Теорема Пифагора

why does every taylor swift song make me think of you?

*** У них всегда была лишь одна кровать на двоих. В конце концов, это как раз то, что делают лучшие друзья, верно? Делятся друг с другом своими вещами. *** За окном сгущаются сумерки. Говард разминает уставшие после долгой игры на приставке пальцы и оглядывается на Раджа, издавшего какой-то не вполне понятный, но вполне возмущенный горловой звук. — Раз уж мы решили остаться на ночевку, то где я лягу? Диван в вашей гостиной не очень приятно пахнет. — Неудивительно. Маман переодически отмывает его каким-то ядреным порошком, чтобы убрать жирные пятна, которые сама же туда и насажала, — Говард тихо (чтобы не разбудить спящего за стеной монстра) хихикает. — Ляжешь со мной, короче. Я стырил из шкафа еще одно одеяло, а подушек у меня много — возьмешь одну мою. — Ого. А миссис Воловиц не будет возражать? — опасливо спрашивает все еще полностью одетый Радж. Говард уже успел избавиться от носков и залезть в пижамные штаны, сейчас он терзает пуговицы повседневной рубашки. — Я уверен, она будет даже рада, что у меня хоть кто-то появился. Ложись давай, — Говард посылает ему еще одну довольную улыбку, но не встречает такой же реакции: Радж стоит и мнется у его кровати. — Чувак, мы знакомы меньше недели. Я не уверен, что этого времени для меня хватит, чтобы вот так с размаху запрыгнуть в твою кровать. — Я... я не понимаю, — Говард убирает пальцы с пуговиц рубашки. Его глаза обиженно щурятся. — Ты имеешь что-то против того факта, что у тебя в кои-то веки появился лучший друг, который еще и добровольно отдает половину своей потрясной кровати? Или, может, у тебя так много лучших друзей, чтобы ты мог ими разбрасываться? Радж издает неуверенное мычание и оглядывает комнату, кровать и самого Говарда. Будто он проводит инспекцию, пытается выяснить: подходит ли ему это место и этот человек. Говарду внезапно становится страшно узнать ответ. — Ну так что, Радж? Ты со мной? — в одну секунду потерявший весь прошлый запал, Говард тихим голосом зовет друга. Наконец, Радж тянет уголки губ в слабой улыбке и стягивает с левой ноги носок. — Ладно, я с тобой. Говард облегченно улыбается и скидывает рубашку с плеч куда-то в угол комнаты. Радж бросает жилетку примерно в ту же сторону и с горящими глазами обходит по кругу кровать. — Ты прав! Кровать у тебя реально потрясная! — А я про что! Раздевайся и ложись давай скорее, я уже все на свете себе отморозил. Говард садится на кровать и стягивает носки, Радж, все еще слегка напряженный, присоединяется к нему. Спустя две минуты, когда все приготовления и переодевания заканчиваются, свет лампочки гаснет. Комната погружается во мрак. Говард с кряхтением развалился на правой половинке кровати. Радж пытается устроиться на (своей?) половине, но получается плохо. Слишком душная комната, подушка сильно пахнет одеколоном Говарда, тяжелое одеяло запуталось в ногах. Радж пытается от него избавиться, мечется по кровати и случайно пихает уже успевшего задремать Говарда в бок. Тот не оставляет нападение безнаказанным и больно тычет его пяткой в бедро. — Если ты будешь всю ночь толкаться, я в ответ толкну тебя так, что ты упадешь с кровати на пол и останешься там до конца ночи, — предупреждает Говард. Радж с опаской кивает и на всякий случай отодвигается подальше. Спустя еще несколько минут более тихого шуршания одеяло было повержено, и Радж успокоился. Однако ненадолго. — Твоя пижама правда шелковая, или мне показалось? — вопрос разрезает тишину напополам. Уже успевший снова задремать, Говард от неожиданности дергается и чуть не сваливается с кровати. — Бога ради! Если уж остался на ночь в моем доме, будь добр спать, а не болтать об одежде! У нас все-таки не барби-девичник, — раздраженно выплевывает слова в воздух Говард, передвигаясь подальше от опасного края и плотнее кутаясь в одеяло. — Это было грубо, — голос Раджа кажется немного обиженным. — Я знаю, извини, я просто ужасно хочу спать, — Говард оборачивается через плечо и толкает ногой ногу Раджа. Тот вздрагивает и тоже оборачивается. — Серьезно, извини. — Да ладно, все в порядке, — хмыкает Радж и вдруг протягивает руку вперед, нащупывает плечо Говарда и осторожно ведет по нему пальцами. — Твоя пижама сто процентов шелковая. Посмотри, какая мягкая. Польщенный и гордый за свой вкус в одежде, Говард ухмыляется. — Да, это сексуальный вишневый шелк. А вот ты спишь в обычной майке и трусах! — Но они хотя бы удобные! — Твои белые трусы я сейчас вижу намного отчетливее, чем тебя самого. Ты настолько темный, что сливаешься с ночью. — Это тоже было грубо. Мой лучший друг — расист и мизогин. О боже, — Радж, все еще поглаживая ладошкой ткань пижамы, якобы недовольно бурчит. Говард в секунду просекает его неискренность и прыскает в кулак. — Да я настоящее сокровище. Несколько секунд они делят на двоих почти абсолютную тишину, которую нарушают только грозный храп миссис Воловиц и их совместное тихое дыхание в унисон. Сами того не заметив, они совпали как кусочки пазла. Вполне вероятно, что и их сердца установили одинаковый ритм. — Говард? — шепчет Радж. — Ну чего тебе? — Откуда ты узнал, что у меня не было лучших друзей раньше? И как ты вообще понял, что мы с тобой стали лучшими друзьями? Говард ровно одну секунду размышляет над поставленными вопросами. Ровно одну секунду, потому что он отлично знает ответ. — Легкий вопрос. У меня никогда не было лучшего друга, потому что никто не хочет связываться с таким вот чудиком. А ты такой же чудик, как и я. А чудики должны держаться друг друга, а не то альфа-самцы сожрут их и даже не подавятся, — мягкая улыбка Говарда едва-едва видна в темноте благодаря свету фонаря, падающего с улицы через окно на его лицо. Радж не может сдержаться и улыбается в ответ. — Ты прав, приятель. — Я редко бываю не прав, уясни это, в будущем пригодится, — Говард кладет руку поверх ладони Раджа, которая до сих пор лежит на его плече, и кратко сжимает. Затем он переворачивается на другой бок и натягивает одеяло повыше. — Спокойной ночи, Радж. — Спокойной ночи, Говард. Так у них и повелось. *** Когда они отправляются в разнообразные поездки, в гостиницах им частенько выдают один номер с одной кроватью. Чаще всего они ездят вчетвером: Говард, Радж, Леонард (старый лучший друг Говарда, стеснительный ботаник с копной курчавых волос и сильными линзами в очках) и Шелдон (совсем новый сосед и по совместительству новый лучший друг Леонарда. он никому не понравился из-за своей чересчур занудной натуры еще с самой первой встречи, но они все равно позволяли ему таскаться за ними и иногда подкармливали его любимыми печеньками). Поначалу находиться в такой большой компании было немного странно для всех четверых, но потом как-то свыклись, смирились, притерлись, а затем и вовсе не могли находиться вдали друг от друга большое количество времени. Но их самая первая совместная научная конференция проходила в Нью-Йорке и не включала в себя ни Шелдона (который обычно радостно, по-детски скачет вокруг их небольшой компании, а (не)интересные факты сыпятся из него как из рога изобилия), ни Леонарда (который обычно ворчит на Шелдона и строчит его маме СМСку о том, что Иисус действительно помог им перелететь на другой конец света и не упасть вместе с самолетом в океан, спасибо, что молились за нас, мы все четверо очень вам благодарны. честно-честно). Только они двое. Когда они входят в гостиницу, которая расположена буквально в двух шагах от места проведения конференции, Радж утаскивает из-под носа Говарда его картошку фри, а тот недовольно бурчит на него. Регистраторша при виде них с улыбкой замечает: — Ой, вы такие милые! Как хорошо, что у нас остался номер на двоих. — Прошу прощения... что значит "на двоих"? В этом вашем номере "на двоих" раздельные кровати, я надеюсь? — Говарду бы в этот момент угрожающе нависнуть над регистрационной стойкой, но рост не позволяет. Поэтому он просто сверлит снизу вверх своим лучшим угрожающим взглядом бедную девушку. — Нет, кровать одна, а все остальные номера уже заняты, — она растерянно хмурится, не понимая. — Вы же пара, зачем вам раздельные кровати? Говарду требуется несколько мгновений, чтобы понять и обработать услышанное. Когда до него наконец доходит, его передергивает от злости. Он кричит на весь зал: — Мы не пара! Девушка испуганно вздрагивает. Радж толкает его локтем в бок, и Говард осекается. Он раздраженно фыркает и повторяет уже тише: — Мы не пара. Регистраторша уже готова расплакаться. Радж укоряюще смотрит на Говарда и шепчет ему на ухо: — Это же совсем молоденькая, впечатлительная девушка! Как ты смеешь так обращаться с ней? — Как она смеет так обращаться с нами! Мы не какие-то