*
В таких городах, как этот, ночь наступает рано. Куя отдыхает на крыше гостиницы, курит трубку и наблюдает, как у горожан внизу начинается своя ночная рутина: матери зовут своих играющих детей, а их мужья устало возвращаются домой с работы. Как малы их жизни… В воздухе разносится множество запахов ужинов, и Куя думает о времени и местах, давно ушедших. В лесах время замирает, и ничто не напоминает ёкаю о его течении лучше, чем моменты, как этот, когда он соизволит выйти за пределы своих знакомых деревьев. Кто-то пищит у его каблука. — Что ж, привет, — бормочет он, делая затяжку и пуская дым в сторону вертящегося маленького существа. — Твой хозяин послал тебя за мной? Белая ласка возмущённо пищит, суетясь в стороне от дыма. Его крошечное личико искажается во что-то похожее на хмурую гримасу, и Куя хихикает. Такой оживлённый… — Конечно, он не ждёт, что я буду внутри со всеми остальными, — бормочет он, стряхивая пепел из своей трубки на глиняную черепицу крыши. Где-то в гостинице ужинают мальчик и его наспех собранная коллекция членов клана… И в то время как самому Эйдену пока удаётся захватить его интерес, Куя не настолько заинтересован, чтобы заставить себя общаться с остальной частью его безвкусного маленького гарема. Абсолютно точно нет. — Я ничего от тебя не жду, — раздаётся голос сзади. Куя запрокидывает голову назад и видит Квинси вверх ногами, отбрасывающего свою огромную тень на Кую, будто гора. Он улыбается, его ресницы дрожат. — Вот именно поэтому ты мой любимчик, — говорит Куя, — ты знаешь меня лучше всех. — Хм. Квинси подходит к своему месту, его тяжёлые ботинки ступают по черепице так мягко, как только могут. Ласка — Топпер, правильно? Странный выбор имени, определённо не принадлежит Квинси — вертится вокруг его ног, прежде чем взобраться на него и усесться ему на плечо. Когда он садится, Куя слышит хруст костей и сопровождающий его стон, что говорит о том, что дневное напряжение давит на него. — Ты сдаёшь обороты на старости лет, — смеётся Куя, — или наш коварный преемник сумел на самом деле измотать тебя, а? Золотые глаза смотрят на него только мгновение, прежде чем снова ускользнуть. Каждый раз, когда они видятся, Квинси выглядит всё более усталым, как человек, который остаётся в живых только по привычке. Куя не помнит, чтобы тёмные круги под его глазами были такими заметными в прошлый раз… Но воспоминания — ненадёжная вещь, и поэтому он не придаёт им большого значения. Все, что он знает, это то, что присутствие Квинси стало тоньше, чем было раньше, истёрлось, как камень на дне реки. Куя представляет, что однажды он просто исчезнет, и лениво гадает, о чём будет их последний разговор. — Нет, — говорит Квинси. Он гладит хвост своего спутника и наблюдает за суетой на улицах внизу. — Знаешь, ты и сам не так уж молод. Квинси лезет в карман. Он достает мешочек и жестом просит трубку Куи, которую тот с готовностью, взволнованно отдаёт. Они живут близко друг к другу, глубоко в одном лесу, но Куя не разделяет дары Квинси, когда дело касается природы. Сбор или добывание пищи привлекают его далеко не так сильно, как хитрости, поэтому, когда мужчина возвращает ему трубку, только что набитую его собственными особыми травами, Куя кивает в знак благодарности и оставляет свои колкости при себе. — Разве ты не должен быть с весёлой компанией внизу? — спрашивает он вместо этого, зажигая трубку щелчком пальцев и капелькой магии. Ах, этот вкус, этот запах… — Мне хотелось немного тишины. Куя может дать это ему. Они сидят в тишине, в той дружеской тишине, которую Куя может выдержать только с Квинси. Так прошли годы, они оба существовали на орбите друг друга, но редко пересекались. Им не нужен был Хьюи, чтобы подружиться, но без него у них не было особых причин искать друг друга. Тем не менее, Куя размышляет о том, что вечность не так уж плоха с такими друзьями, как Квинси. Без него будет скучно, если этот день когда-нибудь наступит. — Нельзя наблюдать за людьми исподтишка, — наконец говорит Квинси. Куя передаёт ему трубку. — От тебя ничего не скроешь, — хихикает он. — Я очень рад… Я боялся, что твои чувства притупились с тех пор, как мы разговаривали в последний раз. Трубка возвращается, и он делает ещё одну затяжку, прежде чем добавить: — Видишь ли, это было хорошее шоу, прерывать его было невежливо. — Тебе никогда не было дела до манер. — Мне есть дело до развлечений. Иногда речь