***
Проснувшись, Диего открыл глаза и, проморгавшись, пригляделся, чтобы понять, чем занят отец. Антон стоял у приоткрытого окна и медленно выпускал дым от сигары, явно о чем-то задумавшись. Чуть приподнявшись, чтобы нащупать одеяло, омега тут же опустился обратно на подушку. Вот уже на протяжении недели его постоянно тошнило, и пару раз даже пришлось сбегать в уборную. Пошарив еще раз по постели, Диего все же повезло отыскать одеяло и как следует накрыться им. Это движение не осталось не замеченным Кастильо, и тот, внимательно просмотрев на сына, подошел к нему поближе. — Иногда, сынок, следует возвращаться к давно ушедшим традициям, — задумчиво проговорил Антон, погладив Диего по ноге. — Ты о чем? — непонимающе спросил омега, боясь, что отец придумал что-то новое для своего развлечения с ним. — Ты знаешь всю историю Яры? — спросил альфа, пристально глядя ему в глаза. — Нет, — честно ответил Диего, отрицательно покачав головой. — Когда-то, до прибытия сюда испанцев, Яру населяли дикие племена, — начал Антон, нисколько не разозлившись на сына из-за незнания истории родного острова, — и у них были различные ритуалы и традиции, одной из которых было сжигание дома вместе с ушедшим в мир иной соплеменником. Делалось это для того, чтобы семья умершего смогла «очиститься» от горя и, построив новое здание на месте старого, начала жизнь с нового листа. — Я не совсем понимаю, зачем ты мне рассказываешь об этом? — спросил Диего, пытаясь вытолкнуть из головы навязчиво рвущуюся туда ужасающую мысль. — Полчаса назад мне сообщили, что твой кузен мертв, — сказал Антон, поднимаясь с постели, — был убит одним из повстанцев, а точнее Дани Рохас. Диего молчал, не зная, что ответить отцу. Он никогда не скрывал своей ненависти к Хосе и сейчас, хоть и понимая, что это не по-христиански, был рад этому событию. — Собирайся, mijo, мы выезжаем в Мадругаду! — скамандовал Антон. — Что? — не поверил Диего. — Ты хочешь, чтобы я поехал с тобой? — Он был твоим кузеном, сынок, — ответил Кастильо, — ты обязан присутствовать на его похоронах! — А ты не боишься, что Либертад, зная о нашем прибытии, захотят напасть? — спросил омега, надеясь, что отец, увидев опасность, передумает, и ему не придется никуда ехать. — Нет! — резко бросил Антон, — я уверен, что даже эти дикари чтят традиции, и мы спокойно сможем проститься с Хосе. — Почему ты просто не заберешь его в Эсперансу и не похоронишь там? — не унимался Диего, которому не хотелось появляться где-то рядом с отцом. — Ты прекрасно знаешь, что Хосе любил Мадругаду, и я уверен, он бы хотел, чтобы его похоронили именно там, — раздраженно ответил Кастильо, доставая из шкафа одежду Диего и кидая ее на кровать. — Марш в душ, как следует приведи себя в порядок. Я жду тебя внизу. Нехотя сползя с постели, омега поплелся в ванную, надеясь, что прохладные струи воды помогут хоть немного прийти в себя. Усаживаясь на заднее сиденье автомобиля, Диего сразу придвинулся ближе к окну, надеясь, что хоть здесь, при водителе, отец оставит его в покое. Спустя десять минут машина тронулась с места и медленно покатила за ворота особняка. — Ты правда хочешь вот так, без охраны, ехать по дорогам Мадругады, по которым ездят те, кто хочет твоей смерти? — спросил Диего, которому не давало покое то, что рядом не было ни одного сольдадо. — Неужели, mijo, ты правда считаешь меня таким идиотом, который будет рисковать своей жизнью и жизнью любимого сына, — удивился Антон, непонимающе смотря в испуганные глаза сына. Диего, ничего не ответив, снова отвернулся к окну. Автомобиль вот-вот должен был съехать с насыпной на главную дорогу, ведущую в Мадругаду. Когда они подъехали к выезду на дорогу, оказалось, что их ожидают шесть броневиков, набитых сольдадос. Диего прилип к окну, наблюдая, как первые три двинулись вперед, вслед за ними на дорогу выехал их автомобиль, и замкнули конвой оставшиеся три. Омега повернулся в сторону отца, который