***
В последний раз, когда Шэнь Юань был маленьким, неловким колобком, а куча взрослых дяденек смотрела на него с удивлением и недоумением — и возмущением — был тогда, когда он случайно разбил невероятно дорогую вазу в невероятно дорогом доме своего дяди. Шэнь Юань больше не ребёнок — точнее, он в теле ребёнка, но он был взрослым перед смертью, ладно? — и никаких ваз он, вообще-то, не ломал. Однако куча незнакомцев над его головой от этих фактов пропадать не спешит. — То есть, — симпатичный мужчина, стоящий в противоположном углу от уже знакомого в лицо злодея, вскидывает брови, — ты отыскал это дитя в лесу. Одного. На своём пике. Шэнь Цинцю, находящийся по его сторону, принимается ещё агрессивнее махать веером; от таких движений растрёпанные волосы Юаня невольно взлетают, и ему приходится схватиться за кончики дурацких длинных волос, чтобы те перестали шевелиться. — Нет, я украл его и привёл сюда, потому что мне нечего делать. Что за идиотские вопросы, Лю-шиди? Так значит это Лю Цингэ, пиковый лорд Байчжань? Он выглядит гораздо утончённее, чем Юань себе когда-либо представлял! Плюсом ко всему он живой, а значит в этом мире пока не произошло ни вторжения демонов в школу, ни арки с Бездной. Очень даже неплохо, да? — Не ругайтесь, — вступает в разговор другой человек. Он оказывается прямиком перед ним; немного склоняется, добро улыбаясь. — Здравствуй. Мы вовсе не желаем тебе вреда. Не затруднит ли тебе ответить как тебя зовут, малыш? Отвратительно, теперь с ним всегда будут общаться, как с умалишённым?! Что ещё за предупреждения и объяснения банальностей? — Шэнь Юань, — натягивая невинную детскую улыбку, представляется он. [Плюс сто пятьдесят баллов симпатии от персонажа Юэ Цинъюань!] ??? Он просто… Дышал? Что ж, по крайней мере, ему теперь известно, что это глава школы. Теперь понятно, почему он выглядит, как громадный плюшевый медведь, которого хочется затискать. К тому же, этот персонаж до невозможности позитивный. В случае чего, он его защитит, верно? — Ты отыскал на своём пике ребенка, выглядящего точь-в-точь, как ты. Которого зовут Шэнь Юань, — продолжает гнуть Лю Цингэ, откровенно звуча позабавленным. — На что ты, чёрт возьми, намекаешь?! Он вздыхает, стараясь не напрягаться от изучающего его Юэ Цинъюаня. Может приглядывается к его внешним данным после замечания Лю Цингэ? Боже, не хватало, чтобы злодей разозлился на него из-за неуместных слухов… — Ранений у него я не заметил, — неожиданно для всех высказывается чётвертый персонаж. Ранее, он первым оглядел его с ног до головы, задав бархатным голосом несколько общих вопросов про общее самочувствие. Если интуиция Юаня его не обманывает, то это, должно быть, Му Цинфан. — Почему бы Шэнь Юаню не рассказать нам, как он здесь оказался? Отличный вопрос! …Он не знает ответа. Зато, он прекрасно знает, как именно устроен этот мир; возможно, даже лучше создателя этой вселенной! А ещё очень хорошо умеет притворяться бедным, пострадавшим ребёнком, красиво хлопающим глазками. Если он придумает достаточно слезливую историю, то ему здесь и вовсе цены не будет! Слезливые истории в мире ПГБД — прямой залог успеха. Пиковые лорды вновь принимаются рассматривать его, как бараны новые ворота. — Поднялся по лестницам, — притворяясь совершенно ничего непонимающим, пожимает плечами Шэнь Юань. — А был другой способ? Лю Цингэ давится воздухом; Шэнь Цинцю поглядывает на него с плохо скрытым интересом. Такая странная реакция неудивительна. Лестница в Небеса — единственная возможность пробраться на хребет Цанцюн, представляет из себя, собственно, лестницу длинною в несколько тысяч ступеней, осилить которые могут не все. Маленькие мальчики вроде Юаня, тем более. — Ты самостоятельно поднялся? Без чужой помощи? Один? Юань молча кивает. Отлично, сейчас его примут за гениального вундеркинда. Главное, чтобы об этом не узнал Ло Бинхэ, а то мало ли что с ним произойдет, если протагонист, не дай Небожители, воспримет его за потенциального соперника… Такого счастья ему не надо, особенно учитывая, что он никакой не гений. — Шэнь Юань, где твои родители? — Юэ Цинъюань осторожно усаживается на корточки, принимаясь медленно поглаживать его по волосам. Эй, он не кошка! — Родители?.. Взрослые на улицах называли меня сиротой. Повисает тишина. Шэнь Юань мысленно думает о том, какой хороший он актёр! Так держать! Срочно несите ему Оскара! Он почти облапошил кучу сильнейших заклинателей! [Плюс сто пятьдесят баллов симпатии от персонажа Юэ Цинъюань!] …Да какого черта?! Этот мужчина слишком сердобольный, серьёзно. — Ты жил на улицах? — подмечает Му Цинфан, вновь принимаясь прощупывать его тело, словно проверяя на наличие ран. — У тебя не было дома? Шэнь Юань не успел ещё полноценно оглядеть себя в каком-нибудь зеркале, но он бросал взгляды на собственную перепачканную, кое-где дырявую одежду, и не мог не заметить грязь в волосах; очевидно, такого рода история кажется наиболее правдоподобной. — Иногда мне разрешали переночевать в чайных лавках, — наигранно задумчиво стучит пальцем по подбородку он, отводя взгляд в сторону окна. — Но в основном я спал на улице. Что-то не так? [Плюс сто пятьдесят баллов симпатии от персонажа Юэ Цинъюань!] … Да ты успокоишься?! — И ты точно не знаешь Шэнь Цинцю? — вновь допытывается Лю Цингэ, недоверчиво морща лоб. Мастер Сюя окидывает брата по оружию убийственным взглядом, и Юань спешит отрицательно покачать головой. Лучше бы Богу Войны не злить злодея, чтобы не закончить так же, как в каноне… Му Цинфан тем временем медленно отстраняется, начиная прощупывать его лоб. — Не вини Лю-шиди, — беззлобно посмеивается Цинъюань, щёлкая его по носу. — Шэнь Юань действительно похож на юного тебя. Да, Сяо Юань? Шэнь Цинцю дёргается, резким движением отбрасывая руку главы школы подальше от лица Юаня. Лицо того мгновенно окрашивается толикой меланхолии вперемешку с разочарованием, и он послушно отступает, напоминая провинившегося щенка. Цинцю же заслоняет Шэнь Юаня от остальных пиковых лордов своей спиной. — С какой целью ты поднимался по этим лестницам? — начинает допрос тот, угрожающе склоняясь над ним. Если Шэнь Юань занервничает, то лорд непременно заметит. Он уже убедился в лесу, что Цинцю крайне чётко ощущает его реакции — или Шэнь Юань из-за детского тела плохо их скрывает — так что теперь он совсем, как на минном поле. — Люди в городе сказали, что здесь есть заклинательская школа. — Ну есть и есть. А ты сюда зачем поднимался? …Раз уж он начал играть роль излишне прямолинейного ребёнка, то надо бы продолжить, да? — За хорошей едой? Повисает тишина, а затем Лю Цингэ и Юэ Цинъюань принимаются тихо посмеиваться с его слов, явно пытаясь выглядеть невозмутимыми. Му Цинфан смотрит на него со снисходительной улыбкой, а Шэнь Цинцю, убирая ненадолго веер, растягивается в пугающе издевательской ухмылке. [ Плюс сто пятьдесят баллов симпатии от персонажа Шэнь Цинцю! ] [Плюс сто пятьдесят баллов симпатии от персонажа Юэ Цинъюань! ] [Плюс сто пятьдесят баллов симпатии от персонажа Му Цинфан!] [Плюс сто пятьдесят баллов симпатии от персонажа Лю Цингэ!] Он сегодня просто на высоте! — Я сказал что-то не так? — Обычно, дети отвечают, что пришли сюда с целью стать заклинателями и помогать людям, — вежливо объясняет глава школы. Шэнь Юань хмыкает. — Ну хорошо, тогда я пришёл сюда, чтобы стать сильным и защищать слабых! Теперь я могу здесь остаться? Он не может покинуть это место; по крайней мере, не тогда, когда он вот такой вот беспомощный и ничего не умеющий. Вселенная ПГБД несомненно опасна. Расхаживать здесь обычным человеком значит либо оказаться убитым, либо стать частью гарема Ло Бинхэ. Так что, если пиковые лорды разрешат остаться ему, обучиться самосовершенствованию и многим другим навыкам, то будет действительно неплохо. Шэнь Юань научится защищать себя в полной степени и сразу свинтит — вот и все! — Ты умеешь читать, Шэнь Юань? — продолжает задавать вопросы Цинцю, возвращаясь к более холодному выражению лица. — Умею. — А писать умеешь? — Да. Конечно же он умеет писать. Это может быть и не его тело, вот только навыки остались с ним с прошлого; особенно — такие простые. Что, в принципе, до невозможности полезно. Воистину маленький гений! Му Цинфан кивает ему на небольшой столик, стоящий рядом с Лю Цингэ, и дождавшись кивка со стороны Шэнь Цинцю, Юань осторожно плюхается на стул. С его ростом он немного не дотягивается до стола полноценно, и Юэ Цинъюань, давя смех, подкладывает ему подушку. Оправившись от мимолётного приступа позора, Шэнь Юань аккуратно берёт каллиграфическую кисть в руки, пытаясь придумать что написать. Нужно что-то в меру детское, но желательно что-то, что может подкупить… Едва сдерживая хихиканье, он выводит аккуратное: «Шэнь Цинцю очень красивый». [Плюс сто пятьдесят баллов симпатии от персонажа Шэнь Цинцю!] Ура! [Плюс сто пятьдесят баллов симпатии от персонажа Юэ Цинъюань!] А? Ну ладно…? — Подлиза, — наругивает его Цинцю, отнимая из рук кисть; если бы не объявление системы, то Юань подумал бы, что обозлил его. — Где научился писать и читать? Придётся продолжать поддерживать историю бедного уличного мальчика-самоучки… Припоминая все клишированные истории про бездомных протагонистов, прочитанные от скуки, он выдаёт: — Ну, я учился читать по вывескам в городе, — свесив ножки, принимается за рассказ Юань, стараясь звучать при этом, как можно более непринуждённо. — А писать, пока смотрел на взрослых. — Ты умеешь играть на каком-нибудь музыкальном инструменте? Или драться? — Шэнь Цинцю захлопывает веер, принимаясь постукивать им себя по подбородку. Драться? В прошлой жизни он едва ли дышал; ни о каких физических упражнениях и речи идти не может! А что касательно музыкальных инструментов… Что ж, в детстве, когда его родители всё ещё лелеяли надежду на его выздоровление и становление наследником компании, он учился играть на многих инструментах, в числе которых был и гуцин. — Немного на гуцине. Меня научила торговка, и я некоторое время получал деньги, когда играл на улицах. Но я давно не тренировался. После этого, синхронно переглянувшись, заклинатели оставляют его в одиночестве, скрываясь в соседней комнате; стопроцентно, чтобы обсудить дальнейший план действия. Пользуясь возможностью, Юань решает побродить по помещению. Оно тёплое и яркое; выполнено в приятных тёплых тонах. До окон он пока не дотягивается, но если отойти достаточно далеко, то можно увидеть крайне чарующий пейзаж. Везде аккуратно рассортированы травы и многочисленные колбы; в нос ударяет терпкий запах мазей. Эта обстановка ему слишком хорошо знакома, даже несмотря на тотальное различие между медициной двадцать первого века и здешней; это должно быть кабинет Му Цинфана. Дорогу сюда он запомнил слабо. Шэнь Цинцю дотащил его на руках, как какую-то уличную кошку. Делал он это такими быстрыми шагами, что у него невольно закружилась голова, и он в конечном итоге просто устало ткнулся лицом в его плечо, надеясь, что его не вырвет. Когда пиковые лорды возвращаются, Юань как раз самозабвенно калякает каллиграфической кистью по выданному ранее листку. От скуки выписывает своё имя, имя Юэ Цинъюаня, Шэнь Цинцю и всякие глупости. Достаточно глупые, чтобы казаться детскими, но уж не тупыми. Всё-таки, если он начнёт писать что-нибудь заумное, то это будет… Ну, подозрительно? — У мальчишки хорошая основа, — информирует Лю Цингэ, выскакивая из кабинета первым, тыкая на него пальцем. — Я могу взять его к себе. Научится драться. — С чего это ты возьмёшь его к себе? — принимается спорить Шэнь Цинцю, вылетая следом. — Я нашёл его первым. О. Шэнь Цинцю хочет забрать его на пик Цинцзин? Юаню показалось, что он ищет способ от него избавиться, да побыстрее– — Давайте не так сразу, — примиряет их Му Цинфан. — Шэнь Юань, ты знаешь, что-нибудь о пиках нашей школы? О, вы не поверите как хорошо он осведомлен о школе Цанцюн. Даже лучше их самих! Он буквально может рассказать историю создания этого заведения! — Мне говорили, что пик Байчжань для импульсивных баранов, — вместо этого парирует он, растягиваясь в сладкой улыбке. Что ж, если Шэнь Цинцю не против его присутствия на своём пике, то можно выбрать и его. В конце концов, там спокойнее всего, и можно будет попытаться заручиться дружбой протагониста… Или случайно занять его место в качестве груши для битья. [Плюс сто пятьдесят баллов симпатии от персонажа Шэнь Цинцю!] Лицо Цингэ мгновенно искривляется: — Он точно не твой сын? — обращаясь к Цинцю. Шэнь Цинцю самодовольно хмыкает. — Не думаю, что для логичных мыслей нужно быть моим чадом, Лю-шиди, — а затем оборачивается к нему, несильно стукая по голове закрытым веером; Юань по-кошачьи шипит. — Не повторяй плохие слова. …Ты даже не знаешь сколько плохих слов я знаю, дорогой Шэнь Цинцю. Что ж, удар по макушке — это не пытки, через которые проходил доблестный протагонист. И если так подумать, то Цинцю вроде не мучал остальных учеников, верно? Выглядит он пока, по крайней мере, не так уж негативно настроено! Но это не значит, что Юань тут же смягчился, нет. Вообще-то, наоборот, он безумно его боится. Особенно, будучи в теле простого ребёнка. Однако отправляться на пик Цинцзин кажется наиболее логичной идеей. Хотя бы потому что он точно знает, что ждёт его во время учёбы там. Спасибо книге от лица прямого студента! — Давай-ка я объясню, что и как здесь устроено, — предлагает ему директор школы, прерывая враждебные переглядки собратьев. А затем действительно простыми словами объясняет, что и как — как если бы Юань ничего не знал, ей Небожители! — и завершает рассказ крайне вежливым: — Выбор за тобой. Итак, ему предлагают пик Байчжань — он туда ни за что не пойдет, не-а, — пик Цаньцяо, пик Цинцзин и даже пик Аньдин! Последнее звучит крайне привлекательно, но вспоминая две несчастные главы, посвященные двум будущим женам Ло Бинхэ, которые бесконечно страдали над кучей бумажек, он передумывает. Пик Цаньцяо его напрягает тем, что связан с медициной, а Юаню очень не хочется погружаться в предыдущие годы жизни. Недолго думая, он окончательно принимает решение: — Пик Цинцзин. Я хочу стать адептом на пике Цинцзин. [Плюс сто пятьдесят баллов симпатии от персонажа Шэнь Цинцю!]***
С пика Цаньцяо вплоть до Бамбуковой Хижины, где обитает Шэнь Цинцю, Юань идёт уже пешком, на собственных коротких ножках. Пиковый лорд объявил, что раз уж целую кучу ступеней он прошёл с лёгкостью, то и с такой небольшой прогулкой проблем не возникнет. Тем не менее, из-за разницы в росте, Юань едва ли успевал догонять своего новоиспечённого наставника! От агрессивных ругательств в его сторону спасало лишь то, что он не мог нарушить образ ребёнка; да и по макушке получать не хотелось, если быть предельно честным. На пике Цинцзин, несвойственно основному повествованию, пустовато. Здесь всё ещё прогуливаются адепты, направляющиеся по своим делам, однако большая половина из них крайне взрослые. Детей практически нет, от того всё и кажется… Не таким? Видимо замешательство открыто читается на его лице, потому что стоит дверям за ними закрыться, как Цинцю спешит высказаться: — Ну? Если тебе есть что спрашивать, то спрашивай. Не тяни демонического кота за хвост. Система в голове пока молчит, не давая никаких прямых указаний, поэтому он сдаётся. — Господин Шэнь Цинцю, а почему здесь так пусто… Разве у вас не должно быть учеников? Шэнь Цинцю принимается что-то искать; судя по убийственному взгляду, брошенному на его обноски — новую одежду. — Не называй меня так, — отмахивается тот, раздражённо переворачивая что-то на полках шкафчиков. Юань решает, что терять ему нечего. — Баба? … [Плюс сто пятьдесят баллов симпатии от персонажа Шэнь Цинцю!] — И так уж тем более, гадёныш! До чего же противоречивы действия Шэнь Цинцю, по сравнению с тем, что он чувствует. Ну, если отталкиваться от мнения системы, по крайней мере. — Отныне я твой учитель, так и обращайся должным образом, — оборачиваясь к нему, приказывает мастер Сюя. — Я стал пиковым лордом лишь несколько месяцев назад, а потому ещё не отобрал себе учеников. …Он стал пиковым лордом только недавно? Получается, здесь ещё ни Нин Инъин, ни Мин Фаня, ни Ло Бинхэ! Это же совершенно восхитительно! Полная свобода, а главное — возможность убежать до начала главного кошмара! — Я… Я старший ученик? Цинцю односложно кивает. — Старший и на некоторое время единственный. Я не планирую сразу же набирать учеников, пока не разберусь с этими созданиями, оставшимися от бывшей пиковой госпожи. Обдумывая это лучше, Шэнь Юань приходит к осознанию, что влип. Мин Фань его просто убьёт за то, что он отобрал пост старшего ученика. Разве этот мальчишка не самый завистливый персонаж среди юных адептов? А тут появляется он, занимая его место! Такими темпами Шэнь Юань наживёт себе врагов, даже больше, чем Шэнь Цинцю. Ещё и звание главного злодея небось перетянет, ха-ха. — Тебе согреют воду, — осведомляет заклинатель, бросая в его сторону полотенца. — Отмойся, не загрязняй мне дом. Когда вернёшься, то одежда будет лежать где-то здесь. Можешь прогуляться по пику, если пожелаешь. Столовую найдешь сам. Мне нужно вести уроки. И не смей создавать мне проблем, слышишь? Шэнь Юань заторможенно кивает. Слышит, слышит, зачем ж так грозиться! Разве не будет он самым послушным ребёнком, чисто чтобы подлизаться к Цинцю? Тц. Тот, получив своеобразное согласие, покидает хижину стремительными шагами, оставляя его одного. Шэнь Юань вздыхает. Всё происходит так быстро, он не успевает толком осознать! И как так вышло, что он просто взял и попал в эту новеллу, совершенно независимым персонажем?.. И почему именно ребёнком? Так много вопросов. «Система? У меня есть какие-нибудь задания и обязанности?» [Хост целиком и полностью свободен.] Свободен, значит? Ну что ж, с этим можно жить.***
