***
Стоя в углу одного из домов площади Эриванского, где скоро проедет карета с деньгами, Коба покуривал сигаретку, пристально осматривая округу. Хвоста за ними не было, Иосиф прошёлся по всем близлежащим улицам, однако площадь хорошо охранялась жандармами. Что значило одно — местные власти узнали о планируемом ограблении. Поэтому Кобе пришлось дать указание некоторым своим наблюдателям разместиться на новых точках — крышах домов, где имелся хороший обзор на площадь сверху. Облокотившись об шершавую стену кирпичного дома и посматривая на часы, Коба стал ожидать нужной минуты. То, что он дотошно планировал почти два месяца, вот-вот свершится, главное не облажаться при самом ограблении, а выполнить долг перед партией. Встретившись с двадцатью вооруженными подопечными-партийными, одетыми в просаленную и ничем не примечательную крестьянскую одежду, все разошлись по нужным, но изменённым позициям. Скоро проедет конный экипаж банка, и начнётся самое желанное для Кобы. Планировка стоила Иосифу немалых усилий. В первую очередь ему пришлось установить контакт с лицами, имеющими информацию о состоянии банковский операций. С банковским клерком Гиго Касрадзе, давшим сведения о сумме, которая будет перевозиться. И Вознесенским, что был старым товарищем со школы для Кобы и имел доступ к секретной информации из-за работы в банковской почтовой службе, предоставившим информацию о дате и времени поставки крупной партии денег в банк. А три недели назад, как назло, Камо, который помогал в организации ограбления, подорвал собственно сооружённую бомбу у себя дома в руках, отчего не может сейчас помогать в полной мере из-за полученных травм. Если бы не спешка, то Иосиф не подпустил бы Камо к этой операции с самого начала, в последнее время Коба перестал на него надеяться из-за поочерёдных промахов в дисциплине. Услышав тяжёлые шаги позади себя, Иосиф отбросил сигарету и затушил её ботинком об брусчатку площади. Обернувшись, он встретил подходящего к нему Камо, чьи перебинтованные руки вызвали усмехающийся оскал на губах Кобы. — Ну что, мастер маскировки, поранился? — смеётся над ним Иосиф и поправляет коричневую рубашку, надетую под лёгким пальто. — Детям такие вещи не игрушка, не знал? — Прекратите, товарищ Коба, — шипит недовольно Камо, одергивая рукава кавалерийского костюма. — Не время и не место. — Знай, с кем разговариваешь, — улыбается неоднозначно Иосиф, отворачиваясь от товарища к стороне площади. — Твоя судьба, Камо, будет однотипна с еврейской рожой Троцкого. Жалкой, ничтожной и с глупым концом. — Я исправлюсь, товарищ Коба, обещаю, — выдавил из себя Камо, снимая нервно фуражку. — Иди на своё место, мы начинаем, — строго сказал ему Иосиф, посмотрев на наручные часы. — Не испорти всё, что мы делали, иначе я лично тебя в тюрьму засуну. Камо побежал обратно к фаэтону, стоявшему позади трёхэтажного дома. Сейчас он сядет в упряжку и отправится к месту, откуда должен будет двигаться конный экипаж. Подопечные Кобы, что сидят в таверне «Тилипучури», ожидают нужной отмашки, когда необходимо будет выходить на улицу и подстраховывать своих. В таверне они сдерживают народ, угощая выпивкой и болтая задушевные рассказы. Потому что нельзя было допустить появление свидетелей и ненужных жертв одновременно. — Начали, — тихо сказал себе Коба, когда часы показали полночь, а сдалека послышался топот коней. Конный экипаж банка проезжал площадь Эриванского, за ним следовал фаэтон с Камой и пятью вооружёнными людьми. Коба же уверенно шёл на сам экипаж, держа в руках револьвер. Выходя к центру площади, пока экипаж приближался, Иосиф громко свистнул. Так, чтобы его услышал Бачуа, стоявший у таверны, и вызвал остальных соучастников ограбления на начало воплощения экспроприации. Как только экипаж приблизился к центру площади, Коба навёл револьвер и выстрелил три раза прямо в голову кучеру. Товарищи, покинувшие таверну, бросили под коней гранаты. Взрыв был настолько сильным, что убило двоих лошадей сразу, а третья билась в предсмертных конвульсиях и тащила экипаж за собой. Грохот разбудил и напугал людей, живущих в округе. Третья лошадь была подорвана ещё одной гранатой, брошенной самым младшим товарищем Гачо, которого Коба взял больше из-за стремлений, чем умений. Люди, спрыгнувшие из фаэтона, устроили стрельбу с подбежавшими на выстрелы и грохот жандармами. Из кареты конного экипажа сумели выбежать два вооружённых охранника, когда кассир и счетовод остались внутри кареты. Но их судьбы оказались предрешены точными и меткими выстрелами Кобы и Бачуа, подбежавшего