сидел с сосредоточенным лицом и внимательно следил за дорогой. «Значит, отец все же не до конца уверен в том, что повстанцы позволят им спокойно похоронить кузена, раз нас сопровождает усилинная охрана», — подумал Диего и вновь взглянул на отца. — Не беспокойся, mijo, — Антон накрыл руку омеги своей и погладил большим пальцем по тыльной стороне ладони, — все будет хорошо. — Ты действительно уверен, что этого достаточно? — спросил Диего, кивнув в сторону конвоя. — Конечно, — уверенно ответил альфа, — к тому же у нас еще есть поддержка с воздуха. Диего выглянул в окно и заметил приближающиеся вертолеты. — Я не впервые посещаю Мадругаду, mijo, — казал Антон, пытаясь успокоить явно переживавшего мальчишку, — и, как видишь, все еще жив. Кастильо взял ладонь Диего и, собираясь поцеловать внутреннюю сторону, заметил на ней раны. — Что это? — строго спросил он. Диего вжался в сиденье и отвел взгляд в сторону, боясь увидеть гнев в глазах отца. — Я спрашиваю, что это, Диего?! — рявкнул Антон, с силой сжимая хрупкую ладонь. — Мне было больно! — вздрогнув от неожиданности, прокричал омега. Кастильо схватил Диего за подбородок, стискивая и приподнимая лицо. — Никогда, слышишь, никогда не смей повышать на меня голос, — отчеканив каждое слово, сказал Антон, смотря в заполненные слезами глаза сына. Склонившись над Диего, альфа впился злым поцелуем, сминая и кусая сладкие губы. Омега попытался увернуться от поцелуя, но Антон только сильнее сдавливал подбородок, не позволяя сделать этого. Оторвавшись от истерзанных губ и стерев с лица Диего крупные слезы, Кастильо отпустил сына и вернулся в прежнее положение. Через несколько часов на удивление спокойного путешествия процессия въехала во двор дома Хосе. Устав от столь продолжительной поездки, Диего, как только автомобиль остановился у парадного входа, открыл дверь и быстро выскочил из машины. Здесь он бывал всего несколько раз и с каждым новым посещением все больше убеждался, что дом кузена ему совершенно не нравится. Он очень надеялся, что пробудут они здесь недолго и уже к вечеру вернутся домой. Часть сольдадос рассредоточилась по всему двору, часть вошла с ними в дом. Пока Антон отдавал какие-то распоряжения, Диего подошел к окну, которое выходило в сад. Рассматривая цветущие кусты, он вдруг заметил приоткрытую дверь в заборе. Сердце бешено заколотилось в груди, и он бросил быстрый взгляд в сторону отца, который по прежнему что-то обсуждал с несколькими сольдадос. Снова переведя глаза на приоткрытую дверь, омега думал лишь об одном: удастся ли ему во всей этой суматохе из-за похорон Хосе сбежать через этот выход в заборе? — Диего, идем! — услышал мальчишка и, кинув последний взгляд на дверь, пошел вслед за отцом в сторону лестницы. Чуть помедлив, Диего вошел в комнату и вздрогнул от неожиданности, когда Кастильо сдернул простыню с окоченевшего тела кузена, лежащего на кровати. На Хосе, как обычно, была его любимая генеральская форма, и на первый взгляд казалось, что он просто спит. — Подойди! — приказал Антон замершему в дверях сыну. Диего, еле передвигая ноги, подошел к отцу, боясь вблизи посмотреть на кузена. Кастильо схватил омегу за локоть и развернул в сторону кровати. — Смотри, Диего! — снова приказал Антон, сжимая до боли руку и не позволяя омеге отвернуться в сторону. — Я хочу, чтобы ты знал, как выглядит смерть! Знал и запомнил, что могут сделать с тобой повстанцы из Либертад, которых ты так отчаянно защищаешь, если вдруг попадешь в их руки! Антон отодвинул ворот рубашки, и перед взглядом Диего предстала запекшаяся и почерневшая по краям рана от удара ножом. К горлу омеги моментально подкатила нестерпимая тошнота. Вырвавшись из хватки отца и прикрыв ладонью рот, мальчишка выбежал в коридор. Не обращая внимания на побег сына, Кастильо поднял с пола приготовленную сольдадос флягу с бензином и принялся поливать содержимым тело племянника. Покончив с этим, альфа вылил остатки горючего на мебель и, достав из кармана сигару, прикурил ее и бросил на кровать. Облитое покрывало тут же вспыхнуло синим пламенем, и Антон, бросив последний взгляд на Хосе, поспешил покинуть дом.***
