Тобирамы много не бывает

Тихий шорох раздавался в полумраке комнаты: Изуна закрыл седзи, неторопливо расчесал волосы, затушил свечу и бесшумно прошел к футону. Все движения Тобирама ловил сквозь полудрему, не желая лишний раз шевелиться, дабы не нарушить умиротворяющую атмосферу. Но тепло чужого тела он ощутил даже сквозь два слоя юкаты и не смог отказать себе в удовольствии притянуть его поближе. — Не спишь? — тихо спросил Изуна, запуская ладонь в белые волосы. Подушечки пальцев надавили на кожу, ласково массируя, отчего Тора облегченно вздохнул. Головные боли были вечными спутниками, и никто, кроме Изуны, не мог помочь справиться с ними. — Нет, — Тобирама приоткрыл глаза, выхватывая словно светящееся лицо мужа в ночной тьме. Острые скулы, казалось, выступали даже сильнее, чем обычно; озорной блеск в глазах совсем потух; уголки пухлых губ неумолимо тянулись вниз. Теперь ему редко удавалось полюбоваться Изуной в течение дня, однако в темное время становилось даже лучше видно, что парень абсолютно измотан. — Ты устал, — мягкие губы Торы коснулись переносицы. — Может, наймем прислугу? Она займется домом, а я завтра приглашу к тебе ирьенина… Изуна замотал головой, придвигаясь еще ближе к мужу. — Мне только тебя не хватает. Он несильно потянул за жесткие светлые пряди, чтобы мягко коснуться губ поцелуем. Тобирама поддался, слегка наваливаясь. Тоска по Изуне преследовала его весь день и теперь вырывалась несдержанными, но нежными маневрами языка в горячем ротике. Он ласкал пухлые губы, проскальзывал глубже, сталкиваясь с юрким язычком Изу, щекотал кончик, а зубами осторожно перехватывал его, чуть покусывая. Изуна шумно дышал, тянул Тору на себя. Ему все было мало: поцелуев, укусов, поглаживаний. Хотелось более крепких, неразрывных объятий; хотелось слиться со своим альфой самым интимным образом. И, судя по тому, как жадные пальцы неуловимо проскользнули под полы юкаты, обласкав ноги, и сжали попку, Тора это чувствовал донельзя точно. — Языком или пальцами? — прямо в губы выдохнул он. — Членом, Тора-а-а… — сдавленный стон сорвался с уст, стоило фалангам чуть надавить между упругих ягодиц. Но в этот же момент Тобирама приподнялся, одаривая омегу серьезным взглядом. Возбуждение разливалось на дне черных, как ночь, глаз, которые судорожно осматривали нахмурившееся лицо Тобирамы. Изуна напрягся, не понимая, почему настроение мужа так резко изменилось, и тоже оперся на локти. Рука Торы поднялась выше, ладонь накрыла живот чуть ниже пупка, и Изуна ощутил тепло проходящей под кожу медицинской чакры. Теперь все встало на свои места. Последний год был тяжелым для младшего Учихи в плане здоровья, не менее сложными для него стали и роды, в которых даже при всех медицинских навыках Хаширамы не удалось обойтись без последствий. И Тора порой чрезмерно заботился об этом, опасаясь навредить. — Тора, — Изу сжал широкую кисть, стараясь отодвинуть, — все в порядке. Я полностью восстановился. — Это может быть опасно. Я должен быть уверен, что… «Упрямый Сэнджу — он и в постели упрямый Сэнджу», — мысленно вздохнул парень, усаживаясь на футон. Быстрым движением он сжал напряженный член Тобирамы, обводя большим пальцем головку, и одновременно с этим впился страстным поцелуем в рот. — Пожа-а-алуйста, — жалобно протянув, Изуна повалился обратно, увлекая альфу за собой. Ему оставалось только надеяться, что Тора прислушается к мольбам и не станет мучить. Тора еще сомневался. Но настойчивая умелая ладонь на возбужденном стволе и увлекающие губы были куда убедительнее пустых разговоров. Ему и самому невыносимо хотелось толкнуться по липкой, пряной смазке внутрь. Почувствовать, как тугие мышцы плотно сдавливают член. Увидеть, как Изуна выгибается под ним. Услышать просящий стон. Двигаться быстро, но осторожно. Гладить вспотевшее тело. Слизывать соленые капли с шеи, кусать едва заметную метку за ухом. И рычать от удовольствия, напирая сильнее, сдавливая крепче!.. Тобирама закинул стройные ноги на плечи, выцеловывая узкие ступни. Он