там геи, чтобы спать на одной кровати в одном гостиничном номере! — огрызается Говард. — Ты так говоришь, будто мы не лучшие друзья и раньше никогда вместе не спали! Это замечание ставит Говарда в тупик. — Но... но одно дело — дом моей мамы, а другое... — с растерянным видом мешкает он. — Чувак, мы остаемся лучшими друзьями и за пределами твоего дома! Ты должен перед ней извиниться, сейчас же. Говард раздраженно таращится на него, затем отпихивает его от себя двумя руками и буркает девушке неловкие извинения. Радж молча протягивает ей свой клетчатый платок, забирает со стойки ключ и тащит Говарда за локоть к лифту, надеясь уйти отсюда раньше, чем тот ввяжется в очередной скандал. — Какой у вас хороший молодой человек. Не то что вы! Цените его, — доносится из-за их спин. Говард с тяжелым вздохом сдерживается и смалчивает, за что получает поощряющую улыбку Раджа. *** Первые несколько раз такое отношение бесило (Говарда) и обескураживало (Раджа). Потом уже смирились, перестали обращать внимание и поправлять. Лет через пять, когда морщинки на их лицах стали чуть глубже и чуть солиднее, регистраторы начали принимать их не просто за парочку, а за женатую парочку. Обоих это вполне устраивало. *** В номере Говард успокаивается. Он устало падает на кровать (правая половина), как мешок с картошкой, зарывается в подушки и лентяйничает. Радж, как и подобает хорошему человеку, роется в вещах и раскладывает их по местам: одежду — в комод, две зубные щетки — в стакан. Спокойствие нарушает стук в дверь и сразу за этим вошедшая в номер девушка. — Ой, здравствуйте! Вы, наверное, мои соседи, я видела, как вы только что въехали. Приятно познакомиться, — весело щебечет она. У нее кукольное лицо, светлые волосы и милое платье в горошек. Говард, оценив открывшийся ему вид, чуть приподнимается на локтях и подмигивает. — О-о, приветик, — низким голосом говорит он. — Эй, ты с кем там? — из ванной комнаты доносится голос Раджа, а затем оттуда выходит и он сам. Наткнувшись взглядом на стоявшую посередине комнаты девушку, Радж сразу же паникует. Его глаза становятся в три-четыре раза больше, он стремительно пересекает комнату, запрыгивает на кровать (левая половина), подползает ближе к Говарду и испуганно шепчет: — Кто это? — Это девушка, ты можешь поверить! В нашем номере девушка, а это значит, что мы можем немного пошалить. И я даже знаю, как именно, — Говард соблазнительно (как ему кажется) дергает бровями. — Иди сюда, крошка, иди к папочке. В ответ девушка взвизгивает и пулей вылетает из номера. В воздухе опять повисает тишина, только сейчас она тяжелая, душная. — Хорошо, что она не оценила твой отвратительный флирт и сбежала, — выдыхает Радж, постепенно расслабляясь. — Я бы распался на тысячу маленьких паникующих меня, если бы она задержалась у нас хотя бы на секунду дольше. Ненавижу это. — Мда, — разочарованно выдыхает Говард и опять падает на кровать. — Подкат не удался, а жаль. Столько всего интересного можно было бы сделать! Говард уже было совсем затосковал, как его мысли были наглым образом прерваны прикосновением к плечу. Говард поворачивает голову влево и вопросительно смотрит на Раджа, который, скрестив ноги по-турецки, сидит возле его подушки и теребит пальцами ткань на его плече. — Мне кажется, мы и вдвоем можем устроить что-нибудь интересное, — Радж делает попытку успокоить друга, и на удивление у него получается: Говард выдыхает сквозь стиснутые зубы и вместе с воздухом его тело покидает напряжение. Он обмякает, наклоняет голову и трется щекой о ладонь Раджа. — У тебя руки такие... мягкие, — замечает Говард. — Клево, что ты заметил! Я мажу их специальным и очень дорогим кремом. Мой мастер по маникюру посоветовал, — доверительно сообщает Радж. — Зачем мне реальные женщины, если у меня есть ты? — хмыкает Говард и — против своей воли, словно примагниченный — трется еще раз, задевая скулой нежные костяшки чужих пальцев. Радж поворачивает ладонь внутренней стороной кверху и скребет аккуратно стриженными ногтями у Говарда за ухом. — Сделаю вид, что не слышал этого, — весело (но все еще слегка обиженно) отзывается Радж. (со временем Радж научится игнорировать большинство из язвительных выпадов Говарда. а за те выпады, на которые он все-таки обижается, Говард обязательно рано или поздно извинится) — Кстати об "устроить что-нибудь интересное". У меня тут така-ая идейка появилась, — с этими словами Говард вскакивает с постели и идет копаться в своем чемодане. — Какая? — заинтересованно спрашивает Радж, наблюдая за его поисками с кровати. — Ну, такая... меня обязали завтра на конференции представить один мой проект. А я над ним годами корпел, всю душу, можно сказать, вложил, — его лица не видно, но по тому, как нервно дернулось его плечо, Радж понимает, что он волнуется. — Но я никому никогда его не читал. Радж задумчиво смотрит на его спину и кивает. — И ты хочешь прочитать его мне сейчас? Говард круто разворачивается на каблуках со стопкой бумаг в руке да так и зависает на одном месте. На его губах играет беспокойная улыбка. — Конечно, если тебя не затруднит выслушать, ты не слишком устал после поездки и вообще... — Не-а, я согласен, без проблем, — Радж еще раз кивает. — Что мне нужно делать? — Ну, эм, устраивайся поудобнее и готовься слушать. — Хорошо, — с готовностью и блеском в темных глазах восклицает Радж. Он сбрасывает ботинки на пол, вытягивает ноги и облокачивается о спинку кровати. — А ты не ляжешь рядом со мной? — Конечно лягу, дурень! Не стоя же я буду тебе показывать мой инженерный гений... а ну двигайся давай, и так места мало, — Говард довольно усмехается, тоже снимает свои пижонские туфли и валится на кровать (правая сторона), вверх — острыми худыми лопатками (которые готовы вот-вот порвать ткань клетчатой рубашки и выпустить наружу крылья), вниз — лицом (на котором старательно спрятаны от чужих глаз чувства). Пару секунд он шелестит бумагами, пытаясь найти страницу с началом проекта, Радж терпеливо ждет его. — Спасибо, — тихо говорит Говард. Он все еще шуршит бумагами, прячет глаза и делает тон голоса совершенно безразличным (они знакомы чуть больше полугода, и Говард еще не до конца понял, что Радж, несмотря на все фокусы и уловки, видит его настоящего. конечно же видит). — В любое время, — серьезно отвечают ему. *** — Говард? — А? — Ты не спишь? — Если я сплю, то кто тебе отвечает? — Не знаю. Призрак Кровавой Мэри, явившийся, чтобы убить меня? Спина Говарда трясется от беззвучного смеха. Успокоившись, он переворачивается на спину и смотрит на Раджа. — Чего тебе, дурень? Почему не спишь? — Нам не нужно было смотреть тот ужастик на ночь глядя. Мне теперь... мерещится всякое, — Радж опасливо бросает взгляд на закрытую дверь, которая ведет из спальни Говарда в кладовую, и ежится. — А ты? Говард медлит пару секунд, таращится на дверь в кладовку и крупно вздрагивает, когда за стеной в соседней комнате миссис Воловиц издает особенно громкий свист носом. — Нам действительно не нужно было смотреть тот ужастик, — бормочет он тихо-тихо. Радж кивает, в знак поддержки опускает ладонь на плечо Говарда, чем сильно его пугает. Он кратко взвизгивает и отскакивает на самый край кровати. Ему требуется минута, чтобы прийти в себя и успокоить загнанное дыхание. — Извини, — сконфуженно шепчет Радж. — Просто не делай так больше... мне показалось, что это был... был... — Тихо, я понял, все, спокойно, тш-ш-ш, — протарахтел Радж. Он тянется, чтобы снова положить руку на плечо друга, но вовремя вспоминает про просьбу Говарда. Все еще движимый искренним желанием помочь, Радж осторожно предлагает: — Мне всегда помогает успокоиться музыка. Он тянется за брюками, которые лежат рядом на стуле, и достает оттуда телефон и проводные белые наушники. Надев один наушник, он с улыбкой протягивает Говарду другой: — Будешь? Говард не глядя кивает, Радж аккуратно впихивает наушник в его ухо и включает что-то из репертуара Тейлор Свифт. Говард едва заметно морщится, но ничего не говорит — просто закрывает глаза и слушает. — Придвинься ко мне поближе, а то длина наушников ограничена, — просит Радж, и Говард послушно выполняет его указание. Он подползает и прижимается левым плечом к Раджу. Конечно, это немного грубое нарушение личного пространства их обоих, но прикосновение к другому, теплому и мягкому человеку по-глупому утешает. — Я не знаю ни одного другого человека, который не кричит или игнорирует меня, или принижает мои... чувства, а усыпляет песнями Тэйлор Свифт, — Говард чуть дергает мизинцем и проезжается его кончиком по ребру чужой ладони. — Я рад, что мы познакомились. Надеюсь, ты знаешь это. Вместо ответа Радж подпихивает свой мизинец под его и мягко обхватывает. Через