Выбежав из комнаты и сделав пару глубоких вдохов, чтобы успокоить сердце и хоть немного унять тошноту, Диего крадучись спустился вниз. Сольдадос не обращали на него внимания, обливая стены и мебель из фляг с горючим. Поняв, чем именно занимается охрана, Диего вспомнил утренний рассказ отца о необычном ритуале диких племен — сжигании умершего вместе с домом. «Так вот, что задумал папá и зачем рассказал мне историю Яры», — понял омега, направляясь к одному из запасных выходов из дома. Крадясь между кустов и прислушиваясь чуть ли не через каждый метр, Диего пробирался к заветной двери, боясь неожиданно нарваться на одного из сольдадос. К счастью, вся охрана сейчас была занята, что, наверное, им казалось, куда более важным делом, чем присмотр за сыном Эль Президенте. Добравшись до двери, Диего осторожно, боясь, что она предательски скрипнет и привлечет внимание кого-то из охраны, приоткрыл ее и, проскользнув в образовавшуюся щель, рванул прочь от особняка. Он бежал, не разбирая дороги, запинаясь о камни и цепляясь за кусты, падал и, тут же вскакивая, мчался дальше. Сердце бешено колотилось в груди, а из горла вырывались тяжелые хрипы, но Диего изо всех сил бежал дальше, боясь погони. Ему было совершенно не важно куда, лишь бы подальше отсюда, подальше от ненавистного им отца. Даже если его сейчас поймают повстанцы и ему будет суждено умереть от их рук, это будет в сто раз лучше, чем изо дня в день терпеть то, что вытворяет с ним отец. Вспомнив, что, когда они ехали к дому Хосе, он заметил в поле полуразрушенное здание — не то заброшенная ферма, не то старый склад. Он решил, что спрятаться там будет не такой уж и плохой идеей, и рванул в ту сторону. Из последних сил, не давая себе на передышку более, чем полминуты, омега наконец-то добрался до нужного места. Заброшенное здание действительно оказалось старой фермой, в которой, скорей всего, когда-то держали коров. Кругом валялись проржавевшие ведра, обломки аппаратов для автоматической дойки, сломанные инструменты. Пройдя в глубь сарая, Диего опустился на полусгнивший стог сена в одном из стойл и наконец-то позволил себе отдохнуть и перевести дух. Раздумывая о том, что делать дальше: попробовать уговорить кого-то из местных на время приютить его или пойти и сдаться Либертад, из-за сильной усталости и голода, Диего не заметил, как уснул. Разбудил омегу собачий лай, раздавшийся неподалеку. На улице уже наступил вечер, из-за чего в сарае стало совсем темно. С каждой минутой лай слышался все очетливее, и вскоре Диего услышал звук приближающихся в его сторону шагов. От страха быть пойманым по спине пробежались мурашки ужаса, и выступил холодный пот. Забившись в дальний угол стойла и затаив дыхание, он надеялся, что в темноте его не смогут найти. — Ты и правда думал, что тебе удастся сбежать, Диего? — раздался в тишине недовольный голос Антона. Омега напряг зрение, чтобы хоть немного разглядеть силуэт отца в темноте, и вскрикнул от боли в глазах, когда резко зажегся фонарь. Кастильо стоял, сложив руки на груди и смотря на сына глазами, полными нескрываемой ярости. — Прости, папá… — прошептал Диего и тут же схватился за щеку, которую пронзила жгучая боль от пощечины. Слезы мгновенно брызнули из глаз, и омега, разрыдавшись, посмотрел на отца полными мольбы глазами. — Прости… пожалуйста, прости! — умолял он, пытаясь подняться. Звонкий удар второй пощечины разрезал тишину, и Диего, вскрикнув, повалился обратно в сгнившую кучу соломы. — Поднимайся! — рявкнул Кастильо и, схватив Диего за руку, потощил прочь из сарая. Провожая взглядом из окна автомобиля ферму и зная, что дома его непременно ждет наказание, Диего всеми силами старался не думать о том, насколько страшным оно может оказаться.