об одном и том же: увидеть хорошее представление. — Хм. Квинси сдвигается, протягивая руку к своему бедру и потирая твёрдую мышцу. Куя видит, как он морщится. — Болит? Квинси хмыкает. — …некоторое время с тех пор, как я покинул лес. — Постарайся не напрягаться. В конце концов, преемнику может понадобиться твоя помощь, и я сомневаюсь, что кто-то из молодых справится с этой задачей. — Он всегда может получить помощь от тебя, — Квинси смотрит на него с любопытством. — Не думай, что я не знаю, что ты сделал после битвы. — О? И ты, конечно же, не ревнуешь? — Нет. Куя драматично вздыхает, дым струится из его носа. — Я не сделал ничего, что ему бы не понравилось, если это то, о чём ты беспокоишься. — Я не беспокоюсь. — Он делает паузу, напевая себе под нос. Ласка сворачивается в сонный маленький комочек у его челюсти — …Ты защитил его. — Я сделал это. — Это не в твоем стиле. — Может быть, я пробую что-то новое. — Нет. — Ох, ты такой зануда, — фыркает Куя. — Я не смог бы оценить преемника Хьюи, если бы он умер у меня на руках, не так ли? Я думал, практичность должна быть твоей сильной стороной. Удивительно, но Квинси одаривает его лёгкой улыбкой. Это не делает его сияющим, или ещё какая-нибудь подобная ерунда, но Кую, тем не менее, охватывает чувство очарования. Возможно, даже немного благоговения. — Ну и ну… — бормочет Куя, удивлённо моргая. — Либо ты окончательно потерял самообладание на старости лет, либо этот мальчик околдовал тебя. Неужели он действительно такой сладкий на вкус? Квинси поднимает густую бровь. — Почему ты мне не скажешь? Ты тоже его попробовал. — Только после того, как ты это сделал, — ухмыляется он. — Возможно, в следующий раз мне следует добраться до него первым. Выжать его насухо и отдать тебе объедки. Я знаю, что не потерял свои способности, в конце концов. — И всё же… — Голос Квинси становится низким, таинственным. — Ты здесь. На это у Куи нет возражений. Внизу открывается дверь. Эйден и змей выходят из трактира, медленно шагая с чувством удовлетворения, которое приходит после хорошей трапезы. — …Трудно сказать, — говорит Эйден, рассказывая какую-то историю. — Лучший пример — это то, что там, откуда я родом, люди много работают, так что у них почти нет времени что-либо готовить. Вот почему так важно иметь много мест, где можно быстро перекусить! Возможно, меня бы уже не было в живых, если бы не фаст-фуд. — Ах, но это звучит так… одиноко, — какой очаровательный голос у этого мальчика-змея. Куя думает, что он мог бы сделать из своей собственной красоты настоящее оружие, если бы когда-нибудь обрёл хоть какую-то уверенность в себе. — Самое лучшее в ужине — это сидеть и готовить его в окружении людей, которых вы любите! Это очень важный этап! Эйден отвечает слабым смехом. — Я согласен… И хотел бы, чтобы люди в моём мире тоже согласились с этим. Эх-х, в этом месте так много всего хорошего… Они останавливаются как раз перед тем, как дорожка, ведущая к гостинице, выйдет к улице. Вечер быстро переходит в ночь, что опускается вокруг них. — Мистер Эйден, я…я думаю, вы должны остаться. Я был бы рад, если бы вы остались. — Ты имеешь в виду… навсегда? — Да. — Хех, — Эйден засовывает руки в карманы. — Не могу сказать, что не думал об этом, Якумо. Рядом с Куей Квинси двигается. — Мы не должны подслушивать, — говорит он, и Куя чуть не смеётся. — Ох? И когда это ты начал заботиться о приличиях? Нет такой вещи, как приличия, для таких людей, как они — нестареющие, одинокие существа, живущие в лесу. — Пусть у него будет личное пространство. Квинси встаёт со скрипом кожи и шорохом ткани, разбуженный Топпер пищит. Квинси протягивает свою большую, твёрдую руку и смотрит на Кую с выражением настолько неотразимо зрелым, что дыхание Куи замирает. — Давай, — говорит Квинси. — Пойдём, поедим. У них есть кролик в трактире. — О да, мне же так редко выпадает возможность съесть кролика в лесу, — язвит Куя, хотя всё равно берёт протянутую руку. Она тёплая, а кожа грубая по сравнению с его собственной. Они спрыгивают с крыши на землю внизу, шокировав хозяйку, стоящую под навесом, настолько, что она роняет веер. На улице Эйден и его спутник оглядываются на шум. Внимание змеи быстро смещается, но Эйден смотрит на их сцепленные руки с заметным интересом, его глаза — два ярких пятна в темноте. — Дело не в еде, а в поводе, — бормочет Квинси, вежливо кивая женщине, прежде чем увести Кую