Сомнамбула

Солнце горело прощальной улыбкой, скрываясь за зубчатый горный ряд. Обычно Бараш и Нюша не засиживались так поздно на качелях. Но в этот раз девушка была настолько поглощена своими мыслями вслух, что так и не притронулась к конфетам, принесённым, по обычаю, Барашем. Парень слушал её, качал головой, редко вставлял своё слово и снова слушал. Девушка переживала одно событие раз за разом, не в силах остановиться. Бараш понимал, что ей просто нужно выговориться. Надышаться газом во сне — это и вправду страшно. Но, к счастью, всё обошлось. Утром она ходила на осмотр к Совунье. Женщина не выявила у Нюши никаких отклонений. Скрип качели почти затих. Нюша с пылом закончила свою последнюю тираду: — Дура! — слетело с её губ. — Не надо так, — спокойно, но твёрдо отчеканил Бараш, и на миг из щуплого вихрастого паренька он превратился в генерала, отдающего приказ. Нюша вздрогнула, замерла, удивленными глазами смотря на парня. Мгновенье — и Бараш сам растерялся, почёсывая затылок: — С кем не бывает. Просто будь внимательнее, хорошо? Впервые за весь вечер на губах девушки расцвела улыбка. Голова склонилась в согласном кивке, на щеках вспыхнул румянец, — как оказывается, всё было просто! Всего несколько слов. Нюша заскользила по качели, прижалась к Барашу, утомлённо положив голову на его плечо, закрыла глаза. Он улыбнулся ещё шире, но она этого не увидела. Через десять минут ухо парня уловило тихое сопение. Воображение тут же нарисовало красивую картину: он берёт спящую Нюшу на сильные руки, доносит её до дома, бережно укладывает в кровать, целует в лоб… но он не силач, да и домик далековато. Реальность полна разочарований. Солнце почти скрылось за горизонтом, и Бараш решил слегка потормошить Нюшу. Но на полпути к её плечу рука невольно изменила маршрут. И вот он уже ласково гладил её ладонь, аккуратно перебирая тонкие пальцы. Сердце юноши стучало в бешеном ритме, и слова, таящиеся в самой глубине его души, вдруг зашептали: Мне нет на этом свете Дороже ничего Минут тех тихих, нежных, С тобою мне – легко! Бараш замолчал и левый глаз, крадучись, посмотрел на Нюшу. Она спала. Парень выдохнул, но сердцем понимал – хотелось, чтобы она услышала. Он свесил голову, впиваясь пальцами в свои колени. Слова рождались на ходу: И хоть я столько лет метался, Не зная, как сказать, Тебя боготворить не перестану, Он с шумом втянул прохладный воздух и, не в силах выровнять дрожащий голос, прошептал: Ты ангел мой, любовь моя... Столь важные и страстные слова бесславно угасли в вечерней тишине. Бараш с досадой стиснул зубы. Хватило бы ему смелости сказать всё это Нюше прямо в лицо? Самому, не случайно. И на пятки безжалостно наступало осознание: "Я – трус". Он спешно тряхнул Нюшу, сильнее, чем хотелось, спрыгнул с качели, и девушка, потеряв опору, чуть было не грохнулась — замахала руками, вцепилась в доску пальцами. Он взглянул на неё сонную, пробормотал: — Пойдём, темно уже. По пути к дому девушки они не обронили ни слова. Нюша хотела спать, Бараш понурил голову. И никто не вспомнил об оставленном ведре конфет. Когда миновали калитку, парень попросился выпить стакан воды. Нюша оставила его за столом, на кухне, под розовым абажуром лампы, а сама упала на кровать. Бараш неспешно полоскал горло холодной водой, приводил мысли в порядок, когда закончил — встал в дверном проёме. До уха долетело знакомое сопение, и он прошёл к кровати, взял подол одеяла двумя руками, накрыл девушку и стоял. Пора уходить. А он стоял. И в тот самый момент, когда уже повернулся к выходу, сзади вдруг послышался тихий голос: Я не слепа, мой дорогой, У женщин чуйка тонкая, Когда касается любви Картину видим полную Бараш вздрогнул, обернулся. С закрытыми глазами, Нюша неторопливо проговаривала: И хоть я выгляжу порой Недосягаемою звездою, Я тоже рдею, тоже жмусь, Когда гуляем мы с тобою... — Нюша?! — в недоумении воскликнул парень, и в комнате ненадолго повисла тишина, разбиваемая лишь тиканьем часов. Послышалось шевеление. Девушка поморщилась, открыла глаза: — Ты чего? — недоуменно спросила, смотря на застывшего Бараша. — Что... что ты сейчас говорила? — парень смотрел на подругу диким взглядом. — Стихи... — Какие стихи? — небрежно бросила она. — Спать иди уже. — И перевернулась на бок, к стене.

