Валентинки

Жизнь прекрасна, а особенно — когда тебя отпускают раньше с работы. Особенно, когда тебя отпускают в двенадцать, а ты успел принять лишь одного пациента, и настроение ещё не очень испортилось. Сейчас же у Нагито есть повод радоваться ещё больше: он идёт на работу к Шуичи. И пускай мокрый и грязный снег набился в подошвы сапог, и их придётся долго мыть по прибытии домой, а руки давно замёрзли, потому что «ну зачем брать с собой перчатки, у меня же совсем не мёрзнут руки». Мёрзнут. Очень сильно. Но это нисколько не мешает Комаэде быть счастливым. Один чёртов день он будет радоваться только потому что идёт к самому чудесному солнцу в его жизни. К тому, кто придаёт его жизни смысл. Он идёт к Сайхаре. Только эта мысль согревает давно оледеневшие руки, позволяет стерпеть тяжёлые сапоги и слепящее глаза солнце, что является лишь жалкой искоркой по сравнению с настоящим солнцем, которому дали такое незамысловатое имя, как «Шуичи». Правда, Комаэдовскому солнцу совсем не кажется, что оно солнце. Серые стены, уставленные шкафами книг и папками с уголовными делами, закрытыми и не очень, плотно зашторенные окна, что не пропускают свет благодаря дополнительному слою жалюзи, бумажные завалы на столе и дрожащие руки, что никак не могут ровно вырезать форму сердечка на красной бумажке — всё это слишком пагубно влияет на Сайхару. — Почему так сложно делать валентинки?.. — устало бормочет юноша, со всей своей внутренней болью разглядывая помятое и кривое сердечко, на лицевой стороне которого остался след от серого грифеля карандаша. Шуичи никогда не был хорош в рукоделии. Вот разбирать долгие и запутанные преступления, готовить пищу, да даже катать в доту по вечерам — это у него получается великолепно. А вот пытаться ровно, без косяков отрезать лишнюю бумагу, чтобы края выглядели не так, будто их пожевала стая диких собак — это выше его сил. Сайхара как знал, что нужно было клеить её заранее. Месяца за два, что бы точно не облажаться. Но, видимо, не в этот год. — Сайхара-сан, к вам посетитель, — раздаётся голосок секретарши из-за приоткрытой двери, на что Сайхара-сан едва не проливает бумажный стаканчик с остывшим кофе на драгоценную валентинку, вырезанную потом, кровью (буквально, Шуичи порезал палец) и страданиями. — Д-да, войдите, — быстро проговаривает парень, невольно запинаясь, пока дрожащие руки пытаются прикрыть кривое сердечко каким-то деловыми бумагами. Через пару секунд в проём просовывается наглая морда, что именует себя Комаэдой, и ехидно улыбается, проговаривая. — Ах, Мистер Сайхара, доброе утро. Не беспокою? — с этими словами Нагито, словно кот, проскальзывает внутрь, плотно закрывая за собой дверь, и присаживается на стул, с нескрываемым интересом и любовью рассматривая Шуичи. У того смешанные чувства насчёт этого взгляда. С одной стороны, иногда становится жутко, что кто-то может смотреть на тебя настолько пристально и при этом с такой любовью, что даже Пётр и Феврония лишь смущённо отодвигаются в сторонку и извиняются за свою убогость. С другой стороны, это же. льстит. Комаэда разглядывает его, словно предмет искусства, прекрасную картину, ни на секунду не отводя взгляд от юноши. Сайхара. прячется от этого взгляда. Ему конечно приятно, что кто-то им так восхищается, но это смущает. Очень сильно смущает. Особенно, если вы не дома, и эту безумную влюбленность может заметить кто-то посторонний, например, коллеги Шуичи. — Зачем пришёл. — тихо интересуется Сайхара, отчаянно пытаясь фокусировать внимание на оранжевом степлере, а не на парне перед ним, что так и светится позитивом и счастьем. — Ах да, совсем забыл. Это тебе, сладкий, — бледные ручки Нагито вытягивают из сумки, что тот притащил с собой, небольшую коробочку