несколько минут они засыпают, привалившись плечом к плечу. *** На сон в спальне Раджа они решаются довольно длительное время: им обоим требуется время и уверенность, чтобы выйти из зоны комфорта, сделать следующий шаг и заснуть в доме, где никого, кроме них двоих, нет. Впрочем, спальня Раджа оказалась такой же комфортной, как и спальня Говарда, пусть и немного в другом смысле. Его матрац более хорошего качества — но постельное белье не шелковое, в тумбочках хранятся не презервативы — а диски с диснеевскими мультфильмами, постельное белье пахнет не мамулиной едой — а ароматическими палочками. Но Говард постепенно, буквально за одну ночь привыкает к этому (— В конце концов какая разница, где спать, если рядом будет Радж? — решает он у себя в голове после недолгих раздумий). Они, лежа на спинах рядом друг с другом и пяля в темный потолок, недолго болтают об ароматических палочках и о том, что бы приготовить завтра на ужин. Традиционный вечер игр в приставку в этот раз они решили провести в квартире Раджа — парням, Леонарду и Шелдону, просто необходимо сбежать из их собственной квартиры, потому что новая соседка сводит их с ума (но по-разному. Леонард по уши влюбился и уже навыдумывал целый сценарий о том, какой будет их совместная семейная жизнь. Шелдона же она просто выводила из себя, даже тем, что дышала). — Парни уточняли, когда придут? — Да, в семь. Если бы Шелдон что-нибудь хоть когда-нибудь не уточнил, вселенная бы взорвалась в третий раз, — Говард в шутку закатывает глаза и улыбается довольно, когда Раджа пробивает на смех. Успокоившись, он поворачивает голову на подушке, вглядывается сияющими большими глазами в лицо Говарда и с затаенной надеждой интересуется: — Ты останешься у меня после вечера или уйдешь к себе? — Почему бы и нет? Останусь, — Говард высовывает ногу из-под одеяла и игриво толкает ею Раджа. Тот ловит его ногу двумя своими и зажимает между ними. Говард немного приподнимается на локтях и безуспешно пытается вырваться, но Радж держит крепко и смотрит нагло из-под ресниц. — Тебе спеть колыбельную на ночь? — совершенно внезапно спрашивает Радж. — Чего? — Говард от неожиданности теряется и даже прекращает эту шутливую дурацкую борьбу с Раджем, позволяя своей ноге лежать там, где ей вздумается. Радж хихикает и с силой толкает его ладонью в грудь, чтобы тот наконец перестал возвышаться над ним жуткой темной фигурой. Говард послушно падает спиной на подушки, а затем повторно восклицает: — Что ты, черт побери, имел в виду? — Ну, учитывая твои своеобразные — даже не спорь — отношения с мамой, я бы не удивился, если бы она вдруг пела тебе колыбельные каждый день на протяжении всех этих лет и теперь ты не можешь уснуть в чужой кровати без песенки на ночь. — Эм, тебя не смутило, что я уже несколько десятков раз спал с тобой вместе вне мамулиного дома и все было в абсолютном порядке? — Говард пытается заставить свой голос звучать язвительно, но от смущения его наезд теряется где-то между слов. — Эм, нет? — в тон ему отвечает Радж и намекающе играет бровями. — Моя кровать — это царское ложе, совершенное и неповторимое. Разве она может сравниться с какими-то там гостиницами? — Самомнения тебе не занимать, — недовольно бурчит Говард и пихает его рукой в плечо. Радж отвечает ему гордой улыбкой. — Короче, если тебе понадобится колыбельная, ты только свистни. Я наизусть знаю песенку Эльзы! — с огромным энтузиазмом восклицает он. Говарда от ужаса слегка перекореживает. — Господи, не-ет, ни за что, — преувеличенно громко стонет Говард и с очень несчастным лицом дергает захваченной ногой.— Радж, я ценю нашу дружбу, правда, но не настолько, чтобы суметь вытерпеть хотя бы строчку из этой идиотской песни! — Уверен? Потому что я пою правда неплохо, вот, послушай. Не открыва-ай, храни секре-ет, будь хороше... Говард не сильно, но ощутимо дергает ногой еще раз и шипит: — Боюсь, завтра парни найдут в нашей спальне твой труп и меня, испачканного твоей кровью с ног до головы. Радж обижается (надувает губы и слегка отворачивает от Говарда лицо) и планирует обижаться еще долго-долго, но затем ему в голову приходит пугающая мысль, которую он с опаской озвучивает: — Но ты ведь все равно не вернешься завтра домой, а останешься со мной, верно? — Верно, — неохотно признает Говард. И, так как Радж все еще обиженно дует губы, добавляет, смилостивившись над расстроенным другом: — Если тебе очень-очень хочется что-нибудь спеть, мы можем спеть вместе. Ты ведь умеешь на гитаре бренчать, а я немного смыслю в синтезаторе, мы были бы хорошей командой... Только чур выберем какую-то реально крутую песню. Или даже сочиним что-нибудь самостоятельно! — Вместе спеть? Гитара? Сочиним? Типа как музыкальная банда? — недоверчиво косит на него глазами Радж, но все-таки поворачивает к нему голову с тщательно скрываемым любопытством. — Типа как настоящая музыкальная банда, — Говард подмигивает ему, и Радж окончательно тает. — Над песнями и названием банды обязательно подумаем потом, а сейчас давай баиньки. Теперь тебя все устраивает? — Меня все устраивает! — сияющую улыбку Раджа можно увидеть даже в темноте. — Спокойной ночи, Говард. — Спокойной ночи, Радж... и отдай обратно мою ногу, пожалуйста. *** Говард, который привык всю жизнь спать в одиночестве огромной комнаты огромного дома, быстро привыкает к присутствию Раджа за спиной. Радж, который ненавидел Индию в первую очередь из-за непрекращающегося шума улиц и грубого, крикливого народа, долго не может уснуть, если Говард не храпит тихонько ему на ухо. *** — Да-а, чувак, повезло тебе, что Шелдон настолько брезгливый, что взял с собой отдельную палатку. Раздраженный атаками целой стаи комаров, Леонард шипит и глубже закапывается в куртку: — Не повезло, что он в принципе потащился с нами. Я и не думал, что его заинтересует наблюдение за какой-то там кометой в полностью изолированном от цивилизации лесу. — Как ты можешь так говорить! Это не просто "какая-то там комета", — обижается Радж. Говард утешающе сжимает предплечье расстроенного друга. — Даже такой идиот, как Шелдон, ни за что не захотел бы пропустить эту комету и потрясающую двухчасовую лекцию про нее от Раджа. Улыбка на лице Раджа вспыхивает сверхновой, Говард моментально зеркалит ее и задерживает прикосновение на лишние две-три секунды. Над их головами кокетливо перемигиваются далекие звезды, цикады атмосферно чирикают в кустах. Леонард пялится на друзей, а потом с усмешкой закатывает глаза. — Парни, да на вас смотреть противно. И я даже знать не хочу, почему у вас одна палатка на двоих. — Не грусти, дружище. Однажды и твоя белокурая девушка мечты, живущая в соседней квартире, ответит тебе взаимностью, — подначивает его Говард, бессовестно улыбаясь. — Вы двое прямо как из сказки "Красавица и чудовище"! — с сияющими глазами вторит ему Радж. Хорошее настроение моментально покидает Леонарда. Он неловко поправляет на носу очки и, поворачиваясь в сторону своей палатки, бросает: — Было приятно с вами поболтать, но я уже хочу спать, и бог знает сколько раз за эту ночь Шелдон разбудит меня, чтобы показать какую-нибудь невероятно редкую гусеницу. Всем спокойной ночи. — Ночи, — отвечают они в унисон. Ссутуленный и расстроенный, Леонард сбегает и прячется в палатке. Говард, наблюдая его позорное бегство, смеется: — Кажется, наша красавица обиделась. — Ничего, я утром умаслю его моими фирменными бутербродами с малюсенькими помидорками, — отмахивается Радж. Он залезает в их палатку и тоже начинает готовиться ко сну. Минуту спустя он замечает, что Говард не последовал за ним, и выглядывает наружу: — Ну чего ты там застрял? — Я пытаюсь найти, знаешь, — бормочет Говард, настраивая телескоп и выглядывая что-то в ночном небе. Радж щурит глаза. — Найти что? — Ну эту... штуку такую, черт, забыл название! — Говард цокает языком и — Радж не видит, но готов поспорить на все свои (то есть родительские) деньги — закатывает глаза. Он с недовольным кряхтением вылазит из палатки, подходит к другу и слабо пихает ладошкой в бок. — Зайди в палатку, согрейся, а потом, если ты захочешь, я разложу карту звездного неба. И мы во всем разберемся вместе. Говард отрывается от телескопа и пожимает плечами: — Если тебе так будет спокойнее, мамочка. Они прячутся в палатке, отгорождаясь от темного и по-ночному шумного леса. Радж разворачивает большую карту звездного неба на столике. Говард, засунув замерзшие руки в карманы штанов, присаживается рядом с ним. — Ну давай, научи меня, как находить Млечный Путь. — Так ты не мог найти Млечный Путь? Чувак, да это же база! — Радж с разочарованием, написанным на его лице, разводит руками в стороны. Говард смеряет его раздраженным взглядом, и Радж тут же затыкается. Он