ощущал, что Изуна уже готов, и сладкий запах омеги, зазывающей своего альфу, только больше распалял. Лишь одна мысль стучала на краю сознания, не пуская Тору в омут удовольствия. И эта мысль резко материализовалась в детский плач, раздавшийся в комнате. Тобирама последний раз чмокнул косточку на щиколотке, прежде чем, запахнув юкату, подняться с постели. — Тора, ну нет! — Изуна расстроенно повернулся на живот, наблюдая, как Тобирама склоняется над зыбкой. — Она манипулирует тобой. Оставь, немного попищит и опять заснет! Но мужчина уже нежно качал на руках крохотную Тэкеру*, промакивая полотенцем слезки. — Тора-а-а! — словно уподобляясь дочери, прохныкал Изуна. Однако Тора просто мотнул головой, мол, не сейчас. Где-то в глубине души Изуна ревновал мужа к дочери. Как бы смешно это ни звучало, но ему куда сильнее и нужнее было, чтобы Тобирама обнимал его, крепко прижимая к груди. Они почти не проводили время вместе: с утра Тобирама работал в резиденции помощником у Хаширамы, днем проводил занятия на полигоне, вечером контролировал работу лаборатории. А ночами, когда наступало долгожданное уединение, подрывался к дочке по первому писку. И Изуна никак не мог справиться со своими эмоциями. — Спокойной ночи. Изуна демонстративно зарылся в одеяло, отворачиваясь от мужа. Ночь была безвозвратно испорчена. Тобирама понимал, что обижает Изуну, но тоже ничего не мог поделать. Долгие годы попытки завести детей были безуспешными. Беременность не наступала, несмотря на все благоприятные прогнозы Хаширамы. И когда же она наконец случилась, то далась Изуне совсем нелегко. На ранних сроках ирьенины дежурили сутками у постели Изуны из-за угрозы выкидыша. Когда угроза миновала, Изуну стало тошнить от любой еды, ребенок развивался медленно, не по срокам. Все известные лекарственные сборы не помогали, и только еле подобранный индивидуально набор трав улучшил состоянии и Изуны, и малышки. Казалось бы, все проблемы были решены. Вместе с Торой Изуна даже начал выходить вечерами на энгаву, и все более-менее пошло в правильное русло. Как в одну из ночей Изу проснулся от сильных болей. Новая напасть нависла над ними: риск преждевременных родов. Таким образом, Изуна провел почти всю беременность, лежа в постели, окруженный лучшими медиками клана Сэнджу. А Тобирама волновался так за жизнь самых дорогих для него людей, как не трясся ни разу за всю карьеру шиноби. После рождения маленькую Тэкеру он сутками не спускал с рук, пытаясь налюбоваться черными волосами, длинными ресничками, кукольным личиком; не веря, что вот она, его дочь: здоровая, крепкая, красивая. А теперь платил за свою сентиментальность. Тэкера с трудом привыкала к отсутствию отца дома и требовательно хныкала, пока Тобирама не брал ее на руки. Любая попытка переложить ребенка в зыбку заканчивалась громкой истерикой и послушным укачиванием на руках. Изуна убеждал его, что надо приучать дочку спать одной и нет ничего страшного в том, что она немного поплачет. Вот только закаленное в боях, но абсолютно мягкое дома, отцовское сердце рвалось на части. Тобирама просто не мог делать что-то еще, пока Тэкера плакала. И качал ее до тех пор, пока сам не засыпал на жестком полу у люльки с Тэкерой на плече. Это только отдаляло Изуну и Тобираму друг от друга. Омега все чаще расстраивался и не желал говорить с мужем, чувствуя себя брошенным. А пытливый ум Тобирамы искал безопасный выход для них всех. Тора опустился на пол, привалившись к стене, уложив Тэкеру на груди, бросил тоскливый взгляд на длинные смоляные волосы на футоне и сомкнул веки, проваливаясь не в сон, а в свои мысли. Дочь в свой месяц от роду легко отличала Тору от других людей явно не по фигуре. Запах альфы для нее тоже ничего не значил, иначе бы она успокаивалась от одежды Тобирамы и не требовала физического присутствия. Тут задействовались какие-то другие методы. Но что может быть доступно новорожденному? Тора довольно хмыкнул. Кажется, он понял, как решить проблему. Надо лишь провести небольшой эксперимент.