внутрь. — Хе-хе… повод? Я не знал, что у нас есть повод. Скажи мне, какой же он, я просто трепещу от предвкушения. — Ты здесь, и ты не вызвал никаких проблем. Это повод. — Дорогой, ты говоришь такие милые вещи. Проходя в общий обеденный зал гостиницы, они ловят на себе несколько взглядов других посетителей, которые мечутся туда-сюда, как будто они не могут решить, что заслуживает больше внимания: огромные размеры и осанка Квинси или эксцентричные одежды Куи. Пожилая женщина, кажется, особенно отвлечена глазом Куи, и он подмигивает ей забавы ради. Они занимают столик в дальнем углу комнаты, подальше от толпы. Остальные в их компании, должно быть, уже удалились в свои комнаты, решил Куя, не ощущая их поблизости. Ну и хорошо — он вдруг чувствует себя выжатым, слишком уставшим для разговоров. Перед ними стоят тарелки: рагу из кролика, хлеб и овощи, а также чайник с горячим чаем. Отложив трубку, Куя берёт кусок хлеба и разрывает его изящными пальцами. О, он проголодался гораздо сильнее, чем думал. День был долгим и утомительным, утомительнее, чем все остальные за многие годы, и теперь, когда всё вокруг стихло, его желудок сжимается. Квинси кормит кусочками мяса своего маленького питомца, не обращая внимания на неодобрительные взгляды некоторых проходящих мимо работников. — Когда я видел тебя в последний раз, — говорит Куя, аккуратно откусывая, — у тебя была птица. Сколько лет назад это было? Сто, плюс-минус? — В конце концов, она нашла себе пару и улетела. — Ах. Эти двое старше, чем всё остальное в этой комнате. Старше дерева, из которого сделаны пол и стены, старше стали их посуды. Старше родового имени владельца, кем бы он ни был. При всём своём возрасте и мудрости, хоть убей, Куя не может вспомнить, когда в последний раз они вдвоём вот так садились за стол, чтобы поужинать вместе. Как давно это было, в самом деле? Не со времён Хьюи, конечно, но когда и где? Воспоминания — ненадёжная вещь. Они рушатся с течением времени, однако это всё, на что он может рассчитывать. Куя отпивает чай. Он думает, что уже скучает по своему лесу. Звук шагов отвлекает его от мыслей, и он поворачивается, чтобы увидеть, как Эйден шаркает с мечтательной улыбкой на лице. У него прекрасная улыбка — озорная и заразительная. Он выглядит как одна большая неприятность, а Куя очень любит неприятности. — Мне было интересно, куда вы двое пошли, — говорит он, проскальзывая на сиденье напротив них. Квинси хмыкает. — Не виделись всего день, и ты уже скучаешь по мне, м? — Куя улыбается, обмакивая хлеб в рагу. Его прежнее меланхоличное настроение улетучивается, как ветерок, и ясность оседает на нём, как поцелуй. — Ха. Это бы позабавило тебя, не так ли? — Эйден пожимает плечами. — Дело не в этом. За всеми остальными легко уследить, но вы двое похожи на призраков. Иногда я оборачиваюсь, а ты просто ушёл. — Ах-ах-ах… Осторожнее, молодой мастер, — мурлычет Куя, — иначе ты начнёшь звучать как властный тиран. — Эй, я никогда не говорил, что это плохо. Вы, ребята, можете делать всё, что хотите, естественно. Топпер пищит. — Я знаю, я знаю, Топпер, — воркует Эйден. — Ты не позволишь им ничего натворить, верно? Ты будешь присматривать за ними вместо меня? — Он не так сказал, — качает головой Квинси. — Хорошо, тогда что он на самом деле сказал? Квинси не отвечает, и Эйден хныкает — хотя с того места, где сидит Куя, он может видеть слабый намёк на улыбку, растущую на лице его старого друга.*
Всем им предоставили собственные комнаты — и слава богу, потому что Куя предпочёл бы спать на крыше, если бы был вынужден делить комнату с кем-то. Если старые фамильяры Хьюи на что-то и годятся, так это на то, чтобы спускать деньги на устранение любых возможных неудобств. Окно открыто, но город за ним тихий. Это то время между вечером и ночью, когда каждая душа глубоко погружена в свои мысли, лёжа в своей кровати и пытаясь уснуть. Будь он ночным духом или тем, кто питается чужими мечтами, он бы ожил в это время. Вместо этого его охватывает… что-то. Беспокойство, может быть. Куя снова зажигает трубку и лениво курит, расхаживая по комнате. Цок, цок, цоканье его каблуков. Мысли, мысли, мысли— Стук в дверь заставляет его остановиться. Он чувствует запах этого человека ещё до того, как голос проникает сквозь дерево. — Хей, это я. — Проходи. Эйден заходит внутрь, робко помахав рукой, и прислоняется к двери, как нервный поклонник. — Решил проверить тебя, — говорит