белого цвета с красной лентой, так аккуратно перевязанную бантом, что Шуичи уже заранее жаль её распаковывать. — Не стоило, — но слабая улыбка, смешанная с лёгким румянцем на щеках Сайхары, выдаёт в нём обратное. Подобные мелкие подарки, бесконечная забота и обильное внимание, в которых Комаэда буквально топил Шу, вызывала в последнем странное ощущение, что он этого не заслуживает. Не достоин. Нагито не должен так сильно за ним ухаживать, тем более, они уже пара, зачем пытаться ему понравится, если Шуичи и так тебя любит больше, чем кофе? — Разворачивай. тебе понравится, надеюсь, — на бледных щеках Комаэды смущение заметно ещё сильнее, чем у Сайхары. И сейчас Нагито слишком сильно волнуется, чтобы не покраснеть. Шу недовольно фыркает на свои непослушные руки, которые ещё пару раз дёргаются и мешают спокойно открыть коробочку, а под пристальным наблюдением Комаэды это и вовсе становится невозможно. И всё же красная лента спадает с картонки, а пальцы осторожно приподнимают крышку. Внутри расп. блять. Сердечки. Много сердечек. Целая коробка относительно ровных бумажный сердец, на каждом из которых виднеется косой, но такой понятный почерк, которым вычерканы признания в любви и комплименты. «Я люблю тебя больше, чем кофе» «У тебя самые красивые глаза на свете» «Преклоняюсь перед тобой, словно перед богом» «Ах да, вы же и есть божество» От каждой фразы краска всё сильнее заливает щёки юноши, а Комаэда лишь прячется в собственные ладошки, тихо хихикая. — Господи, Нагито. — Сайхара роняет одну из валентинку обратно в коробку, от чего остальные слегка колышаться, — э-это правда было не обязательно. — Обязательно, — уверенно заключает Комаэда, складывая руки домиком и опираясь на них подбородком, — но там ещё не всё. Теперь коварная улыбка Нагито начинает немного пугать. Этот подарок — и так слишком много для Шуичи, он не достоин такой порции любви, так зачем же дарить ему что-то ещё.? Шу осторожно запускает пальцы в валентинки, стараясь их не помять и не растерять. Он рассмотрит каждую отдельно ещё несколько раз, но чуть позже, чтобы юноша напротив этого не видел. Внезапно, рука дотрагивается до чего-то жесткого и прохладного, но в тоже время гладкого. Через пару секунд Сайхара выуживает из коробки забитую бумажными сердечками кружку черного цвета, на которой виднеется золотистая надпись «K&S». Стоило Шуичи на пару секунд потерять дар речи и возможность следить за пространством, как он чувствует чужие холодные руки на своих плечах, которые крепко обнимают лужицу-Сайхару. — С днём святого Валентина, сладкий. — раздаётся сверху шёпот, на что Шу отвечает абсолютно растерянными и невнятными звуками, пропитанными любовью. Удивительно, но Нагито удаётся разобрать смысл этих колебаний воздуха и он подходит чуть сбоку, чтобы Шуичи смог. да. Он осторожно целует парня в холодную щёчку, от чего тот улыбается ещё сильнее и в очередной раз заливается румянцем. — Люблю тебя. но вот это уже точно было не обязательно, одуванчик, — уже более уверенно заявляет Сайхара, наслаждаясь зрелищем в виде смущённого Комаэды. — Я тоже тебя люблю, но этого всё ещё мало, — Нагито игриво улыбается, уже в свою очередь целуя Шуичи, на что тот снова краснеет. Если дома он более менее привык к ласкам, то в таком важном месте, как работа, это было что-то невообразимо смущающее и непривычное, но такое, блять, приятное. Пока Шу выпадал из реальности и обдумывал, насколько это нормально — целоваться на рабочем месте, Комаэда успел опуститься на коленки и начать тереться пушистыми волосами об штанину, тихо урча. Стоп, что? — Т-ты чего?.. — с лёгкой паникой восклицает парень, наблюдая за Нагито, что в этот момент слишком сильно напоминает котика. Огромного такого котяру, который