Теплый летний день

Теплый, летний денек в Инадзуме радует всех жителей, и кажется только лишь один Тома, погрязший в своих делах и обязанностях, ничего не замечает. Камисато старший, тем временем, наоборот наконец отдыхает, а его голубые волосы забавно раскачиваются на легком ветерке. Замечая своего друга, Аято неспешно двигается в его сторону. Весь забеганный и вымотавшийся мондштадец не прекращает работать. Ему за сегодня надо успеть навестить несколько представителей других комиссий, ну и дела «домохозяина» никто не отменял. Убрать, приготовить, распорядиться закупкой, постирать, зашить и еще множество всего. Тома тяжело вздыхает, и совсем не замечает, как на его плечо приземляется рука. Вздрогнув и почти что сказав пару ласковых «пугателю», местный авторитет лишь хлопает глазами. — Ох, господин Камисато, я еще не выполнил ваше поручение, прошу прощения, я не успел… — Только начинает оправдываться блондинистый рыжик, как его перебивают самодовольной улыбкой. — Тома, я принес тебе выпить новый напиток, он набирает популярность. Ты много работал сегодня, время отдохнуть. — Мягкий тон, ласковая улыбка, но управляющий штабом Камисато прекрасно знает, что прячется за этой добродушностью. Непоколебимая воля, хитрость, ум и конечно же невыносимый характер. Не зря госпожа Гудзи называет голубоволосого «тот сорванец Камисато». — Благодарю вас за молоко. Но, господин, я ещё не закончил, и даже не выполнил ваше поручение. — Принимая напиток, который действительно сейчас как нельзя кстати, Тома вздыхает. Он утомился, но дела не терпят отлагательств. Хотя, Аято так, кажется, не думает. — Отбрось все эти формальности, на сегодня ты свободен, я перепоручу твою работу другим. А сейчас пойдём, мне очень скучно. — Смотря за тем, как кривится лицо у мондштатца, Аято не может сдержать улыбки. — Хе-хе, видел бы ты свое лицо… — Господин Аято, когда я говорил, что люблю необычные вкусы, это был не призыв таскать мне всякую отраву! — Надувается Тома, ну это же додуматься надо, скрестить гриб и молоко! Кому вообще это в голову пришло? — Хе-хе, прошу меня простить, я неверно тебя понял. — С детской невинностью произносит голубоволосый и быстрым шагом длинных ног направляется к чайному домику. Конечно же он правильно понял Тому, но это не докажешь, а этот паразит до последнего будет все отрицать. В чайном доме прохладно, и после вечно греющего солнца, это в самый раз. Сквозь окна видны бегающие туда-сюда дети, летающие птицы, несколько фиалковых дынь и проходящего мимо наглого кота. Последний, к слову, заваливается на дорожке прямо под солнцем, и об него запинается несколько человек. Таромару приветливо смотрит и виляет хвостом. Подходя к нему, Аято кажется таким расслабленным, будто он вернулся не вчера ночью, с очередной рабочей поездки, а недели две назад с отдыха, на другой отдых. Поглаживая собаку в холке, Камисато старший обращается к Томе. — Сыграем в шахматы? — Вы только ради этого меня от работы оторвали? — Я просил без формальностей. — Абсолютно спокойно повторяет недавнюю просьбу хранитель кипариса. Тома лишь тяжело вздыхает, устремляясь в комнату с шахматами. Аято играет очень хорошо, каждая партия словно урок для рыжего. Спустя минуты две, в комнате появляется и Аято, уже чем-то очень довольный. Партия начинается. Очередная волна активной мозговой деятельности у Томы, и, кажется, абсолютное расслабление старшего. Середина партии, мондштатец, наверное сейчас краснее некуда, думать уже сложно, мозги плывут, но сдаваться он не намерен. Однако, видимо такое долгое раздумье управляющего, заставляет Аято скучать. Он поднимается с места, делает пару кругов, и останавливается за Томой. Второй это игнорирует, стараясь сосредоточиться на партии. Только вот, все попытки не имеют смысла, ведь голубоволосый примыкает к чужой шее губами, оставляя еле видные засосы. Как оказывается, Томе еще есть куда краснеть, однако он вовсе не против. Поднимая голову наверх, он ловит губами другой поцелуй. Он получается довольно долгим. Чужой язык, сначала аккуратно и ненавязчиво переплетается с его, а после наглеет и лезет дальше. Когда всё переходит из разряда легкой эротики в сильное возбуждение, управленец буквально глазами молит о продолжении. Аято даже не думает прекращать, поднимая к себе тело рыжего, он оставляет уже более видные укусы и засосы, где-то в районе плечей. Зеленоглазый вздрагивает, ежится, утыкается носом в одежду, но молчит, не издает ни звука. — От чего же, ты сейчас не называешь меня господином? — Интересуется Аято, снимая с рыже-блондинистого бандану