Цвет сакуры для Камисато

Поместье клана Камисато, как и полагалось, ночью погружалось в сон. Как хозяева, так и слуги разбредались по своим комнатам, чтобы отдохнуть перед грядущим днем, привычно полным разнообразной работой. У комиссии Ясиро не бывает выходных. Не спали лишь стражи, чьим долгом было охранять покой остальных жителей поместья. Сегодня было тихо, так что один из воинов позволил себе даже такую оплошность, как задремать, а потому не услышал, как за его спиной, тихонько ступая босыми ножками, прокралась молодая госпожа в ту сторону поместья, где располагалась комната молодого господина. Почему же она кралась, хотя дом в равной степени принадлежал ей так же, как и её брату? Известно лишь её девичьему уму. Тем временем в комнате комиссара так же никто не спал: помещение полнилось влажными звуками и блаженными вздохами, отнюдь не женскими. На широкой кровати комиссара на шёлковых простынях находился юноша, что являлся управляющим клана Камисато, а на его бедрах - непосредственно сам глава. Рельефное тело с легким загаром от частой уличной работы ярко контрастировало с совершенно светлой кожей и гибким изяществом господина. И вся эта картина освещалась лишь отблесками свечей из-за ширмы, за которой располагался кабинет комиссара, где так и остались лежать непрочитанные и оставшиеся пока без ответа письма. - Господин Аято, я больше не могу, позвольте мне… - во влажных глазах юноши читалась отчаянная мольба, и Аято, тронутый его искренним желанием, решил пойти навстречу – он почти что лёг на трепещущее тело под ним, придерживая себя на весу руками, упершимися в простыни. - Давай, Тома, - дал разрешение господин, и юноша, словно пёс, услыхавший команду, сорвался и принялся исполнять. Тома уткнулся пятками в скользкие простыни, чтобы поднять бедра над постелью, и толкнулся в жаркое нутро своего господина. Руками он неловко приобнял комиссара за талию, но ладони скользили по потной коже, да и мужское тело было лишено столь явных изгибов, чтобы ухватиться. Тогда Тома провел руками вверх по спине и ухватился за плечи Аято, прижимая главу клана ещё ближе к себе и насаживая того ещё глубже. - Ах, Тома, - член Аято, зажатый меж их взмокшими телами, неумолимо тёрся о торс юноши при каждом толчке, оставляя на нем свое предсемя. Тома продолжал неумолимо вторгаться в тело своего господина, ускоряясь и окончательно теряя голову. Ноги разъезжались на скользком шёлке, но юноша просто не мог остановиться. Жарко, влажно и так близко… Он обхватил руками Аято, сжимая его в объятиях так крепко, как только мог. - Брат! – послышался девичий оклик за дверью. Тихий по своей сути, но такой громкий для этих двух мужчин, голос, заставил обоих замереть прям так: жмущихся друг к другу изо всех сил и сливающихся в самом непотребном смысле этого слова. - Это госпожа Аяка! – испуганным шёпотом озвучил очевидное Тома. Он не мог отдышаться, рёбра ходили ходуном, стараясь захватить больше воздуха. Сердце оглушительно стучало, только юноша уже не мог отличить чьё, чувствуя оба, оттого как сильно он прижимал к себе господина. Тот, к слову, не менее тяжело дышал прямо ему на ухо, опаляя его жаром. Явно даже отозваться на оклик молодой госпожи они сейчас не могли, рискуя выдать себя с головой. Дверь-сёдзи зашуршала, обозначая, что Аяка решилась войти в комнату без приглашения. Аято был безмерно счастлив, что приобрел ту ширму, что сейчас скрывала кровать от остальной части комнаты, где и находилась его сестра. - Брат? По тому, как Аято замер и не шевелился, Тома понял, что их задача просто не выдать себя и Аяка уйдет. Рискованно, но решение господина, пускай и негласное, оспаривать не стоило. Только вот Аяка уходить и не собиралась, она побродила по комнате, видимо, разглядывая кабинет, а потом двинулась к пресловутой ширме, явно желая