Шэнь Цинцю поселяет его в пристройке, поближе к себе. Наверное, от недоверия, потому что он всё ещё всего лишь мальчишка с улицы, а те всегда опасные. Впрочем, это не критично. Шэнь Юань особым доверием по отношению к этому мужчине тоже не блещет. Не то, чтобы тот что-то делает, нет. Как раз-таки наоборот, их совместная рутина… Вполне спокойная. Их день начинается примерно в одно время — ну как в одно… Юань изначально никак не мог просыпаться самостоятельно, пересыпая лишние часы, но благодаря учителю, он теперь подскакивал, стоило чужому вееру щёлкнуть по пробуждении — завтракают в тишине, направляются на занятия и тренировки. Так как он единственный ребёнок на Пике, у него не бывает полноценных уроков, пускай он и подслушивает иногда занятия старших. Шэнь Цинцю занимается им лично, ближе к вечеру, когда заканчивает с основным потоком: они играют на гуцине, и Цинцю учит его азам самозащиты. В каллиграфии он не нуждается, как сказал тот, а чтением занимается и сам, почти всё свободное время. Никаких пыток, никаких ударов кнутом, никаких наказаний, никаких вынуждений спать в сарае. Большую часть времени Шэнь Цинцю либо ему преподаёт, либо молчит. Иногда он изъявляет желание что-то сделать, но всегда останавливается, когда Юань случайно вздрагивает в ожидании удара. Время от времени к ним невесть зачем заскакивает Лю Цингэ. Правда, его посещения неизменно заканчиваются перепалкой с Цинцю. В другое время никто из пиковых лордов не навещает их, и, наверное, это оттого, что сам мастер Сюя не особо общительный. Шэнь Юаня всё устраивает: его внешность такая же, как и в прошлой жизни — и он вынужден признать, что действительно похож на главного злодея — он живёт вполне себе спокойно, и через пару лет сможет правда стать заклинателем. Возможно, ему даже удастся не умереть в заварушках, которые устроит протагонист в будущем! Система большую часть времени тоже сохраняет молчание, сообщая лишь об прибавлении очков симпатии. Это очередной вечер в Бамбуковой Хижине, когда привычная череда жизни решает измениться. У них всё проходит по определенному сценарию: вечером после завершения всех тренировок и занятий, они вместе возвращаются домой. Юань молча заваривает Цинцю чай — всё ещё иногда ожидая, что на него тоже выльют кипяток, если он сделает что-то не так — и усаживается подле, ожидая следующего приказа. Его либо могут попросить принести ещё, либо Цинцю прикажет играть ему на гуцине, желая проверить его умения. Либо не произойдёт ничего из вышеуказанного, и они чуть позже разойдутся спать, так и не переговорив. Скучновато, конечно, но, в принципе, мирно. Сегодня… Сегодня Шэнь Цинцю лениво попивает чай, когда взгляд его впивается в ученика, и неожиданно свободной рукой он тянется к голове Юаня. Он инстинктивно, совершенно нежеланно — потому что показывать испуг это очень трусливо — сжимается, чуть отстраняясь. Рука пикового лорда неловко повисает в воздухе. Шэнь Цинцю шумно вздыхает, громко стукая чашкой по столу. — Тебе не стоит беспокоиться, что тебя ударят, Шэнь Юань, — чуть ворчливо заявляет он, вынуждая его поднять голову. — Я не ожидаю, что последствия твоего взросления на улицах пропадут так сразу, но постарайся уж запомнить. Взросления на…? Ой. Он что подумал, что Юань запуганный ребенок, которого швыряли по сторонам?! Он почти открывает рот, чтобы возразить, но замолкает. Ладно, это хорошее объяснение. Лучше, чем пытаться придумать другое, учитывая, что его не такой уж и иррациональный страх связан с будущими действиями Цинцю, что здесь ещё не произошли. — Этот ученик благодарит учителя, — машинально кивает он, прикрывая глаза. — В первый твой день ты мне нравился больше, — ни с того ни с сего выдаёт Шэнь Цинцю, вновь тянясь к его волосам; на этот раз Юань старается не вздрагивать, и учитель со спокойствием вытягивает из копны волос кленовый лист. — Весь такой прямолинейный и дерзкий. А сейчас молчишь и повторяешь заученные фразы. Его глаза округляются. То есть, он вел себя максимально вежливо и уважительно, дабы не взбесить этого старика, а он ещё и жалуется?! — …Это шутка какая-то? — бормочет он себе под нос, запоздало понимая, что это всё же дошло до слуха Цинцю. — То есть, этот ученик… Когда он поднимает голову, бессмертный мастер смотрит на него с лёгкой издёвкой. — Да нет, нет, продолжай, как начал, Юань. …Он что, пытается вывести его на худшее поведение, чтобы потом найти причины для наказаний? С другой стороны, разве маленький Бинхэ не вёл себя максимально безукоризненно, всё равно получив по первое число? — Я вас не понимаю, — всё же срывается он, поднимаясь на ноги. — Разве вам не следует требовать от меня лучшего поведения? Я делаю всё, что полагается воспитанному ученику: завариваю чай, приношу еды, молчу, когда это нужно, то есть всегда… Я не шумлю, в отличие от вас, и вам это не нравится? Вы же сами попросили меня не создавать вам проблем! Шэнь Цинцю выслушивает его с непроницаемым лицом. Раскрывает веер, принимаясь помахивать им, и цокает: — Ты напоминаешь воспитанную псину. Учитель то, учитель сё. Как слуга. Если я скажу тебе принеси мне чай с демоническим корнем с пика Байчжань, то ты побежишь его доставать, даже не спросив причину такого ерундового приказа. Где твоё самоуважение? ??????? Какого? Чёрта? Да он сейчас сам задушит этого учителя, и никакому сюжету ПГБД попросту не быть! — Учитель, — Юань натягивает кривую улыбку, почти скрежетя зубами в открытую, — если вам нужен кто-то, кто будет пренебрегать вашими приказами и мнением, то вам стоит лишь попросить. С самоуважением или без, это ваше желание я выполню, не задумываясь. Они переглядываются: Шэнь Юаню приходится закидывать голову, чтобы разглядеть взрослого поудобнее, и это, наверное, выглядит со стороны очень смешно. Нет, это точно выглядит смешно, потому что тонкие губы мастера изгибаются в довольной ухмылке. — Об этом я и говорил. Уже получше, — рукой он манит его к себе, указывая на свободное место на кровати. Юань непонимающе плюхается рядом, барахтая ногами в воздухе от возмущения. Что вообще у этого мужчины в голове? Может, он какой-нибудь мазохист? Ему нравится, когда ему грубят? Господи, да пожалуйста! Получи и распишись, злодей, Шэнь Юаню ядом плеваться охота почти всё время! — …И что это ещё значит «я не шумлю, в отличие от вас»? Юань вновь растягивается в улыбке. — Так вы же сами сказали мне быть предельно честным, шицзунь. — …Гадёныш. [Плюс сто пятьдесят баллов симпатии от персонажа Шэнь Цинцю!]***
— Если ты желаешь чего-нибудь купить, то выбирай, — сообщает ему Шэнь Цинцю, плавно передвигаясь сквозь толпу. Шэнь Юаню остаётся лишь неловко двинуться за ним, попутно хватаясь за края чужого ханьфу, чтобы не потеряться. Переводя слова Шэнь Цинцю на более понятный — он делает ему подарок. С их прошлого разговора прошло пару недель, и Юань, успев обнаглеть вконец, выпросился поехать с учителем на очередное задание. В основном, потому что он мельком услышал — подслушал, но не суть — цель визита пикового лорда в небольшую деревню, и тут же догадался, что за тварина терроризирует город. С похожей Ло Бинхэ сталкивался в главе пятьсот тридцать шестой, и Шэнь Юань не готов был упустить возможность увидеть её вживую! Он пообещал быть невероятно полезным — пускай и не в сражении — и Шэнь Цинцю, сдавшись, согласился. (Не сдавшись, на самом деле. Просто кое-кто тоже обнаглел, привыкнув к тому, что за его волосами теперь бесплатно ухаживает ребёнок.) Юань действительно обещано помог. Никто в этой вселенной, да и вне её, не ведал о всяких демонических существах лучше него; в прошлой жизни у него на столе даже валялся самодельный бестиарий по миру ПГБД! Разумеется, Цинцю поинтересовался откуда тот подчерпнул информацию, но получив односложный ответ, быстро отлип. Баллы симпатии, впрочем, добавились. А сейчас он и вовсе предлагал купить чего-нибудь себе, так что Юань предположил, что им более чем довольны. — Что угодно, учитель? — интересуется он, наконец, останавливаясь рядом с небольшим магазинчиком аксессуаров. — Слишком много я на тебя тратить тоже не буду, — морщится тот. Шэнь Юань косится на кучу раскиданных ювелирных изделий: браслеты, заколки, гребни. Всё такое блестящее, элегантное и нежное, ничуть не вычурное. Но взгляд непроизвольно цепляется за симпатичный веер, разложенный прямо посередине. На нём талантливыми руками, тонкой кистью выведены линии, переплетающиеся в бамбуковые деревья и в аистов; напоминает о уже полюбившемся Цинцзине. Юань и раньше задумывался каково это — таскать постоянно за собой веер, как это делает его учитель, и каждый раз ловил себя на мысли, что должно быть полезно. Удобно. Изящно. — Ну? Приглядел чего? На свой страх и риск, он указывает на понравившийся предмет, немного напряжённо ожидая реакции. Примет ли он это за издёвку, разозлившись? Или наоборот? — Ты хочешь веер, Юань? — в странной манере переспрашивает Цинцю. — С возрастом вас начинает подводить зрение? — с уже привычной сладкой улыбкой отзывается он; на этот раз не из вредности, а от нервов. — Да, этот ученик хотел бы купить себе веер, если шицзунь дозволяет. Шэнь Цинцю смотрит на него долгим, пронзительным взглядом. В тёмных глазах мелькает что-то неразличимое; что-то, что Юань пока опознать просто не может. А затем мастер Сюя кивает продавщице, наблюдающей за ними. — Вы его слышали, — небрежно бросает он, протягивая мешок с золотыми. — Упакуйте как следует. На выходе с рынка, когда Юань с плохо скрываемым энтузиазмом прижимает к себе футляр, с наспех перевязанной лентой посередине, Шэнь Цинцю тянет свободную ладонь в его сторону снова. В этот раз, он прикладывает всю концентрацию, чтобы не вздрогнуть, как напуганное зверьё. Его наставник, кажется, тоже это замечает. Удара так и не следует. Вместо этого его каштановые волосы мягко ерошат, и Юань обнаруживает себя донельзя смущённым. Настолько, что игнорирует писк Системы. Шэнь Цинцю перестаёт казаться ему таким пугающим.***
Шэнь Цинцю всегда запирает собственную комнату на ночь. Это своеобразное правило, к которому Юань успевает привыкнуть ещё в первые дни. Изначально, ему кажется, что он так поступает из-за недоверия к нему и параноидных замашек, что преследуют его и в быту. Но затем он быстро смекает, что если это и причина, то не главная. Юань всегда засиживается допоздна, хотя и обещает Цинцю научиться ложиться спать в одно время с ним — в десять вечера! Разве не безумец?! — и оттого неудивительно, что он сразу обращает внимание на тихие, рваные вдохи за стеной. Периодически вдохи сменяются безостановочным, околобредовым бормотанием; совсем уж редко полувскриками, от которых Шэнь Юань нешуточно припугивается в первые разы. Шэнь Цинцю снятся кошмары. Он не смеет озвучивать свою находку, заранее понимая, что ничем хорошим это не закончится — мастер Сюя излишне категорично относится к проявлениям слабости, особенно, если поймали на таковых его самого. Юань, по правде говоря, ловит его на таком слишком часто, пускай и притворяется, что ничего не замечает. Ему хочется помочь, потому что Цинцю с ним крайне милосердный, и он ощущает нужду ему за это отплатить. Правда, не особо понимает как. До тех пор, пока однажды, случайно или нет, Шэнь Цинцю не оставляет дверь спальни открытой. Возможно, он просто заработался в последние дни, или это своеобразная проверка на честность Юаня. Так или иначе, младший Шэнь — так его называют адепты постарше — человек любопытный. И желающий помочь. Поэтому он забирается внутрь. Шэнь Цинцю, всегда отстранённый, нечеловечески возвышенный, выглядит совсем уж… Обычно. Кожа мраморного оттенка сливается с белоснежными простынями, по которым он мечется, бормоча непонятные слова. Имена? Юань старается не вслушиваться, чтобы не нарушать конфиденциальность учителя ещё больше. Он подбирается поближе к кровати, неуверенно начиная приглаживать чужие волосы, прилипшие от пота к щекам и повторять убаюкивающие мелодии из прошлой жизни, по памяти. Так он делал, когда его мэй-мэй в детстве никак не могла уснуть, насмотревшись ужастиков. На удивление, это работает: шёпот Шэнь Цинцю затихает. — Ци-гэ, — бормочет он напоследок, прижимаясь щекой к ладони Шэнь Юаня, совсем как дитя малое. Теперь, когда тот успокоился, ситуация со стороны выглядит… Неловко. Он пытается отстраниться от кровати, возвратившись обратно к себе, но в последний момент его запястье крепко перехватывают. Шэнь Юань невольно задерживает дыхание. Да, вот сейчас он точно полетит в сарай. Безоговорочно. Он медленно поворачивает голову; пиковый лорд всё ещё крепко дремлет, подкладывая его руку к себе под голову на манер подушки, переворачиваясь корпусом набок. Юань тихо выдыхает. Спит! Если он попытается выскользнуть, то старший непременно проснётся: его инстинкты, даже сквозь сон слишком хорошо развиты. Поэтому — исключительно поэтому — Юань усаживается на колени у чужой кровати, позволяя учителю сопеть, лёжа на его руке. Ближе к утру, когда солнце начинает подниматься, Шэнь Юань всё же поспешно выдергивает ладонь, спеша скрыться у себя. (И если ему на минуту показалось, что чужой чуткий взгляд сверлит его спину… То ему всего лишь показалось.)***