на подмогу. Раздавались крики по улице, кто-то бежал из таверны, кто-то проходил мимо в ночное время суток, когда надо было дома сидеть с жёнами, а не шляться по незаконным борделям. Но это никак уже не волновало грабителей. Коба выбил дверь перекошенной кареты, которую старались запереть изнутри, и ворвался в неё. Немедля, Иосиф пристреливает двоих сотрудников банка. Надо было заканчивать, ибо могли не справиться, ведь не сложно догадаться, что прибудет подмога жандармов. — Товарищ Коба, надо спешить, — оповестил запыхавшийся Камо, оглядывая испуганным взглядом два трупа, под головами которых растекалась кровь. — Лучше помоги, — зло сказал Иосиф, бросая один льняной пакет на руки Камо. — Беги к остальным. Я за тобой. Хватая ещё один мешок с деньгами, Коба выбежал из кареты. В руках его был револьвер с двумя оставшимися патронами, а на площади наступила временная тишина — жандармы, что были поблизости, убиты. Поэтому стоило бежать, дабы не убили своих. По крайней мере тех, кто остался в живых.***
В подвале, служащим укрытием для большевиков, царила напряжённая обстановка. С ограбления вернулись не все участники, шестеро было убито. Коба расхаживал по грязному бетонному полу, отстукивая ботинками тяжёлые шаги, руки он держал сцепленными сзади. Он никак не рассчитывал на такое количество потерь своих ребят. Особенно было неприятно принимать смерть Гачо — совсем ещё юноша, ему и восемнадцати не было. Иосиф понимал опрометчивость своего решения взять в ряды Гачо, а принимать свои ошибки особо тяжело. — Что мы будем делать дальше? — вполголоса спросил Бачуа, отчего Иосиф резко остановился и повернул голову в сторону товарища, который от грозного взгляда Кобы был готов заживо испепелиться. — Сейчас надо расходиться, пока жандармы разбираются с проблемами на площади, — начал отвечать Коба, разминая шею. — Деньги вы, Миха и Маро, заберёте себе. Будете хранить в квартире, зашейте их в матрасы, — чиркает спичкой о коробок и закуривает сигарету. — Это позволит нам без лишнего внимания позже перевести их ко мне в обсерваторию, там то точно никто искать их не будет. А после Камо повезёт их к товарищу Ленину в «Вазу». — Почему именно Камо? — уточнил Миха, косясь то на брата Маро, то на своего предводителя. — Почему вы сами не поедете к товарищу Ленину? Камо не было среди них сейчас. Его Коба отправил домой, чтобы не накалять обстановку ещё больше. — Потому что я не товарищ Ленин или тот же Камо, у меня в отличии от них есть семья! И она занимает не последнее место! — ударил кулаком Иосиф по деревянному пыльному столу, что заставило троих присутствующих сжаться в себя от агрессии их лидера. — А Камо не жалко будет, если его решат прикончить при перевозке, — ухмыльнулся ядовито Коба, выпуская дым сигарет из лёгких. — А теперь расходимся и по тихому идём по домам, чтобы никто не заподозрил в нас грабителей.***
Коба переступил порог дома только в третьем часу ночи. Иосиф думал, что жена спит, но она встретила его в нервозности с порога. Он сразу заметил, что Екатерина не ложилась спать, ведь на ней оставалось платье, в котором она ходила днём. — Только посмей сказать, что эти взрывы, которые были слышны на весь город, твоих рук дела! — зашипела в бешенстве она, близко подходя к супругу. — Почему ты не спишь, Като? — спокойно спрашивает Иосиф, не собираясь разговаривать о партийных делах с женой, и снимает обувь, а после пальто. — Яков сегодня не капризничает? — Ты ставил свою жизнь под опасность! А если бы тебя убили? — она была образованной и думающей женщиной, поэтому понять своего мужа и сопоставить факты его отсутствия и беспорядка в Тифлисе она смогла без особых усилий. — Всё прошло лучшим образом, Като, — только и говорит Коба, притянув резко к себе супругу за талию. — И как видишь, я стою перед тобой живым, поэтому успокойся. — Я же переживаю за тебя, — тихо сказала она, смотря на него глазами верности, и положила ласково ладони на его лицо. — Я так испугалась... — ვწუხვარ, ჩემო სიყვარულო... — хрипловатым и вкрадчивым голосом прошептал он и настойчиво поцеловал Като в губы. Не сдерживая своего пыла, Коба прижался к супруге, толкая к стене коридора их небольшой квартиры. Терзал её губы, блуждал руками по изгибам фигуристого тела, прячущегося под длинным и закрытым платьем. Иосиф страстно желал насладиться Като и одновременно снять напряжение после тяжёлых событий этой ночи. — Мы можем разбудить Якова, — запыхавшись предупредила Екатерина, запрокинув голову назад, когда Коба припал к её шее, расцеловывая тонкую кожу. — Тогда