чешет в затылке и неловко принимается объяснять: — Ну в общем, смотри сюда, — он показывает пальцем на карту. — Тебе нужно просто найти три ярких звезды, которые образовывают вот такой треугольник. — Эти? — Говард тычет пальцем в точки. Радж кивает и, осмелев, воодушевленно продолжает: — Ты уловил суть, молодец! Потом проведи через него горизонтальную линию и попадешь прямо в Млечный Путь. — Ого. И правда легко, — хмыкает Говард. Он грозит указательным пальцем Раджу, который уже открыл рот для еще одной ужасной шутки. — Но тот факт, что я признал это, не дает тебе право надо мной смеяться, ясно? — Ясно, сэр, — виновато бормочет Радж. — Вольно, солдат, — Говард смягчается и, отходя от столика, хлопает его по спине ладонью. — Ляжем спать сейчас? Или у тебя есть еще какие-то планы? — О, я могу много чего тебе рассказать! Допустим, ты знал, что, когда звезда становится очень старой, у нее кончается топливо и она взрывается? Все содержимое вылетает из нее и отправляется в далекие-далекие галактики. Фактически весь материал, из которого ты сделан, — это мертвые звезды. В тебе даже есть небольшое количество звездной пыли со времен зарождения Вселенной, — Радж с мягкой улыбкой заканчивает. Говард с огромными изумленными глазами через силу выдавливает: — Я подозревал, что ты тот еще романтик, но чтобы настолько... это... это было очень красиво. Спасибо. — Представь себе, твой глаз и твой нос наверняка сделаны из абсолютно разных звезд! — Тогда звезда, которая легла в основу моего носа, должна быть не сверхновой, а сверхеврейской, — Говард оглушительно смеется. Радж мигает в его сторону улыбкой еще раз, прежде чем продолжить готовиться ко сну. В уютном молчании они раскладывают спальники на дне палатки, переодеваются в одежду для сна (Говард как обычно взял с собой шелковую тонкую пижаму, а Радж — плотные длинные штаны в шотландскую клетку и привычную белую майку сверху). Маленький тусклый оранжевый светильник они оставляют возле входа включенным на всякий пожарный (Радж боится, что его идеальную кожу испортят насекомые, а Говард боится, что в палатку ворвутся маньяки-убийцы. ну и насекомых тоже, чуть-чуть), залезают в спальники и недолго там копошатся, пытаясь устроиться поудобнее. Какой-то особо живучий комар назойливо пищит над ухом. Устоявшуюся сонную тишину вдруг нарушает хриплый голос Говарда. — Радж... мне неловко это говорить, но... кажется, я замерз. Сильно. Уже успевший задремать, Радж приподнимает голову от подушки и осуждающе смотрит на друга. — А ведь Шелдон говорил тебе, что августовские ночи всегда холодные и нужно брать с собой вещи потеплее! А тебе с твоей вечной мерзлявостью вообще нужно было три свитера напялить. — Если я буду слушать абсолютно все, что говорит Шелдон, я сойду с ума через секунду и мамуле придется носить ее восхитительную куриную грудку в сумасшедший дом! — раздраженно кричит Говард. Он сжимает пальцами переносицу, переводит дыхание и продолжает уже тише: — Что мне делать? Я уже не чувствую долбаные пальцы ног! Радж напряженно думает пару секунд, а затем хлопает себя по лбу (и заодно прихлопывает задолбавшего комара, которого, брезгливо убрав со своей уже не такой уж и идеальной кожи, выкидывает куда-то подальше от себя). — Давай ты переберешься ко мне? — Что, прости? — Говард отвлекается от страданий и приподнимает брови. — Залезай ко мне, близость моего горячего тела отогреет тебя быстрее, чем твои дурацкие тонкие брюки или чай! Которого у нас даже нет сейчас! — оживленно восклицает Радж. Кажется, его эта идея увлекла целиком и полностью. — Мой спальник большой, тут места на двоих с добром хватит, я специально такой захватил. — Специально? Ты знал, что я замерзну? — Говард хмурится, не торопясь перебираться в чужую постель. — На самом деле я подумывал, что это Шелдон замерзнет, а Леонарду понадобится помощь в его отогревании, в результате замерз ты, но... какая разница. Я всегда рад помочь, — улыбаясь, Радж откидывает краешек спальника и призывно махает рукой. — Иди ко мне. Похожий на попавшего в свет фар оленя, Говард обескураженно смотрит на него. Через мгновение до него доходит, что это не шутка и ему действительно следует залезть в спальник к Раджу. И не просто залезть и лежать рядом в одной постели на расстоянии вытянутой руки, как они делали десятки раз до этого. А обнять друг друга. Чтобы согреться. В спальнике. — Это... правда так необходимо? — Говард в последний раз пытается отступить, но грозный взгляд Раджа, ощущаемый на коже даже в почти полной темноте, вынуждает его переползти и неловко втиснуться в чужой спальник. Потребовалось еще несколько секунд, чтобы понять, что делать со всеми этими конечностями, но в результате они справились и оказались в тесных объятиях друг у друга: Радж обе руки устроил на холодной спине друга, нога Говарда легла поверх его ног, а он сам уместил голову под подбородком Раджа. Сперва их положение кажется неловким, но ледяная ступня — уютно уместившись на горячей, как сковородка, голени Раджа — начинает отогреваться, и Говард забивает на смущение, разрешая себе просто наслаждаться теплом. Радж вжимает ладони с растопыренными пальцами в его спину и почти обжигается от колючего холода. — Говард, да ты холодный, как Антарктида! А я ведь говорил, что тебе следует надеть что-то получше тонкой куртки, еще два часа назад! — Нет, не говорил, — лениво отрицает Говард. Спорить в полную силу ему не хочется, не сейчас. — Да... точно, не говорил. Но это тебя никак не оправдывает! Говард ему не отвечает, лишь ежится. Радж давит в зародыше желание закатить глаза (в конце концов это не его фишка), шуршит и пытается плотнее укутать их двоих. Говард пинает коленом его ногу и шипит: — Если ты ляжешь смирно и обнимешь меня, то я согреюсь быстрее, чем от твоих постоянных движений, которые только пропускают в наше нагретое местечко холодный воздух! — Извини, — сконфуженно шепчет Радж и замирает на месте в той позе, в какой и был секунду назад: вдали от Говарда. Тому это категорически не нравится. — Да что мне твои извинения! Обними меня уже наконец. — Точно, прости, — Радж в конец смущается, но все же возвращается в прежнее положение и обнимает. Говард удовлетворенно, словно наевшийся сметаны кот, вздыхает и плотнее прижимается к единственному источнику тепла в этой дурацкой палатке. — Ты такой горячий... я чувствую сейчас себя так, будто я мороженое, которое тает на жарком солнце, — Говард высказывает свои мысли вслух и сам же смеется с них. В ответ Радж довольно, гордо ухмыляется во все тридцать два зуба, не сдерживаясь абсолютно, потому что Говард не мог видеть его — он прятал лицо в его шее. — Я сделан в Индии, чувак! Еще бы я не был горячим, — Радж проводит ладонями по покрытой мурашками спине, сминая мягкий шелк пижамы, и бессознательно пересчитывает пальцами выпирающие позвонки. Он хмурится беспокойно. — Знаешь, меня всегда удивляло то, как много миссис Воловиц готовит для тебя и каким худым ты являешься на самом деле. Куда ты деваешь свои калории? — Вот побегаешь по школе от двухметровых хулиганов с мое и не таким худым станешь, — рассеянно, в полсилы огрызается Говард. Радж понимающе качает головой. — Я тоже бегал от школьных хулиганов. Правда, они преследовали меня ради денег. — В смысле? — Они буллили меня — я просил у папы деньги и на некоторое время откупался. Тогда они вели себя мило, но лишь до тех пор, пока им не понадобится очередная добавка, — Радж морщится от неприятных воспоминаний. — То есть ты... покупал себе друзей? — Да. Но они были ужасными друзьями. Честно говоря, я их ненавидел. Говард молчит пару секунд, а затем поднимает повыше руку и невесомо, едва ощутимо прикасается кончиками пальцев к волосам Раджа на затылке. Радж немного откидывает голову назад и ластится к его руке. — А теперь у тебя появился другой ужасный, но зато вполне настоящий друг! Я полностью в твоем распоряжении, — Говард слабо хмыкает, будто он сомневается, что имеет право говорить такое. Радж улыбается в темноту и гладит его спину, показывая, что все в порядке. — Ты не ужасен. И спасибо. Говард еще раз неопределенно хмыкает. Раджа это возмущает: он берет Говарда за плечи и отстраняет от себя, чтобы увидеть его лицо целиком. — Говард, ты не ужасный друг, — твердо говорит Радж. Тот отводит взгляд и дергает плечом, скидывая чужие руки с себя. — Немногим я приятен, знаешь ли. Мне всегда нужно стараться очень сильно, чтобы на меня посмотрели хотя бы мельком. — Я всегда буду смотреть на тебя. Говард дарит ему слабую улыбку. Он не уверен, видит ли ее Радж в полутьме, но тот каким-то шестым чувством понимает абсолютно все. Он берет лицо Говарда в ладони, заставляя его вслушаться в свои слова. — Не говори