заглянуть за неё. И стоило её тени подобраться слишком близко к краю перегородки – господину пришлось себя выдать. - Стой, я сейчас выйду, - изобразив в голосе сонливость, сказал Аято. Но тут же столкнулся с проблемой – член Томы был всё ещё в нём, а попытки слезть неумолимо влекли за собой хлюпанье масла. Аято шёпотом выругался, но ничего лучше не придумал кроме как попытаться скрыть этот непристойный звук собственным, будто бы сонным вздохом. Только вот Тома понял, что это больше было похоже на стон. «Мы пропали», - мысленно взвыл юноша. Аято запахнул полы халата и хотел было выйти, но Тома остановил его, схватив за рукав. - Господин, - одними губами прошептал управляющий, показывая пальцем куда-то в районе паха Аято. Комиссар опустил голову вниз и понял, что так не пойдет. Его одеяние всё же из слишком тонкой ткани. Тогда он бегло осмотрел кровать и всё вокруг неё в поисках замены, но никакой одежды больше не было. - Аяка, почему ты бродишь посреди ночи? – Аято вышел из-за ширмы, закутанный по самые уши в одеяло, и показательно зевнул. Лицо молодой госпожи выражало крайнее изумление. Её брат обычно не позволял себе даже при ней выглядеть столь неподобающе. Да, он спал, но даже при этом выглядел уж слишком неряшливо. Она даже на секунду и позабыла, зачем пришла, разглядывая покрасневшее лицо комиссара и его растрепанные волосы. - Кхм, Аяка, - комиссар нахмурился, раздражаясь от того, что его рассматривают. - Да, - тут же собралась девушка и перешла сразу к делу. – Ты не видел Тому? Я не могу его найти. Ты ему дал какое-то поручение, что его нет ночью в поместье? Голос Аяки звучал слишком взволнованно, что не понравилось её брату. Не слишком ли много чести для управляющего, чтобы за ним бегала ночью сама молодая госпожа? - Да, он выполняет, данное мною задание, а зачем тебе он сейчас? В поместье полно слуг, а ты через весь дом направилась ко мне в поисках именно его, - Аято довольно грозно намекнул, что не пристало ей подобным образом себя вести, но Аяка, кажется, не поняла. - К сожалению, никто другой для этой работы не подойдет, я искала именно его. - Зачем же? – словно лис ухмыльнулся Аято, чуя интересную развязку. - Мы… - и Аяка тут же осеклась – это выражение лица брата было ей знакомо – она попалась. – Это касается внутренних дел клана. Тома, как управляющий, мне в этом вопросе необходим, а днём его едва застанешь не занятым прочей работой. - Вот как. Звучит очень складно, но подозрительно расплывчато, - тут же раскрыл её обман Аято, но оправдаться не дал. – Аяка, я всё ещё глава клана Камисато, так что у тебя не должно быть секретов от меня. Тем более совместно с Томой. Конечно, комиссар не был приверженцем традиций, он их соблюдал лишь на публику, но сам считал всё это устаревшим и бессмысленным в нынешнее время. Аяка не обязана была ему подчиняться, но Аято бы не был главой комиссии Ясиро, если бы не был хитрым изворотливым лисом, умеющим подстроиться под обстоятельства. Их клан давно бы сожрали те, кто хитрее и изворотливее. - Никакого секрета нет, я всего лишь искала управляющего для решения тех вопросов, которые находятся в моей компетенции по нашим с тобой давним соглашениям, доброй ночи, брат, - Аяка конечно же не была лишена изворотливого ума, приходившись ему сестрой. - Доброй ночи, - сказал Аято, когда сёдзи уже захлопнулось следом за молодой госпожой. Тома не успел облегченно выдохнуть, как комиссар с мрачным лицом выглянул из-за ширмы. Это не предвещало ничего хорошего. Тома сидел на краю кровати, прикрывшись лишь собственной чёрной футболкой, наброшенной на бёдра бесформенным куском ткани, и смотрел своими широко распахнутыми зелеными глазами на господина, ожидая его дальнейших действий. - То-о-ома, - Аято улыбнулся, заметив испуг в глазах управляющего, и неспешно, но неумолимо, стал