Эйден. — Посмотреть, чем ты занят… И всё такое… Куя хихикает. Он подходит к кровати и ложится, прислоняясь спиной к изголовью. Включив лампу, он шепчет: — Не трать моё время на любезности и ложь, молодой мастер. Его прежнее беспокойство тут же спадает с него, как листья. Забавно. К чести Эйдена, очень трудно заставить его вздрогнуть. Он просто криво улыбается Куе и выглядит смущённым. — Хорошо, ты меня подловил. Мне просто захотелось поговорить с тобой. — Поговорить? Этим мы обычно занимаемся? — Ну, это ведь может быть… не так уж плохо, не так ли? Давай, позволь мне попробовать. — Я думаю, ты переоцениваешь то, насколько ты интересен. — Скорее всего, — Эйден отталкивается от двери и кружит по комнате, делая вид, что осматривается, как будто она не выглядит так же, как и любая другая захолустная гостиница в стране. — И это был не первый раз, когда я слышу подобное, но я не позволю этому, или тебе, задеть меня. Он останавливается у изножья кровати, скрестив руки на груди, усмехаясь про себя своей браваде. — Так как насчёт того, чтобы на этот раз по-настоящему узнать друг друга получше? Никаких карточных игр или трюков, даже если я утверждал, что оптическая иллюзия в пределах дозволенного. — Хм, — Куя наклоняет голову, волосы падают ему на глаза. — Ты занимаешься этим со всеми членами клана? Этот фарс утешает тебя? Быть милым и притворяться, будто мы все здесь не по… принуждению? Не то чтобы Куя возражал против небольшого принуждения. Он мог бы заставить себя уважать могущественного колдуна, который подчиняет низших своей воле — это была бы честно заслуженная власть. В конце концов, это был Хьюи, и Куя в итоге даже научился наслаждаться этим. Именно понятие товарищества раздражает его, заставляет человеческий фасад отваливаться от его тела, как коросту. Искренность противоречит его природе. Эйден моргает. Затем улыбка сползает с его лица, и Куя наслаждается маленькой морщинкой между его бровями. — Ты говоришь так, как будто я просил об этом. Или как будто я в курсе, что происходит хотя бы в половине случаев. Ты же знаешь, что я просто импровизирую, правда? — Это не могло быть более очевидным, да. — Тогда не обвиняй меня в том, что я какой-то злобный гений. — Но факты есть факты, молодой мастер, — Куя лениво проводит кончиком трубки по нижней губе. Раздражение, исходящее от Эйдена, возбуждает. Эти его глаза тоже. Куе становится жарко. — Никто из нас не смог бы отказать тебе, даже если бы захотел… Кристалл на его шее сверкает в слабоосвещенной спальне. Куя чувствует пульсацию его магии с того места, где он сам лежит. Хорошо, что преемник, похоже, не в состоянии использовать кристалл в полную силу… По крайней мере, до тех пор, пока Куя не предпримет те меры, которые собирался. После этого, если он пройдёт все испытания, Куя позволит мальчику делать всё, что он хочет. Глаза Эйдена сужаются. — Ты хочешь отказать мне? Дым просачивается между губами Куи. Он улыбается во все зубы– И наслаждается измученным выражением лица Эйдена, хотя оно быстро проходит. Как жаль. — Слушай, ты, чёртов лис, — хмурится он и проводит рукой по своей растрёпанной копне волос. — Просто скажи мне, чтобы я отъебался, если это то, чего ты хочешь, и я не буду тебя беспокоить. Тебе не нужно играть в эти игры, хорошо? — Хе-хе… Но я так люблю играть в игры, — Куя хлопает ресницами и делает вид, что дуется, — И ты обещал поиграть в них со мной, не так ли? — Нет, если ты будешь таким сложным! Куя фыркает. — Я был сложным веками до тебя и останусь сложным веками после, — говорит он беззаботно. — Лучше привыкнуть к этому сейчас, если ты так намерен— как ты сказал?.. Ах, «узнать меня получше». Эйден выдерживает его взгляд. Куя, несмотря ни на что, поражён тем, как неуклонно он это делает. — Я не слышу «отъебись». Куя посмеивается и подзывает его к себе согнутым пальцем. Эйден очевиден в своей заинтересованности. Он подходит к той стороне кровати, где лежит Куя, его взгляд нагло скользит по ногам Куи к животу, где он задерживается в неприкрытом восхищении, прежде чем жадно пройтись по его груди. Затем он переходит к ключицам, а после перемещается вниз по открытой коже рук. Цепляется за его пальцы, держащие трубку, прежде чем дёрнуться к довольному изгибу его рта. Это нагло и невежливо, но забавно. Тешит самолюбие. Когда его взгляд останавливается на глазу Куи, драгоценный камень пульсирует в ответ с такой силой, от