так, пожалуйста. Они тебя не знали, а я знаю. Ты замечательный, — настаивает Радж и, не дожидаясь ответа, сгребает Говарда обратно в объятия. Тот позволяет ему это сделать, повиснув послушной уставшей куклой в его руках. Он молча переваривает услышанное еще несколько минут, а потом внезапно, без задней мысли хихикает: — Видели бы нас сейчас твои "друзья"! Они бы подумали, что я не просто твой друг, а... дружок. Его смех останавливает нарочито громкое недовольное покашливание. — Это несмешная шутка, приятель. — Тогда почему ты смеешься? — с искренним удивлением в голосе спрашивает Говард. — Я не вижу этого, но я чувствую вибрацию твоего горла. Радж молчит ровно одну секунду, а потом вдруг севшим, охрипшим голосом отвечает: — Потому что я люблю тебя. И твои шутки дурацкие тоже. Говард, не воспринимая его слова всерьез, снова издает смешок и пытается перевести это голое бесстрашное признание в шутку: — Ого, да неужели? Я и не подозревал! Остановите землю, я сойду. Радж, снова немного отстранившись, молча вглядывается в его лицо, ищет что-то и не находит. А потом он также бесстрашно протягивает руку и сжимает чужое плечо через шелковую пижаму. — Говард! Ты ведь понимаешь, что я серьезно? Мышцы под ладонями Раджа напрягаются, сам Говард застывает на месте и, кажется, даже забывает о необходимости дышать. Он еще чуть-чуть отодвигается от Раджа, готовый сорваться с места в эту же секунду и убежать. Широко распахнутыми в удивлении глазами он пялится на Раджа и не может понять. Большой палец Раджа, случайно попавший за пределы пижамы, очень осторожно проводит по обнаженной ключице Говарда (Радж невольно думает, как необычно смотрится его рука, отливающая золотом в свете фонаря, на бледной тонкой коже Говарда. засматривается). Тот вздрагивает и едва ощутимо выгибается навстречу. От прикосновения его коротит, как при ударе током. — Ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает Радж и на всякий случай убирает палец от ключицы. Говард с огромнейшим усилием давит в зародыше желание потянуться за ним и просто испускает дрожащий вздох. — Да, да, я знаю, извини, я просто в очередной раз глупо пошутил и... знаешь, что? Давай просто забудем об этом, ладно? Спасибо. — Если только ты вернешься ко мне, — Радж вопросительно приподнимает брови и разводит руками в стороны, приглашая. — Ты еще не до конца согрелся, чтобы уйти. В ответ он получает резкий кивок. Говард, поначалу неловко, а потом более уверенно, подгребает к нему под бок и обнимает. Иррационально кажется, будто объятия Раджа укрыли его от остального мира. Большие ладони медленно гладят спину, тонкие нотки охрененного парфюма туманят и усыпляют разум, холод постепенно сдает позиции. Говард понимает, что, вероятно, нет на свете лучшего места, чтобы спрятаться, чем Радж. И это совсем не плохо. Ему нечего стыдиться или бояться — в конце концов это ведь Радж. Все в порядке. Все хорошо. — Je t'aime aussi, — шепчет Говард. Счастье на лице Раджа освещает палатку ярче, чем это делает фонарь. — Что это за язык? — интересуется он. — Французский. Ты не понял контекст? — Понял, — в подтверждение Радж крепче прижимает его к себе одной рукой, а второй зарывается в мягкие и слегка вьющиеся (укладка за эту долгую, долгую ночь практически сошла на нет, старательно выпрямленные утром волосы Говарда постепенно пришли в беспорядок). Говард впитывает прикосновения как губка и не скидывает его руки с себя. — Хорошо, что понял, — довольно мурлыкает Говард и зарывается носом в его шею. Радж не видит, но чувствует ухмылку на его губах своей кожей. — Знаешь... это первый раз, когда мне признаются в любви. Радж улыбается криво, уголком рта поверх его головы: — Мы не считаем миссис Воловиц? — Конечно, мы ее не считаем! — возмущенно восклицает Говард. — Честно говоря, ты у меня тоже первый! В том смысле, что мне никогда прежде не отвечали взаимностью. Это волнительно, правда? — он тараторит на радостях. — Согласен. Лишаться девственности — всегда волнительно. — Говард Джоэл Воловиц! Нет! Не смей проводить такие параллели! Никто никого не лишал девственности, а ну прекрати, — Радж вздыхает с укором, чтобы тот вдруг не подумал, что его шутки одобряют. Но смех сам прорывается наружу: спустя долгую мучительную секунду они вдвоем начинают тихонько хихикать, а затем окончательно ломаются и смеются во весь голос как малые дети. Они еще немного болтают, а затем беседа естественным образом затихает, уступая место сну. Засыпают быстро, деля один спальник и одно тепло на двоих. По сути они зависимы друг от друга: дыхание Говарда греет шею Раджа, а тот в ответ греет Говарда своими горячими руками. И их это абсолютно устраивает. *** — Я в своей постели, ты в своей. Кто-то из нас явно находится не в том месте ;) — однажды пишет в их личку Говард. Радж отвечает: — Я понял твой намек, шалунишка. И тут же срывается с места, чтобы в лютый снегопад пересечь половину города и залезть к Говарду в нагретую, пахнущую мамулиной выпечкой постель. *** Говард вваливается в его квартиру, злой, голодный и промокший до нитки (на улице сейчас льет как из ведра, крупные капли настойчиво стучат в окно, будто хотят пробраться внутрь и поглотить все живое). Радж оглядывается на дверь с тарелкой еды в руках, его лицо вытягивается в удивлении. — Говард? Откуда у тебя ключи? Я же только позавчера менял замок... — Мы вместе его меняли. Идиот, — шипит Говард. Дверь с грохотом захлопывается. Радж ставит тарелку на стол и примирительно выставляет ладони перед собой, как обычно приветствуют незнакомых котов: дают им возможность обнюхать руки и одновременно расцарапать их. — Окей, окей, чувак, спокойно. Проходи. Я тебя сегодня не ждал, какими судьбами? — осторожно интересуется Радж и мягкой поступью подкрадывается к Говарду, чтобы помочь снять мокрую насквозь куртку. Снимается она с трудом, но вместе они справляются. Говард трясет головой, и капли с его волос разлетаются по квартире солнышком. — Трудный день, — сухо отвечает Говард, — вот и пришел к тебе. Не мог же я к Шелдону завалиться, правда ведь? Радж игнорирует подколку и пропускает мокрые волосы Говарда через пальцы, пытаясь их расчесать. Говард в ответ оглушительно чихает и сбрасывает его ладонь. — Ну вот отлично, теперь я еще и простыл, — Говард опять чихает. Радж смеряет его обеспокоенным взглядом и цокает языком. — Чувак, я та-ак не хочу возиться с больным тобой. Это ад. — И что ты предлагаешь? — Говард смотрит на него покрасневшими усталыми глазами. — Мы пойдем сначала в ванную, искупаем тебя в горячей отменной водичке, а потом ты поужинаешь моими горячими фрикадельками. — "Мы пойдем в ванную"? Я и сам могу помыться! — отрезает он (но у него не особо получается казаться грозным: его внешний вид, сиплый голос и шмыгающий нос все портят) и быстро смывается в ванную. Радж равнодушно пожимает плечами и поворачивается обратно к столу. Он уже приступает к недоеденному ужину, когда из ванной доносится крик: — Ра-адж? Потри мне спину, пожалуйста. Я не дотягиваюсь. Радж с тоскливым вздохом отставляет вилку в сторону и спешит на помощь. После душа он настаивает на том, что Говард должен поесть, и подсовывает тарелку отменных макарон с фрикадельками Говарду, который уже немного клюет носом. Свою тарелку он убирает в холодильник — как-нибудь потом доест. Сейчас (всегда?) приоритетом для него является Говард. Когда наевшийся, отмытый, обогретый обобратый Говард слизывает языком последние капельки кетчупа с ободка тарелки, он выглядет совсем разомлевшим. Он с наслаждением вытягивает под столом ноги в розовых меховых тапочках и облокачивается на спинку стула. Радж бросает на него быстрый взгляд. — Приятель, ты выглядишь намного лучше, чем полчаса назад. — Еще бы! — в подтверждение Говард довольно икает. — Между прочим, я сейчас в твоем халате в твоей квартире налопался твоей стряпни. Еще чуть-чуть — и ты наконец порадуешь папочку с мамочкой, пристроив твое фамильное кольцо на безымянном пальце. На моем пальце. — А может и порадую, — бормочет в ответ Радж, задетый за живое упоминанием родителей и их нетерпением по поводу свадьбы сына. Говард, слава Богу, его не услышал. — Я теперь даже пахну твоим шампунем! И кожа на вкус такая же. — Ты знаешь, какой я на вкус? — с искренным недоумением в голосе спрашивает Радж. — Естественно. Помнишь, на первый совместный Хэллоуин мы вырядились Бэтменом и Женщиной-кошкой, и мне, по правилам гребаного этикета, пришлось присосаться к твоей ладони. Радж хмурит брови, пытаясь вспомнить, а потом его озаряет. Он громко смеется и на радостях хлопает ладонью по спине друга. — Это было ужасно! Парни тогда чуть не убили нас взглядами, наверное, это снится им по ночам до сих пор. Радж