приближаться к кровати, - и что же это за дело такое у моей сестры к тебе средь ночи? Перед господином Тома был безоружен и даже не пытался придумывать отговорки. - Госпожа Аяка иногда заходит ко мне вечерами, чтобы обсудить мою работу. Иногда она спрашивает о вас, потому что беспокоится, что вы очень мало отдыхаете. И… иногда, очень редко просит меня сопроводить её на прогулке в лес Тиндзю, - выкладывал всё как на духу Тома, наблюдая, как округляются в удивлении глаза комиссара. – Она любит собирать светящиеся в ночи цветы, иногда рассказывать о том, что её тревожит последнее время, а так же петь и танцевать там, где никто не увидит. С каждым словом лицо Аято превращалось во всё более хмурое и грозное. - Ты ходишь на свидания с моей сестрой? – низко прорычал комиссар и навис прямо над Томой, строго заглядывая ему в глаза. Юноша даже задрожал от испуга и сжался, словно готовый к нападению. - Н-нет, господин Аято, это не… свидания! Я вам клянусь, я её и пальцем не трогал и никогда не трону. Это же госпожа Аяка, я и подумать о таком не смел, я её сопровождал и защищал, что и входит в мои обязанности! – лепетал Тома. Он не врал, но страх перед господином заставлял голову пустеть, а язык не слушаться. «Он ни за что не поверит мне!», - боялся Тома. Глаза Аято сощурились, а губы тронула улыбка. Он прекратил придерживать одеяло на своих плечах, и оно спало прямо на пол бесформенной кучей. У Томы не могла не проскользнуть мысль, что его господин не лишён типичной расточительности богачей. Но вновь вернувшееся игривое настроение Аято заставило юношу чуть больше расслабиться. Наказывать его уже точно не станут, а к остальному он давно привык. Аято элегантно, как и подобает, присел рядом с Томой на край кровати полубоком, сложив одну ногу на другую, чтобы полы халата сползли по белоснежным бёдрам, приоткрывая их. Тома тут же почувствовал, как загустел воздух вокруг, заставляя дышать чаще и глубже. - Если твои помыслы столь чисты, как ты и говоришь, то почему же тогда не рассказал мне раньше о происходящем? – сладкий и тягучий голос затуманивал разум Томы, а рука господина, нежно гладящая бедро своего подчиненного, и вовсе перетягивала всё внимание на себя. Томе стоило неимоверных усилий собраться с мыслями для ответа. - Простите, я не посчитал это чем-то важным, господин, - Тома задохнулся, когда рука Аято скользнула под футболку, наброшенную на его бёдра, и обхватила всё ещё очень чувствительный член. - А разве это твоя забота – решать, что важно, а что нет? – проворковал господин, склонившись к уху Томы и поглаживая того внизу. Юноша зажмурился и задрожал, мышцы живота стали ощутимо сокращаться, и Аято тут же отпустил член Томы, отбросил в сторону мешавшую футболку и этой же влажной рукой надавил на плечо управляющего, заставляя того вновь упасть на постель, только ноги его всё ещё касались пола. - Нет, не моя забота, простите, господин, я ошибся, - отчаянно воскликнул Тома, подыгрывая своему господину, лишь бы получить столь желанную разрядку. - И почему ты это признал, только потратив столько моего времени и красноречия на убеждение тебя в твоей неправоте? – Аято откровенно издевался, и Тома знал это, но поделать ничего не мог, ему оставалось только умолять и надеяться. - Простите, господин, - пискнул Тома. - Как глава клана Камисато, - Аято поднялся с кровати, но лишь для того, чтобы жестом приказать Томе лечь нормально на кровати, подняв ноги с пола, а сам, после, изящно сел на его бедра, заставляя член юноши в предвкушении дернуться, - я должен был бы велеть привязать тебя во дворе обнаженным по пояс, - господин чуть ли не мурчанием произносил эти слова, поглаживая ряд выступающих рёбер, а после принялся ласкать жаждущую плоть юноши, - а рядом оставить палку, приказав бить тебя каждому мужчине в поместье, пока