Мин Фань присоединяется к ним одним весенним днём, прямиком после объявления Шэнь Цинцю, что он решает начать сбор адептов. Шэнь Юаню к этому времени уже примерно лет семь, и он провел полноценный год на пике Цинцзин, являясь единственным юным учеником мастера Сюя. Он больше не таскается за ним неловким маньтоу, а расхаживает уверенно, с присущей его наставнику элегантностью, не забывая подмахивать веером. Шестилетний Мин Фань находит Цинцю сам. Точнее, его невероятно важные и богатые родители. Но несмотря на это, Мин Фань не глуп и сам — испытательные проходит с лёгкостью, запинаясь лишь во время игры на гуцине. (Это не его вина, потому что Шэнь Цинцю намеренно выдал ему песню сложнее необходимого; Юань сам видел, пускай и ничего не сказал.) Шестилетний Мин Фань тихий, невзрачный, и совершенно не походит на того задиру из новеллы. По правде говоря, все те, кого Юань ненавидел при прочтении, теперь кажутся ему совершенно иными людьми. Он не знает, что именно их изменило к моменту появления Ло Бинхэ, но очень надеется, что он сможет это предотвратить. Как минимум, потому что они не кажутся плохими. — Как тебе Мин Фань? — спрашивает его Шэнь Цинцю, когда они остаются наедине; Юань неторопливо подливает учителю чай, занимая своё место напротив. Несмотря на то, что они отныне братья по оружию, лично переговариваться им ещё не доходилось. Возможно, Юань сам в этом виноват: он привык хранить молчание, невозмутимо разглядывая всех со стороны, позволяя языку развязаться только в присутствии учителя. Но и Мин Фань, кажется, не пытался с ним завести разговор. Он постоянно жмётся по углам, оживая лишь тогда, когда пиковый лорд обращает на него внимание. — Ну… Он талантлив, — сухо комментирует Юань, тянясь к тарелке с печеньями; с тех пор, как он лично познакомился с мадам Ци Цинци, произведя на неё хорошее впечатление, она теперь постоянно присылает на пик лишнюю выпечку. — Мне показалось, учителю что-то не пришлось по душе? Шэнь Цинцю удовлетворённо кивает, явно довольный пониманием со стороны ученика; делая большой глоток, он объясняет: — Его родители поразительно хвастливые люди, — морщится, забрасывая в рот несколько мармеладок. — Я ненавижу зазнающихся богачей. Будто их природное наследство делает их особенными! Это не первая подобная речь его учителя, и каждый раз Юань чувствует себя виноватым за своё происхождение в прошлой жизни. Разве его семья не была очередной такой «знатью»? Да, его отец работал в семейной компании, не покладая сил и энергии, однако… Их поведение — его родителей, братьев — всегда было донельзя вычурным, показательным. Наверное, поэтому Юань их и избегал, по возможности. — Учитель поэтому дал Мин Фаню песню для старших адептов? — любопытствует он, чуть приподнимая брови. — Его отец так распинался, что его сыночек юный талант, что я не удержался, — цокает Цинцю, откладывая чашку в сторону. — Я стало быть думал, что Мин Фань окажется таким же. Но он вполне скромный мальчишка. Даже слишком. Юань соглашается коротким кивком. — Раз уж у тебя нет негативного отношения к нему, то займись его тренировками, — наконец, завершает основную мысль учитель, приподнимаясь со стула. — Дерётся он просто дерьмово. Это не первый раз, когда Шэнь Цинцю ощущает себя достаточно фривольно в его компании, чтобы выпустить из уст пару вульгарных словечек, но Юань, если честно, давится воздухом — и не только им — каждый раз, как в первый. — А?! Но вы его учитель! — опомнившись, возмущается он. Эй, эй, старик, не перекидывай свою работу на меня! — А ты его шисюн, — с крайне довольной улыбкой щурится Шэнь Цинцю. — Какие-то проблемы, Юань? … Непонятно что именно клацает: его зубы или блюдце, но Юань копирует совершенно неискренную улыбку мужчины: — Никаких, учитель. Когда по выходу из Бамбуковой Хижины, Юань, недовольно пыхтя, отыскивает Мин Фаня, спрятавшегося в одном из пустых классов, и громогласно объявляет, что отныне будет занят его тренировками на правах шисюна, тот… Краснеет. Просто берёт и краснеет, почти падая ему в колени с поклоном, бормоча что-то наподобие: — Для меня будет честью заниматься под наставничеством шисюна! Юань лишь прячется за веером. …Этот ребёнок вообще в порядке?***
Искажение ци — частый гость в хижине Шэнь Цинцю. За последние полтора года совместного проживания, Юаню удалось застать целых три. Это не совсем нормальное количество для заклинателей, особенно такого уровня, как его учитель, но в чём дело он понимает несильно. Итак, для таких случаев, когда Шэнь Цинцю оказывается повержен искажением, есть одно негласное правило. Никто не должен догадаться, что с мастером Сюя что-то не так. Единственный человек, которому дозволено знать и присутствовать под его боком — это глава школы. Что немного странно, учитывая их статус взаимоотношений, но одновременно и понятно: если кому и можно довериться, так это ему. Юаня до посещения Цинцю тоже не допускают; некоторое время он просто ошивается исключительно в своей части Бамбуковой Хижины, ожидая возвращения учителя, и не позволяя слухам разойтись по пику. А потом, он как и полагается, делает вид, что ничего странного не происходило. Однако, к середине осени свойственный расклад событий меняется. Шэнь Цинцю вновь сваливается с искажением ци, вот только в этот раз Юэ Цинъюань с ним сидеть не может — какие-то важные дела в мире заклинателей. Поэтому ему приходится выловить Шэнь Юаня прямиком с его тренировок. — Сяо Юань, — учитель терпеть не может, когда Юэ Цинъюань так его называет, но теперь, когда тот безжизненно валяется на кровати, никому нет до этого дела, — мой шиди доверяет тебе больше, чем кому-либо. Даже больше чем мне. Поэтому я не сомневаюсь, что ты сможешь выполнить поставленную тебе задачу. Шэнь Юань медленно кивает, пряча взволнованный взгляд за медленными движениями веера. Он примерно догадывается, что именно от него требуется, но, эй, он всего лишь адепт! Это страшновато, учитывая его осведомлённость о хрупкости заклинателей, подверженных искажению. — Твоя основная задача — это частое наблюдение за своим учителем до его выздоровления. Тебе необходимо следить за его состоянием, держать в равновесии его духовную энергию и проверять меридианы. И, разумеется, не дать никому понять, что с шиди что-то происходит. Ты справишься, Сяо Юань? Справедливости ради, Цинъюань и сам выглядит до невозможности взвинченным; кажется, что вся ситуация в целом — нужда оставлять своего брата по оружию в такой момент одного — его расстраивает. Однако расстройство это не причина, чтобы вешать такую ответственность на ученика, ладно?! Тем не менее, зная характер своего наставника, как никто другой, он кивает: — Будет сделано, шибо Юэ. Вы можете положиться на меня. Пик Цинцзин глава школы покидает с заметным колебанием, бормоча извинения бессознательному Шэнь Цинцю. Юань предпочитает не обращать на это внимания, принимаясь завешивать окна, параллельно проверяя не подглядывает ли кто. Невзирая на его попытки самовнушения, что грядущие обязанности не такие уж и сложные, Юань едва ли справляется. Во-первых, приходится регулярно проверять состояние учителя и в худшем случае делиться духовной энергией. Во-вторых, искажение ци в этот раз затягивается на приличное время, и убеждать остальных, что тот всего лишь занят скопившейся работой, становится всё сложнее. В-третьих, уроки Шэнь Цинцю приходится проводить ему. Последний пункт оказывается легче предыдущих — и даже несколько приятнее — но всё же это очень времязатратно! У него и так голова кругом, а здесь ещё обязанность заниматься с остальными адептами, восполняя функцию учителя. Шэнь Цинцю приходит в себя через неделю. Юэ Цинъюаня к тому времени всё ещё нет в городе, поэтому, когда мужчина пробуждается ночью, он обнаруживает себя в компании сидящего неподалёку Юаня, заполняющего документы. Он совершенно не успевал заняться ими в течение недели, потому теперь отрабатывал по ночам. — Шэнь Юань? — хрипло окликивает его мастер Сюя, приподнимаясь на кровати. Названный моментально подскакивает, оказываясь у кровати учителя. Первым делом он проверяет его меридианы, и лишь убедившись, что всё в норме, передаёт стакан воды в руки. Выглядит Цинцю, мягко говоря, преотвратно: кожа почти серая, кое-где всё ещё проглядывают набухшие вены; со лба стекают капельки пота — последствия длительной лихорадки; чёрные круги под раскрасневшимися глазами. Он едва ли отличается от ожившего мертвеца. — Где… Чжаньмэн-шисюн? — немного осоловело крутит головой учитель. — Почему ты здесь? — У шибо Юэ появились неотложные дела, поэтому он попросил меня заменить его. Прошу прощения, — он неловко откашливается, не зная как себя вести; они могут фамильярничать наедине сколько угодно, но разве ему дозволено видеть слабости Цинцю? — Прошла неделя. Не беспокойтесь, никто ничего не заподозрил. — Неделя? Не зря Шэнь Цинцю выглядит таким поражённым. Обычно, его максимальное количество времени, проведённое в отключке — это три с половиной дня. Они погружаются в тишину. Младший Шэнь раздумывает о том, чтобы пойти и подыскать еды для ослабевшего учителя, а затем с разрешения вернуться, чтобы закончить работу. Старший же лишь буравит стену недовольным взглядом. — Ты не хочешь ничего спросить? — к тому времени, когда учитель вновь заговаривает с ним, он более или менее возвращается в привычное состояние. По крайней мере, прямо усаживается на кровати, прижимаясь спиной к подушкам, и поправляет спутанные волосы. — У любого разумного человека встанет вопрос, почему бессмертный мастер страдает искажениями ци настолько часто. А ты, вроде, не глупый. Сказать, что ему это неинтересно — значит солгать. И ложь эта будет слишком уж очевидной, поэтому Юань отвечает максимально нейтрально: — Если шицзунь желает поделиться с этим учеником истинной причиной, то он будет рад. Если же нет, то так тому и быть. Шэнь Цинцю презренно закатывает глаза. — Будто я не вижу, что тебя распирает интерес, — он хлопает ладонью по пустующей половине кровати. — Подойди сюда. Я расскажу тебе историю об одном мальчике. И он рассказывает. Историю о рабе по имени Цзю, что сначала вынужденно выживал на улице, а затем попал в плен богатого семейства Цю — к этому времени Юань самостоятельно складывает картину произошедшего, вспоминая леди Цю Хайтан из оригинальной новеллы — где стал исполнять роль мальчика для битья. Историю о предательстве названного брата, о страхах и страданиях, об убийстве и пожаре, о новом учителе. О том, как мальчишка, выбравшийся с улиц смог попасть в ряд учеников на пике Цинцзин, и как выучившись, заработал себе имя. Шэнь Цинцю. И неожиданно всё встаёт на места: недоговорённости между учителем и главой школы, витающие в воздухе тяжёлой громовой тучей; кошмары учителя, незнающие конца, а вместе с этим и слухи о посещениях борделя; ярая ненависть к богачам. К тому времени, когда он завершает свой рассказ, уже восходит солнце. — Я не берусь судить самого себя, — выдыхает Шэнь… Цинцю? — Я не удивлюсь, если ты окажешься разочарованным, или в твоих глазах я лишусь звания достойного учителя. Однако, изучив тебя достаточно, я наверняка знаю, что вне зависимости от смены твоего восприятия меня, языком трепаться ты не будешь. Этого достаточно. Волнения мастера Сюя, откровенно говоря, совершенно напрасные. Ведь в их случае всё иначе. Шэнь Юань встретил его, держа в уме картинку полного козла, испортившего существование стольким людям. Но время шло, и оно же доказало, что всё не так просто. Шэнь Юаню пришлось научиться проявлять к этому мужчине уважение; научиться доверять. И теперь, заполучив последний кусок пазла — тот самый, отсутствие которого мешало понять его полноценно — всё неожиданно приобрело смысл. Образ дешёвого злодея растворялся на глазах. И пускай лучшим человеком Шэнь Цинцю от этого не стал, но он стал человеком. Отворачиваться от него совершено не желалось. — Ну? Что молчишь? Юань безмолвно упирается коленями в матрас, накидываясь на учителя с непрошенными объятиями. Руки принимаются поглаживать заклинателя по макушке, словно ребёнка, и он ощущает, как тот ненадолго задерживает дыхание. — С… С дуба рухнул?! — это на его памяти единственный раз, когда Шэнь Цинцю запинается. — Этот ученик благодарит учителя за доверие. И каким-то образом, именно это фраза срабатывает лучше тысячи бессмысленных слов. Обращаясь к нему, как к учителю, он доказывает, что всё ещё уважает его — что в глазах Юаня он всё тот же мужчина, и даже если восприятие изменилось, то не в худшую сторону. Потому Шэнь Цинцю и расслабляется, неумело обнимая ученика в ответ. — Только сопли здесь не разводи, — предупреждает его мастер Сюя, хотя из них двоих на грани слёз находится именно он. — Ненавижу, когда меня жалеют. Они одновременно отстраняются. Шэнь Юань натягивает на себя свою фирменную сладкую улыбку, так ненавидимую Лю Цингэ. — Если кого этот ученик и жалеет, то только себя… Мне пришлось проводить уроки вместо вас, так ещё и заполнять целую кипу документов. Этот ученик заслужил отдых, знаете? Много отдыха. И сладостей. Шэнь Цинцю не всерьёз отгоняет его от себя взмахом руки. — С глаз вон. — Вот уж размечтались.***
— …Шисюн? — Мин Фань дёргает его за рукав ханьфу, как-то неуверенно переминаясь с ноги на ногу. Юань нехотя отрывается от прочтения книги, поднимая взгляд на говорящего. Вот те раз, только избавился от бесконечного количества работы, потренировал новоиспечённого шиди, и только присел почитать, а тут снова, его ищут! Неужто пик без него развалится? — Да, шиди? — Учитель только что выкинул пинком под зад шишу Лю, а потом накричал на всех адептов в округе. Шэнь Юань прыскает, мысленно представляя эту картину. Это не первый раз, когда посещение лорда Байчжань завершается катастрофой для всех окружающих, но это всегда одинаково забавляет. Мин Фань, судя по побледневшему лицу, его веселье не разделяет. — Мы попытались подойти и поговорить с учителем, но завидев нас с порога, он велел пробежать тридцать кругов по пику… Шисюн единственный, кто не боится гнева учителя. Не мог бы шисюн… Это немного иронично — то, как Юань перестал постоянно пугаться наставника, неосознанно став единственным, кому хватает смелости не только поговорить, но и нагрубить Шэнь Цинцю. Возможно, это несколько безрассудно, однако… Юань проникся к мужчине доверием. — Ладно, этот шисюн прямо сейчас поговорит с учителем, — Мин Фань радостно вскидывает кулаки в воздух. Шэнь Юань, задумавшись, принимается лохматить его волосы, не замечая чужого смущения. — Ступай, шиди. Бамбуковая Хижина встречает его громкими шагами и… Запахом горелого. Если бы он не знал, что шишу Лю выгнали у всех на глазах, то подумал бы, что Цинцю его попросту сжёг заживо. Вполне вероятно, что одним лишь взглядом. — Юань, — невзирая на шипящую манеру разговора, весь гнев мастера Сюя направлен не в его сторону, а… В сторону горстки пепла на полу? — Шишу Лю подарил вам это? — больше шутит, чем говорит всерьёз он, оборачиваясь в поиске метёлки. Шэнь Цинцю одаривает его безжизненным смешком, который он научился воспринимать за своеобразное: «очень смешно, Юань. Не будь я зол, даже фыркнул бы». — Твой идиотский шишу Лю подарил мне цветы. Юань моргает, застывая на месте. … Вообще-то, это мило. Ну, гораздо милее головы демонической кошки или кишков невесть кого. — Учитель… Вы из-за этого разозлились? — Конечно! — мгновенно вспыхивает тот, с треском хлопая шкафчиками; он всегда так делает, не пойми зачем, однако Юань привык. — До чего тонкая издёвка! Если мой дражайший Лю-шиди считает, что может насмехаться надо мной таким образом, то он сильно ошибается! Так я ему и сказал, когда выкидывал с пика. … Кто же знал, что беспощадный злодей совершенно ничего не мыслит в романтических делах. Особенно, когда жертва амурных стрел такой… Плохо скрывающийся Лю Цингэ. Прибрав за учителем мусор, и дождавшись, когда тот успокоится достаточно, чтобы перестать носиться по дому разъярённой фурией, Шэнь Юань медленно пропихивает ему свежезаваренный чай в руки, начиная разговор: — Учитель, не злитесь, но это едва ли издёвка, — под «не злитесь» Юань обычно подразумевает что-то вроде: «Сейчас я скажу кое-что честное, а вы будете в ярости, но я вас предупредил. И вообще, вы сами виноваты, что попросили меня быть честным». — Шишу Лю… Этот ученик думает, что шишу Лю в вас влюблён, но не умеет проявлять свои эмоции нормально. Глаз Цинцю дёргается. Юань, хмыкая, успокаивающе хлопает его по плечу. Яростной вспышки не следует. Шэнь Цинцю просто молча вздыхает, неуверенно отводя взгляд в сторону. — Я не думаю, что у Лю-шиди есть серьезные намерения. … ??? — Вы думаете, что он шутит над вами? — переспрашивает Юань, надеясь, что мужчина лишь ужасно издевается. — Конечно же да, — огрызается тот, временно возвращая голосу ядовитые нотки. Затем осекается, словно не желая зазря срываться на ученике, и продолжает: — …Ты думаешь, что нет? О Господи, как эти двое могли провести всё юношество и половину взрослой жизни вместе, так и не распознав характеры друг друга?! Серьёзно! Ладно, будь это размышления шишу Лю — волнение, что Шэнь Цинцю всего лишь обманывает были бы ещё объяснимыми — но сомневаться в мужчине, чьи моральные качества превосходят половину человечества?! — Этот ученик думает, что шишу Лю искренен, — совладав с внутренним возмущением, сообщает он. — Но если учителя одолевают сомнения, то я мог бы незаметно выведать эту информацию у шишу, не дав понять, что вы беспокоитесь о подобном. Шэнь Цинцю одаривает его вопросительным, но удовлетворённым взглядом: — Юань, использовать грязные методы на глазах собственного учителя является нарушением общественных принципов. — Не является, если учитель научил меня этому сам. — Я тебя слишком избаловал, — почти обречённо сообщает Цинцю без капли сожаления в голосе. — Сомневаюсь, что постоянное переписывание бесполезных свитков за то, что я лёг спать не вовремя, может считаться балованием. Шэнь Цинцю одаривает его коварной ухмылкой; чешет за ухом, как домашнюю кошку, и шепчет заговорщески, однако достаточно слышно: — Закончишь сегодня документы вместо меня, но сначала пробеги двадцать кругов по пику, — улыбка Юаня сползает с лица. — А потом можешь приступать к исполнению своего коварного плана. …Этот старик!***