которой глазница болит. Когда-то давно Хьюи полностью владел им. Теперь Куя чувствует себя семейной реликвией, переданной тени этого человека. Его меньшему, более доброму «я». Это злит его, да, но это также заставляет его плоть гореть от любопытства. Его собственная кровь ревёт, бурлит у него внутри, и он облизывает губы в предвкушении. Это не остается незамеченным. Кровать прогибается под коленом Эйдена, когда он наклоняется сверху, пристально наблюдая за ним яркими и возбуждёнными глазами. Кристалл висит в пространстве между ними. — Это то, за чем ты на самом деле сюда пришёл, не так ли? — спрашивает Куя. — Не поговорить, как ты мне сказал. — Иногда нужно хотя бы попытаться быть классным. Куя пускает дым ему в лицо и наслаждается тем, как он морщится. — Но это значит, что ты солгал. — Это беспокоит тебя? — Не совсем. Хотя эти искренние заявления о том, чтобы «узнать меня получше», теперь звучат несколько пусто. — Я действительно хочу узнать тебя. Я просто хочу и трахнуть тебя тоже. Разве мы не можем сделать и то, и другое? — О? И что же ты хочешь знать? Эйден на самом деле останавливается и думает об этом, его глаза закатываются к потолку. Он кусает губу и напевает. — Есть одна вещь… Куя нетерпеливо постукивает пальцем по трубке. — Ты и Квинси. В чём тут дело? Это было не то, чего Куя ожидал. Его брови взлетают вверх, и он фыркает от смеха. — У вас двоих что-то происходит? — Много «чего-то», на самом деле, — отвечает Куя. — Хм… больше, чем «что-то». Определённо не «ничего». Он не может охарактеризовать себя и Квинси. Бессмысленно пытаться, с таким количеством лет между ними. Некоторые вещи просто есть. — Ладно, это не ответ. — Я должен тебе реальный ответ? Какой же ты любопытный… — Я ничего не могу с собой поделать, мы путешествуем вместе. Я хотел бы знать людей, с которыми я путешествую, и… — он обрывает себя, щёки краснеют. — Что? — И это… немного горячо. Я продолжаю думать о том, чем вы двое могли бы заниматься. — Хех, у молодого мастера разыгралось воображение? — Вроде того, да, — напряжённо говорит Эйден. — Не поможешь мне его успокоить? Куя постукивает трубкой по подбородку и делает вид, что обдумывает это, изучая свои ногти. — Хм… — Давай… Расскажи мне подробности… Ты дразнишь его так же, как дразнишь меня? Квинси, похоже, не из тех, кто ведётся на это. Куя расслабляется, прислонившись к изголовью кровати, воплощение непринуждённости. — Это тебя возбуждает? — Спрашивает он бархатным голосом. — Думать, как я привязываю своего старого друга к кровати, доводя его до слёз своими пальцами? Похоже, это действительно возбуждает Эйдена, судя по тому, как воздух внезапно наполняется запахом похоти. Куя чуть не рассмеялся над тем, насколько он лёгок на подъём. — Или, может быть, ты представляешь всё наоборот: я, растянутый на нем, спиной к дереву, прямо как ты не так давно. Кстати, хорошее было представление, — Куя проводит пальцами по челюсти мальчика. — Достаточно хорошее, чтобы мне захотелось попробовать самому, признаю… И ты не разочаровал. Хьюи было невозможно взволновать так легко, что бы ни говорил Куя. Он никогда не мог вырасти в глазах этого человека — и на протяжении многих лет и жизней, которые они провели в компании друг друга, это было единственное, что заставляло Кую интересоваться этим миром в целом. Но Эйден не Хьюи. Он наклоняется и зарывается носом в волосы Эйдена, глубоко вдохнув запах и вздыхая от удовольствия. Мысли о Квинси, о Хьюи, обо всех остальных улетучиваются. Он глубоко погружён в этот неповторимый момент, его пульс — бешено бьющийся барабан. Ему совсем не скучно. Эйден дрожит. — Ах… ты… Он прижимает пальцы к спине Эйдена и дышит на его кожу. — Тебе нравится мысль о том, как другие играют с твоими игрушками? Как твои игрушки играют друг с другом? Виноватый румянец. Ах, уже близко. — Держу пари, что остальных можно было бы уговорить. Змей сделает всё, что ты попросишь, — Куя кусает его розовую мочку уха. — Рыцаря нужно было бы немного убедить, но он вряд ли смог бы долго сопротивляться тебе… И, о, я уверен, что священник уже представил себе это подробнее, чем ты или я могли бы себе вообразить. Руки Эйдена крепко сжимают бёдра Куи. — Хе-хе… Это возбуждает тебя, мой милый маленький мастер? — мурлычет Куя. — Не лги мне сейчас… Я могу это почувствовать. Неуклюжая рука лапает его за пах, и Куя почти смеётся над отчаянием, полным отсутствием грации. Ох, снова