пытается каким-то абсолютно странным и лишним образом угодить Сайхаре, когда тот этого совсем не жаждет. — Просто показываю свою любовь. — фыркает Комаэда, забираясь под стол и довольно урча, тычась непосредственно в ширинку. — Н-нагито!.. — едва ли не вскрикивает Шуичи, понимая, куда мечет юноша, что так похож на кота. Мысли по этому поводу весьма противоречивые. С одной стороны, сама идея о том, что Нагито может самостоятельно захотеть ещё раз взять в рот, абсолютно омерзительна. Нет, ему конечно было очень приятно и всё такое прочее, только вот во-первых, Шу этого никогда не признает, а во-вторых, это наверняка неприятно самому Комаэде. И именно поэтому Сайхара абсолютно точно… — Ты против? — разочарованно вопрошает Нагито, кладя голову между ног и ласково терясь об небольшой бугорок, что виднеется через брючную ткань. — Я. мх… — ну не может же он напрямую сказать, что это слишком смущает? И что Комаэде не обязательно так унижаться ради какого-то там Шуичи? — но это ведь не обязательно… На что Нагито лишь прикрывает глаза, радостно улыбаясь. Шу и не сомневается, что тот знает о его маленькой слабости. Поэтому и решился на подобное, не иначе. Сайхара болезненно выдыхает, внимательно следя, как парень хищным взглядом целится в молнию, а затем расстегивает её собственными зубами, из-за чего Шуичи чувствует ещё более сильное возбуждение, чем при поглаживании. А уж когда натянутую ткань осторожно целуют, юноша вздрагивает и издаёт совсем тихий полустон, от которого, Комаэда, казалось, лишь сильнее разыгрывается. Он полностью осознал свою беспомощность. Шу ничего не может сделать с тем, что ему это, блять, нравится. Ему нравится чувствовать, как Нагито ластится к его промежности, нравится ощущать эти аккуратные поцелуи и выверенные движения, которыми его ласкают. Он чувствует себя настоящим извращенцем, но что поделать. Видимо, остаётся только наслаждаться ощущениями и не заботиться ни о чём прочем. Мурашки пробегают по всему телу, когда Комаэда в первый раз прикасается к стоящему члену, оставляя на его стволе небольшой поцелуй и безумной степени румянец на щеках Сайхары. Как смириться с тем, что он это делает? Шуичи жмурится, прерывисто выдыхая, когда влажный язык оставляет свой след рядом. Ещё бы он краснел чуть меньше и имел бы право открыть глаза, но пока что это всего лишь короткие выдохи в ответ на любое прикосновение, которые с каждым разом становятся всё смелее и смелее. В этот момент, ручка кабинета поворачивается, и оттуда выглядывает всё та же секретарша, невинно улыбаясь и сообщая, что: «вашему посетителю пора на выход, здесь довольно важная персона ждёт приёма», — но тут же лишь разочарованно хлопает искусственными ресничками, не понимая, куда делся Нагито. Нагито делся под стол. Он намного более уверенно продолжает лизать орган, заставляя юношу кусать губы и слегка дёргаться в непонимании, почему именно Комаэда оказался его единственной слабостью. Нет, серьёзно Сайхару обычно… Довольно сложно возбудить. Он бы, наверное, даже на это пожаловался, но фишка в том, что на Нагито у него встаёт безотказно. Что бы не взбрело ему в голову, что бы он не придумал и не сделал, Шу определённо останется в конечном счёте со стояком. Это. странно? Возможно. Особенно, что в теории у него вообще не должно вставать на парней. Сдавленный стон всё же срывается с губ при очередном движении Комаэды, тем самым выводя Шуичи из своих мыслей. Почему он так часто улетает? Возможно, потому что хочет абстрагироваться от действий юноши и- — Сайхара-сан, тут такое дело, — в комнату заходит какой-то мужчина, абсолютно Сайхаре не знакомый. Проблема в другом. Ровно в этот момент Нагито коварно улыбается и, в ответ на умоляющий взгляд Шуичи, который