раз отправился в духовные странствия. Я отошлю тебя к нему как можно скорее, чтобы ты могла тихо и спокойно отдохнуть в кругу семьи. А сейчас давай-ка заканчивать разговор. Снаружи нас по-прежнему ждут гости, а завтра предстоит Совет Кланов. Их беседа обернулась подобным образом, а он все равно думал о гостях и грядущем Совете Кланов! Цзинь Гуанъяо пообещал Цинь Су отдых, но сам проигнорировал все ее попытки отбиться и поднял жену на ноги. Мо Сюаньюй не разобрал, что произошло, но она вдруг обмякла, словно разом лишилась всей энергии, и Цзинь Гуанъяо, приобняв жену за плечи, поволок ее за струящуюся тюлевую драпировку. Бумажный человечек украдкой выбрался из-под стола и, последовав за ними, увидел, как Цзинь Гуанъяо положил руку на напольное бронзовое зеркало высотой в человеческий рост, и через мгновение его пальцы провалились внутрь, словно прорвали водную гладь. По лицу Цинь Су по-прежнему катились слезы, и она, лишенная возможности закричать или издать хоть малейший звук, широко распахнутыми глазами смотрела, как муж втаскивает ее в зеркало. Мо Сюаньюй понимал, что зеркало определенно открывалось от руки одного лишь Цзинь Гуанъяо, и подобной возможности могло больше не представиться. Они приблизительно рассчитали момент и проворно прошмыгнули внутрь. «Это потайная комната» — объяснил ей Мо Сюаньюй. Стоило Цзинь Гуанъяо войти, как масляные лампы на стенах зажглись сами собой, и тусклый свет озарил висящие вокруг полки и шкафы самых разнообразных форм и размеров, заваленные книгами, свитками, драгоценными камнями, мечами и прочим оружием. Кроме того, на стойках располагались некоторые оружия пыток: заостренные колья, железные обручи и серебряные крюки, и, несмотря на некоторую занимательность, один лишь их вид бросал в дрожь любого. Что-то подсказывало Венлинг, что, скорее всего, большую часть этих предметов изготовил сам Цзинь Гуанъяо. Вэнь Жохань, глава Ордена Цишань Вэнь, обладал свирепым и переменчивым нравом. Он любил запах свежей крови и порой забавлялся тем, что мучил своих обидчиков. В прошлом Цзинь Гуанъяо, угождая его прихотям, создавал занятные, но бесчеловечные орудия пыток, и таким образом вызвал интерес Вэнь Жоханя и втерся к нему в доверие. У каждого Ордена имелась пара-тройка своих сокровищниц, поэтому в существовании подобного помещения в Благоуханном Дворце не было ничего необычного. Помимо письменного бюро в комнате также находился черный, как смоль, и холодный, как лед, железный стол прямоугольной формы, чья длина позволяла поместить на него взрослого человека. На его поверхности словно бы темнели подсохшие пятна. Мо Сюаньюй подумал: «Идеальный стол, чтобы расчленить кого-нибудь на части». Цзинь Гуанъяо аккуратно уложил бледную, будто приведение, Цинь Су на этот стол и нежно расправил слегка спутанные пряди ее волос: — Не бойся. Тебе не следует разгуливать по дворцу в подобном состоянии, ведь к нам приехало столько важных гостей. Лучше немного отдохни. А когда ты скажешь мне, кто дал тебе письмо, то сможешь выйти отсюда и продолжишь веселиться с остальными. Кивни, если уже готова назвать его имя. Я запечатал не все твои меридианы. У тебя обязательно получится кивнуть. Цинь Су подняла глаза на своего супруга, по-прежнему внимательного и заботливого. Венлинг чувствовала ее искрение ужас, боль и отчаяние. Тут Мо Сюаньюй неожиданно заметил, что одна из полок скрывалась за шторкой, исписанной зловещими, кроваво-красными рунами – крайне могущественным сдерживающим заклятием. Бумажный человечек принялся беззвучно ползти вверх по стене. Еще чуть-чуть, и еще... Цзинь Гуанъяо, все тем же воркующим голосом просящий Цинь Су назвать имя, вдруг замолк и настороженно обернулся, словно что-то почувствовал. В потайной комнате находились лишь он и Цинь Су, и никого третьего Цзинь Гуанъяо не увидел, но на всякий случай поднялся на ноги и тщательно обшарил все вокруг, и, не обнаружив ничего подозрительного, вернулся на место. Безусловно, Цзинь Гуанъяо не мог знать, что когда он обернулся, Человечек как раз успел добраться до полки с книгами, а заметив слабое движение его шеи, мгновенно юркнул в книгу, втиснув свое бумажное тело между страниц, будто