продолжает хихикать, и Говард, глядя на него, слегка расслабляется. — Я бы тоже хотел это забыть, но... разве такого, как ты, забудешь? — Говард едва заметно усмехается, польщенный Радж тоже мигает в его сторону улыбкой. Грязную посуду домывают вдвоем: Радж моет, вытирает и убирает на полку, Говард сидит на стуле, смотрит на него и болтает ногой. В комнате повисает комфортное молчание, изредка нарушаемое стуком особо крупных капель дождя об окно. — Ты сказал, что сегодня у тебя был трудный день. Хочешь поговорить? — Радж, наконец закончив, вытирает руки полотенцем и поворачивается к Говарду. Тот мгновенно мрачнеет и, вскочив со стула, обходит диван, будто бы прячась за него от Раджа. — Еще чего. Ты не мой психолог. Радж не собирается сдаваться. Он тоже обходит диван, но с другой стороны, и напирает снова. — Тогда чем займемся? Хочешь поиграть или посмотреть что-нибудь? — Я хочу тишины. Было бы неплохо, если бы ты отстал от меня, — огрызается Говард и мешком валится на диван (он весь съеживается, становится совсем маленьким. Радж абсолютно беспричинно хочет протянуть руку к нему и хоть как-нибудь помочь). Заметив, как погрустнел от его слов Радж, он немного смягчается и ворчит менее гневно. — Спать хочу ужасно. — Ты можешь занять мою спальню на часик-другой. Правда, у меня там грязно... — Радж присаживается рядом на диванчик и разводит руками в стороны. Говард прикрывает глаза ладонью, и он мгновенно исправляется: — Ну или ты можешь прилечь тут, на диване. Не дав Говарду ответить, Радж хватает его за плечо и тянет безвольное тело на себя. Говард, через мгновение сообразив, что происходит, отталкивает заботливые руки и (с трудом) возвращает себя в вертикальное положение. — Ты что творишь? — Укладываю тебя на себя. — Это я и сам заметил. Но какого черта? — Мои сестры часто лежали у меня на коленях. Они говорили, что мои бедра необычайно мягкие, — пытается убедить его Радж. Лицо Говарда оскорбленно вытягивается: — Но я не твоя сестра! — Ты мой лучший друг! — кричит в ответ Радж. Возмущенный до глубины души, Говард таращится на него и скалит зубы в усмешке. — Это ничего не меняет. Я не буду лежать на твоих... коленях или что ты там себе выдумал! Уйди с дивана и дай человеку нормально прилечь. Пару секунд напряженно молчат, вглядываясь друг в друга. Наконец Радж не выдерживает противостояния взглядов, отводит глаза и демонстративно включает пультом телевизор. — Я буду сидеть тут столько, сколько захочу. Моя квартира — мои правила, — поначалу несмело, но с каждой секундой более уверенно говорит ему Радж. Говард вырывает пульт из рук Раджа, выключает им телевизор и не глядя кидает его куда-то за диван. Радж наблюдает за полетом несчастного пульта с недовольно поджатыми губами. Теперь мысль об отступлении кажется ему абсолютно невозможной, оскорбительной. — Ты думаешь, что тебе будет неловко или неудобно лежать на моих коленях? Хорошо, если ты такая неженка, то я могу положить на себя подушку. Но сам с этого места ни за что не сдвинусь! Говард приподнимает брови и несколько долгих секунд выжигает в Радже дырку взглядом, но тот даже и не думает сдаваться. Тогда Говард решается и с размаху падает головой на его колени. Это выбивает из легких весь воздух, от неожиданности Радж даже заходится кратким кашлем. — Видишь? Не нужна мне никакая подушка. Мне здесь очень даже ловко и удобно... плевать тебе в лицо, — Говард сверкает наглой ухмылкой и с помощью пальца демонстрирует, как плевок из его рта попадет Раджу прицельно в кончик носа. Радж правда пытается обидеться, но не выходит — улыбка сама ползет на лицо. Поначалу это действительно неловко и не очень удобно. Говард ерзает головой на чужих ногах, пытаясь устроиться покомфортнее, а Радж не знает, куда девать руки. Спустя несколько минут переругиваний у них получается договориться: для Говарда приемлимо, если Радж зароется пальцами в его волосы и будет слегка почесывать, но не дергать за прядки, а Радж не против, если Говард будет прятать лицо в его жилетке (конечно же удобства ради — диван-то в ширину реально небольшой. совершенно не из-за сантиментов). — Ну вот... А ты не хотел. Говард с закрытыми глазами улыбается и молча пожимает плечами, признавая свою ошибку. — Тебе всегда было трудно показывать свои чувства, — Радж рисует кончиками пальцев рассеянные узоры на его висках, постепенно продвигаясь глубже в густую шапку волос. Говарда неожиданно прошивает волной наслаждения, поэтому он не сразу понимает, что сейчас сказал Радж. Через секунду до него все же доходит, его глаза распахиваются с напускным раздражением. — Я тебя ненавижу, — шепчет Говард, глядя на него снизу вверх голубыми сонными глазами. — Нет, не ненавидишь, — Радж улыбается и легко ерошит его волосы. — Когда тебя разбудить? — Часа через два, наверное. Если я вообще усну лежа на твоих чертовых мягких бедрах. — Уснешь, — уверенно отрезает он и осторожно прикрывает подушечками пальцев чужие веки. Говард нехотя подчиняется. Через две минуты он уже сопит, уткнувшись носом в вазяную желтую жилетку. На улице из-за туч выглядывает краешком солнце. *** В конце концов окружающие начинают что-то подозревать. *** На "девичьих посиделках" в квартире у Пенни Эми с привычным серьезным выражения лица спрашивает: — Шелдон вчера поделился со мной одной информацией, и мне стало любопытно... Раджеш, почему недавно на Комик-Коне ты занял вместе с Говардом один номер в гостинице, хотя — по наблюдениям Шелдона — там еще оставались одиночные номера? — Передай Шелдону, что он ошибся в своих наблюдениях, — Радж залпом вливает в себя целый бокал вина. — Прости? Что ты имеешь в виду? — непонимающе хмурит брови Эми. — Мы взяли один номер на двоих не только "недавно". И не только на Комик-Коне, — бормочет Радж, уже зная, какую реакцию вызовут эти слова. И она следует незамедлительно: Эми с огромными глазами молча пялится на него, а Пенни давится вином. — Господи, милый, но почему? Если этот меразвец принуждает тебя к разным пошлостям, ты только скажи, — Пенни подсаживается к Раджу на диванчик и приобнимает за плечи. — Я ценю вашу заботу, но никто никого не принуждает, все добровольно, — Радж успокаивающе хлопает Пенни по коленке, — Я даже думаю, что у нас и не могло быть по-другому. Это же просто... Говард и я. Пенни такой ответ явно не удовлятворяет: по лицу видно, что она собирается прорываться вперед и выяснять все до конца (и если будет нужно — кулаками). Однако Эми — понимающая, эмпатичная Эми — делает комплимент ее как обычно сияющим золотым локонам и переключает беседу на обсуждение ухода за волосами. Радж мысленно ставит себе напоминалку попросить Говарда хотя бы на неделю приостановить шутки на тему ее желания близости с Шелдоном. *** — Говард? — как всегда стесняясь, негромко зовет его Стюарт. — М? — тот поднимает голову от комикса и подходит ближе к прилавку. — Эм, дружище, — Стюарт прочищает горло и на всякий случай ставит на прилавок тяжелую коробку с фигурками супергероев, прячась за нее, — я от своих источников услышал, что ты часто ночуешь с Раджем... ну, как бы, в одной квартире... кровати. — Твой источник — это долговязый богомол в детской одежде, неумеющий держать язык за зубами? — с деланным безразличием интересуется Говард. Стюарт с опаской кивает, и он цокает языком. — Вот же сволочь! — В общем, я к чему веду... у меня не хватает денег на аренду своей квартиры, меня выселяют, и, ну, Радж не мог бы ненадолго пустить меня пожить к себе? Он же все равно живет один. Не считая тебя, конечно, — Стюарт мямлит что-то еще, но Говард не вслушивается. Он издает короткий смешок и отрезает: — Нет, дружище, даже не заглядывайся на Раджа. Я забил место на него еще в те времена, когда у тебя имелись деньги. — Но у меня же были деньги целую вечность назад, — теряется Стюарт. — Вот именно! Скажи квартире Раджа: "Hasta la vista, baby!", — Говард подмигивает Стюарту и с ловкостью фокусника переводит тему на обсуждение приемлемой цены на комиксы, параллельно обдумывая план мести Шелдону. *** Однажды Радж, привычно сидя со скрещенными ногами на полу возле дивана, на глазах у всей компании откидывается на ногу Говарда и задремывает. Под изумленными взглядами четырех пар глаз Говард убирает с колен Раджа постепенно сползающую вниз тарелку с его едой, поудобнее устраивает его голову на своей ноге и как ни в чем не бывало продолжает прерванную беседу. Игнорировать Раджа, крайне уютно устроившегося в ногах Говарда, получается очень плохо. Леонард без задней мысли хихикает: — Вы такие милые и такие... — ...