— Ребёнок Цинцю, — приветствует его Лю Цингэ, отрываясь от сражения с подростком, безжизненно распластавшимся на земле. Шэнь Юань мысленно вопит. Когда уже этот мужчина запомнит, что никакой он не внебрачный сын Шэнь Цинцю! Просто они слишком похожи внешне. И со временем, пожалуй, немного поведением. — Меня зовут Шэнь Юань. И мы с учителем не связаны родственными связями, — тихо тянет он, прикрывая глаза, чтобы собраться с духом. Лю Цингэ фыркает, пряча меч в ножны. Юань растягивается в своей фирменной улыбке, которая обычно очаровывает всех взрослых. Цингэ сокращает между ними расстояние, и после длительной паузы, переполненной переглядками, выдаёт: — Ну не знаю, когда вы оба так фальшиво улыбаетесь, пряча своё желание кого-нибудь убить, мне так не кажется. Ладно, может этот добряк и заслуживает иногда получать пинков под зад от его шицзуня. Совершенно точно заслуживает. Будь Юань постарше и повлиятельнее, то столкнул бы его разок в воду — веселья ради. — Я желаю переговорить с шишу Лю наедине, — наткнувшись на скептический взгляд, добавляет: — Касательно моего учителя. Цингэ вмиг серьёзнеет, и разогнав учеников пика по тренировкам, проводит его в собственную комнату. Старший плюхается на ближайший стул, подзывая Юаня к себе. — Итак? Намекать о чем-то этому мужчине бессмысленно: тот с наибольшей вероятностью либо не поймет, либо поймёт не так, поэтому он прямо выпаливает: — Какие у вас намерения к моему шицзуню? Лю Цингэ принимается лаяще смеяться. — А ты не слишком маленький, чтобы такими вещами интересоваться? Если бы Шэнь Юань не жалел веер, который сжимает в руках, то непременно бы его сломал. И сколько раз люди будут укорять его в том, что он слишком юн?! Нет, чисто теоретически они правы, конечно, но ему приходится по второму кругу переживать детство! Он устал притворяться ребенком! Справедливости ради, выходит у него это всё ещё отвратительно. — Возраст не имеет значения для ученика, обеспокоенного благополучием своего учителя, — успокоившись, отзывается он, пытаясь, как можно более угрожающе склониться над богом Войны со спины. — Если есть малейшая вероятность, что ваши жесты всего лишь издёвка, то я должен быть осведомлён в первую очередь. Вообще-то, Шэнь Юань стопроцентно уверен, что его чувства совершенно искренние. Да, в первые полгода после объявления на пике Цинцзин, он сильно сомневался, что Цингэ может быть влюблён в Цинцю — поймите его правильно, в новелле никогда не было намёков на то, что завидный жених школы Цанцюн предпочитает мужчин — но чем дольше он здесь жил, тем меньше сомнений у него возникало. — Ты думаешь, что я шучу над Цинцю? — Вообще-то… Нет, я уверен, что вы не опуститесь так низко. Но так может посчитать мой учитель. — Так это он думает, что я ему лгу?! — прежде чем Цингэ успевает окончательно распетушиться, Юань инстинктивно стукает его сложенным веером по лопаткам. — Эй! …Он совсем забыл, что Лю Цингэ — не его шиди, как Мин Фань. Ну, что ж… — Вы ему нравитесь, — отвлекая внимание от собственной ошибки, выпаливает Шэнь Юань. — Однако мой учитель привык подозревать всё своё окружение, это вы знаете и сами. Поэтому докажите ему, что ваши намерения искренние. Желательно, пока без цветов, конечно… Лю Цингэ смотрит на него неверящим взглядом. Моргает несколько раз. Затем вскакивает со стула, как ошпаренный, разворачивается к нему, и несильно тряся за плечи, повторяет: — Я ему нравлюсь? Идиоты. — Да, шишу Лю, — раздражённо отзывается юноша. — Вы ему нравитесь. Я сам глубоко поражён. «Я просто охуел…» — Я ему нравлюсь, — с идиотской улыбкой на лице, фыркает лорд Байчжань. Юань еле сдерживается от того, чтобы закатить глаза. — Так уж и быть, я помогу вам придумать, как впечатлить и убедить моего шицзуня, — возвращая отстранённое выражение лица, информирует он. А затем растягивается в коварной улыбке: — Но будьте уверены, если вы сделаете моему учителю больно, то я превращу вашу жизнь в Ад. — Ребёнок, тебе кто-нибудь говорил, что ты пугающая малявка? … — Я передумал. Я не буду вам помогать. (Он помогает, в конце концов. И, к собственному сожалению, становится свидетелем первого поцелуя этой парочки. Ну, по крайней мере, в следующий раз, пионы, сорванные Лю Цингэ с чужого пика, оказываются не сожжёнными.)***
Нин Инъин присоединяется к ним ближе к лету, совершенно незапланированно. Небольшой город близ школы Цанцюн проводит невероятно красочный летний фестиваль, в дань уважения древним богам урожая. Шэнь Цинцю, вопреки удивлению Юаня, решает туда наведаться, прихватив с ними Лю Цингэ. Зная, что в конечном итоге он окажется третьим лишним в их своеобразном извращённом понятии свидания, он решает пригласить с ними Мин Фаня. Таким образом, они с шиди принимаются разгуливать по улицам, останавливаясь чуть ли не у каждой второй лавки. Это первое уличное мероприятие для Мин Фаня, привыкшего к роскоши, потому Юань ощущает себя обязанным его немного… Развлечь. Его братец по оружию очень хороший мальчик, и он не может удержаться от того, чтобы немного побаловать его за ежедневные старания. — По легенде, в этот же день тысячелетия назад, девушка, влюблённая в небожителя, в попытках доказать свою любовь к нему… — Шэнь Юань замирает, ощущая, что Мин Фань перестал его слушать. Это редкое явление, несмотря на то, что его часовые россказни мальчишке не интересны. — Шиди? Взгляд названного прикован куда-то в сторону, и Юань со вздохом решает за ним проследить. На главной площади, в жёлтых одеяниях, вытанцовывает совсем юная девочка: чёрные волосы заплетены в кривые косы, а сама она перепачкана в грязи. Несмотря на столь бедный внешний вид, она прям-таки сияет, растянувшись в широкой улыбке, чем явно пристёгивает внимание окружающих. — Хочешь подойти, шиди? — с коротким смешком интересуется он, заранее подталкивая того ближе. Мин Фань заливается краской: — Шисюн, честно ничего такого! Просто интересно! Юань неверяще хмыкает. Это естественно, что его маленький гремлин заинтересован в симпатичной даме, верно? К тому же она действительно чарующе танцует, стоит отдать должное. Заметив, что Мин Фань продолжает колебаться, не решаясь заговорить с девушкой, Шэнь Юань берёт инциативу на себя: — Прошу прощения! Мы с моим шиди не помешаем, если ненадолго украдём ваше время? — как можно вежливее интересуется он, приветственно складывая руки. Незнакомка останавливается, мигом сокращая между ними расстояние. Неумело копирует его движение, тихо посмеиваясь. — Нет, нет, вовсе не страшно! С праздником урожая, юные господа! Я могу чем-нибудь помочь? Шэнь Юань, скрываясь за веером, красноречиво косится на Мин Фаня, намекая, что его очередь вести диалог. Тот смотрит на него с плохо скрываемым отчаянием. Прежде чем старший успевает закатить глаза, тот не раздумывая, выпаливает, обращаясь к девочке: — Почему это ты улыбаешься? …Он идиот? Девочка непонимающе склоняет голову. — Ам, но сегодня праздник? Мин Фань издаёт какой-то удушенный звук. — Я имею в виду, ты ведь выглядишь так будто… Шэнь Юань с силой даёт младшему подзатыльник. — Будто вы очень голодная и усталая, — завершает вместо него он, надеясь, что та не успела догадаться, что именно планировал сказать его бестактный шиди. — А, — она хихикает. — Всё в порядке. Спасибо за беспокойство! Я просто рада, что в городе хороший день. Меня зовут Нин Инъин, кстати! А вас? Нин Инъин? Та самая Нин Инъин, которая позже станет первой женой Ло Бинхэ? Как же неловко вышло! Теперь они точно обязаны забрать её с собой, иначе ему придётся взять на собственную шею очередную ответственность за изменённый сюжет! — Приятно познакомиться, леди Нин Инъин, — в унисон улыбаются они с Мин Фанем. Немного пораздумав, Юань пытается понять, где сейчас находится его учитель. Если предположить, что в канонной истории Нин Инъин подобрали тут же, то скорее всего, Шэнь Цинцю наткнулся на неё первее, либо также с подсказки Мин Фаня. Но нынешний Шэнь Цинцю проводил своё время с Лю Цингэ — что-то, что частью сюжета не являлось. Значит, ему нужно привести сюда пикового лорда? Как же запутанно. — Шиди, — Юань осторожно подзывает к себе Мин Фаня, протягивая ему небольшой мешочек с монетами, — будь вежливым с шимэй, купи ей чего-нибудь покушать, хорошо? Стой тут и не отходи, этот шисюн сейчас вернётся. Тот беспрекословно кивает; в принципе, он никогда с ним не спорит — кажется, если он попросит его выпить яд смеха ради, то тот тоже, не спрашивая, согласится. Это несколько напрягает, но младший Шэнь не может не отметить то, как это полезно. Найти Шэнь Цинцю оказывается делом лёгким: он обнаруживает его и Лю Цингэ между шатрами, то ли флиртующих, то ли спорящих — в их случае, в принципе, разницы нет. — Учитель, я нашёл вам ученицу, — почти гордо сообщает он, бесцеремонно уводя мастера Сюя в своём направлении, не обращая внимание на возмущённого Цингэ. — Прошу, пойдёмте. Ожидаемо, Шэнь Цинцю от Нин Инъин просто в восторге. Точнее, этого он не показывает, но Юань за некоторое время научился хорошо понимать маленькие жесты со стороны своего наставника. В оригинальной новелле поведение Шэнь Цинцю по отношению к Нин Инъин являлось несколько… Спорным. Бин-гэ считал, что тот был извращенцем, пытавшимся растлить его шицзе — об этом Юань вспомнил только потом, позволив на минуту ужаснуться — однако… Зная Цинцю более или менее, он не мог представить, чтобы тот испытывал такой интерес к ребёнку. Ему всегда казалось, что быть может было что-то ещё, неупомянутое в оригинальной новелле, объясняющее причину такого благосклонного отношения со стороны злодея? И теперь он знал ответ. Девочка буквально является для мастера Сюя своеобразными призраком прошлого, копией Цю Хайтан. Возможностью, наверное, закрыть гештальт? Но разве это не значит, что теперь Нин Инъин станет любимицей его шицзуня? Переманит внимание на себя, а тут и погляди — вдруг её предпочтут Юаню! И это после всех его стараний? Стоп. О чём он вообще думает?! На обратной дороге, они возвращаются уже впятером: Нин Инъин развлекает их интересными рассказами из своей жизни, и пока Мин Фань с Шэнь Цинцю заинтересованно слушают, Цингэ на пару с Юанем недовольно разглядывают пейзажи за окнами кареты. Мгм, разве Шэнь Цинцю не стоит уделять внимание им?..***
— Юань-гэ! — Нин Инъин подзывает его к себе, махая широкими рукавами ханьфу; тот ей немного большеват по причине излишней худобы, и Шэнь Юань мысленно условился, договорившись с шиди, её откормить, как следует. — Юань-гэ! Его минутная слабость — затянувшаяся почти на месяц — в виде нервных размышлений о том, что девочка теперь заменит его позицию любимчика Шэнь Цинцю, быстро испарилась, стоило учителю, рассмеявшись, поинтересоваться, в порядке ли у него всё с головой. Никуда привязанность Шэнь Цинцю не исчезла, пускай он теперь и нянчился с Нин Инъин. Но с таким ангелом, как она, сложно было не поладить; так что, Юань и сам не заметил, как попал под влияние её очаровательности. К концу июля Юань и вовсе сдался, решив, что будет самолично занят воспитанием своей шимэй. Он обязывается научить её хорошо себя защищать, интересоваться учёбой и знать как ставить всяких выскочек на место! К появлению Ло Бинхэ она сможет не только надрать ему зад, но и спасти в случае чего. Протагонист ему ещё спасибо скажет! — Шимэй, почему ты называешь его Юань-гэ, а меня просто шисюном? — ворчит Мин Фань, страдальчески вздыхая. — Потому что Юань-гэ даёт мне конфеты перед ужином, а ты говоришь, что их можно только после! — …Шисюн, почему ей можно конфеты перед ужином, а мне нет?! Юань потирает переносицу, гипнотизируя рабочий стол убийственным взглядом. Эти двое несомненно милейшие создания, но он боится, что ещё немного и они милейше вынесут ему мозги, а хорошим это закончиться явно не может. — Будете шуметь, пока я работаю, и никаких конфет вы не увидите ещё месяц, — грозится он, стараясь повторить легендарную интонацию их учителя. Вслушиваясь в смертельную тишину, младший Шэнь практически засчитывает себе победу. Практически, потому что резко ощущает, как Нин Инъин прижимается щекой к его плечу, тихо — и наигранно — всхлипывая. — Юань-гэ, ты же так не поступишь, правда? Мин Фань аккуратно отбирает у него каллиграфическую кисть, следом пытаясь перетянуть стопку листков. — Шисюн, я закончу работу за тебя, только не отбирай наши конфеты. О, Господи. Как так вышло, что под надзором вечно хмурого Шэнь Цинцю и не менее недовольного Шэнь Юаня, эти двое ведут себя, как избалованные детишки?! Ещё и пытаются манипулировать, вы на них посмотрите! — Этот шисюн может сам закончить свою работу! — раздражённо выпаливает он, шлёпая Мин Фаня по ладоням. — Юань-гэ, конфеты — самая дорогая вещь для меня… — продолжает своё шоу талантов шимэй. — Ты же знаешь, что я их первый раз попробовала только тут, на пике! Они такие вкусные, совершенно не похожи на объедки, которые я кушала на улицах… Это уловка. Это уловка. Это уловка. Она играет на его эмоциях и не краснеет. Он знает, что это уловка! В конце концов, они с шицзунем её этому сами и учили! И всё равно ведь, чёрт возьми, смягчается. — Ладно, ладно. Я не буду отбирать твои конфеты. Крокодильи слёзы ожидаемо пропадают, и Нин Инъин издаёт радостный писк: — Юань-гэ лучший!!! Мин Фань тоже победоносно вскрикивает. В конечном итоге, эти двое невыносимых чудовищ разводят его на игру, вместо окончания бумажной волокиты, и Шэнь Цинцю, узнав об этом, лишь цокает: — Тц, тц, младший Шэнь, может, мне стоит передать звание старшего ученика твоей шимэй? Глаз Юаня дёргается — честное слово, он будет припоминать ему это до конца жизни! — и он прекращает перебирать волосы учителя, оставляя гребень висеть между спутанных прядей. Склоняется, угрожающе шепча: — Учитель, если вы это сделаете, то я отравлю ваш чай. Шэнь Цинцю неубеждённо мычит. — Не дорос ещё. Бамбуковая Хижина заполняется тихим вскриком, когда Юань случайно втыкает нефритовую шпильку с излишней силой.***