закладку, и упершись глазами в чью-то рукопись. К счастью, Цзинь Гуанъяо, даже при всей своей чрезвычайной бдительности, не додумался пролистать книги и проверить, не спрятался ли кто-то внутри. Внезапно Мо Сюаньюй застыл. «В чем дело? Что ты видишь?» «Это рукопись» — еле слышно ответил Мо Сюаньюй. Венлинг показалось, что ее душа готова вернуться обратно в тело. Взяв себя в руки, она спросила: «Ты уверен? Опиши почерк». «Небрежный, но четкий, тут можно разобрать некоторые слова «противоположное захвату тела», «отмщение», «принудительный контракт», а все остальные либо размыты до нечитабельности, либо стерты». В конце концов, Венлинг заключила, что они спрятались в рукописи написанной ее отцом, и, судя по обрывкам фраз, она повествовала о пожертвовании тела. Неудивительно, что Мо Сюаньюй узнал ее. Когда-то давно папа работал над немалым количеством подобных рукописей, разбрасывая листы по пещере на горе Луаньцзан, служившей ему местом для ночлега. Некоторые из них сгорели в огнях осады, а некоторые победители забрали в качестве военных трофеев. То же случилось и с его мечом. Когда Не Хуайсан узнал о том, что дочь его лучшего друга выжила, то передал ей некоторые из уцелевших записей. Лань Венлинг с самого начала ломала голову, откуда же Мо Сюаньюй узнал о запрещенном ритуале, и вот, наконец, нашла ответ. Ритуал находился под запретом, а Цзинь Гуанъяо хранил у себя его поврежденную копию, поэтому возможность того, что он позволил бы обнаружить его посторонним, сразу же отметалась. Похоже, Мо Сюаньюй и Цзинь Гуанъяо поддерживали весьма близкие отношения. Сделав себе мысленную пометку, выкрасть эти бумаги любой ценной, девушка так же приняла решение расспросить Мо Сюаньюя об этом позже. Ее размышления прервал голос Цзинь Гуанъяо: — А-Су, мне пора возвращаться к гостям. Увидимся позже. Человечек уже успел изловчиться и, извившись, выкарабкаться из книги, но, услышав голос, немедленно нырнул обратно. Однако на этот раз он затаился вовсе не в рукописи, а посреди двух... бумаг. «Это бумаги подтверждающие право владения усадьбами и землей...» — искренне удивился Мо Сюаньюй. Венлинг изумилась до крайности: как простые документы могли быть настолько ценны, что их держали в одном месте с рукописями Старейшины Илин? Она попросила Мо Сюаньюя тщательно описать их со всех сторон, но листы оказались лишь обычными правовыми бумагами, составленными согласно букве закона и безо всяких тайных шифров; страницы их местами уже пожелтели, а кое-где даже виднелись кляксы от туши. Тем не менее девушка сомневалась, что Цзинь Гуанъяо поместил их сюда случайно, и поэтому запомнила адрес дома, находящегося где-то в городе Юньпин в Юньмэне. Она подумала, что если представится возможность, она заглянет туда в будущем, и, вероятно, отыщет что-нибудь любопытное. Наверное можно будет даже предложить подобную вылазку Главе Цзян. После нескольких минут тишины человечек продолжил ползти вверх по стене и вскоре достиг полки, завешанной шторой со сдерживающим заклятием. Однако едва он вознамерился рассмотреть все, как следует, перед глазами его неожиданно вспыхнул свет. Цзинь Гуанъяо подошел к шкафу и поднял занавеску. На долю секунду Венлинг решила, что они попались. Но когда слабый огонек свечи проник за штору, бумажный человек неожиданно обнаружил себя скрытым в тени. Их загородил какой-то круглый предмет. Цзинь Гуанъяо стоял неподвижно, словно вглядывался в глаза того, что находилось в глубине полки. — Это ты сейчас смотрел на меня? — через мгновение спросил Цзинь Гуанъяо. Ответа, конечно же, последовать не могло. Цзинь Гуанъяо помолчал еще какое-то время, а затем опустил драпировку и ушел. Человечек осторожно коснулась предмета. Тот был холодным и твердым, кажется, похожим на шлем. Он обошел его спереди и, Мо Сюаньюй мысленно вскрикнул. «Что это?» — спросила Венлинг. «Лицо!» «Чье лицо?» «Не знаю! Мужское... И оно такое бледное, словно на него высыпали пудру. Кажется кто-то хотел, чтобы оно ничего не видело, не слышало и ничего не говорило. Кожа покрыта заклинаниями, а глаза, уши и рот накрепко запечатаны». Венлинг мысленно приветствовала ее: «Рада знакомству, Чифэн-Цзунь».