геи, — с ухмылкой заканчивает за него Пенни. Радж просыпается и что-то недовольно бубнит под нос. — Отлично, вы его разбудили! Молодцы! — со злостью восклицает Говард. Он, несмотря на раздраженное выражение лица, бережно перекладывает голову Раджа с колена на диван возле себя. Он уже было ринулся вперед с вилкой в руке и с целью заколоть друзей на шашлык, но его (как обычно) останавливает Радж. Вскочив на ноги, он хватает Говарда рукой за плечо и насильно усаживает на место. Тот собирается огрызнуться на него и продолжить другоубийство, но пальцы Раджа чуть сильнее впиваются в плечо. Это действует отрезвляюще, как умывание холодной водой в период жесткого похмелья. Говард постепенно остывает и успокаивается, но не сбрасывает ладонь Раджа с плеча, смакуя прикосновение. Однако сам Радж далек от спокойствия. — Ну чуваки! Что началось-то? — А что началось? — переспрашивает Леонард, косясь на него с опаской. Радж открывает рот, чтобы устроить друзьям разгром, но вдруг совершенно внезапно Говард чмокает лежащую на плече ладонь и отвлекает его. — Радж, ты абсолютный мастер в том, как нужно закатывать сцены, но давай сегодня обойдемся без них, — с нежностью в голосе начинает Говард. Он обвивает пальцами запястье Раджа и слегка тянет на себя, пока тот не переводит взгляд на него и не смотрит глаза в глаза. Говард завладевает всем его вниманием, ведет холодными пальцами по чужой по-южному теплой коже, слегка задирая кверху рукав рубашки, и низким голосом продолжает: — Просто разреши мне убить их и все закончится, я обещаю. Радж пытается злиться и дальше, но не выдерживает взгляда мягких, с хитринкой, голубых глаз и смеется. Он валится на пустое местечко между Говардом и диванными подушками, обмякает и лишь затем принимается спокойно объяснять: — Зачастую фраза "вы такие геи" используется обществом в качестве неприличного стеба или для того, чтобы повесить на людей дурацкий ярлык или стереотип. Давайте обойдемся без этого всего, навешивание ярлыков — это некомфортная и довольно токсичная практика, даже для нашего века. Я и Говард просто любим друг друга, у нас есть отношения и на этом все. — Вот именно! — восклицает Говард, но спустя секунду осекается и оборачивается на Раджа. — Подожди... у нас есть отношения? Радж тяжело вздыхает. — Чувак, ты думал, что можешь водить меня по кинотеатрам, дарить цветы, звать на ужины, спать в одной кровати и не брать на себя ответственность? Конечно же у нас есть отношения! Погрузившись в себя, Говард отрешенно кивает. Радж встряхивает его за плечо и обеспокоенно вглядывается большими глазами в его лицо. — А что, у тебя есть с этим проблемы? Говард молчит еще мгновение, а затем весело хмыкает: — Меня все устраивает. Раз уж теперь ты мой парень, будь добр, помой за меня стакан. — Я и так за тебя всю посуду мою! — протестует Радж. Говард в ответ еще раз целует его ладонь. — Ты думал, что можешь получать от меня цветы и билеты на последних Мстителей и не брать за меня отвественность?! — притворно возмущается он и, смеясь, откидывается на спинку дивана. Радж заводит глаза кверху, но послушно отправляется к раковине вместе с грязным стаканом. Наблюдавшие эту сцену друзья улыбаются себе под нос (исключая Шелдона) и старательно делают вид, что ничего не видели, потому что они правда хорошие друзья и имеют понятия о приличиях (исключая Шелдона). Пенни прочищает горло и, аккуратно подбирая слова, подытоживает: — Это чудесно, что вы, эм, нашли друг друга, любите друг друга и решились нам... открыться. Мы это ценим, и мы очень рады за вас. Правда, народ? Все согласно кивают (исключая Шелдона. тот все еще перебывает в чем-то на подобии ступора, пялясь на Говарда с открытым ртом и нечитаемым выражением лица. он наверняка расстроился, что не он первый догадался о "связи" своих друзей, и сейчас переживает серьезный кризис личности). — Кстати, Раджеш, — Эми слабо улыбается, когда он, услышав свое имя, поворачивается в сторону гостиной, — я все чаще замечаю, что тебе сейчас намного легче общаться с представительницами женского пола без принятия спиртного, чем это было раньше. Судя по всему, на тебя оказывают влияние Говард и, соответственно, ваши отношения. Сколько они уже длятся? Я бы хотела зафиксировать данные о твоем случае и сделать график, это было бы крайне занимательно. — Фиксируй на здоровье, — кричит из кухни Радж. — Только точное время я тебе не скажу. Почему-то у меня есть такое чувство, будто я знаю Говарда целую вечность, начиная с большого взрыва. Эми кивает ему и поворачивается к сидящему рядом на диване Говарду. — А что насчет тебя? Он фыркает. — Если бы ты заранее сказала, что нужно засекать, я бы засек, но увы... короче, пиши, как он сказал. Это началось приблизительно четырнадцать миллиардов лет назад. Пенни умиленно улыбается, на эмоциях тянется через подлокотник и чмокает Леонарда в щеку. Эми переглядывается с Шелдоном и берет его за руку, не встречая абсолютно никаких возражений с его стороны. Леонард, немного смущенный внезапно обнажившимися сейчас чувствами, прокашливается в кулак и возвращается к прошлой теме разговора: — Но... чтобы никто не обижался, давайте я поясню: тем замечанием мы не хотели вас обидеть, никакой гомофобии в этом доме нет, это просто шутка, вот и все. Мы вас любим. Мир?.. — А как же... — с хмурой физиономией начинает Шелдон. — Просто молча улыбнись или я натравлю на тебя Пенни, — шипит на него Леонард. В подтверждение его слов Пенни корчит Шелдону рожицу (страшно вытаращив глаза и оскалив зубы в усмешке), и тот, моментально заткнувшись, выдает нервную улыбку. Говард с усмешкой принимает предложение мира и отставляет в сторону вилку (но не слишком далеко, чтобы в нужный момент успеть до нее дотянуться). Радж возвращается из кухни и приобнимает сидящую на стуле Пенни. — Спасибо вам. Блин, кажется, я сейчас пущу слезу, — растроганный, он бормочет что-то еще в кофту Пенни. Та осторожно отодвигает его от себя в сторону дивана и вручает только начатую бутылку вина: — Ох, милый, выпей вот это, сразу полегчает. Наконец отлепившись от подруги, Радж торопливо хлебает вина и опять валится на пол у ног Говарда. Таким образом уже ни у кого не осталось сомнений по поводу того, вместе ли Говард и Радж. Шелдон еще разок пытается выяснить контекст слов "спать в одной кровати", но сидящая рядом Эми слишком сильно сжимает его пальцы, и он перепуганно замолкает уже насовсем. Он выдвигает в своей голове вполне логичную мысль: вступать в споры с такими грубыми и нецивилизованными людьми — себе дороже. А то ведь побьют еще... *** Порой гостиницы не тупят и все-таки выдают им отдельные номера. Но это ощущается как-то не совсем правильно. Будто вдруг сломались надежные швейцарские часы или Земля нарушила привычную траекторию, сошла с орбиты. Поэтому в таких случаях всегда получается так, что они, будучи не в состоянии сидеть в своих номерах в одиночестве, бегают друг к другу туда и сюда (даже если расстояние между номерами содержало в себе переходы между несколькими этажами. для этого ведь и придумали лифты, правда?) и в конечном счете остаются на ночь в том или в другом номере, вдвоем. Делить постель стало такой же привычкой, как и стебаться над Шелдоном или рубиться в приставку до полпервого ночи. Им даже необязательно обниматься или вообще касаться друг друга. Первое время прикосновения были неловкими и даже нежелательными. Процесс сближения проходил медленно и тяжело. Довольно тяжело после целой жизни, проведенной в полном отчаянном одиночестве, вдруг взять и с разбегу залететь в кровать прямиком в чужие объятия. Но в конце концов они решились и сделали это той ночью, в палатке под ярким звездным небом, и продолжали делать дальше. Поэтому закинутая на бедро Говарда ступня Раджа или больно уперевшийся в ребра Раджа острый локоть Говарда тоже стали привычкой. Они могут далеко-далеко лежать на отдельных половинках кровати (Радж как обычно на левой, а Говард — на правой), пихаться коленями, лежать в обнимку или устроиться в позе "маленькая ложка — большая ложка" (особенно этот тип объятий нравится Говарду. он любит быть большой ложкой, прижиматься к Раджу со спины и путаться носом в шелковых волосах Раджа — черт бы побрал его великолепный шампунь с экстра увлажнением и ароматом апельсинов), но они всегда спят рядом, в одной кровати. Это даже не просто привычка. Это закономерность, такая же нерушимая, очень простая и одновременно необходимая в их жизни, как и теорема Пифагора — в математике. *** Говард живет по принципу "все или ничего". Если уж ругаться с Шелдоном, то на всю катушку, без тормозов. Если заигрывать с Пенни, то сразу предлагать ей безудержный и полный страсти секс. Если ломать свои изобретения, то ломать только те, которые уже находятся в открытом космосе. Он всегда действует на эмоциях, второпях, мечется туда-сюда. Часто и оглушительно кричит, тихо и до боли