быть таким молодым и нетерпеливым… Куя отодвигается и сталкивает Эйдена с кровати на колени, достаточно сильно, чтобы они с глухим стуком ударились о деревянный пол. Он морщится, но не встаёт. Вместо этого он с интересом смотрит на Кую, его грудь тяжело вздымается. Куя поднимает ногу — медленно, позволяя Эйдену насытиться взглядом, растягивая предвкушение — и ставит ботинок на то место, где голень Эйдена соприкасается с его бёдрами. Кончик его каблука многозначительно тычет мальчика в пах. — Ты забываешься. За эти годы Куя встретил так много таких пылких молодых людей — они приходят в его лес, полные энергии, и их глаза блестят от желания. Он более чем счастлив преподать им урок, когда они разнюхивают вокруг его логова, стремясь приручить и поймать что-то могущественное, неуловимого ёкая из мифов, орудуя своими грубыми и неуклюжими членами, как оружием. Он видит то же самое выражение на лице Эйдена. Этот влажный, жаждущий взгляд вместе с раскрасневшимися щеками. Воздух наполнен запахом горячего, мускусного желания. Несмотря на здравый смысл, несмотря на годы отточенных привычек и врождённое пренебрежение, которое он испытывает ко всему человеческому… Тело Куи начинает отвечать тем же, член твердеет в его штанах. — Но, признаюсь, мне нравится наказывать таких бесцеремонных мальчишек, как ты. Так что можешь забываться, сколько хочешь — ты только позабавишь меня ещё больше, чем сейчас. Он нажимает острым каблуком вниз, совсем не нежно, и получает за свои старания хныканье и вздрагивание. Согнутые ноги Эйдена сжимаются, мышцы напрягаются под его штанами. — Ты так груб со мной, — шепчет Эйден и слегка хихикает. Его бедра приподнимаются, чтобы встретиться с каблуком Куи, и его теплые дрожащие руки хватаются за икру, но он не отстраняется. — Хах… иногда даже слишком груб, и я вроде как хотел бы, чтобы мне не нравилось это так сильно… — Ах, так честно. — Я думаю, что если бы я солгал, ты бы раскусил меня довольно быстро. Эйден переносит свой вес на ногу Куи, обнимая конечность, как спасательный круг, его грудь поднимается и опускается прямо возле икры, громкий стук его сердца чувствуется сквозь ткань их одежды. Куя делает последнюю затяжку из своей трубки, прежде чем положить её на прикроватный столик. Затем он наклоняется и щёлкает Эйдена по лбу, посылая через него заряд магии, от которого всё его тело дёргается. — А-ах! — Кое-кто в отчаянии, не так ли? — Да… — Из-за чего? — Ты знаешь, из-за чего! Я хочу… — Дай мне знать, сейчас. Или я свяжу тебя и оставлю здесь, а сам пойду любоваться звёздами на крыше. — Ну же, Куя… — М-м-м? Трясясь, Эйден повисает и мотает головой. Он яростно трётся о ногу и дрожащими руками скользит вверх к ширинке брюк Куи. Прикосновение его кожи заставляет рот Куи наполниться слюной, хоть он и держит своё выражение лица под контролем. Несмотря на весь свой возраст и силу, он просто не может устоять перед этим прикосновением — призраком прикосновения Хьюи, прикосновением, которое взывает к драгоценному камню, спрятанному в его глазу, к этому первозданному голосу, который направляет само его существо. — Я так сильно хочу, чтобы ты трахнул меня, — говорит Эйден, его голос отчаявшийся. Его ладони потеют, а ногти почти вонзаются в кожу Куи. — Нгх… Боже, я хочу этого — что бы ты ни дал мне, я хочу этого… Я думал об этом ещё с древесного алтаря… Пожалуйста, просто ворвись в меня, мне всё равно, что именно, просто сделай это со мной… Куя ослабляет пояс на талии и высвобождает свой член, наслаждаясь медленным поглаживанием прямо перед розовым лицом Эйдена. — Хей, позволь мне… Эйден пытается пододвинуться ближе, его рот открыт и полностью готов, но Куя останавливает его, упираясь ладонью в его вспотевший лоб, пальцы плотно вцепились в его волосы. Это стоит того несчастного разочарованного взгляда, который он получает. Он держит голову Эйдена неподвижно, позволяет подбородку мальчика вонзиться в плоть над его коленом и дрочит. Они не отводят глаз друг от друга. Куя видит всё, фиксирует всё это в своей слабой и ненадёжной памяти: тонкая полоска слюны, стекающая по уголку губ Эйдена, когда он дышит с открытым ртом, как собака, поблёскивающая в свете лампы; остекленевший и затуманенный взгляд его глаз, когда они смотрят на него в ответ; дёрганные, отчаянные движения его бёдер, тычущихся в ботинок Куи, будто Эйден — непослушный пёс. — Ох… Какой вид, — вздыхает Куя, крепко