(Не)счастливы вместе

— Привет, дорогая! — Майкл тянется ко мне, и я с неприязнью обнимаю его. Когда он сплющивает губы уточкой, пересиливаю себя и целую его, стараясь изобразить все оттенки любви, которые должна испытывать девушка к своему избраннику. Когда это началось? С первой встречи, в которую я так усердно делала вид, что его запутанные рассказы о любимых футбольных командах мне интересны, что он решил, что мы с ним друзья? С его предложения встречаться, сделанного где-то через год ежедневного капания на мозги о том, что его никто не понимает? Вряд ли. Как и все проблемы, эта началась с самого детства. Кто, как не родители, самые близкие люди, могут гнуть психику как глину, надавливая мокрыми пальцами на уязвимые места и отбрасывая все черты, которые кажутся им неподходящими для дальнейшей жизни благородной девушки? Кажется, моя мать даже сама не понимала, что я слышу все нелестные комментарии о себе и запоминаю их, по ночам рыдая в подушку от несправедливости. Даже я сама не понимала тогда, что все высказывания о том, что я не нужна никому, кроме матери, записываются где-то на подкорке и в дальнейшем выльются в последствия вроде неспособности бросить неприятного человека из-за животного страха остаться в одиночестве. У меня, конечно, были друзья, но что-то говорило мне, что вся компания скоро распустится, как старые одеяла, и останется только Майкл — если я не брошу его, конечно. А порывы сделать это были у меня не раз и не два за дни, когда я была вынуждена молча выслушивать его нытье или восторги без отрыва на уроки и иногда сон. Необходимость в любую секунду, когда мы были не рядом, держать открытым чат с ним, вызывала у меня только еще большее ощущение того, что в компании своих друзей, которая сформировалась задолго до нашей встречи с Майклом, я становлюсь ненужным звеном, которое мешает всем весело проводить время. После того, как я пропустила несколько вечеров в кино, они, похоже, перестали считать нужным звать меня на встречи. Оставалось лишь радоваться тому, что они все еще говорили со мной во время учебы и позволяли присоединиться к ним за обедом. Уже полгода, отравленных ненавистью, я провела в отношениях с Майклом. Если оглянуться на то, что за это время я потеряла, хочется забиться под кровать, как маленькому ребенку, и рыдать до тех пор, пока силы не кончатся. Зато я приобрела Майкла. Гарантию того, что не останусь в одиночестве — если буду достаточно послушной и смогу не потерять его. Гляжу на то, как он роется в заваленном всяким хламом рюкзаке, и не могу представить, что ждет меня в будущем, где мы продолжим быть вместе. Хорошие моменты с ним всегда становились отдельной страничкой в моей памяти, но за время с начала наших отношений хороших моментов становилось все меньше, а ссор из-за разных глупых причин больше и больше. Что будет, если, — когда! — все наши взаимодействия будут состоять лишь из плохих моментов? Если он в пылу ссоры впервые ударит меня и, может, даже не остановится на этом? Смогу ли я его оставить, когда рядом со мной останется только он? Ненавидя себя, понимаю: нет, не смогу. Так почему бы не прекратить все это здесь и сейчас? — Майкл, нам нужно серьезно поговорить. Парень поднимает на меня испуганные глаза. — Мы ссоримся почти каждый день. Из-за тебя я должна перекраивать все свое расписание, больше не могу встречаться с друзьями. Тебе не кажется, что все это зашло слишком далеко? Майкл выглядит так, словно готов расплакаться, и выдавливает: — Ты хочешь… Сделать паузу? Я ненавижу каждую клеточку своего тела, все решения, которые привели меня сюда, людей, которые ходят вокруг и чувствуют себя прекрасно, мать, которая вдолбила в меня убеждение о том, что я не нужна никому, ненавижу весь мир вокруг — но выдавливаю легкую улыбку. — Прости! Я задумалась, случайно сказала. Понимаешь, мы сейчас репетируем одну пьесу об отношениях современных подростков… Парень успокоенно возвращается к изучению содержимого своего рюкзака, а я вдавливаю ногти в свою ладонь, в голове вопя изо всех сил.