***

— Скажи, Лосяш, — пропустив приветствие, заговорил парень. — Может ли человек сочинять во сне стихи? Учёный поперхнулся чаем, в спешке отложил учебник квантовой физики. На лице засияла знакомая улыбка, когда ему выдавался шанс блеснуть своим гениальным умом. Он вскочил из-за стола, размахивая полами лабораторного халата. Звонко зазвучал мел. Бараш не помнил, как очутился в доме друга. Он и не спал. В голове была Нюша. Терзали всю ночь догадки, предположения. Парень быстро потерял нить рассуждений Лосяша, и когда на доске стали вырисовываться трехэтажные формулы, он перебил его: — Если человек надышится газом, это может как-то повлиять на сон? Мужчина слегка улыбнулся: — Вы что же, друг мой любезный, спрашиваете меня о Нюше? Она начала читать стихи во сне? — и он захихикал. Ничего не сказав, Бараш покинул дом. Пойти к Совунье и рассказать ей о случившемся означало обречь Нюшу на муторность дополнительного медосмотра. Но он не был уверен до конца в том, что случилось. Вчера Нюша будто ответила на его стихи. И он решил сочинить ещё, чтобы ночью проверить, как ответит ему девушка. Когда долина погрузилась во тьму, он вышел на тропинку, надеясь, что Нюша уже спит. Он оказался прав. Заглянув в окно, он увидел её, лежащую на кровати. Одеяло поднималось от мерного дыхания. Парень немного постоял, решаясь стоит оно того или нет. Вот так вламываться в чужой дом? — Просто проверю... — убедил он себя и, приоткрыв дверь, скользнул внутрь. Стараясь ступать, как можно тише, Бараш пробрался к кровати Нюши… и застыл. Он не помнил, сколько минут безмолвно, ничуть не шевелясь, боролся с чарами сонной девушки. Хотелось встать на колени, ласково пригладить россыпь рыжих волос. С трудом, но он придушил свои желания, сунул руку в карман куртки, сжал листок с написанным стихотворением, боясь вновь забыть, зачем приходил. Листок тихо зашелестел, задрожал в лунном свете то ли от страха, то ли от желания слов поскорее вырваться наружу. Глупо было отступать. Бараш провел языком по сухим губам, сглотнул и заговорил полушёпотом, стараясь не разбудить девушку, но отчётливо чеканить строки в воздухе. Мы разные, я знаю: Мой образ жизни странен для тебя, Но если ты и вправду любишь, То примешь с радостью меня! Я нелюдимый человек, Понять твоих стремлений светских Мне зачастую тяжело, Но я люблю тебя, и сердце, Сжимаясь, требует ещё! Сиянье глаз твоих зелёных, Улыбка нежная тепла, Ты свежий воздух мне даёшь и… Желанье жить уж до конца! Ты превращаешь горы в ГОРЫ Простым присутствием своим, И всякий раз меня тревожит, Когда подолгу мы молчим Язык мой часто молвит чушь То о погоде, то о друзьях, Но наши личные дела, Уж сколько ждут в очередях! Когда ж настанет день Дерзко́го шага моего, Когда ж я выскажу всё-всё, Смотря в твоё прекрасное лицо? Бараш закончил, опустил листок, тяжело втягивая воздух ртом, будто пробежал километровый забег. Так оно и было. Изрекая написанные строки, он проносился по всему пройденному пути, видел свою первую встречу с Нюшей, видел и их последний разговор. Глаза жадно рыскали по лицу девушки, ища хоть какое-то изменение. Хоть тень улыбки, хоть шевеление век. Шла минута, вторая, но ничего не происходило. Бараш спрятал листок в карман, лёг на пол, смотря в потолок, и здесь его настигла мысль: не ответит — расскажу днём. Всё-всё. Губы вздёрнулись в ухмылке. Сколько раз он хотел сделать это. И вот когда судьба подкинула ему шанс рассказать всё ей сонной, он, конечно, ухватился за эту соломинку. — Трус, — прошептал он. — Всё почудилось, дурак. А ты надеялся. Я вижу, дорогой, Ты мучаешься долго, Сомнения и страхи Терзают душу колко Бараш вскочил. Взглянул на Нюшу. Она говорила. Я часто в книгах видела Сюжет один и тот же: Принцесса с нетерпеньем ждёт, Когда её добьётся Прекрасный принц, он на коне, Он статен и красив, И сковывались цепи мной, Желанье схоронив… Ждала я шага твоего, Ждала за каждою прогулкой, Ждала, целуй меня в чело Иль сразу прямо в губы Я ждать уж не могу, Я задыхаюсь Бараш, проснись, ты наконец! Пока сама я не ворва́лась В дом твой, распахнуть занаве́с... Бараш стоял, поражённый не столько тем, что Нюша говорила во сне, но тем — что она говорила. Он вышел из дома в забытье. Луна искрилась в темном небе, словно поздравляла парня: она тебя любит, любит и ждёт. Утро следующего дня показалось Барашу самым дивным утром в его жизни. Он испил чая и почувствовал, как всё тело наливается сладким предвкушением. Распахнув дверь, он остановился, оглянулся назад, так, словно больше никогда не вернётся в свой уютный домик. Вернётся. Но уже совсем другим человеком. Так ему казалось. И он смело переступил порог. На крыльце розового домика он сначала приложил ухо к двери: услышал неторопливые шаги, кипение чайника, стук чашки. Нюша ещё не знала, что через минуту она увидит перед собой Бараша, что он, не говоря ни слова, подойдёт к ней и нежно поцелует в губы, прошепчет: «Я тебя люблю».