Ло Бинхэ появляется в жизни пика Цинцзин в середине зимы, когда Нин Инъин отчаянно настаивает, что ей жизненно необходим младший брат по оружию, а Шэнь Цинцю устаёт слушать её ежедневные просьбы. Отбирают нового ученика они большой, но не особо дружной компанией. Их шицзуня по обе стороны окружают шишу Лю и шибо Юэ, из-за чего обстановка оказывается крайне напряжённой. Теперь, когда Юань лучше понимает конфликт главы школы и Цинцю, он не может избавиться от двух ощущений. Первое, будто Чжаньмэн-шисюн чего-то не договаривает, о чём он и сообщил Шэнь Цинцю, после чего остался проигнорированным. А второе чувство заключается в том, что Юань испытывает иррациональное желание огородить своего учителя подальше от неприятных воспоминаний, всплывающих при столкновении с мужчиной, некогда называвшим себя Ци-гэ. Да и в принципе, ограждать мастера Сюя от всего неприятного. Наверное, поэтому он в последнее время всё чаще напирается на наказания; теперь, когда он знает всю предысторию Шэнь Цзю, слушать упреки учеников Байчжаня по поводу того, какой их пиковый лорд ленивый и зазнавшийся богач — просто невозможно! — У того мальчишки хорошая база, — информирует Лю Цингэ, тыкая пальцем куда-то в сторону. Шэнь Юань, приткнувшийся к боку шицзуня, кидает заинтересованный взгляд. И сразу же догадывается кто перед ними. Даже в потрёпанных одеяниях, даже в грязи, протагонист остаётся протагонистом. В нём есть что-то еле заметно сияющее, притягивающее взгляд. Что-то, так и кричащее об особенной ауре. Ло Бинхэ. — А, мне он тоже нравится!!! — вдруг соглашается Нин Инъин, нетерпеливо дёргая Шэнь Цинцю за рукав. У Шэнь Юаня пересыхает в горле. Когда он после годового пребывания в школе Цанцюн, смирился с тем, что никуда не сбежит, для себя он решил: его основная задача — это защита Ло Бинхэ от будущего, от деяний злодея, их общего учителя. Однако теперь, привязавшись к Шэнь Цинцю, у него едва ли поворачивается язык назвать его бесчувственным антагонистом. Если сюжет будет продвигаться также, как и в новелле, то Юань себе этого просто не простит. Ни страданий невинного мальчишки, ни смерти Шэнь Цзю. Но сможет ли он остановить его, если тот возжелает пытать Ло Бинхэ также, как делал это в оригинальной вселенной? И будет ли он так делать вообще? Он ведь не кажется плохим, так почему…? — Юань, — Цинцю требовательно окликает его, хлопая прикрытым веером по плечу, — что думаешь? Его голос решающий? Он ведь может, по сути, сделать что-нибудь, чтобы пути Ло Бинхэ и Шэнь Цинцю не пересекались вообще? Остановить историю прямиком на корне, пока та не зародилась и вовсе. Эта мысль вылетает из головы быстрее, чем возникает. Протагонист, словно почувствовав его пристальный взгляд, приподнимает голову, вопросительно его оглядывая. Затем осторожно ему улыбается — так тепло, так… Невинно? — и сердце Шэнь Юаня пропускает удар. Нет, он не может оставить его здесь. Этот ребёнок не заслужил скитаний по улицам. — Я думаю, это хороший выбор, шицзунь, — стараясь скрыть волнение, подтверждает он. Шэнь Цинцю мычит: что-то в его интонации заставляет Юаня напрячься. Ло Бинхэ не нравится ему уже? — Так исполняй свои обязанности старшего ученика, и притащи его сюда, — небрежно ворчит он, слабо подталкивая его вперёд. Шэнь Юань заторможенно кивает, поспешно пересекая улицу под пристальными взглядами остальных. Когда он нависает над протагонистом, то совершенно не понимает, что нужно делать и говорить. — Здравствуйте. Меня зовут Шэнь Юань, я старший ученик пика Цинцзин. Юный господин пришёлся по нраву моему учителю, и посовещавшись с остальными, он пришёл ко мнению, что вы стали бы достойным учеником нашей заклинательской школы. Не откажется ли этот юный господин от предложения? — его слова неловкие, голос подрагивает. Никогда ещё при встрече с остальными младшими братьями и сестрами по оружию, он не был так взволнован. Ло Бинхэ смотрит на него широкими глазами, немного поражённый. И медленно, неуверенно кивает. — Это не шутка? — Этот ученик не посмел бы шутить над столь серьёзными темами, — успокаивает его он, одаривая осторожной улыбкой. Ло Бинхэ вновь расплывается в улыбке, гораздо более широкой, чем предыдущая. — Для меня это будет честью, господин Юань! Система, давно прекратившая отсчёт очков симпатии, возвращается с мелодичным: [Плюс сто пятьдесят очков симпатии от персонажа Ло Бинхэ!] И Шэнь Юань краснеет.***
Шэнь Юань осторожно откладывает гребень, пропуская чужие чернильные пряди сквозь пальцы. Странно. Он считал, что у главного героя, несмотря на столь активно вьющиеся волосы, не должно быть проблем с их уходом, но на аккуратное распутывание волос Бинхэ ушло больше часа. В спальной комнате учеников, наконец, воцарилось временное молчание. Хитрой уловкой ему удалось убедить Мин Фаня и Нин Инъин, заботливо суетящихся над новоиспечённым младшим братом, отойти ненадолго, чтобы дать тому отдохнуть. И себе заодно. (Шэнь Юаню не хочется думать, что Мин Фань мог бы — в прошедшем, потому что ему хочется думать, что даже если Шэнь Цинцю ополчится на Бинхэ, то воспитание шисюна Мин Фаню повторять такие действия, как в оригинале, не позволит — ненавидеть этого безобидного ребёнка.) — Спасибо, шисюн, — тихо, еле слышно бормочет Ло, когда Юань мягко сжимает его плечо, уведомляя о завершении небольшой процедуры. Тщательно вымытый, приведённый в порядок и откормленный, Ло Бинхэ сияет ещё ярче, чем при их первой встрече. Главный герой воистину прекрасен в любом своём обличии, и даже Шэнь Юаню сложно отвести взгляд. …Он также старается не волноваться о том, что будет происходить дальше. — Всегда пожалуйста, Бинхэ, — мычит он, поднимаясь с чужой кровати. — Тебе следует лечь спать, до того, как остальные вернутся, иначе они не дадут тебе покоя. Ло Бинхэ смущённо посмеивается. — Ам, этот шиди не против их компании. Юань раскрывает веер, беззлобно закатывая глаза: — Конечно Бинхэ не против компании своих шицзе и шисюнов. Но тебе действительно стоит отдохнуть. Под его серьёзным взглядом Бинхэ всё же послушно ложится на кровать. Какой послушный и покладистый! Если он так продолжит, то быстро станет его любимым шиди. — Шисюн не будет спать здесь? — интересуется Ло, непонимающе хлопая ресницами. Юань покачивает головой, заботливо накрывая мальчика одеялом. Подтыкает по бокам, убеждаясь, что тому не станет ночью холодно, поправляет подушку, и объясняет: — Будучи старшим учеником шицзуня, я живу в пристройке Бамбуковой Хижины, вместе с ним. Бинхэ разочарованно тушуется. Младший Шэнь едва ли успевает прикусить смешок. — Спи, Бинхэ. Завтра будет новый день, — и неосознанно, как-то механически, что ли, оставляет мягкий поцелуй на чужом лбу. Погружённый в размышления, Шэнь Юань даже не замечает чужой румянец, стремительно расползающийся по лицу. Когда он возвращается в Бамбуковую Хижину, напоследок наказав младшим не шуметь, в помещении витает странный холод. Не в буквальном смысле, конечно же, ведь они всегда навешивают согревающих талисманов. Метафоричный холод в основном появляется, когда у Цинцю плохое настроение — после собраний пиковых лордов, после встречи с Юэ Цинъюанем, после ныне редких ссор с Лю Цингэ, после кошмаров или… Или после встречи с протагонистом, в сегодняшнем случае. — Ты довозился с щенком? — раздаётся изнутри, стоит Юаню только прикрыть за собой дверь. Не пугай его вся ситуация, то он бы рассмеялся: это невольно напоминало его собственную реакцию по появлению Нин Инъин в ряду учеников. — С Ло Бинхэ? Да, учитель, — он прячет веер за пазуху, складывая руки за спиной. Делает несколько шагов в сторону кровати, где восседает мужчина, и неуверенно поджимает губы. — Он вам не нравится, учитель? Шэнь Цинцю, продолжая не смотреть в его сторону, сосредотачивается на луне, сияющей за окном. — Проницателен, как и всегда, — цедит тот, злобно сжимая пальцами ткани ханьфу. — Знаю я таких людей, как он. Самые настоящие животные. Юань неестественно выпрямляется. Ещё немного и его речи окончательно станут такими же, как в книге. Ещё немного и случится что-то ужасное. — Вы беспокоетесь о его манерах? Я думаю, что… — Я не об этом, — грубо прерывает учитель, не дослушав. И не объясняется. Шэнь Юань нервно выдыхает. Весь стресс, скопившийся за день — и не покидающий его тело ни на минуту, с тех пор, как они подобрали Бинхэ днём — вдруг возвращается большим снежным комом, норовящим раздавить его целиком. Дышать становится также тяжело, как если бы он вновь был всего лишь больным мальчишкой. Психологически он не ребёнок, но может он всё ещё ощущает этот мир, как таковой из-за этого глупого подросткового тела? Он падает на колени прямиком перед Шэнь Цинцю. Его движения лишены грации, голос уверенности, а действия рациональности, когда он вцепляется в колени учителя, сбивчиво умоляя: — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не издевайтесь над этим ребёнком. Не мучайте его, потому что не можете успокоить бурю внутри себя. Пожалуйста, что бы бы вы ни придумали, вам не стоит обращать на него свой гнев. Пожалуйста, учитель. Пожалуйста. Он замолкает, продолжая подрагивать всем телом, и запоздало осознаёт, что натворил. Неожиданно он чувствует себя так же, как в начале, когда Шэнь Цинцю лишь только взял его на руки, и он смертельно перепугался за собственную жизнь. Только в этот раз он боится не за себя. И даже не за протагониста. — Что ты… — Шэнь Цинцю бормочет, и Юаню на минуту кажется, что тот дрожит вместе с ним. — Посмотри в глаза этому учителю. Откуда такие мысли? Откуда? Как ему объяснить то, что не подлежит объяснению? Он с трудом поднимает голову, сцепляясь взглядом с Шэнь Цинцю. В его глазах больше нет корки льда, которая мелькала, когда он только вошёл в Бамбуковую Хижину. Он выглядит больше озадаченным. — Юань, я задал вопрос. Сглатывая, он не придумывает ничего лучше, чем сказать: — Потому что это те мысли, которые посещают этого ученика, когда он видит кого-то, кто получает больше, чем когда-либо получал он. И неожиданно лицо Шэнь Цинцю — Цзю? — разглаживается, становясь мягче, чем Юаню когда-либо доводилось видеть. Чужая рука осторожно зарывается в его волосы. — Забавно, — фыркает пиковый лорд, не прекращая ласки; то ли успокаивая себя, то ли его. — Иногда я понимаю, почему Лю Цингэ так уверен, что ты мой кровный родственник. (Шэнь Цинцю никогда не говорит сын, потому что это неизменно его смущает, даже если он не признаётся.) — Ты слишком много возлагаешь на меня надежд, — немного пораздумав, продолжает он, вмиг серьёзнея. — Я говорил тебе: такие люди, как я, живут на ненависти к другим. И разве запретишь ты мне ненавидеть человека, который познал то, что этот мастер не смог познать за столько лет? Читая книгу, Шэнь Юань никогда не мог взять в толк, что именно в протагонисте выбешивало злодея. Единственное, что он чётко понимал — так это то, что им двигала зависть. Но о чём завидовать мальчишке, прожившим в грязи больше, чем в нормальных домах? Ведь возненавидел его Шэнь Цинцю с самого первого взгляда, а не потом, когда тот набрал силы? Но теперь, зная Шэнь Цинцю, зная историю Цзю, Юань осознавал. Он ненавидел Ло Бинхэ, познавшего материнскую любовь — от взгляда Юаня не укрылось, как дёрнулся раздражённо учитель, слушая рассказы Бинхэ — ту, которая ему была недоступна. Он ненавидел Ло Бинхэ с сильным золотым ядром, оказавшимся в опытных руках в нужном возрасте — роскошь, которая Шэнь Цзю не была дозволена. Он ненавидел Ло Бинхэ, которого мгновенно окружили остальные, восхищаясь и ухаживая, потому что молодого Шэнь Цинцю презирали собственные братья и сестры. Он ненавидел Ло Бинхэ, потому что они оба, имея похожие предыстории, до невозможности трагичные, получили совершенно противоположные возможности. — Я не могу запретить этому учителю ничего, — поспешно отзывается Юань, не расцепляя хватки на чужих одеждах. — Но разрешите этому ученику высказать своё мнение. Шэнь Цинцю смеётся сквозь сжатые зубы: — Тебе, что запрещай, что разрешай — ты ведь всё равно выскажешься. В этот раз, он почему-то не может выдавить из себя улыбки. — Учитель, никто в этом мире не может изменить ваше прошлое и то, что вы прошли. И невозможно отрицать то, что вы незаслуженно страдали, не получая поддержки и помощи, когда нуждались в этом больше всего, — он переводит дыхание. — Но вы не совсем правы. — Считаешь, что лучше меня знаешь меня же? — начиная закипать, перебивает Шэнь Цзю, хмурясь. — Дослушайте же! Я говорю, что вы не правы, потому что даже невзирая на плохие годы жизни, вы сумели выбраться. Взгляните чего вы достигли! Вы уважаемый пиковый лорд, силами которого восхищается весь заклинательский мир. Вы сделали невозможное, даже если начали очень поздно. И потратили усилий больше, чем кто-либо. Но они были не напрасными. Складка на переносице мастера Сюя непроизвольно разглаживается, и Юань, получив своеобразное разрешение, продолжает: — Вы сумели окружить себя людьми, которые о вас искренне заботятся и никогда не оставят. Вы ведь даже не замечаете, но вас любят. Лю Ци… Шишу Лю готов пожертвовать всем ради вас, а его влюбленный взгляд в вашу сторону может довести до тошноты любого, — Цинцю открывает рот, чтобы возмутиться от таких формулировок, но Юань, не дожидается: — Нин Инъин, Мин Фань… Все ваши ученики вас любят, шицзунь. Они ценят вас, ваши уроки. Вы важны им. И… Вы мне тоже дороги, шицзунь. У меня никогда не было наставников. И не было семьи, но вы показали мне совершенно иную жизнь. Он не лукавит и не лжёт; его прошлая жизнь, даже при наличии громадного количество денег и большой семьи была совершенно одинокой, лишённой тепла со стороны взрослых. Однако здесь его воспитал Шэнь Цинцю. Обучил. И даже полюбил, пускай в своей странноватой манере. — Как минимум двоих детей с улиц вы спасли, не позволив им разделить вашу участь. Так к чему же становиться чьим-то Цю Цзяньло, накликая на себя беду, если вы способны быть лучше? Шэнь Цинцю неосознанно перестаёт дышать, и глаза его настолько расширяются, что Юань невольно пугается. Не переборщил ли? Не переоценил ли свою важность этому мужчине? Стоило ли упоминать столь отвратительного человека сейчас? — Вы говорите, что рождены ненавидеть, но это не так. Вы лишь ненавидели слишком долго, потому что не знали ничего другого. Но, учитель, это было так давно! Вы уже другой человек. Не позволяйте прошлому контролировать себя постоянно. Пожалуйста. Отчасти, Шэнь Юань ждёт, что пальцы, зарытые в волосах, неожиданно сожмут их со всей силы, отшвырнув в сторону. Отчасти, Шэнь Юань думает, что излишне самонадеянный. Но разве мог он не попытавшись, сдаться? Разве мог взять такой грех на душу? — Юань, — хрипло зовёт учитель, в противовес ожиданиям младшего Шэня, отнимая руку, — встань. Он поднимается на дрожащих ногах, вмиг теряя всю уверенность: упирается взглядом в пол, пряча вспотевшие ладони в рукава. Молчание тянется бесконечной спиралью. — Не выкидывайте этого ученика… Пожалуйста? — не зная что ещё сказать, чтобы прекратить эту напряжённую тишину, нервно смеётся он. Шэнь Цинцю резко дёргает его на себя за запястье, прижимая щекой к своей груди. Юань с удивлением обнаруживает, что тело его шицзуня подрагивает, и неторопливо, сомневаясь, обнимает того в ответ. Настолько открытая тактильность между ними всё же больше исключение, чем правило. — Выкинешь тебя! — еле слышно, почти задыхаясь, отзывается Цзю, утыкаясь носом в его волосы. — Маленький гадёныш. Только посмей куда-нибудь уйти, и я отыщу тебя и верну обратно, слышишь?! От любого другого человека это прозвучало бы пугающе, но от Шэнь Цинцю? Это больше комплимент, чем угроза. — Учитель думает, что способен избавиться от этого ученика так легко? — окончательно расслабляясь, парирует Юань, впервые за день ощущая спокойствие. — И не надейтесь. (И если учитель и ученик, кажущиеся остальным безэмоциональными статуями, в ту ночь рыдают, как малые дети, цепляясь друг за друга, то… То это уж точно ничьё дело.)***
Предвзятое отношение Шэнь Цинцю к Бинхэ не испаряется от красивых слов его ученика. Но, по крайней мере, он не наказывает протагониста за каждый вздох и не портит ему жизнь, настраивая всех против него. Вместо этого он просто игнорирует мальчика, перевешивая все тренировки на Юаня, и суховато отзывается в остальное время. Шэнь Юань ликует и от этого. Лучше уж тотальное игнорирование, чем необоснованная ярость! — Я не нравлюсь шифу? — однажды вздыхает Бинхэ, когда они с Юанем проводят время в библиотеке. Шэнь Юань привычно разбирается со свитками, пока Бинхэ составляет ему компанию, параллельно занимаясь домашним заданием. В последнее время они все чаще и чаще остаются вместе, и Юань не может не задаться вопросом: разве не должен протагонист проводить это время с Нин Инъин? Не то, чтобы он пытается выгнать Ло подальше — нет, вполне наоборот — просто беспокоится за репутацию главного героя. — С чего ты взял? — осторожно интересуется он, позволяя себе отвлечься от занятий. Бинхэ пожимает плечами. — Он почти на меня не смотрит. А если смотрит, то делает это так, словно я в чём-то провинился. И ему, кажется, не нравится, что я провожу время с тобой, Юань-гэ. Щёки младшего Шэня непроизвольно заливаются краской. Чёрт бы побрал тот день, когда Бинхэ перенял это прозвище у Нин-мэй, решив, что Юань-гэ несомненно звучит лучше шисюна! У этих детей ни малейшего уважения к нему! Мин Фань отныне его единственный брат по оружию! — Мгм, шицзунь медленно привыкает к новым ученикам, — неубедительно ляпает он, отвлекая шиди привычным поглаживанием макушки. — Он тебя не ненавидит. Просто… У него тяжёлый характер. Бинхэ удовлетворённо вибрирует, подставляясь под прикосновения, и тут же забывает про первоначальную тему разговора. Чего не может сказать Юань о себе. Странно, что Бинхэ считает, будто Шэнь Цинцю не нравится их общение. Он ведь сам его попросил — даже обязал, хотя Шэнь Юань и не собирался отказываться — приглядывать за Ло Бинхэ. Практически круглосуточно, на минуточку! Когда он чуть позже озвучивает эту свою мысль, то шицзунь одаривает его снисходительным смешком, скрытым за веером: — Поразительно, так этот мальчишка не такой уж тупой! — А? Учитель, это действительно так? Где логика?! Шэнь Юань мог прожить со своим учителем ещё миллиарды лет, выучить его своеобразный язык жестов, запомнить все его привычки, но действительно понять его логику?! Кажется, не в этой вселенной. И есть ли вообще кто-то в этой вселенной, понимающий его хромающее мышление? — Разве ты не замечаешь, Юань? — прыскает Цинцю, пододвигая чайник поближе к себе. — Ты не замечаешь чувства Бинхэ? ??? А. Точно! — Вы про влюблённость Бинхэ в Нин-мэй? — удивляется Юань, заправляя выпавшие пряди волос за ухо. — Ам, да, замечаю, но причём здесь я? Не может же быть, что Цинцю вопреки неприязни к Бинхэ поддерживает взаимоотношения этих двоих, считая что Шэнь Юань мешает развиваться им, как парочке?! Эй, эй, Нин Инъин же ваша любимица… Шэнь Цинцю смотрит на него, как на круглого идиота. Не то, чтобы это что-то необычное. — Юань, ты шутишь? — Этот ученик полностью серьёзен, шицзунь, — тянет он, совершенно не понимая к чему ведёт старший. Шэнь Цинцю комически отнимает веер от лица, оглядывает его непонятным взглядом, и вдруг… Начинает хохотать. Столик невольно начинает трястись. Юань удивлённо вздергивает брови. На его памяти это первый раз, когда он видит своего учителя в такой… Истерике? — Юань, — отсмеявшись, проговаривает Шэнь Цинцю с подозрительной хитрецой в глазах, — а знаешь, забудь. Можешь продолжать общаться с этим мальчишкой. — Ладно? — как если бы он планировал прерывать дружбу с Бинхэ. Шэнь Юань пожимает плечами, не находя ни единой причины для такого поведения. Заклинатель озадачивает его лишь сильнее, брошенным в спину: — Он несомненно разобьёт этому мальчишке сердце. Так держать, Юань! Какому мальчишке? Неужто Шэнь Цинцю думает, что Юань влюблён в Нин-мэй и хочет ту отбить?..***