обхватывая себя рукой и позволяя своим глазам закрыться всего на мгновение, чтобы насладиться этим чувством. Он не собирался говорить, на самом деле, но в этот момент он обнаруживает, что ничего не может с собой поделать. — Посмотри на себя, так нарываешься на неприятности… Думаю, я мог бы потратить целую жизнь, пытаясь разгадать тебя. — Д-делай это… Всё, что хочешь… Только сначала прикоснись ко мне, пожалуйста, просто… — Я прикасаюсь к тебе, видишь? — Его пальцы напрягаются, резко дёргая Эйдена за волосы. — Нгх… — Или ты имеешь в виду вот так? — Он давит пяткой вниз, и когда Эйден отшатывается от боли, Куя притягивает его обратно, схватив за волосы. Хныканье, которое он получает в ответ, заставляет его улыбнуться. — Ну? Используй слова, дорогой. Эйден утыкается лицом в бедро Куи, его дыхание прерывистое, горячее и влажное. На штанине брюк Куи неприятное влажное пятно, но это небольшая цена за такое… — Твой член… Прикоснись ко мне своим членом… Внутри меня. Трахни меня глубоко… — Хе-хе… Хороший мальчик. Я подумаю… Или я мог бы просто закончить на всё твоё прекрасное лицо и на этом хватит, как насчёт такого? — Нет…! Многие мужчины гордятся своей сдержанностью, своей способностью смотреть в лицо отчаянию и сохранять спокойствие. Держат себя выше этого, в стороне, повелители своих собственных желаний. Как будто отказ от себя — это какая-то добродетель. На самом деле, Куя никогда этого не понимал — он никогда не был человеком, а был всего лишь лисой, играющей в переодевания. Сдержанность — это бессмысленная практика, человеческая патология. Неудивительно, что они всё время так несчастны. Так что Куя тащит мальчика за воротник рубашки на кровать, бросает его на спину и нависает над ним в восторге. Время сдержанности закончилось, и теперь он будет потакать себе, как и заложено в его природе. Эйден хватает его лицо и притягивает к себе для глубокого и страстного поцелуя, на который Куя отвечает в тот момент, когда их губы соприкасаются. Постанывая в рот Куи, как будто его уже трахают, Эйден задыхается, сосет язык Куи и облизывает его зубы, как будто пытается съесть его изнутри. Куя смеётся — и это тоже Эйден глотает и поглощает, вбирает в себя, как жадный маленький грабитель, которым он и является. Ловкими руками и с помощью щепотки магии Куя убирает с пути всю одежду Эйдена, разбрасывая по полу. Он дотрагивается до этой золотистой кожи, тёплой от возбуждения и влажной от пота, и вздыхает от удовольствия, когда ноги Эйдена сами собой раздвигаются, а пальцы ног поджимаются в предвкушении. — Давай, ну же, давай… — Эйден скулит, откидывая голову на подушку. Его горло дёргается, когда он сглатывает. — Я такой твёрдый, что могу умереть… — На это я бы посмотрел. — Нгх…! Он лежит рядом с Эйденом, опираясь на локоть, и не торопясь готовит его, используя одно из множества снадобий, которые Эйден, кажется, всегда носит с собой. При этом он снова зажигает свою трубку и выкуривает остатки чудесных трав Квинси под мольбы и стоны Эйдена. Картина безмятежности в комнате, наполненной запахами мускусного дыма, пота и жары. Этот пьянящий, приторный запах возбуждения… — О-ох… — Эйден поднимает бедра, и его пятки врезаются в матрас. — Мм- у тебя такие прекрасные пальцы… Он кладёт свою руку поверх руки Куи, той, что раздвигает его задницу. Жест почти романтичный, думает Куя. — Я имею в виду, у тебя всё прекрасное, — бессвязно бормочет Эйден, глаза стекленеют. Его дыхание прерывается, и это заставляет кристалл подпрыгивать на его блестящей груди. — Боже, ты такой чертовски— Нгх —великолепный… — Льстец. — Я не льщу, я просто… — он поворачивает голову, умоляюще глядя на Кую, как на что-то из сна. — Блять, я не могу нормально думать… Медленно Куя вытаскивает пальцы и вынимает руку из чужой руки. Эйден давно потерял самообладание, да и сам Куя не отстаёт. Он думает, что может вырваться из собственной кожи, если не трахнет Эйдена в ближайшее время, если он не погрузится глубоко в это тёплое, извивающееся тело и не выжмет из него каждый красивый, похотливый звук, который оно только может издать. Трубка гаснет, её небрежно бросают на прикроватный столик, а Куя движется вдоль чужого тела и закидывает эти неуклюжие длинные ноги себе на плечи. Возбуждение заставляет мышцы живота Эйдена дрожать, и Куя хихикает при виде этого зрелища, его зубы скользкие и блестящие в свете лампы, а дыхание тяжёлое. Он дерзко