в виде рожек, а после и стягивая нижнюю часть одежды. Мондштатец молчит, реагировать на эту провокацию не хочется, он податливо выгибается в чужих руках и его это вполне устраивает. А вот голубоволосый, кажется, не очень доволен, это чувствуется в его движениях, которые стали немного грубоваты. Однако Тома этого не боится, он знает, что Камисато не сделает ему больно. Когда штаны, вместе с бельём, оказываются на полу, Аято легким движением руки разворачивает, а после, укладывает грудью Тому на стол. Далее достаёт из рукава холодящую смазку. Она, к слову, делается из крио слаймов, и абсолютно безопасна, пусть и может слегка взбудоражить человека за счет элементальной энергии. Тома, кажется, даже издалека чувствует холодок, и выгибается в спине. Его учащённое дыхание очень хорошо видно по вздымающейся груди. Вначале Камисато вводит один палец внутрь, следя чтобы рыжему не было больно, после присоединяется и второй. Растянув друга достаточно сильно, голубоволосый начинает гулять руками по чужому телу, задевая самые чувствительные точки. Вначале длинные пальцы очерчивают соски, которые слегка проступают сквозь тонкий слой одежды, после руки опускаются ниже и ложатся на орган Томы. Все мышцы блондинистого тут же пронзаются легкой дрожью, и он выгибается до боли в пояснице. Итак, тяжелое дыхание окончательно сбивается, и Тома падает лицом в стол, не сильно стукаясь. — А ведь я просто прикоснулся, хе-хе… — Самодовольно улыбается Аято, оставляя очередной укус где-то в районе лопатки. — Ты можешь уже прекратить разговаривать? — Просит Тома, но Камисато издевательски проводит рукой по члену, и потому конец фразы скорее походит на стон. — Ох, значит теперь мы все же перешли на ты? — Язвит голубоволосый, очевидно наслаждаясь самим собой. Хотя признаться, и у него в штанах слишком тесно. Мондштатец сходит с ума, просто хочется продолжения, потому он все же подчиняется «сорванцу Камисато». — Господин, прошу… — Тома не договаривает фразу, как у Аято уже натурально сносит крышу, и он (не забыв смазать свой член смазкой) входит внутрь. С размаху, сразу до конца, но после замирает, ожидая разрешения. Рыжеволосый блондин протяжно стонет, вбиваясь костями таза в столик, на который его уложили. Спустя минуту, от силы, он кивает, прося продолжения. Аято начинает двигаться внутри, неспешно, аккуратно и плавно, ведь к такому еще привыкнуть надо. Они не то чтобы часто видятся. Горячее и узкое пространство, а так же, довольно долгое воздержание чуть ли не заставляет кончить Камисато старшего сразу, однако, закусывая собственную губу до крови, он сдерживается и даже ускоряется. Тома же цепляется руками за другой край стола, и старается быть как можно тише. Чайный дом Коморэ–явно не то место, где стоит шуметь, да еще и так пошло. Стол легонько потряхивает и кружки чая выплескивают несколько каплей, фигуры сдвигаются, но никто из двух игроков этого не замечает. Каждый толчок становится резче, жестче, а чая вытекает все больше. Эффект прохлады очень ярко чувствуется для Томы и кажется, это доставляет дополнительное удовольствие. Аято берет одной рукой хвост мондштатца и слегка притягивает его к себе, не больно, но чтобы рыжик выгнулся еще сильнее. Перехватывая взгляд Томы, старший Камисато оставляет еще, как минимум, три следа на спине. Управляющий штабом Камисато даже сейчас не до конца верит, что происходит. Хотя в подобном положении в целом думать не легко. Чувство наполненности внутри, сменяется желанием почувствовать еще больше, еще резче и еще быстрее, и все его тихие, иногда даже немые мольбы, всегда услышаны. Аято ускоряется, замедляется, все под стать внутренним желанием. И даже вторая рука голубоволосого продолжает скользить по органу. Тома даже не может понять, от чего именно ему лучше, вся эта эйфория наваливается разом, словно волной, заставляет захлёбываться в ней, но хотеть большего. Финальный толчок, Аято замирает, слегка подрагивая, Тома тяжело выдыхает, падая грудной клеткой на стол и кончая. Они еще пару минут, в таком положении пытаются унять шум в ушах, и все еще беснующийся пожар внутри. Вытаскивая член из Томы, Аято вытирает его, после, вытирая мондштатца. — Тома, не хочешь сходить со мной на речку? Вода сейчас должна быть теплой. — Сбивчиво спрашивает Камисато. — Господин Аято, что подумают люди, если увидят нас вместе, измотанных, в следах от великой любви на речке? — Хмыкает в ответ Тома, пытаясь натянуть на себя нижнюю часть одежды. — Да какая к черту разница? — Аято закатывает глаза, а после дергает блондина на себя, не оставляя ему выбора.