Шэнь Юаню стоит беспокоиться по многим причинам — сюжет оригинальной новеллы оказался полностью нарушен, один из его шишу является автором этой дерьмовой новеллы, Шэнь Цинцю снова свалил на него большинство обязанностей, уйдя на свидание с Лю Цингэ — но всё о чём он может думать, это то, как вкусно готовит Ло Бинхэ! — Юань-гэ, тебе нравится? — взволнованно интересуется мальчишка, нервно сжимая края фартука. Шэнь Юань плохо сдерживая удовольствие, принимается активно кивать. Ах, юный протагонист такой очаровательный! Его хочется хвалить и хвалить, постоянно тиская за эти сладкие щёчки. Чем он, в принципе, и намерен заняться прямо сейчас. — Бинхэ действительно самый талантливый человек на планете, — не стесняясь, сообщает он, перегибаясь через стол, чтобы щёлкнуть его по носу. — В мире нет никого, кто мог бы быть лучше Бинхэ! — Юань-гэ, — румянец незамедлительно расползается по чужим щекам, однако как и обычно, тот лишь льнёт навстречу прикосновениям с новой силой. — Юань-гэ мне льстит. Это он самый замечательный человек на планете! Игнорируя собственное смущение, младший Шэнь самозабвенно хлопает его по макушке: то ли в качестве угрозы, то ли в своеобразной ласке. — Не спорь со своим шисюном! Бинхэ заслуживает всю похвалу в мире. Убедившись, что мальчишка в край опешил от потока комплиментов, и не планирует вновь возражать, уверяя его в том, что это Юань самый великолепный человек, он плюхается на своё место. Как же хорошо, когда никто никого не пытается убить, а главная забота протагониста не выживание в стенах собственного учебного заведения, а готовка! А главное какая готовка. Вовсе неудивительно, что в гареме Бинхэ столько женщин — Юань бы тоже присоединился, как минимум, ради вкусной еды! — Будущим избранницам Ло Бинхэ так повезло, — неосознанно бормочет Шэнь Юань, продолжая закидываться принесёнными сладостями. Мальчишка напротив него как-то странно хмурится. — Будущим избранницам? Осознав собственную ошибку, он закашливается. — Конечно. Бинхэ такой красивый юноша с таким большим количеством талантов! Бесспорно, в будущем его ждут большие толпы поклонниц, и та, что будет выбрана им, несомненно будет купаться в непомерном счастье! Бинхэ смотрит на него так, словно он перебил всю его семью намертво, а потом лишил последних денег и дома. Не понимая, что он сделал не так, Юань пытается повторно убедить его: — Этот шисюн говорит серьёзно и не шутит, Бинхэ. — Этому шиди не нужны поклонницы и возлюбленные, — как-то обиженно перебивает Ло, поджимая губы. — Он будет готовить только для Юаня-гэ. А? Должно быть это всё подростковая любовь к шисюну, верно? Детям свойственно находить себе кумиров — особенно, если потенциальная ролевая модель чуточку постарше — и восхищаться, будучи уверенными, что это навсегда. Как Мин Фань! Эти двое ещё обязательно перерастут эту фазу раболепного уважения по отношению к нему, и перестанут пугать его подобными фразами. То замуж они пойдут только за него, то готовить хотят только ему… Смешно это всё, конечно, и по-детски мило, однако Ло Бинхэ лучше бы исправиться поскорее, ибо когтей Ша Хуалин, услышь она такое, он попросту не переживёт! — Конечно, — чуть посмеиваясь, соглашается Шэнь Юань; пододвигает тарелку в сторону юноши. — На, Бинхэ, подкрепись и ты тоже. Тот всё ещё выглядит как-то неудовлетворённо, однако от предложения не отказывается. Усаживается прямиком под его боком, чуть ли не вжимаясь всем телом, словно продрогший щенок. Юань возражает не особо, и даже по привычке укладывает свободную ладонь на чужие тёмные волосы. Мда, уж… Остаётся надеяться, что в далёком будущем Бинхэ сохранит каплю уважения к своему шисюну, и будет приглашать на семейные ужины. Подкрепиться, знаете ли. Хотя бы раз в месяц, потому что он теперь не уверен, что попробует когда-либо что-то вкуснее еды этого ребёнка…***
— Лю-шиди, скажи честно: ты идиот? Это цвет зелёной ары! — Почему ты просто не можешь называть это зелёным?! — О, Небожители! Ты совершенно безнадёжен. Шэнь Юань застывает на полпути к Бамбуковой Хижине, сомневающийся, что всё ещё хочет переступать порог. Там, заведомо, Шэнь Цинцю с Лю Цингэ. Судя по всему, они спорят касательного чего-то совершенно бессмысленного, и так как он является единственным представителем мозговой клетки среди этих двоих, решать проблему придётся ему. Выбора у него, впрочем, не особо. Помолившись всем богам — и даже Шан Цинхуа, не упокой Господь его Система — он всё же заходит вовнутрь. — Юань! — Шэнь Цинцю не оборачивается, привычно распознавая его по шагам. — Скажи-ка своему не только тупому, но и слепому шишу Лю, что это цвет зелёной ары. Двое мужчин восседают за маленьким чайным столиком, посредине которого лежат два куска ткани. Скорее всего, его учитель вновь заказывает себе — и ему заодно — новые одежды, а Лю Цингэ за неимением Юаня дома, попал под его руку. — И вам добрый вечер, — бормочет он, подходя поближе. Юаню хорошо помнится день, когда Шэнь Цинцю впервые поставил перед ним каталог с тканями разных оттенков, приказав выбрать наиболее приятный глазу. Ему тогда едва ли исполнилось шесть, и он только-только привык к мысли о том, что за неправильный вздох в сарай не отправится. А ещё, он ничего не смыслил в цветах и оттенках, и жутко перенервничал, выбрав первый попавшийся. Первый попавшийся — не значит правильный, так что шицзунь очень быстро понял, что Юань понятия не имеет что делает. И путем постоянных ликбезов, ежемесячных проверок и регулярных объяснений, к десятилетию, он был в идеале обучен различать все имеющиеся оттенки каждого цвета. Шэнь Цинцю им определённо гордился. — Я тебя уверяю, это обычный зелёный, — продолжает настаивать на своём бог Войны, в ожидании сверля его взглядом. Младший Шэнь вздыхает, склоняясь над столиком. Намеренно долго буравит взглядом, хотя точно знает ответ — иначе Цингэ обвинит его в нечестной поддержке своего учителя — и пожимает плечами: — Справа находится оттенок нежных побегов, а слева зелёной ары. Оба они являются разновидностями салатового цвета, шишу Лю. Салатовый считается отдельным цветом, который вы можете получить при смешении зелёного и жёлтого. Так что, увы, вы не правы. Лю Цингэ, если честно, не особо жаль. Шэнь Юаню очень хорошо помнится, вообще-то, как тот назвал его мелким домашним эльфом Шэнь Цинцю, а потом вынудил тренироваться с ним ещё лишний час, предварительно пошвыряв по всем углам пика Байчжань. И вот это вот он назвал искренним подарком на день рождения! Хуже всего, что это, пожалуй, действительно являлось подарком в извращённом понимании этого мужчины. — Ты и твой папаша, — со стиснутыми зубами сдаётся Цингэ, откидываясь на спинку стула. Реакция Шэнь Цинцю не заставляет себя долго ждать; прокрутив в руках веер, он со всей силой заряжает им по макушке Лю Цингэ: — Он не мой сын! Сколько раз говорить! — Если он не твой сын, то должно быть передо мной и не цвет зелёной ауры. — Ары, — синхронно поправляют его учитель с учеником. Воцаряется гробовое молчание, и под него, пока ссора не стала громче, Юань успевает проскользнуть в пристройку, чтобы отдохнуть от тяжёлого дня. Закрывая за собой дверь, он никак не может вспомнить пожелал ли спокойной ночи Ло Бинхэ напоследок. Хм, может стоит пойти и проверить на всякий случай?..***
— Юань-гэ! — Ло Бинхэ мельтешит перед его глазами ярким пятном, и младший Шэнь едва успевает удержать его за локоть, когда тот спотыкается перед ним. — Юань-гэ, взгляни! Ло Бинхэ в этом году торжественно исполнилось шестнадцать, и к ужасу Шэнь Юаня он начал становиться выше него! Однако, несмотря на возмущение, он также не может не заметить, как плавно черты лица его шиди вытягиваются, становясь чуть более точёными. Детская очаровательность ожидаемо сменяется юношеской красотой, привлекающей взоры остальных. Выразительные глаза, подтянутое тело, лучезарная улыбка — да, Ло Бинхэ определённо на пути к популярности. Впрочем, в глазах Юаня он всё ещё маленькая рисовая лепёшка, требующая внимания и заботы. — Хм, на что ты хочешь, чтобы этот шисюн посмотрел, Бинхэ? — воркует он, щурясь от яркого солнечного света. Ло гордо вытягивает руки, что были спрятаны за спиной, демонстрируя ему изысканно сплетённый венок из восхитительных цветов: нежные, пышные цветы, отливающие синевой переплетаются с простоватыми, мягко-голубыми на манер цветочной короны. Сегодня — особенный день! У Шэнь Цинцю невероятно хорошее настроение, а это значит, что их с утра пораньше не только не обозвали жалким подобием демонических червяков, но и добровольно вывели гулять в роскошный лес, вблизи школы Цанцюн. Вот все и развлекались, собирая то цветы, то ягоды. — Бинхэ, это очень красиво, — неподдельно восхищается Юань, проходясь кончиками пальцев по лепесткам. — Как я и говорил, у тебя талант в каждом деле, за которое ты берёшься. Бинхэ начинает сиять ещё ярче, а затем немного поёрзав, он интересуется: — Юаню-гэ нравится? Теперь это уж точно не волнение; теперь он просто напрашивается на дополнительные комплименты. Это видно и по плохо скрытой хитрой улыбке, в которую спешат растянуться уголки его губ, и по тому, как он склоняет голову набок, по-детски надувая губы. Юань закатывает глаза. — Бинхэ прекрасно знает, что этому ученику нравится всё, что он делает. Вопреки бесстыдному поведению минутой ранее, щёки юноши покрываются естественной краской, вынуждая его опустить взгляд. — Юань-гэ, ты… Ты не хочешь надеть этот венок? Пожалуйста. Здесь рядом ведь сотни девушек, всё поджидающих внимания со стороны Бинхэ! А он раздаривает подарки своему шисюну, подумать только. Может, тренируется, чтобы потом удивлять девушек? Не найдя достойной причины, чтобы отказаться, Юань молча склоняет перед ним голову. Хмыкает, услышав еле слышный писк Ло Бинхэ. Тот аккуратно, как если бы то была корона не из цветов, а из золота, надевает венок на его макушку, расправляя. — Юань-гэ очень красивый, — почти мечтательно вздыхает Бинхэ. Чья бы корова мычала, протагонист! Это ведь не Шэнь Юань тут выглядит, как самый настоящий Аполлон, купающийся под золотыми лучами. — Этот шисюн благодарит Бинхэ за столь щедрый и красивый подарок, — ерошит он его по волосам. Опомнившись, он решает всё же попросить: — Бинхэ, ты не мог бы собрать целебных трав вон под тем деревом? Я забыл, что обещал помочь шишу Му, а мне ещё нужно проверить не желает ли чего… Бинхэ, не дослушав, принимается резво кивать, испаряясь на горизонте. Да уж, его готовность исполнять любую просьбу Шэнь Юаня немного напрягает… Разве не должен был он, став постарше, перестать так делать? Тяжело вздыхая, младший Шэнь неторопливо возвращается к небольшому домику, на крыльце которого, на красивом резном стуле, восседает Шэнь Цинцю, препирающийся о чём-то с Нин Инъин. Это почему-то напоминает ему о сценах из всяких американских фильмах, где семья, живущая в пригороде, терпеливо ожидает главу семейства, служащего где-нибудь на фронте. Учитывая, что его учитель действительно временами слишком громко вздыхает, пока Лю Цингэ отсутствует, то он ушёл совсем недалеко. — Юань-гэ! — заметив старшего, зовёт Нин Инъин, не прекращая топать ногой по ступенькам. — Я сплела учителю венок, но он не хочет его надевать! Помоги мне уговорить его! Шэнь Цинцю закатывает глаза, пытаясь отодвинуть липкую ученицу в сторону. Юань задумчиво прикидывает, как его недовольный наставник будет смотреться в жёлто-оранжевом венке, и еле сдерживает смешок, прячась, подальше от греха, за веером. — Некрасиво игнорировать старания Нин-мэй, учитель, — наигранно разочарованно поддерживает девушку он, осуждающе покачивая головой. — Столько стараний, столько ресурсов… — И ты туда же, — раздражённо отмахивается Цинцю, возводя глаза к небу. — Учитель! Посмотрите, даже у Юаня-гэ есть венок! И… Мин Фань, иди сюда! Помоги нам с шисюном уговорить учителя! Бедный Мин Фань, проходящий мимо, и явно старающийся слиться с общим пейзажем, чтобы не быть замеченным, устало мычит. — Шифу, я уверен, вы будете выглядеть просто восхитительно, — соглашается Мин Фань, даже не смотря на венок в руках сестры по оружию. — Маленький подлиза, — в унисон цокают младший и старший Шэнь, одинаковым движением захлопывая веер. На минуту воцаряется тишина, и к счастью — прежде чем Мин Фань с Нин Инъин успевают поддразнить их — в этот же миг, Ло Бинхэ налетает на Юаня со спины, протягивая аккуратно собранные травы. Шэнь Юань неосознанно улыбается, благодарно принимая протянутое: — Ах, спасибо, Бинхэ! — Всё для Юаня-гэ! — запоздало обращая внимание на столпотворение, интересуется: — Что-то произошло? Нин Инъин кивает. — Учитель отказывается надевать мой венок! — почти плача тянет она, тряся злосчастным аксессуаром у всех перед глазами. Бинхэ проводит долгим взглядом сначала предмет, затем Шэнь Цинцю, и по-странному улыбнувшись, пожимает плечами: — Справедливости ради, этот ученик не думает, что шифу он пойдёт. Самоубийца! Лицо пикового лорда комически искажается в гневе, и грубо вырвав венок из рук ученицы, он натягивает его на себя, поправляя волосы. — Ерунда! Этому шифу идёт всё! В глазах Ло Бинхэ начинают плясать еле заметные дьяволята. — …Ты ведь специально это сказал, чтобы я разозлился, не так ли? — устало цокает Шэнь Цинцю, рассматривая развеселившихся учеников. — Зверьё. Это то же слово, каковым Цинцю нарекал протагониста в оригинальной новелле, но в этот раз оно звучит… Необычайно беззлобно, почти тепло, даже? Да и Бинхэ кажется не возражает, подхватывая смех остальных. Шэнь Юань находит это специфично очаровательным. В конце концов, его учитель разгоняет общую толпу учеников — так и не сняв венок, к слову — и оставляет одного лишь Юаня. — Симпатичная корона. — Бинхэ сплёл, — зачем-то объясняется младший Шэнь, плюхаясь на ближайший стул неподалёку. Цинцю как-то хитро изгибает брови. — Этот ученик думает, что он тренировался, дабы подарить похожий Нин Инъин, — вслух раздумывает Юань, рассматривая веселящихся адептов. — Право, ей очень повезло. Бинхэ мастер на все руки. Его шицзунь принимается посмеиваться. — Как много ты знаешь об обозначениях цветов? — он заправляет его передние пряди за ухо. — …Если честно, этот ученик не особо заинтересован в языке цветов. Учитель хочет поделиться мудростью? — Мне делиться нечем, — похлопав его по щеке, улыбается Шэнь Цинцю. — Подумать только, мне становится жаль этого зверёнка… — А? — Ничего, ничего.***