ты будешь очень тихой, ჩემო სიყვარულო, — возбуждённо и томно прохрипел Иосиф, медленно задирая подол платья и оголяя ноги жены. — Очень тихой... Крепкими руками он приподнял за бёдра Като, которая в свою очередь обхватила ногами торс мужа. Свои руки она положила ему на плечи, несильно сжимая те. Они вновь слились в страстном, мокром поцелуе. Иосиф кусал её губы, прижимал к стене и бесстыдно блуждал руками по бёдрам и ягодицам. Он сдавливал кожу ног уверенным хватом, отчего Като тихо и с наслаждением постанывала ему в губы. Продолжая держать супругу на руках, Коба направился в спальню. Пока он вёл их до постели, Като безостановочно оставляла на его лице и шеи нежные, краткие любовные поцелуи. А руки её, чуть трясущиеся от возбуждения, расстёгивали пуговицы на хлопковой мужской рубашке. Когда он осторожно уложил жену на застеленную постель, то навис над ней сверху. Его заинтересованный взгляд карих глаз скользнул по стану Като, которая заметно тяжелее задышала, ожидая дальнейших действий от супруга. Иосиф, не заставляя себя долго ждать, начал раздевать жену. Ему хотелось разорвать это чёртово платье, надетое на ней. Но сдержавшись, он лишь аккуратно расстегнул его и снял. Тряпка полетела куда-то на пол, как и нижнее белье. После Коба уже разделся сам. Раздвинув ноги Като в стороны, Коба пристроился между ними и приставил головку эрегированного члена ко входу во влагалище, отчего его супруга выгнулась в спине от предвкушения близости. Ухмыльнувшись реакции Като, Иосиф резко вошёл в неё сразу во всю длину, отчего она достаточно громко и несдержанно выкрикнула от неожиданности. Коба, придавливая тело Като, лег на неё, уперевшись руками о кровать, прогнувшуюся под ними. Толчки быстрые и стремительные, отчего супруга еле сдерживала протяжные стоны, только бы не разбудить сына. Бешенный ритм сводит с ума Кобу, но останавливаться он был не намерен. Он хочет насладиться женой, её телом, её вздохами и сбросить напряжение, которое изнутри его буквально разрывало. Иосиф вколачивался в Като, заставляя ту биться в блаженстве от чувственных и глубоких проникновений. Оставляя одну руку опорой, второй Коба оглаживает тело жены. А губы их вновь находят друг друга, чтобы слиться в яростном поцелуе и заглушить томные вздохи. Их тела потеют, кожа на щеках краснеет от жары в комнате. Вокруг становится душно, но это им никак не мешает продолжать начатое. Като обнимает мужа за шею, поддаваясь бёдрами вперёд, только бы ещё глубже ощутить в себе Кобу. Её ногти слегка царапают смуглую кожу супруга, когда он ускоряет темп толчков, а потом сбавляет. Для неё это словно агония, где в итоге она растворится навсегда в близости их тел. Оторвавшись от губ Като, Коба зацеловывал ею шею. Прикусывал нежную женскую кожу и оттягивал её, упиваясь своей яростью и покорностью супруги. Его рука скользит по бархатной коже нагого и мокрого тела Като, которая изгибается и извивается под Кобой. Иосиф ускоряет темп, безудержно вбиваясь в утробно стонущую Като. Казалось, она готова была с ума сойти от происходящей близости между ею и супругом. Ей не стыдно за свои чувства, хоть и мать всегда наставляла быть скромной и сдержанной. Невозможно быть сдержанной, когда твой муж харизматичный и страстный грузин, так при этом ещё и уверенный в себе революционер-большевик. Фрикции Кобы набирают бешенного ритма, отчего он сам не удерживается от частых и рычащих стонов. Спустя секунды Като зажимает рот ладонью, чтобы заглушить свой крик удовольствия. Экстаз накрывает её с головой. Мышцы лона сдавливают кольцом член, что помогает достичь оргазма и Кобе. Его эрегированная плоть дёргается, и горячая сперма изливается во влагалище жене, пока Иосиф грубо ругается и утыкается в растрёпанные волосы Като.***
Прогремело очередное ограбление в Тифлисе. Однако кровопролитное, страшное и гнетущее. Утром местные газеты будут пугать зловещими заголовками жителей города о жертвах и погибших. Но Кобу это не волнует, главное, что его миссия была выполнена. И вполне успешно. Като уже заснула, она тоже устала за день, а Иосиф так и не смог сомкнуть глаз, поэтому полежав рядом со спящей женой, он вышел из их спальни. Коба стоял и курил на балконе, думая о том, что скоро придётся бежать из Тифлиса в Петербург. Но перед этим ему предстоит устраивать бунты в Закавказье, объединяя рабочий народ. Того требует партия и его душа. Но пока он решает отпустить эти мысли, подумать о матери, жене и сыне, ведь их он тоже бросить никогда не сможет. Как бы он ни был верен партии и стране, семья была ему важнее.