облизывает одно из ушибленных колен мальчика, прежде чем скользнуть внутрь одним жестоким толчком. — Н-н-нгх! Ах! Бёдра Эйдена напрягаются, а его брови сводятся от дискомфорта. Он привыкнет к этому, они оба уже слишком взвинчены, чтобы двигаться медленно. Возможно, позже они еще поиграют друг с другом, покатаются и попробуют друг друга. Эйден будет продолжать охотно бросаться в пасть голодной лисы, и Куя увидит, как много он сможет вынести, прежде чем его безрассудное увлечение превратится в страх. Но сейчас– Пока что Куя выходит и погружается обратно внутрь, задаёт жёсткий темп, который заставляет их обоих стиснуть зубы. — Ммм… Так сладко, — Куя впивается зубами в его бедро так резко, что течёт кровь, и крепко сжимает Эйдена, когда тот вздрагивает. — Это… Это, блять, больно… Ха-х… Он позволяет части своей магии проникнуть в рану, всего лишь крошечное заклинание, чтобы обмануть чувства мальчика и усилить каждое из них в десять раз. Крик, который Эйден издаёт, звучит музыкой для ушей, а вкус его крови ударяет Куе в голову и делает его зрение слишком ярким, слишком острым. -А-а-ах! Это… Что ты сделал? Куя? — Эйден пытается вывернуться, тело слишком чувствительное. Его лицо ослабленное, ошеломлённое. — Чёрт… Это уже слишком! Лёгкое прикосновение к его твёрдому и красному члену почти заставляет его плакать. — Не… Не трогай меня, это слишком… — Слишком? Как же так… Хах… Разве ты не говорил мне делать с тобой всё, что я захочу? — Он трёт красный кончик члена Эйдена большим пальцем, совсем чуть–чуть, и тот чуть не срывается с кровати. — П… Пожалуйста… — Слишком поздно… Молодой мастер… Не разочаровывай меня. — Его бедра толкаются в Эйдена с сокрушительной силой. Когда Куя смотрит вниз, его голова кружится, ему кажется, что он видит милое маленькое существо, молящее о пощаде, с приподнятым животом, раздвинутыми ногами, открытым ртом, сердцем, разумом и сущностью, открытыми для того, чтобы присвоить. Так что, конечно, он берёт, как он может не взять? Это он и делает. Эти крики раненого животного под ним усиливаются до лихорадочного состояния, а затем слабые руки царапают кожу Куи, и это тугое, горячее отверстие, которое глубоко его принимает, почти болезненно сжимается вокруг него, пока они оба содрогаются от облегчения. Сначала Куя, а затем Эйден, чьи ноги дрожат на его плечах, пока его тело выжимает Кую досуха. Он переворачивается на спину и успокаивает дыхание, его сердце бешено колотится. По мере того, как насыщение распространяется по его телу, тот острый, опустошающий инстинкт, который затуманивал его разум, где-то глубоко внутри него возвращается в укрытие, удовлетворённый. В ожидании следующего раза. Ноги Эйдена все еще раздвинуты рядом с ним, а грудь дрожит от резкого дыхания, мышцы дёргаются. Его ресницы трепещут, язык высунут изо рта. Он — полнейший беспорядок. — О боже, я чуть не забыл, — Куя проводит пальцем по щеке мальчика, поглощая заклинание обратно, освобождая его из ловушки ошеломляющих ощущений. — Вот так. — Это было… Чёрт возьми. Это было невероятно, — Эйден моргает, снова приходя в себя. Он сжимает ноги вместе и кусает губу. — Что ты сделал? Куя засовывает себя обратно в брюки и потягивается, вздыхая от удовольствия. Он оглядывает Эйдена, любуясь видом его тщательно выебанного тела, золотистого и влажного от пота, в свете лампы. Его волосы растрёпанной копной лежат на подушке, а из укуса на бедре капает кровь на грубые белые простыни гостиницы. Он одаривает Эйдена довольной улыбкой. — Хе-хе… Покажи мне ещё какую-нибудь игру, и, может быть, я расскажу тебе.*
Глубокой ночью каждый малейший звук становится оглушительным. Мыши, снующие по укромным уголкам и закоулкам гостиницы в поисках еды, становятся громоподобной ордой, а шёпот ветра над травой кажется пронзительным криком. Все люди спят, истинный мир пробуждается. Куя выползает наружу и пробуждается вместе с ним, оставив Эйдена спящим в постели. Квинси снова на крыше. — Из всех нас тебе нужно больше всего сна, друг мой, — говорит Куя и садится рядом с ним, откинувшись на руки и вытянув голову к небу. Без крон деревьев звёзды ярки, как блики. — Мм. Топпер подбегает, чтобы сесть перед ними, и смотрит на Кую с выражением, которое удивительно похоже на раздражение. — Боже, и чем же я тебя обидел? — спрашивает Куя. Его друг поднимает бровь. — …Ты оставил окно открытым, — отвечает Квинси, потирая переносицу. И Куя смеётся.