формула

ванюша типичная кислотница, безбашенная оторва с легкомысленным поведением. еще не закончил 10 класс, уже перепробовал все, что приличные люди боятся даже представить себе в фантазиях. на тусовках светит своим блестящим от глиттера ебалом чаще, чем на уроках. носит розовые шелковые чокеры с бисерным сердечком посередине, женские топы из секонд-хенда и прямые джинсы на заниженной талии, открывая взор на идеально-худое тельце. под чехлом таскает вырезанное сердечко из бумаги с именем своего бойфренда и крошки с банковской картой. в трезвом уме бывает только тогда, когда снег в июне идет. мешает водку с пивом и алкоголь с наркотиками, попутно приговаривая «живем один раз, хули нет-то?» в школу приносит вместо учебников пузырь, отмечается присутствующим в начале урока, а после бежит в туалет к любимому сереже. он, конечно, уже поджидает ванечку в одной из самых просторных кабинок. кафель в туалете холодный до онемения пятой точки, но треснутый бачок туалета уже занят пешковым, а крышку оторвали еще года два назад. ваня поджигает косяк о сигарету кудрявого, тянется глубоко и долго. сегодня в 9 тусовка-по-репосту намечается, говорят, там весело бывает. ванюша, конечно, соглашается, даже не дослушивая собеседника до конца. наряжается перед зеркалом, крутится и танцует. слизистую подводит черным карандашом матери, под глаза мажет полюбившиеся крупные блестки. в спешке натягивает новый кружевной топ с открытым плечом, розовый с вырезом в форме сердечка, конечно. на ключицах блестит гель для тела от «санрио», а все тело нагладко выбритое. хочется пойти в теннисной короткой юбке, но ваня, хоть и ебнутый на голову, все равно не решается. пешков уже поджидает на улице. опаздывает на 15 минут, как девчонка. последний штрих, вишенка на торте - заколочка с белой ажурной бабочкой, и ваня летит вниз, предупреждая бедную мать о том, что вернется лишь под утро. несносный ребенок, несчастная мамаша. по дороге ваня оценивает одноразку сережи с, кажется, ягодным сорбетом, стягивает с пешкова зип-худи и цепляет на себя, попутно шаря по карманам. зип-пакетик с веселым порошком. сережа-то не промах оказывается, ванюша ухмыляется и напевает под нос очередную песню lovv66. апрельским вечером снег еще на дорогах лежит, но это не мешает ему выходить на улицу в одном топе и с подворотами «до ушей», ведь он знает, что пешков обязательно отдаст ему добрую половину своей одежды. на входе стоит секьюрити в очках, важный и массивный такой. сережа успевает поднапрячься, но ваня открывает галлерею и показывает паспорт. вместо должной шестерки красуется прифотошопленная четверка, и их впускают без лишних вопросов. конечно он подготовился, странно только, что вещи не проверяют, но оно же и к лучшему. ванечка не ждет и сразу с порога тащит пешкова в туалет. носик припудрить в одной кабинке. свет в туалете холодно-фиолетовый, как жаль, что у сережи в толстовке не шприцы, а молотый порошок. ваня осторожно сыпет неаккуратную дорожку фена, пока кудрявый на столике возле раковины раскуривает ашкуди. - слушай, пешков, ты своей хуйней сахарной так навонял, что я мороженого ягодного захотел, - ваня облизывается, но ни на секунду не отрывается от своего кропотливого дела. - если хочешь - могу купить, для тебя ничего не жалко, моя шлюшка, - сережа перебирает волосы своего мальчика, вздыхает, а потом добавляет: - только при одном условии. переспим под трипом? - и прикрывает глаза, представляя податливо-мягкого ваню с возбужденным огоньком в глазах. ваня снюхивает дорожку, морщась от жгучего ощущения на слизистой, носик и вправду в пудре. - без проблем вообще, котенок. и сережа покупает ване это мороженое, в хрустальном блюдце с маленькой ложечкой, с вишневой поливкой сверху. ванюша плавится от вкусового спектра, кажется, порошок действовать начинает. облизывает ложечку, по губам стекает пломбир, и это выглядит чересчур развратно. пешков слизывает слащавую каплю, затягивая ванечку в приторный поцелуй с привкусом никотина. ведет на танцпол, и уже ваня жмется к сереже всем телом, скидывает на ближайший стул черную зипку и открывает вид на блестящие ключицы и тонкие плечи. ваня - одно сплошное кислотное искусство. он машет бедрами уверенно-четко в такт музыке, прижимается и трется ягодицами о пах пешкова. ваня на вкус, как ледяная вишневая жвачка, а сережа, как вишневые сигареты - двойное комбо. пешков уже шепчет на ухо ванечке все его развратные фантазии, а второй, в свою очередь, вздыхает и жмется еще ближе, подстраиваясь под тонкие умелые пальцы, гуляющие по верхней части тела. ощущения острее и приятнее, ваня чувствует нахлынувшее возбуждение и бьющую через край чувствительность. - хватит изнурять меня, сережа-а-а, выеби меня уже, прошу, только давай не в том туалете, там музыка тошнотворно-нудная и от света в глазах рябит, - ваня и вправду терпеть уже не может, джинсы слишком жмут. и пешков хватает ваню за руку, ведет на второй этаж к ближайшему укромному уголку. небольшая