— Этот шиди может узнать, что Юань-гэ думает насчёт демонов? — спрашивает однажды Бинхэ, во время перерыва между тренировками. Шэнь Юань откладывает меч в сторону, чуть склоняя голову набок. Юань предполагает, что Мэнмо начал посещать сны Бинхэ ещё несколько лет назад, когда они разобрались с Кожеделом. Или может быть капельку позже, после нападения Ша Хуалин, которое пошло не по прописанному сценарию, потому что кое-кто — Шэнь Цинцю — вызвал не Бинхэ, а Юаня сражаться с демоном, на правах старшего ученика. В любом случае, факт остаётся фактом: Ло Бинхэ предположительно точно осведомлён о своём происхождении. — Этот шиди извиняется за столь некорректный вопрос, — не услышав никакого ответа, спешит пробормотать Бинхэ, натягивая напряжённую улыбку. Юань, опомнившись, вскидывает ладонь в воздух. — Нет, нет, всё в порядке. Этот шисюн просто задумался, — о том, как испортил весь оригинальный сюжет, за что получил нагоняев от Шан Цинхуа, например. — Этот шисюн считает, что исключая способности, разницы между демонами и людьми нет. Бинхэ на минуту полностью выпадает, озадаченно хмурясь. Его пальцы принимаются нервно играться с поясом ханьфу, и он неуверенно продолжает разговор: — Как так? Шэнь Юань тщательно собирается с мыслями, пытаясь не ошибиться в выборе слов: он действительно хочет донести этому очаровательному белому лотосу, что в нём нет ничего постыдного или неправильного! Он заслужил это. — Как демоны способны творить зло, так и люди, — начинает он, инстинктивно сокращая между ними расстояния, чтобы коснуться чужой макушки; кажется, так даже думать становится легче. — Есть люди, что тратят свои силы на совершение плохих поступков, портящих всем существование. А есть демоны, что собственные ресурсы тратят на помощь остальным. Так зачем судить демонов как-то иначе, чем людей? Они такие же живые существа, как и мы. Ло Бинхэ выглядит… Растроганным. В его глазах посверкивает что-то, напоминающее слёзы, и Юань почти паникует. Неужто он сказал что-то не так? Слишком неправильно выразился? Бинхэ неуверенно его обнимает, тыкаясь холодным носом в шею. Шэнь Юань, не раздумывая, приобнимает его в ответ, еле слышно выдыхая. Как, наверное, страшно этому ребёнку было все эти пару лет продолжать жить, как раньше, тайно боясь ненависти остальных! По правде говоря, Юань до сих пор не знает точно, что случится, если Шэнь Цинцю прознает о демоническом происхождении своего самого нелюбимого ученика. Но он сделает всё, чтобы это не коснулось Бинхэ. — Юань-гэ очень добрый человек, — Ло приподнимает голову, одаривая его фирменной зубастой улыбкой. — Ах, это всего лишь рациональное мышление, — тут же отмахивается младший Шэнь. Его тело двигается как-то самостоятельно; чуть склонив голову, Шэнь Юань оставляет осторожный поцелуй на щеке своего шиди. Осознав сделанное, он неловко замирает. Бинхэ вместе с ним задерживает дыхание, крепче стискивая ткань на его спине. Позор! Позор! Позор! Будь они в закрытом помещении, то он бы без сомнения выпрыгнул бы из окна, попутно самоуничтожившись! — Ам, Бинхэ, этот… Этот шисюн… — Спасибо, — резко благодарит протагонист, роняя поцелованную щёку на его плечо. — Юань-гэ, спасибо. Он позволяет себе расслабиться. В конце концов, здесь ведь нет ничего постыдного, верно? Со всеми случается! Они близкие друзья, это нормально! Необязательно же расценивать что-то такое неприличным, да? — Мгм, этот шисюн всегда рад помочь своему Бинхэ.***
Шэнь Юань не знает смеяться ему или плакать. Как вариант — оба и одновременно. Он несомненно рад, что из-за многочисленных изменений в сюжете Ло Бинхэ теперь способен свободно избежать арки Бесконечной Бездны! Правда! Однако где он, чёрт возьми, просил становиться участником Собрания Союза Бессмертных?! Разве интересует его бессмысленная охота, длящаяся четыре дня подряд?! — Я поставлю на тебя тысячу кристаллов, — предупреждает Шэнь Цинцю, задумчиво поправляя его воротник. — Посмеешь опозорить меня и тебе конец. Глаз Юаня нервно дёргается. Может стоит попробовать переговорить с учителем касательно его способов поддерживать подрастающее поколение? Ладно-то он, старший ученик, привыкший к подобному языку любви, но остальные-то явно могут отреагировать не так положительно. — Учитель, вы могли бы и на нас поставить, знаете, — жалуется Нин Инъин, пока Мин Фань послушно переплетает ей косы. Шэнь Цинцю мычит: — Из вас троих у Юаня меньше шансов опозориться, — до ушей Юаня доносятся коллективно разочарованные вздохи. — К слову, то, что у тебя меньше, не значит, что у тебя их нет вообще. Не зазнавайся. Младший Шэнь не хочет зазнаваться, но на минуточку, у него в руках великолепное преимущество — он в идеале знает всех тварей этой вселенной. Даже тех, что не числятся официально в библиотеке и не изучены остальными заклинателями. Так что, может быть он и не самый физически сильный, но он умный. — Юань-гэ, — Бинхэ возникает у него прямиком за спиной, по-собственнически роняя подбородок на его плечо, — тебе положить еды с собой? Шэнь Цинцю отдёргивается от них обоих, как от горящего огня. Отвешивает каждому по щедрому щелбану, и разворачивается к Нин Инъин, рассказывающей о том, как её достали мальчишки с Байчжаня. Юань фыркает, чуть щекоча пальцами щёки Ло. — Нет, этот шисюн перекусит до Собрания, а потом по возвращении. Но спасибо, Бинхэ. Тот удовлетворённо мурчит, и Шэнь Юань с ужасом задумывается о том, что в каких-то других параллельных вселенных сегодняшний день завершается для протагониста отвратительней некуда. Здесь же ему повезло, и единственной пыткой для него будет компания Шэнь Цинцю на протяжении нескольких дней. И, скорее всего, Лю Цингэ. Адская парочка, вот только и они лучше полёта в Бездну. — Я уверен, что Юань-гэ выиграет! — уверенно провозглашает Ло Бинхэ, так от него и не отстранившись. Шэнь Юань не может сдержать улыбки. Вообще-то, он не собирался до этого момента по-особенному вкладываться в победу, но услышав слова Ло Бинхэ… — Мгм, если Бинхэ так думает, то, думаю, он прав. Он делает вид, что не обращает внимание на красноречивый взгляд Шэнь Цинцю, так и кричащий, что он отнимает внимание, положенное Нин Инъин. Слушайте, он помнит, что у этих двоих должны завязаться отношения! Просто дайте этому старику немного насладиться приятной компанией, а?!***
— Могу ли я пригласить Шэнь-шисюна во дворец Хуаньхуа? Я уверяю, что вам придётся у нас по душе! — сбивчиво восклицает Гунъи Сяо, складывая руки в знак уважения. Шэнь Юань несколько смущается от такого пристального внимания; прячет веер в рукав одежд, отвечая мальчишке напротив таким же жестом. Их знакомство — чистого рода спонтанность. Пускай этот персонаж и нравился младшему Шэню ещё при прочтении — если бы он ещё не умер так глупо — он и подумать не мог, что они когда-нибудь пересекутся здесь, да ещё и поладив между собой. — Я с большим удовольствием навещу Сяо-шиди по возможности, — обещает он. Они ещё немного переговариваются, обсуждая события минувших соревнований, и поздравив Юаня с победой — ещё раз, ну сколько можно! — Гунъи Сяо скрывается с остальными учениками своей школы. Шэнь Юаня же уже поджидает донельзя довольный Шэнь Цинцю, задобренный победой настолько, что открыто целует его в лоб на глазах остальных, не менее удовлетворённый шишу Лю, бормочущий что-то о эффективности его тренировок, и… Потерянный Ло Бинхэ? Ах, неужели главный герой обиделся, что оказался лишён всеобщего внимания? Раньше Юань такого за ним не замечал… Перепугавшись, что он его чем-нибудь обидел, Шэнь Юань спешит похлопать любимого товарища по макушке: — Вряд ли бы я выиграл без поддержки Бинхэ. Это не то, чтобы ложь. Ему настолько не хотелось падать в глазах Ло, полностью уверенного в его победе, что Юаню пришлось пожертвовать желанием ничего не делать, и пуститься в отчаянные попытки выиграть. Что уж таить, ему даже пришлось попользоваться нечестными трюками своего учителя ради этого… Ло Бинхэ на его реплику лишь испускает нервный смешок, благодарно кивая, и мигом вылетает из помещения. Юань непонимающе хмурится, оборачиваясь к заклинателем: — Я сказал что-то не так? Шэнь Цинцю делает то же, что и всегда: кидает на него пустой взгляд из-под веера, ничего при этом не объясняя. — Перестань издеваться над детьми, — цокает Лю Цингэ, складывая руки на груди. — Засранец поменьше просто ревнует. А? — Кого? Ой, ой? Это из-за того, что он помог Нин-мэй на соревнованиях, дотащив её до безопасного места на руках, когда та подвернула лодыжку? Право, ну не мог же он оставить её на открытом поле, когда все нацелены на победу! — Тебя, очевидно. К этому мальчишке из дворца Хуаньхуа. Э? — Гунъи Сяо? — ещё более озадаченно переспрашивает Юань, инстинктивно принимаясь подмахиваться веером. — …Ло Бинхэ ревнует меня к Гунъи Сяо? Зачем протагонисту ревновать его к этому безобидному мальчишке? Зачем протагонисту вообще его ревновать?.. А! Точно! — Понял! — Шэнь Цинцю давится воздухом, выжидательно навостряя уши. — Это потому что я назвал Гунъи Сяо шиди? Ло Бинхэ боится, что перестанет быть моим любимым братом по оружию! Лю Цингэ и Шэнь Цинцю окидывают его одинаково скептичным взглядом, а потом его учитель чересчур драматично прижимается лбом к плечу своего возлюбленного, попутно прикрываясь веером. К счастью или к сожалению, Шэнь Юань слишком торопится нагнать убежавшего Бинхэ, чтобы обращать внимание на состояние наставника. — Может, ты всё же скажешь ему? — Нет, так веселее. — А-Цин, ты ломаешь детям психику. — Ничего я не ломаю, просто пытаюсь оттянуть время. Может мне повезёт, и этот зверёныш отлипнет от моего белого лотоса раньше, чем Юань всё поймёт… — …Ты ужасный родитель. — Я даже не его отец!***
В один прекрасный зимний день, Ло Бинхэ начинает вести себя страннее, чем обычно. Он всё время то и дело нервно подскакивает, роняет вещи из рук — для справки, никогда ещё в жизни он не был так неловок — запинается на полуслове. Его состояние доходит такого апогея, что даже Шэнь Цинцю напрягается, проверяя ладонью его температуру. Чтоб вы понимали, их учитель редко трогает учеников — он и Нин Инъин не в счёт — а Ло Бинхэ… Никогда, если это не щелбаны или подзатыльники. — Температуры нет, — информирует шицзунь, пока остальные адепты взволнованно мечутся на своих сидениях. — Юань, отведи Ло Бинхэ к себе. Если он действительно приболел, то мне не нужно, чтобы остальные ученики подхватили заразу, понятно? И таким образом, они оказываются в пристройке. Юань безнадёжно пытается уложить Бинхэ к себе на кровать, а тот несмотря на странное состояние, всячески отказывается, продолжая взволнованно сжимать кулаки. — Юань-гэ, — дрожащим голосом проговаривает юноша, когда младшему Шэню удаётся, наконец, усадить его на кровать, — мне нужно признаться тебе в кое-чём важном. Шэнь Юань замирает; его рука так и остаётся безвольно висеть над столиком с настойками, в поиске слабого успокоительного. Краем глаза он замечает, как пристально следит за его движениями шиди, бледнея пуще прежнего. О чём таком важном хочет рассказать ему Ло Бинхэ, что от волнения довёл себя до такого состояния?.. О. О. Шэнь Юань, кажется, понимает. Это мило, что Бинхэ решил доверить столь жизненно важный секрет ему. Может стоит облегчить ему задачу, чтобы тот перестал так трястись? — Этот шисюн всё знает, — мягко прерывает он, разворачиваясь к нему лицом. Он сокращает между ними расстояние, успокаивающе сжимая плечи протагониста. Брови того вмиг взлетают вверх, а глаза широко распахиваются; за малейшие секунды его цвет кожи то краснеет, то сереет, то и вовсе синеет, и он непонимающе вцепляется в запястья Юаня. — Шисюн знает…? О чём он не подумал, так это о том, как объяснить его знания… Впрочем, учитывая, как парень напротив уверен в его исключительном уме, то может и объяснять не придётся. Если повезёт. — Мгм, этот шисюн знает, — повторяет Шэнь Юань, одаривая его улыбкой. — Не беспокойся, я никому не расскажу, если ты не пожелаешь этого сам. Это действительно… Тяжёлый секрет. Ло Бинхэ тупо моргает. — Эм, я могу спросить… О чём именно шисюн знает? Шэнь Юань оглядывается по сторонам, будто и без того не знает, что никого нет, и склонившись к уху Бинхэ, шепчет: — Что ты полудемон. Ло Бинхэ от неожиданности отскакивает на несколько цуней, к противоположному краю кровати, больно ударяясь спиной об стену. С его губ слетает тихий вскрик, и Шэнь Юань успевает сам перепугаться к чертям собачьим, чисто за компанию. Ну не может же Ло Бинхэ быть сам удивлён этой новостью! Разве расчёты Шэнь Юаня могли ошибиться, и разве стал бы тот так боязненно интересоваться мнением своего шисюна о демонах? — Юань-гэ, — запинаясь, кусает губу Бинхэ, — ты… Ты же не шутишь? Бедный ребёнок! Юань примирительно вскидывает руки в воздух, словно намекая, что не собирается ему вредить, и поспешно кивает: — Этот шисюн действительно серьёзен. Прости, я напугал тебя? — разве это не моя очередь пугаться, эй! — Всё хорошо, Бинхэ. Я не желаю тебе зла. Бинхэ выглядит так, будто его только что окатили ледяной водой. Медленно, он на коленях подползает обратно к нему, непонимающе поджимая губы. — Но как? И как давно? — Помнишь, ты однажды спросил меня, что я думаю о демонах? — Ло кивает. — Примерно несколько месяцев до этого. Этот шисюн не был уверен, хочешь ли ты знать, что я знаю, поэтому никогда не лез первым. Этот шисюн… Ах, почему ты плачешь?! Юань паникующе уставляется на Ло Бинхэ, обливающегося слезами. Это не крокодильи слёзы, которые он выдавливает, когда хочет немного похвалы — или когда убеждает Юаня остаться с ним подольше, когда тот и так смертельно занят — это самые настоящие слёзы. Не зная что ещё делать, он мягкими движениями принимается утирать чужие слёзы с щёк, склоняясь поближе, чтобы выцеловать солёные дорожки. Он делал так, когда они с Бинхэ были ещё гораздо младше, и это всегда помогало. Вот и в этот раз, несмотря на стыд, сработало. — Ну, тише, тише, — баюкает он, принимаясь попутно оставлять короткие поцелуи на чужой макушке. — Всё хорошо. Этот шисюн очень благодарен, что ты решил, наконец, открыться ему. Ло Бинхэ шумно всхлипывает, обвивая его талию руками. — Юаню-гэ не омерзительно? — Разве я не говорил тебе, что для меня не имеет значение является ли существо человеком или демоном! — ворчит он, ощущая, как его ханьфу пропитывается влагой. — Ну, ну, всё хорошо. Когда Бинхэ отстраняется от него, то на его лбу сверкает красная метка: та самая, что он много раз видел на фанатских рисунках ПГБД. В реальности она выглядит гораздо более чарующе, чем на рисунках. — О? — он медленно проводит поверх метки кончиками пальцев, и та невольно начинает подсверкивать под прикосновениями. — Я не знал, что ты уже снял демоническую печать. В оригинальной новелле это произошло во время Собрания Союза Бессмертных, поэтому Юань и не думал, что тот её вообще когда-нибудь сможет снять, учитывая обстоятельства. — Я расскажу об этом потом, — обещает Бинхэ, всё ещё не встречаясь с ним взглядом. — Конечно, конечно. Прошу, не торопись, Бинхэ, — и в знак убеждения он мягко целует метку, задерживаясь на несколько секунд дольше необходимого. Когда он отодвигается, та вновь оказывается скрыта, а Бинхэ, несмотря на раскрасневшееся от слёз лицо, улыбается. Также счастливо, совершенно чисто, как и в их первую встречу, когда он копал ямы, будучи перепачканным в грязи. — Этот шисюн не даст тебя в обиду, хорошо? Бинхэ кивает. — Этот шиди также не даст своего Юань-гэ в обиду. Всё хорошо, что хорошо кончается! Однако Шэнь Юань совсем не понимает, почему возвратившийся вечером Шэнь Цинцю любопытно спрашивает у него, не признался ли Ло Бинхэ сегодня никому в чувствах. Ах, было бы неловко, конечно, если Бинхэ просто хотел выпросить у него совета касательно Нин Инъин, а Юань случайно выдал ему его же секрет, верно? Ха… Какая жалость.***
