Музыка в наших сердцах

Ида проходит в комнату, потягиваясь. Рейн следом за ней закрывает дверь и смотрит на Иду — в свете луны она была ещё прекрасней. — Ух, эти глупые главы ковенов, всё ещё относятся ко мне как к поломанной ведьме, — Ида убирает волосы со спины. — Поможешь? Рейн подходит ближе к женщине, дотрагиваясь к молнии на спине. — Я могу поговорить с ними, Каламити, — расстёгивая платье, сказали они. — Да что с ними разговаривать, не в обиду тебе, но они ведь не воспринимают тебя всерьёз, — она прерывает поток слов, чувствуя руки Рейн на её оголённой спине, прямо там где… о нет. — Что ты делаешь? — почти неслышно спрашивает она. — Откуда он? Откуда они все? — бард игнорирует вопрос, в их голосе слышится сожаление. — У меня была бурная жизнь, до Кинга и Луз, — она прикрывает глаза, пытаясь не думать о тех ужасных воспоминаниях. — Мне так жаль. — Ты не причём, поверь. Её шрамы хоть и ужасали в основном — количеством, но были похожи на созвездия: маленькие, большие, глубокие и совсем невидные. Всё это было частью Иды, и Рейн были готовы любить и их. — Можно? Ида слабо кивнула, почувствовав поцелуй там, где был самый глубокий шрам, она вздрогнула. Рейн были такие чувственные, когда дело касалось её травм и переживаний, их нежные поцелуи покрывали всю её спину, и Ида невольно пустила слёзу от их заботы. — Ты слишком чудесны, Рейншторм, — всё же произносит она, не сдерживая дрожь в голосе. Рейн прекращают её целовать и обходят. Они обнимают её так же нежно, как и целуют. Две ведьмы стоят в этих мягких объятиях, пока Ида льёт слёзы на их плечо, Рейн гладит её по волосам и шепчет милые слова. Уисперс отстраняется, вытирая слёзы женщины, а она прижимается к их руке, к теплой и мягкой, как и сами Рейн. — Ты меня очаровываешь, Каламити, — Рейн любовно улыбаются, а Ида тает от их взгляда. — Я бесконечно люблю тебя.