искренно извиняется. Боится показаться слабым и немужественным, особенно в трогательные моменты, даже несмотря на то, что Радж сто раз ему говорил: плакать над "Хатико" — это нормально. Когда Радж смотрит на него, он видит самую яркую звезду, когда-либо созданную Вселенной. *** Радж мягкий. У него мягкие пушистые волосы, мягкий послушный характер и мягкий индийский акцент. У него всегда мягкая кожа рук, потому что он правда беспокоится об их состоянии и тратит кучу денег на тщательный, правильный уход за ними. Одновременно с этим Радж и дерзит, и истерики устраивает, и говорит неприятные вещи прямо в лицо, и поддерживает своим довольным смехом ужасные шутки Говарда. Он чувствителен и легок на подъем: может обидеться на сущую мелочь и (если хорошенько перед ним извиниться) тут же, в то же мгновение простить. Когда Говард смотрит на него, он видит самый удивительный механизм, когда-либо созданный человечеством. *** За каждым проливным мрачным дождем следует солнце, а иногда, если повезет, — даже радуга. После каждой темной ночи наступает ласковый розовый рассвет. То утро такое же, как и любое другое. С улицы через шторы еле-еле пробиваются лучи встающего солнца, мягкий оранжевый свет заполняет спальню целиком и забирается даже в самые темные ее уголки. Говард просыпается намного раньше будильника — в этом виноват лучик солнца, который нашел щелочку в шторах и нагло упал прямо на его лицо. Говард широко зевает, поворачивается в объятиях Раджа на другой бок и чуть-чуть отодвигается, чтобы увидеть родное лицо полностью. Не проснувшись, но почувствовав исчезновение теплого чужого тела, Радж недовольно бурчит что-то себе под нос. Его волосы разметались по подушке, одна босая ступня высунулась из-под одеяла и висела над полом. Говард улыбается и бережно заправляет спадающую на глаза темную кудряшку за ухо. Солнце до сих пор не разбудило Раджа, Говард хочет, чтобы так и оставалось. Несколько минут он лежит очень тихо и просто любуется. Можно подумать, что такая романтика больше по части Раджа, но, право слово, Говард тоже знал, что такое любить. Видимо, солнце поднялось чуть выше над горизонтом, потому что его лучик немного сместился с прошлого места на лицо Раджа. Спустя минуту усиленного обогрева тот морщится и бессознательно прикрывает глаза ладонью, но это не помогает — сон уже покинул его. Радж чуть-чуть приоткрывает глаза и щурится, он выглядит потерянным и дезориентированным. Но потом его взгляд наконец натыкается на Говарда, и уголки губ сами собой ползут кверху. — Эй, — шепчет Радж. — Доброе утро, — Говард смущается пристального взгляда и переворачивается на спину. — Ты наблюдал за мной, пока я спал? — интересуется Радж. В ответ Говард неопределенно пожимает плечом. — А ну иди сюда, — Радж притягивает ранее отстранившегося Говарда обратно к себе в объятия. — Без тебя было холодно. — Поваляемся еще? — хрипит Говард. По какой-то странной причине (которую в народе называют сантиментами) его горло пересохло, голос звучит хрипло, а речь — не особо внятно. Впрочем, Раджа это не волнует — он (в который раз) позволяет Говарду спрятать лицо в свое шее и избежать проявления эмоций. А потом Говард снова выпутывается из объятий и целует Раджа. В губы. Через мгновение он отстраняется и всматривается в его лицо. Радж выглядит намного более проснувшимся, чем секунду назад, но на его лице написана растерянность, будто он не особо понял, что сейчас произошло. Говард тяжело сглатывает и делает это снова. Снова целует Раджа. Это прикосновение более настойчивое и длится дольше, чем прошлое. Радж, судя по всему, окончательно проснувшись, напрягается. Он сжимает плечо Говарда, видимо, с намерением оттолкнуть его, но в последний момент решает что-то внутри себя и все-таки не отталкивает, не отстраняется и не кричит. Он целует в ответ. Он целует в ответ. Он целует Говарда в ответ, и его пальцы обжигают спину через пижаму, и его дыхание совсем немного сбивается с привычного ритма, и его губы тёплые и очень мягкие (черт бы побрал его девчачий бальзам для губ), они на вкус как сон и ваниль. Они на вкус как сон и ваниль, а поцелуй ощущается именно так, как Говард и ожидал. Так, как Говард всегда представлял. Раджа хватает на минуту молчаливых поцелуев, потом он немного отстраняется и пялится на Говарда по-совиному круглыми глазами. — Говард, ты... — Тш-ш, — шипит на него Говард и пытается вернуться к поцелую, но Радж отодвигается еще чуть-чуть. — Ну уж нет. Чувак, что ты делаешь? — О, да ладно! Неужели ты не понимаешь, что я делаю? Где ты был последнюю минуту? А последние семь лет? — в притворном изумлении Говард вскидывает брови. Радж раздраженно прикрывает глаза на секунду и повторяет свой вопрос. Говард тянется и урывком сцеловывает с губ его раздражение. Радж смеется уже расслабленнее и порывается еще что-то сказать, но Говард шипит ему на ухо: — Давай договоримся: каждый раз, когда мы будем целоваться, ты будешь молчать, потому что, честное слово, целовать движущийся рот — жутко неудобно. — "Каждый раз, когда"? — затаив дыхание, переспрашивает Радж. — Ага, — Говард с маленькой, неуверенной улыбкой кивает ему. — То есть ты планируешь целоваться и дальше? Ты серьезно? Это не просто сиюминутная прихоть или... — Нет, конечно, нет, как ты можешь так говорить, — с ноткой паники в голосе тараторит Говард. — Я знаю тебя, чувак. Ты вполне можешь сделать что-то такое шутки ради, — Радж слабо, недоверчиво хмыкает. — Я не понимаю. Объяснись, пожалуйста. Говард прочищает горло (а не то его высокий паникующий голос окончательно перейдет на фальцет), собирает в закоулках своего сознания крохотные частички смелости и продолжает: — Я планирую целоваться и дальше. На полном серьезе. Если ты согласен. — Согласен? — Радж с подозрением косится на него. — Эм, ну знаешь, мне кажется, что мы уже прошли конфетно-букетную стадию в отношениях, несмотря на отсутствие физической близости, хотя это и странно, но конечно… — Согласен на что, Говард? — с нажимом переспрашивает Радж. От его настойчивости Говард ломается, испускает дрожащий вздох и, медленно проговаривая каждое слово, шепчет: — На все то, что обычно пишут в свадебных клятвах. На "в болезни и в здравии", "с презервативами и без них" и прочее, и прочее, — Говард дергает уголками губ и нервно, громко сглатывает, — Ты согласен на это? У Раджа глаза темные, огромные, преданные, как у щенка. Кажется, первые секунды он переваривает сказанное: на лице проступает удивление, неверие, радость, сомнение в радости, еще больше радости, страх разочарования и всплеск надежды. Он открывает и закрывает рот пару раз, а потом через силу выдавливает: — А мы Шелдона попросим составить брачный договор? Он ведь действительно хорош в составлении договоров. Говард смеется так сильно, что даже до икоты. Радж заботливо дает ему отпить из стакана воды, стоящего рядом на тумбочке, и он постепенно успокаивается. — Неужели ты доверишь наш брачный договор Шелдону? — в шутливо гневном тоне, с остатками былого веселья в голосе восклицает он и пихает Раджа в грудь ладонью. Тот моментально ловит его руку и прижимает к себе, ровно напротив сердца. Говарда никогда не смущали стоны в порно и крайне пошлые анекдоты, но прямо сейчас смущение накрывает его неожиданно и с головой. Он может чувствовать пальцами удары сердца Раджа и собственный пульс в ушах. — Да, доверю, — обращает на себя внимание Радж, Говард отмирает и слабо улыбается ему. — Кстати, какое кольцо ты мне подаришь? Из розового золота? — Из какого захочешь. Ты такое кольцо получишь, что в обморок свалишься. — А когда... — Упс! — перебивает его Говард. — Наша договоренность о молчании во время поцелуев вступила в силу с этого самого момента! — Говард подается вперед, но Радж отскакивает и прижимает палец к его губам. — Я еще не сказал "да", а ты уже лезешь целоваться, — немного обижается Радж и стучит подушечкой пальца по нижней губе Говарда. — Так скажи, — просит Говард. Слова получаются не особо внятными, потому что одновременно с ними Говард зацеловывает его палец. И смотрит из-под прикрытых ресниц, пытаясь Раджа соблазнить и/или засмущать. У него (не) совсем (не) получается: Радж с хихиканием убирает палец, подползает ближе и шепчет, задевая его губы своими: — Ты такой дурак. Да. Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, — Говард улыбается широченной, счастливой улыбкой и наконец вовлекает Раджа в еще один поцелуй. *** У них всегда была лишь одна кровать на двоих. В конце концов, это как раз то, что делают лучшие друзья, влюбленные друг в друга целую вечность, верно? Обмениваются половинками душ и бережно хранят их в груди над диафрагмой близко-близко со своей оставшейся половинкой сердца.