***

С той ночи Тобирама почти не появлялся дома уже неделю. Можно было подумать, что он нашел себе на замену неприхотливую бету или послушную омегу. Но появившийся в то утро ирьенин, который по совместительству был еще и няней для Тэкеры, убеждал Изуну в серьезной занятости Тобирамы. Хаширама уехал на переговоры с кланом Яманака, переложив все обязанности хокаге на младшего Сэнджу, что занимало весь день, от рассвета до заката, а затем Тора закрывался в лаборатории. Дома он оказывался лишь глубокой ночью, прижимался тесно к спине спящего Изуны, трогал поцелуем за ухом и засыпал на те несчастные полчаса, пока Тэкера не начинала требовать отца к люльке. От воспоминаний о тех крохотных моментах ласки, что Изуна сквозь сон ловил ночами, накатывала грусть. Они так и не поговорили нормально, не смогли решить проблем ни в семейной, ни в интимной жизни. И если с семейной все было не так однозначно, то в интимной очевидность горела красными кандзи на матовых фусума. Конечно, Тобирама не был холодным любовником, и за всю сложную беременность, а после время восстановления не оставлял Изуну совсем без удовольствий. Но пальцев и языка с каждым месяцем становилось мало, уже не терпелось насадиться на крепкий член. Только этому постоянно что-то (или кто-то) мешало, что злило омегу. Изуна в последний раз провел гребнем по волосам, лежащим на груди, и хотел было откинуть их за спину, как дрожь прошла по телу: Тобирама бесшумно возник за спиной. Его губы прижались к оголенной шее, теплое дыхание долетало до плеч. Сильные руки осторожно поглаживали талию сквозь юкату, спускались ниже, трогали бедра, медленно поднимались вверх, собирая за собой ткань… На секунду Изуне показалось, что это все сон или фантазия, и он навалился на крепкий торс, оборачиваясь через плечо. Тобирама действительно стоял за спиной, обнимая мужа, вдыхая чудесный запах его волос. — Ты сегодня раньше, чем обычно. — Хаши вернулся, я закончил свой эксперимент в лаборатории. На сегодня я свободен. Поцелуи тянулись от широкого ворота юкаты выше, по тонкой жилке шеи, подбираясь все ближе к ушку. Изуна невольно прикрыл глаза в наслаждении, сжимая запястья Тобирамы. — И как… прошли переговоры?.. Сэнджу промычал что-то неопределенное, явно выражая нежелание обсуждать это сейчас, и только сильнее стиснул объятия. Под велением пальцев тонкая ткань побежала вниз, обнажая плечи, на которые мгновением позже посыпались влажные поцелуи. Переступая неловко, путаясь в собственных ногах, они направились в сторону футона. Тобирама никак не мог найти силы оторваться от ароматной кожи, а Изуна прикусывал губы, чтобы не застонать от поглаживаний груди. Они с трудом выпутали из тряпок Изуну, и Тора уронил его на спину, сразу же проникая языком в жаркий ротик. Нетерпеливые губы хватали его, посасывая, вызывая тихое, но страстное рычание альфы, пальцы дергали за белые пряди, притягивали голову как можно ближе. Изуна весь превратился в мягкое, податливое золото, растекающееся под чуткими действиями ювелира. Он выгибался и кусался, провоцируя мужа к более откровенным действиям, чем поцелуи. Судорожно дергая за ткань, Изуна стащил мешающуюся юкату с мужа, с удовольствием оглаживая ладонями стальные мышцы. В теплом свете свечей бледная кожа выглядела притягательнее, и все изгибы выделялись ярче, подчеркивая красоту мощного тела альфы. Тора опустился ниже, жадно лаская глазами, руками и ртом стройное тело омеги. Языком он обвел чувствительный сосок, пощекотав самую вершинку кончиком, а затем мягко сжал губами. Изуна прогнулся навстречу, впиваясь ногтями в плечи Торы, что только подогрело его интерес. На второй сосок Сэнджу надавил большим пальцем, массируя по кругу, проникаясь дрожью любимого тела. Дыхание перехватило, когда легкие поцелуи-укусы протянулись по груди к гладкому животу, спустились к паху. Тобирама развел ноги Изу в стороны. Слегка припухшие губы будто исследовали внутреннюю сторону бедра, оставляя невидимые отметки на каждом миллиметре кожи. И