комнатка, жаль только без кровати, но и мысль быть оттраханным прямо на подоконнике, с видом на ночные улицы москвы, достаточно сильно заводит. сережа усаживает ванечку на подоконник, попутно целуя податливые распухшие губы, оглаживая упругие бедра под слоем одежды. запускает холодные руки под обтягивающий топ, опаляя разгоряченную кожу, и ваня прогибается до хруста в спине от ощущений. верхняя часть одежды с немалыми усилиями отлетает в сторону. пешков целует ключицы, что блестят, будто скопление плеяд - ослепляюще ярко. перебивает их скоплением уже багряных роз и отстраняется посмотреть на своего мальчика. ахуительно-прекрасный ваня блестит, как самая яркая звезда в млечном пути, дышит рвано и ноги друг к другу ближе прижимает, пытаясь хоть как-то доставить себе удовольствие. кудри мешали бы разглядеть это искусство в трезвом состоянии, но сейчас мозг сережи будто сам дорисовывает все недостающее. вернуться в нереальную реальность помогает чуть ли не скулеж вани. конечно он не будет дотрагиваться к себе, пока пешков ему не позволит. а он придвигается ближе и кладет руку на внутреннюю часть бедра, и ванечка невольно вздрагивает, прижимаясь всем телом к сереже. его не хватает очень, ткань свитера плотная до жути, а бессмертных хочет телесного контакта. залазит под шерстяную одежку горячими ладошками, пытаясь откинуть вещь в сторону, но руки дрожат от возбуждения, а ориентация в пространстве потерялась где-то в фиолетовой кабинке туалета. кудрявый сам откидывает розовый свитер на пол. ваня запрокидывает голову, опаляя прохладное стекло горячим дыханием. хватает руку сережи и ведет ее выше, кладя на пах. выдыхает шумно, жмуря глаза до слез и стараясь расстегнуть молнию плотных джинс пальцами сережи. так ведь не запрещено, верно? пешков усмехается нетерпеливости мальчишки, хотя сам уже на грани. но все-таки расстегивает эту злосчастную молнию, освобождая разгоряченную плоть. слегка массирует головку через нижнее белье, следя за реакцией. ваню на дрожь пробивает, и он цепляется за патлатое чудо с горящими глазами еще крепче не в силах выдать что-то, кроме бессвязных междометий. - слушай, ты так течешь, - тянет пальцем ниточку предэякулята от головки члена, - вмазало тебя так нихуево, конечно. и ване трудно осознавать, что он, весь из себя бесчувственный и нетактильный, сейчас чуть ли не бьется в конвульсиях перед пешковым от исступления. - тебя и трахнуть не получится толком, кончишь от одного прикосновения к простате, - нарочно сильнее сжимает член у основания. у ванечки лицо горит не то что красным, бардовым нездоровым румянцем. и нет, он не устанет несдержанно стонать от каждого мелкого движения сережи на его члене. сережа же отшвыривает джинсы в пол к свитеру, облокачивая ваню на холодное стекло, и у того голова кругом идет еще пуще от резкой смены температур. тусклый лунный свет падает на правую часть лица, подчеркивая всю неземную красоту миловидного лица и открывая взор на пунцовые щеки, фиолетовые блестки-звезды под глазами и взгляд размытый. в зеленом омуте глаз зелени нет совсем, такое чувство, что зрачок вытек за берега его личного озера. пешков затягивает чокер на ваниной шее на пару петель уже, заставляя рвано глотать воздух ртом. и ване нравится, нравится до потемнения перед глазами, до звона в ушах. ни одно место на теле бессмертных, кажется, не остается нетронутым, везде ощущаются жгучие следы поцелуев и рук. сережа кладет тонкие пальцы в ванюшин ротик, и второй сразу понимает, что ему следует делать. смачивает вязкой слюной, проходится горячим языком по подушечкам и выпускает с блядским причмокиванием. тянет на себя пешкова, целуя крепко, до посинения губ. а сережа времени за зря не теряет, проталкивает в ваню два пальца с небывалой легкостью. бессмертных задыхается в собственных стонах, желая только одного - кончить как можно быстрее, ведь низ живота крутит уже от перевозбуждения. и кудрявый все понимает. невесомые движения на члене заменяет более тяжелыми, наконец поднимается к чувствительной головке и давит на заветную простату. ваня взрывается изнутри, хватаясь за пешкова всем, чем только может. стоны обрываются из-за нехватки воздуха. перед глазами россыпь мерцающих кругов мелькает, а по ощущениям он не в этой вселенной точно. тепло разливается с новой силой по всему телу, и ваню трясет еще несколько минут после оргазма. все это время сережа настойчиво игнорировал ноющее чувство внизу живота, и бессмертных знает, что тот кончит лишь от пары движений его умелой ручки. так и происходит. ваня, слегка опомнившись, все так же не выпуская пешкова из недообъятий, отодвигает слабую резинку черных спортивок вместе с бельем. проходится по всей длине на пробу, чувствуя учащенное в несколько раз дыхание у себя на плече. ускоряет темп и слышит хриплое «ваня, бля-ять..». пешкова трясет не меньше. сколько в жизни бессмертных не будет трипов и тусовок - эта запомнится навсегда, пусть и не в самых ярких подробностях.