общий счет ударов не составит сотню. Тома знал, что этого не произойдет, а потому всё больше и больше тонул в возбуждающем голосе господина и нежных прикосновениях, даже находя нечто волнующее в тех угрожающих словах. - Не веришь в подобный исход или тебя возбуждают телесные наказания, Тома? - Аято обхватил налитый кровью член и погладил горячую головку большим пальцем. Юноша выгнулся в спине и стиснул зубы, сдерживая рвущийся наружу стон. - Господин… - заскулил Тома, понимая, что правильного ответа на вопрос Аято просто не существует, да и лисий взгляд господина глаза в глаза совсем не помогал. - Конечно, конечно, мой хороший, - Аято склонился над Томой и хаотично стал целовать то щёки, то нос, то губы, а после прижался к уху юноши. – Ты же знаешь, я не позволю никому, кроме меня, причинить тебе вред. Юноша не успел толком обдумать слова господина, как тот выпрямился и, придерживая его член рукой, направил в себя. Тома устал думать, устал искать потайной смысл в словах Аято и пытаться понять его логику. Хотелось кончить и стыдливо сбежать стирать весь этот перепачканный шёлк. А после снова и снова возвращаться в покои молодого господина Камисато, прекрасно зная, зачем тот его к себе вызвал. Аято опустился на член Томы до самого основания и замер. У юноши даже задрожали ноги – так нестерпимо хотелось толкнуться внутрь. И Аято почувствовал эту дрожь. - Не двигайся, - надломленным голосом приказал господин. Тома, как послушный пёс, замер и лишь положил ладони на напряженные бёдра комиссара, забираясь пальцами под полы халата. - Хороший мальчик, - ласковым полушёпотом похвалил Аято, погладил юношу по напряженному животу, а после руками обхватил собственный стоящий член. Сначала господин лишь легко поглаживал себя, бросая смешливые взгляды на непонимающего Тому, но с каждым разом, как в голове управляющего всё больше прояснялось, Аято раззадоривался ещё сильнее. Тома заскулил от обиды, когда понял план господина. Так хотелось двинуться, толкнуться глубже или же вовсе выйти из него и самому довести себя до пика рукой. Но Аято был беспощаден. Он кусал губы, стонал и бросал лукавые взгляды, выгибался в спине, но продолжал неподвижно сидеть, лаская лишь себя. Тома открыл было рот, чтобы взмолиться, но его резко осекли. - Ни слова, Тома! – строго приказал ему Аято. – Поскули ещё для меня, как ты это сделал только что. Господин слегка наклонился вперед, чем вызвал движение и там внизу, а свободной рукой погладил юношу по животу. И Тома заскулил, отчаяннее и громче, хватая носом воздух со свистом, словно вот-вот заплачет. Аято кончил под этот аккомпанемент, содрогаясь всем телом и окропляя семенем так часто вздымающиеся грудь и живот юноши. - Молодец, - комиссар легко поцеловал Тому в губы, слез с него и упал рядом на кровать, наслаждаясь истомой, но тем не менее нашёл в себе силы для приказа. – Тома, не смей трогать себя. Ты ещё не искупил свою вину, так что, как только успокоишься, - Аято кивнул на напряженный член юноши, - сможешь поменять здесь постель, а после идти в свою комнату спать. Тома даже не знал, что хуже: палки или то, что происходит с ним сейчас. Хотелось умолять и ползать перед господином на коленях, но на Аято это никогда не действовало, только веселило и раззадоривало ещё больше. Оставалось только подчиниться. Аято же с нескрываемым восхищением и обожанием наблюдал за ним. Наблюдал, как тот глубоко дышит и смотрит куда-то в потолок, справляясь со своим болезненным возбуждением. Тома терпел, потому что так велел Аято. Господин Камисато наслаждался даже не столько властью, сколько этим пьянящим ощущением полного доверия. И он ни за что не хотел терять это самое доверие, потому что был уверен, что второго такого человека, как Тома он в своей жизни, полной лживых и алчных людей, никогда не встретит.