Шэнь Юань начинает ощущать себя просто отвратительно. Нет, не в физическом плане. Этого бы он не пережил. (Возможно, буквально.) Просто однажды он начинает, осознавать насколько популярен Ло Бинхэ — так держать, заметить, что протагонист ведёт себя, как протагонист, спустя столько-то лет! — а следом, ворочаясь ночью в постели, снова осознаёт, что рано или поздно их общение либо завершится, либо снизится до минимума, оставив за собой одни лишь приятные воспоминания из юношества. Просто потому что Бинхэ впереди ждёт целая куча подвигов, управление Демоническим Измерением, и большое количество жён, спасением которых он будет заниматься, даже чаще, чем документацией. И в череде этих дел, на старого, ворчливого шисюна у юноши попросту не будет хватать времени. Да и вряд ли к тому моменту ему этот самый шисюн вообще будет интересен. Сначала он смахивает всё на сентиментальность; он просто расстроен, что рано или поздно разойдется со своим самым близким другом! В этом нет ничего странного, верно? Всем грустно прощаться с друзьями, особенно, если твой друг — это Ло Бинхэ. Но потом… Потом Шэнь Юань начинает догадываться, что дело не только в дружеской связи. — Я вообще не понимаю, почему всем так охота полапать Бинхэ, — злится он, усаживаясь напротив Шан Цинхуа. Им не так часто удаётся проводить время вместе, как товарищам трансмиграторам, из-за разницы в статусах и внимательного надзора Шэнь Цинцю — ей Небожители, тот однажды решил, что шишу Шан педофил, соблазняющий Юаня — но когда удаётся, то это может длиться несколько часов подряд. Это приятно и освежающе, на самом деле. Даже если Юаню чаще всего хочется мужчину напротив уничтожить. Но это так. Мелочи. — Чувак, для кого-то, у кого на аватарке была зазумленная фотка груди Ло Бинхэ… — Молчи! — Цинхуа лишь хохочет, продолжая грызть печенья. — Одно дело видеть его, как героя книги, а другое смотреть, как совращают твоего маленького лотоса, понятно?! Шан Цинхуа по-странному оглядывает его, а потом вкрадчиво интересуется: — Ты же в курсе, что твой маленький лотос самый настоящий Дон-Жуан, да? — Но я не хочу, чтобы он им был! — не задумываясь о том, как капризно это звучит, парирует Юань, недовольно стукая веером по столу. Лицо Шан Цинхуа чуть вытягивается, и он начинает смеяться громче прежнего. — Бля, Господи… Бро. Бро. Бро! Бро, ты втюрился в Ло Бинхэ! — Что?! Нет, я не… Шэнь Юань замирает. Его никогда не интересовали парни, когда он находился в прошлом теле, но с другой стороны, он тогда вообще не интересовался отношениями, верно? Единственная причина, по которой он вообще умеет целоваться — это, потому что иногда подросткам, находящимся долгое время в больничных палатах становится… Скучно. И ещё у них шалят гормоны. Иногда слишком, из-за медикаментов. С тех пор, как он оказался здесь, во вселенной ПГБД, всё круто изменилось. Его жизнь, его мышление, его окружение. И даже так он не находил времени задумываться о таких вещах, как подростковая влюблённость или симпатия; на радость ликующему Шэнь Цинцю, пожалуй. Все его размышления зацикливались либо на том, как помочь учителю, либо на Ло Бинхэ. С тех пор, как жизнь первого наладилась, он полностью перескочил на заботу о протагонисте. Первое время он убеждал себя, что это корыстное желание спасти свой зад в будущем, однако… Это было ложью, разумеется. Ему нравится проводить время с Ло Бинхэ: будь то совместное задание или просто посиделки. Будь то тренировки или просто обед на двоих. Ему нравится слушать его, ему нравится всматриваться в него, ему нравится то, как он смеётся и смущается. Как напевает себе что-то под нос, как постоянно прилепляется к нему, лезя обниматься. Ему нравится ощущать тепло Бинхэ, особенно зимой, и… Ему нравится Ло Бинхэ. О. Господи. Ему нравится Ло Бинхэ? — Земля вызывает Шэнь Юаня? — Шан Цинхуа обеспокоенно щёлкает пальцами перед его лицом. — Чёрт возьми, ты прав, — Шэнь Юань перехватывает мельтешащую ладонь товарища перед лицом, продолжая невидящим взглядом упираться в стол. — Я влюблён в Ло Бинхэ. Он так влип.***
После этого идиотского признания — которое Цинхуа будет припоминать ему до скончания веков — жить становится только сложнее. Ведь теперь он слишком хорошо понимает, почему раздражается, когда девушки обвиваются вокруг его шиди. И теперь он слишком хорошо осознаёт насколько близко Бинхэ обычно находится. Какого чёрта он никогда не обращал на это внимание?! Это же чистого рода бесстыдство!!! Сложившаяся картинка вызывает тошнотворное желание умереть. И, разумеется, так как жизнь ненавидит Шэнь Юаня, Ло Бинхэ очень некстати просит помочь своего любимого шисюна с выбором подарка для своего особенного человека. При этом, тот отказывается упоминать имя избранницы! Шэнь Юань не в своё дело не лезет, но уксусом он давится знатно. Настолько, что даже Мин Фань спрашивает в порядке ли он, и есть ли какая-то особая причина, почему его шисюн уже минуту разрывает в клочья пустой лист. В общем, таким образом младший Шэнь оказывается здесь: на праздничной ярмарке, вместе с Ло Бинхэ, в поисках качественных подарков. — Юань-гэ, какой веер ты думаешь подойдёт лучше? «Никакой. Зачем вообще дарить кому-то что-то?!» — Мгм, особенный человек Бинхэ тоже пользуется веерами? — вместо этого отвечает он, изучая взглядом ассортимент товара на прилавках. — Может, вот тот? Он тыкает указательным пальцем на симпатичный веер бледно-жёлтого цвета, с красиво нарисованными воробьями поверх, и нежной, позолоченной цепочкой. Мысленно он пытается припомнить знакомых ему адептов, которые также пользуются веерами. На минуточку, их… Ну, достаточно! Ло Бинхэ скептично вскидывает брови: — Юань-гэ бы носил такой? — Я? Нет, — непонимающе качает головой он. — У твоего особенного человека вкус схож с моим? Тогда почему бы тебе не выбрать вот тот… В этот раз он указывает на веер, стоящий в противоположном углу. Не менее роскошно выглядящий, но более минималистично оформленный: мятного оттенка, с тонко вырисованными цветами и восходящим солнцем. Бинхэ оказывается удовлетворённым выбором, спеша оформить покупку. Они волочатся ещё некоторое время, останавливаясь около специфичных лавок: книжную, где Бинхэ вопреки его мудрым советам, берёт только те книги, которые сам Шэнь Юань ещё не читал — эй, если ты не уважаешь советы этого старика, то необязательно звать его с собой, ладно? — пряную, с кучей сладостей, и канцелярскую, где они покупают элегантные письменные принадлежности. Их последняя остановка — ювелирная. К этому времени Ло почти скачет от нетерпения и волнения одновременно. — Шисюн, какую подвеску лучше взять? — переминаясь с ноги на ногу, трясёт его за плечи он. Шэнь Юань терпеливо вздыхает. Его глаза цепляются за нечто больно знакомое, и он застывает, болезненно прикусывая нижнюю губу: — Бинхэ? — Да, Юань-гэ? — Этот человек… Скажи, твой особенный человек тебе действительно очень важен? Настолько, что, ну, может ты думаешь, что хочешь, чтобы он разделил с тобой свою жизнь? Юань старается не думать о том, как неприятно колет сердце лишь от подобной мысли. И он правда старается не расстраиваться, когда видит, как влюблённо вздыхает Бинхэ, растягиваясь в широченной улыбке. — Шисюн, я… Я никогда не встречал никого лучше этого человека. Я не думаю, что заслужил его или сделал что-то выдающееся, чтобы быть настолько благословлённым, но… Но я правда очень благодарен ему. И если у меня появится возможность провести с ним всю жизнь, то я сделаю всё, чтобы осуществить её. Бинхэ не часто перестаёт использовать официальный тон в его присутствии, и это лишь подчёркивает то, насколько искренне он сейчас взволнован. Шэнь Юань криво улыбается. Всё в порядке. Его основной целью всегда было помочь протагонисту достичь счастливой концовки! Он справляется! — Там на стойке висит подвеска. Точь-в-точь такая же, как та, что у тебя на шее. Было бы символично, тебе не кажется? — Но там тоже ненастоящий нефрит, — отвлекаясь, хмурится Ло, неосознанно сжимая собственый кулон. — Этот человек заслуживает только настоящие драгоценности, Юань-гэ. — Я думаю, что если этот человек действительно тебя любит, то не обратит на это внимание. Важен ведь сам смысл подарка, его искренность. А кому какое дело является ли подвеска настоящей? Может быть это поддельный нефрит, но любовь, с которой ты её даришь… Она самая подлинная, разве нет? Бинхэ начинает сиять пуще прежнего, и не задумываясь кивает, торопясь выкупить украшение. Стоит ему скрыться в небольшой толпе покупателей, как Юань позволяет улыбки сползти с лица. Он покидает лавку первым, останавливаясь у входа, чтобы его шиди его ненароком не потерял. Что ж, похоже остаётся лишь надеяться на то, что в будущем тонкая нить, связывающая их с Бинхэ не прервётся окончательно, лишив его ещё и друга. Лучше бы особенному человеку Бинхэ оказаться хорошим! Если хоть кто-нибудь посмеет разбить сердце его очаровательному мальчику, то он определённо будет драться! — Шисюн! Я думаю, что мы закончили, — задумавшись, он не сразу обращает внимание на возвращение юноши. Точно, он его шисюн. Наверное, нужно дать какие-нибудь напутствия! В конце концов, это первое признание Ло Бинхэ, и он явно нервничает! — Знаешь, Бинхэ, ах… Я не думаю, что когда-нибудь упоминал как сильно я тобой горжусь, не так ли? — стараясь звучать, как можно собраннее и как можно менее жалко, начинает он. — Ты самый восхитительный, Бинхэ. И любой, совершенно любой человек, будет горд оказаться рядом с тобой! Это чистая правда! Ло как-то испуганно оглядывает его с ног до головы, вмиг мрачнея. — Ну? Что такое? Почему ты хмуришься? Он всегда отрицает все комплименты Шэнь Юаня, не воспринимая всерьёз ни один — им определённо стоит работать над его самооценкой чаще — так что подобная реакция не совсем удивительна. — Юань-гэ? Всё хорошо? — Да, да. Этот шисюн просто… Просто пытается сказать, что у тебя обязательно всё получится. И знаешь… А затем они в унисон, наперебой восклицают: — Юань-гэ, ты плачешь! — …Этот шисюн будет с тобой вне зависимости от происходящего! Впрочем, я всё равно уверен, что твоя возлюбленная будет довольна подарками. Шэнь Юань в панике замирает, осмысливая услышанное. Несколько истерично проводит руками по щекам, смахивая взявшуюся из неоткуда влагу. — Плачу?.. — Возлюбленная?.. Младшему Шэню становится до того стыдно, что он резво разворачивается к шиди спиной, попутно извлекая веер, чтобы скрыться от чужих глаз. Он упёрто игнорирует то, как Бинхэ дёргает его за ткани зимних одежд, в надежде вернуть на себя взгляд. Идиот, идиот, идиот! Надо же всё так испортить! — Прости, прости, всё хорошо! — нервно смеётся он, не зная как ещё остановить поток слёз. Разве из них двоих это не Бинхэ плакса?! Так почему это он без особой причины заливается слезами на глазах бедного ребёнка?! — Юань-гэ, Юань-гэ. Юань-гэ, у меня нет возлюбленной. А? — Что? — он настолько теряется, что неосознанно разворачивается обратно, невзирая на весь кошмар, творящийся у него на лице. — О чём ты? Бинхэ неторопливо оставляет мешки с покупками на земле, мгновенно беря его руки в свои. Юань по дурацкой привычке сжимает их в ответ, только-только обращая внимание на то, как Ло дрожит. Едва ли от холода. — Юань-гэ, я думал, что ты догадался… Разве… Я ведь… Юань-гэ, подарки для тебя. Веера, твои любимые сладости, книги. Зачем иначе я бы спрашивал твои предпочтения? Ты — мой особенный человек! Оу. И действительно, почему он сразу подумал, что важный человек обязательно должен являться романтическим интересом?.. Он ведь важен ему, как шисюн, товарищ, человек, что косвенно спасал его на протяжении долгих лет. — О, — он неловко отводит взгляд. — Однако у шиди непременно появится возлюбленная в будущем, так что слова этого шисюна актуальны всегда. — Не появится у меня никакой возлюбленной. Юань-гэ, я влюблён в тебя. Это с тобой я хочу разделить свою жизнь! Я ведь говорил, что мне никто, кроме тебя не нужен! — выпаливает Бинхэ, краснея то ли от мороза, то ли от всей ситуации в целом. И тут же бормочет поспешно: — То есть, только если ты хочешь! Если нет, то всё в порядке, шисюн! Стоп. Что?! То есть, да, Шэнь Юаню за прошедший месяц снились сны, где его чувства оказывались взаимными, и всё такое, но это были всего лишь сны?! Или может, это один из них?.. Очень реалистичный. Даже слишком. — Тебе не нравится Нин Инъин? — Только если, как сестра. — Лю Минъянь? — Она моя подруга. — Ша Хуалин?.. — Кто? — непонимающе моргает Бинхэ, и Юань запоздало понимает, что их встреча так и не состоялась из-за него. О, господи. Он сломал протагониста! Он сломал жеребца! Гарему — конец! И это его вина! — Юань-гэ, я тебе нравлюсь? Погрузившись в размышления, где именно он свернул не так, что испоганил бедному человеку всё существование, Шэнь Юань инстинктивно фыркает: — Ну конечно же, ты мне нравишься, а кому нет? — и вздыхает. — Из-за чего, ты думаешь, я тут слёзы лил?! Сказанное достигает его самого секундой позже, когда он обращает внимание на подозрительно сверкающие глаза Ло Бинхэ. Он в панике пытается отдёрнуть руки и сбежать — как можно было так отвратительно признаться в любви?! — но оказывается прижатым к земле очень нелёгким телом протагониста. — Юань-гэ, Юань-гэ, я тебя люблю. Шэнь Юань всё ещё неверяще впутывает пальцы в чужие локоны, словно пытаясь понять, убедиться не сон ли, а затем решает: к чёрту. Даже если это сон, то он эгоистично планирует насладиться им сполна. — Ло Бинхэ, ты мой самый любимый человек в мире. «После Шэнь Цинцю,» — добавляет он мысленно. А потом прижимается губами к чужим, случайно стукаясь лбами. И для сна это всё чувствуется… Очень даже реально.***
Это не оказывается сном. Ему приходится столкнуться с суровой реальностью, в которой Шэнь Цинцю, по их возвращению, замечает распухшие губы ученика, и заводит того в Хижину, объясняться. Однако теперь Юань, наконец, понимает причину постоянных смешков учителя. И прозрачных намёков. Получается, этот маленький гоблин знал всё с самого начала! И не подумал сообщить в открытую! Ужасно! Когда он заканчивает мямлить очень сокращённую версию произошедшего — совершенно случайно упуская в процессе ту часть, где он разрыдался, — он ожидает очередной порции шуток. Но на удивление получает лишь опасное, змеиное шипение: — Если этот зверь сделает тебе больно, то я сломаю ему жизнь. Шэнь Юань тут же облегчённо выдыхает: — Ты сломаешь ему жизнь просто шутки ради. — И? Перекинуться парочкой фраз они не успевают. Дверь в Бамбуковую Хижину медленно открывается, а в проёме мелькает макушка Лю Цингэ, который неторопливо проскальзывает внутрь. Не обращая внимание на вопросительные взгляды учителя и ученика, он будничным тоном хмыкает: — Если бы ты не издевался над детьми, то они бы сошлись гораздо раньше. То есть, шишу Лю об этом тоже знал?! Вот так и помогай ему с любовными советами, чтобы тот потом молчал на пару с шицзунем. — Подслушивать нехорошо, — цедит Юань, складывая руки на груди. — Я не подслушивал… — с умным видом оправдывается тот. — Просто услышал. — Даже у Мин Фаня попытки врать лучше, дорогой, — беззлобно фыркает Цинцю. Лю Цингэ демонстративно закатывает глаза, переводя внимание на младшего Шэня: — Лучше скажи нужно ли мне поговорить с этим мальчишкой? Знаешь, предупредить. Шэнь Цинцю злобно хихикает, отвечая за него: — Обязательно! Поугрожай ему, Лю-шиди, будь добр. — Эй, нет! Не надо! Лю Цингэ любезно прослушав его протесты, кивает, испаряясь в дверях. Юань издаёт нечеловеческий звук ему вслед, отдалённо напоминающие ему стенания раненого животного. И как, чёрт возьми, он упустил этот момент, когда Лю Цингэ стал допекать его сильнее учителя? Он не возражает, но всё же… — Со зверьём я потом сам ещё поговорю, — бормочет себе под нос Цинцю, стуча веером по подбородку. Шэнь Юань приоткрывает рот, чтобы поспорить, но неожиданно замирает. Почему-то вспоминаются его первые дни здесь: как он пугливо слонялся по углам хижины, как остерегался дышать в присутствии Цинцю. И как потом их хрупкое, осторожное общение переросло в столь беззаботное. Семейное. Шэнь Цинцю, Шэнь Цзю, мастер Сюя, пиковый лорд Цинцзин, некогда ненавидимый им персонаж — стал его семьёй. Движимый странной сентиментальностью, Юань позволяет себе небольшую слабость. Он со всей силы влетает в Шэнь Цинцю, обвивая руками, доверительно прижимаясь щекой к плечу. Тот от неожиданности чуть ли не падает, удерживаясь в последний момент. — Что такое? — непонимающе хмурится заклинатель, осторожно возвращая объятия, и укладывая свободную руку на его макушку. — Юань? — Спасибо за всё… Баба. То с какой скоростью краснеют щёки бывшего злодея — надо видеть. — Гадёныш, — нежно, с неприкрытой любовью бормочет он, прикрывая глаза. — Всегда соответствую шицзуню. — Клянусь, я выгоню тебя отсюда к чертям собачьим! — О, Небожители! Какой кошмар! Мне придётся делить кровать с Ло Бинхэ? — …Забудь что я сказал. Я запрещаю тебе с ним встречаться. — Ну, баба-а!