уже видит поворачивающуюся ручку двери и прекрасно понимает, что вести адекватный диалог, когда тебе отсасывают, абсолютно невозможно, в последний раз целует головку члена и заглатывает его целиком, игнорируя всякие приличия. Всё внутри Сайхары дрогнуло и вывернулось наизнанку, но вслух лишь раздался тяжёлый выдох. Невнятный жар наполняет всё тело, движения кошачьего языка больше напоминают пытку в данном контексте, а мужчина у двери всё продолжает что-то объяснять, сминая в руках свою шляпу. Да он ни слова не понимает, всё его внимание сосредоточено на так не вовремя углубившемся Комаэде. Тот, будто назло, ещё и жамкает губками, заставляя Сайхару прерывисто выдыхать. — Всё хорошо?.. — вопрос не отрезвляет, ни капли. Какое, блять, хорошо, он в пяти минутах от того, чтобы кончить, а ты привязался со своей работой… Так, спокойно. — Д-да… Выйдите пожалуйста, — сдавленно бормочет Шуичи. Голос кажется как никогда жалким и… Возбуждённым? В плохом ключе. Дыхание перехватило, ощущение, что он в сауне лишь усиливается, и сказать что-то адекватным голосом не получается. Мужчина фыркает, ещё раз недоверчиво оглядывая именитого детектива, и выходит за дверь. Даже отсюда слышно его недовольное бурчание, но Сайхаре немного не до этого. — Н-нагито… — всё так же на выдохе выдавливает из себя он, инстинктивно поддаваясь вперёд. Нагито причмокивает, после чего заинтересованно мычит. Ему явно понравилось, если бы Шуичи чуть на него надавил, но не в этой жизни. Два хищных глаза смотрят на свою жертву, которая исходит от смущения и возбуждения. — Я-я с-сейчас… — договорить нормально не получается, слишком стыдно. Но судя по реакции в виде едва заметной ухмылки, суть Комаэда прекрасно понял. Каждой клеточкой тела Сайхара ощущает скорый приход оргазма, от чего становится не по себе. Потому что именно сейчас исхода всего два. Либо сперма окажется на полу, либо в Нагито. Третьего не дано. И оба варианта его пугают. Реакция последовала незамедлительно. Нагито учащает темп своих движений, наседая на член ещё сильнее и упорнее, будто это его единственная возможность выжить. До обоих головок Шуичи доходит… Нечто. В первом случае, это осознание, что Комаэда собирается довести дело до конца, а до второй — непосредственно конча. Сайхара ещё раз дёргается, а Нагито застывает на месте. Как только белая жидкость перестаёт вытекать, появляется вполне конкретное и… Боже, ну зачем. Комаэда… Твою мать. Уже привычный язычок старательно собирает остатки спермы, пока Шуичи буквально чувствует, что парень сглатывает. Отвратительно. Уже дважды, как он самостоятельно заставляет тебя кончать в себя. И ты даже ничего не можешь с этим сделать. Сайхара, ну что ты за человек такой. Заключительное движение кажется вишенкой на торте. Нежное, полное заботы и любви. Нагито облизывается, отстраняясь от пениса и наивным взглядом смотря на Шуичи, ожидая реакции. Она, впрочем, не меняется. — П-прости, — Сайхара быстро обнимает юношу за шею в попытке спрятаться в его волосах и извиниться. — Ты чего… Что-то не так? — обеспокоенно произносит Комаэда, так же обнимая Шуичи. — Зачем ты это сделал… — раздаётся тихий шёпот прямо на Комаэдовское ухо. — Потому что мне не хочется прерываться на таком моменте, — он говорит это так, будто это прописная истина. Да, не сомневаюсь, в библии написано именно так. «Сглатывай сперму, али грешником будешь». Гений, сука. — Н-но это не повод. — на этом моменте Нагито отстраняется. Тонкий пальчик кладётся на губы Сайхары, заставляя того замолчать. — Это повод. К тому же, видеть твоё смущённое личико — отдельный вид удовольствия, — уверенно заявляет он, после чего на лбу у Шуичи отказывается неуверенный и совсем лёгкий поцелуй, — с праздником, сладкий.