чем ближе он подбирался к промежности, тем ярче был аромат, тем сильнее бушевали альфа-гормоны, что давно крепко спали, будучи невостребованными. Но, казалось, теперь хозяин основательно взялся за своего омегу, желая наверстать тот год жизни, который он провел без единения с парой. Пальцы Тобирамы нежно огладили ягодицы Изуны, опустились меж половинок и мягко толкнулись внутрь сразу два. Изуна выгнулся, сдавленно мыча, но вовсе не от боли. Ему вообще хотелось сразу все и побыстрее, только внимательного Тобираму было не переубедить. Оставалось только сжимать в кулаках футон, пока чуткие пальцы подготавливали мышцы, скользя по смазке. Тора слизывал влагу с бедер, не забывая свободной рукой ласкать набухшие соски Изуны. Его накрывало от жара и тесноты любимого тела, от сладкого вкуса и зазывающего запаха; от того, как крепко омега держал его за пряди и сдавленно стонал. И одного короткого взгляда на прекрасное лицо Изу, украшенное наслаждением, хватило, чтобы сорваться. Молнией Тобирама рванул вперед, накрывая Изуну собой, впился поцелуем в покусанные губы. Его бедра прижались так близко, что расстояния между ними совсем не осталось, и Изу, чувствуя это, поймал талию мужчины ногами в капкан, направляя твердый член в жаркое нутро. Нужно было надавить пятками на ягодицы чуть сильнее… Хныканье Тэкеры Изуна услышал первым. Пальцы в волосах Торы сжались сильнее: парень уже знал, что сейчас случится, и категорически не хотел выпускать мужа из объятий. Он, словно дикая кошка, впивался в добычу, царапая зубами кожу, и нетерпеливо мычал. Но Тора к удивлению не собирался подрываться к дочери. Он лишь замедлил страстный поцелуй, вытянул руки над головой Изуны… Хлоп! Шум со стороны колыбели вкупе с характерным запахом чакры наполнили комнату, вызывая животный страх у омеги за свое дитя. Изуна резко развернулся на живот, активируя шаринган на уровне защитных инстинктов, и увидел высокую крепкую фигуру, принимающую на руки их маленькую Тэкеру. Он было дернулся, готовый к битве, однако насторожился. Тора, как лучший сенсор Конохи, даже в такой ситуации мог почувствовать врага еще на расстоянии, но сейчас не шелохнулся. — Это мой клон, — уточнил Тобирама, незаметно фиксируя мужа плотнее к футону. И действительно что-то в этой тени было не так. Силуэт казался очень знакомым, потоки чакры были схожи с тем, кто сейчас мягко поглаживал волосы Изуны, пытаясь успокоить и вернуть его внимание к себе. — Клон? — напряженно переспросил он. Отключив шаринган и слегка адаптировавшись к полумраку комнаты, Изуна рассмотрел до боли знакомые светлые волосы, крепкие руки, прижимающие к груди мгновенно успокоившегося ребенка. Тэкера словно почувствовала, что ее укачивал настоящий отец. Неужели она была способна воспринимать Тору не как физическое тело? Как бы там ни было, проблема с капризами дочери решена, и Изуна тотчас расслабился, возвращаясь к Тобираме. Его тяжелые выдохи омывали кожу между лопатками, крепкий член недвусмысленно прижимался к внутренней стороне бедра. Изуна по-кошачьи опустился грудью на футон, зазывающе вильнув попкой. И Тора не медля принял это приглашение, надавил головкой члена в сочащуюся дырочку. Перед глазами все поплыло от долгожданного проникновения, и Изу поспешил их прикрыть, концентрируясь только на ощущениях. Тобирама плавно вел тазом, беря его слишком осторожно, чувственно зацеловывая каждый сантиметр кожи на напряженной спине. Он удерживал свой вес на руках, чтобы ненароком не придавить хрупкое тело, но с каждым толчком по обильно текущей смазке скользил все глубже внутрь, раздвигая собой гладкие стенки. Первый сладкий стон вырвался из горла, прежде чем Изуна успел закусить собственные пальцы. Такой мучительной медлительности в постели он не жаловал, хотелось взбрыкнуть, поторопить мужа, однако Тора ему такой возможности не давал. Только теснее вжался в ягодицы, сопровождая это давлением ладони на поясницу. Изуна выгнулся, приподнимаясь на локтях. Невольно он запрокинул голову, ища расфокусированным взглядом лицо Тобирамы, но вместо этого столкнулся с горячими губами на щеке. Альфа трепетно собирал жар с его кожи, покрывая шумными выдохами, при этом не отвлекаясь от ритмичных проникновений в горячее нутро. Мягким движением Тобирама развернул лицо мужа к себе, чтобы с оттяжкой провести языком по пересохшему ротику, скользнуть навстречу ловкому язычку, столкнуться в распаляющей еще сильнее борьбе. Изуна вскинул бедра, и — о боже, наконец-то! — Тора двинулся быстрее и резче. Дрожь окатила тело омеги, отчего он повалился обратно на футон. А альфа последовал за ним, плотно прижимаясь к спине и только набирая темп толчков. Несдержанные постанывания рвались все чаще с покусанных губ, перемежаясь с хриплым рычанием Тобирамы, который провел руки под плечами Изуны, сдавливая его в железной хватке. Влажные поцелуи обрушились на длинную шею Изу, трогали вены, сухожилия, хищно подбираясь к метке. Твердый член все жестче входил в попку, отчего шлепки бедер становились громче. — Еще, Тора-а-а!.. — в полубреду выдавил Изуна, вскрикивая под напором горячего тела. И Тобирама послушно двинулся сильнее, вбиваясь в тесный плен, подталкивая себя и омегу к оглушительному финалу. Изуна извивался, заглушая крики футоном, стягивал в руках ткань до треска. Звук соприкосновения бедер с ягодицами застыл в ушах оглушающим звоном, и только два гортанных стона пробились сквозь него. Оргазм волной настиг их на самом пике удовольствия, заставляя задрожать от спазмов в непослушных мышцах. Тора зарылся лицом в спутанные темные волосы, вдыхая запах удовольствия своего омеги. Пальцы его успокаивающе оглаживали еще подрагивающие бедра, а губы нежно сцеловывали соленую влагу с позвонков на шее. Изуна не шевелился, лишь загнанно дышал, принимая ласку мужа и наслаждаясь присутствием уже ослабевшего, но такого же большого члена внутри. Его желание наконец было исполнено, а значит, он мог позволить себе еще пару минут умиротворяющего единения. Сознание возвращалось слишком медленно и неохотно, отрываться от Изуны не хотелось еще больше, но Тобирама все-таки приподнялся, осматривая клона у стены. Он сидел с закрытыми глазами, а маленькая Тэкера беззаботно спала у него на руках, несмотря на весь шум, который подняли ее отцы. — Тэкера сенсор? — шепотом спросил Изуна. Двигаться ему по-прежнему не хотелось, и Тора тонко это чувствовал. Он осторожно вышел из Изуны, лег рядом, притянув его к груди, и только тогда ответил: — Да. Я пробовал оставлять у колыбели активированные печати и понял, что мое физическое присутствие Тэкере не так важно. Но количество чакры в печати слишком мало, чтобы обмануть ее. — И ты, ради спокойного сна дочери, создал вполне рабочую, боевую технику? — усмешка щекоткой пробежалась по кадыку альфы. — Хорошо, больше я клона призывать не буду. Дочери нужен настоящий отец! Изуна в отместку куснул Тобираму за ключицу. Пусть он и хотел немного подразнить мужа, но мысленно благодарил богов за его гениальность. Тора, как всегда, нашел лучший выход из ситуации. Теперь и дочь довольна, и Изуна удовлетворен. Протиснувшись поближе, Изу закинул ногу на бедро Торы, уложил голову на крепкое плечо и, разморенный страстью и нежностью, закрыл глаза, предвкушая долгожданный сон в объятиях альфы. Но в полудреме не удержался, чтобы не уколоть Тору еще разок: — Ох, вырастет, будет из тебя веревки вить… — Не будет. — Правильно, ты сам будешь себя доводить, особенно когда появятся мальчики… — Тобирама зло рыкнул, и Изуна тихо засмеялся. — Точно, всех кавалеров папочка-хокаге будет отправлять в самые дальние земли, на самые сложные задания… Сон сморил омегу, как он и желал, в надежных руках мужа. А Тобирама, наоборот, моментально взбодрился, вскидывая голову в сторону дочери. Тэкера обещала вырасти невероятной красоты девушкой, и Тора даже представлять не хотел, что какой-то посредственный паренек будет бегать за его принцессой, ухаживать и трогать! Кажется, меры для будущих кавалеров надо продумывать уже сейчас.