of kisses & hiding

Если бы у Минчана был огромный нескончаемый запас терпения, он бы совершенно точно держал себя в руках. И не было бы задумчивых взглядов в чужую сторону, выпадения из реальности на некоторые мгновения только из-за одного ответного взгляда на него. Если бы у Минчана была совесть, она бы сейчас орала благим матом. Но совести у Хона ровно столько же, сколько и тупости у Ёнсына — ни того, ни другого не имеется в запасе. И именно поэтому — ни по какой другой причине — Минчан так жадно целует Кима сейчас. Ёнсыновский ответ никогда не заставляет ждать и сейчас не исключение — он цепко хватается пальцами за чужую кофту, притягивая ближе, и не уступает в напоре. Минчан от всё той же жадности иногда кусает, что едва слышным стоном отскакивает от светлых стен небольшой комнаты; счёт времени исчезает полностью, оставляя возможность заполнять пространство звуками поцелуев и сбитым дыханием. Жарко-душно от чужой хватки на талии — Ёнсын невольно дёргает за глубокий вырез своей рубашки свободной рукой, чтобы чуть-чуть охладиться. Мысленно Минчан, конечно же, благодарит стилистов — так красиво одеть Ким Ёнсына ещё надо постараться, но в его понимании это звучит совсем иначе. Ёнсыну не нужны всякие тряпки, чтобы сделать его красивее, ведь он сам просто — произведение искусства. И это произведение искусства сейчас в его руках настолько отзывчиво к каждому движению, что кружит голову по-настоящему. Он на секунду отстраняется, облизывая влажные губы. Ёнсын всё так же держится одной рукой за его кофту, а другой — за свою рубашку, и всё равно выглядит так, словно сошёл с обложки модного журнала. Хону слабо верится в тот факт, что такая красота может удостаивать своим вниманием такого, как он. — Хён, — рука перемещается на горящую щёку старшего, чтобы пальцы мягко перебирали по коже, — почему остановился? Минчан не может ответить, потому что нагло любуется — красивый румянец расцветает на ёнсыновских щеках, отчего-то делая его ещё более невинным, чем он есть на самом деле. По-честному, Ёнсыну далеко до невинности, но в подобные моменты Минчан запросто может сравнить Кима с ангелом и сам для себя окажется правым. На деле же Ёнсын — выходец из ада, демон, если угодно, и постоянно это подтверждает своими действиями. Даже чёртова чёрная шёлковая рубашка говорит об этом. — Красивый, — выдыхает наконец Минчан; чуть повернув голову, он мягко касается губами чужих пальцев и вновь возвращает взгляд к чужим потемневшим глазам. — Любуюсь я. — Времени не так уж и много, чтобы этим заниматься, ты всегда можешь сделать это дома. Минчан задумывается лишь на секунду. — Твоя правда. Поцелуи возобновляются, приобретая более агрессивный характер. Оставлять следов нельзя, хотя очень хочется, но здесь Минчан просто обязан держать себя в руках — никто из стилистов за такое ему спасибо не скажет, а сам Ёнсын будет в первых рядах, кто отчитает. Конечно, и Донхон тоже пожурит, но это будет слишком лицемерно с его стороны — сам-то никак не отучится метить Хоёна по поводу и без. Ёнсын играючи цепляет пальцами ленту на чужой шее, скользит руками вниз, оглаживая каждую складку на красивой кофте; чуть задерживается на груди, срывая судорожный выдох с чужих губ, и нагло пикирует к самому ремню брюк, но вовремя тормозит. Его даже самые лёгкие прикосновения всегда поднимают Минчана до небес, провоцируют приятное напряжение, на избавление от которого сейчас совсем нет времени. Он коротко усмехается в поцелуй и нарочно сцепляет пальцы на пояснице — прекрасно знает, что Хон от такого сразу же озвереет. — Несдобровать тебе дома, — тут же отзывается старший в поцелуй, кусая за нижнюю губу; Ёнсын тихо охает. — Опять будешь пытаться наставить мне засосов? — за этот игривый тон Минчан может и родину продать, даже не моргнув глазом. — На бёдрах, чтобы никто не видел. Ёнсын смеётся, но это тонет в очередном поцелуе — спасти собственные губы от укусов, а бёдра от меток, точно не выйдет. Несколько торопливых шагов хватает, чтобы упереться спиной в стену и прижаться, чуть расправляя плечи. Ёнсыну так сильно нравится целоваться с Минчаном, поддразнивать его и получать подобные реакции в ответ. Хон часто грозится, но редко что исполняет — зато целует с завидной частотой и настойчивостью, потому что к Ёнсыну ощутимо тянет. Минчановские губы соскальзывают на подбородок, целуют острую линию челюсти, а затем и вовсе опускаются к шее — какое счастье, что сейчас её не скрывают высокие вороты водолазок и свитеров. Тёплое рваное дыхание приятно гладит чувствительную кожу. — Чани, — осторожно зовёт Ким; рука тут же взметается вверх, чтобы зажать в пальцах волнистые чуть отросшие пряди волос. — Держи себя в руках. — А тебя можно? Пока Ёнсын старательно пытается найтись с ответом, Минчан подхватывает его под бёдра, приподнимая над полом. Остаётся только покрепче ухватиться ногами за талию, а пальцами за волосы, чуть оттягивая. Сдавленное минчановское шипение тут же разносится по комнате и сознанию, но сам Минчан не жалеет о содеянном — на ёнсыновские провокации тоже надо уметь достойно отвечать. И прежде чем вновь искусать чужие губы и, возможно, совсем немного — шею, Хон отводит взгляд. Ёнсын впечатывается спиной в зеркало, а не в стену, что только ухудшает положение дел. В такой обстановке сдержаться от порывов гормонов ещё сложнее, чем при виде очередного невероятного прикида Кима. — Смотри, — Минчан кивает на своё отражение, надеясь, что Ёнсыну хватит гибкости извернуться и посмотреть через плечо. К счастью или сожалению, хватает. — Ох, чёрт. — Нет, ты ангел. Про себя Ёнсын материт Минчана на чём только свет стоит — его неловкие подкаты всегда будоражат больше, чем смущают или вызывают недоумение. Ким думает, в этом и есть минчановское очарование, поэтому его мало что может удержать от нового поцелуя. Но тот не оказывается долгим — чужие губы по заученному маршруту возвращаются к шее, игнорируя увесистую цепочку, и касаясь уже более ощутимо, заставляя напряжение скапливаться внизу живота. Если бы они оба не боялись раскрыть свои отношения кому-то кроме Донхона и Хоёна, или получить выговор от стаффа, то смогли бы нагло задержаться в этой комнатке на добрых полчаса. Но ощущение недостатка времени обрушивается на сознание с такой силой, что Ёнсыну приходится застонать от разочарования. Минчан, в попытке заглушить чужой возглас, прижимает руку не к губам, а задерживает у кадыка, но не давит. — Хён, нас уже могут искать, — едва ли не задыхаясь от бесконтрольных поцелуев шепчет Ёнсын, но голову всё же запрокидывает, давая больше места. В ответ на это Минчан идёт дальше, опускаясь поцелуями вдоль глубокого выреза рубашки прямо к груди. — Хён! — Ещё минуту, — тоже шепчет Хон, отодвигая ненавистный воротник чуть в сторону; ему бы так хотелось избавиться от этой чёртовой рубашки. — Если нас поймают, будет плохо всем, — не унимается Ким; пальцы настойчиво дёргают за пряди на затылке, вынуждая поднять голову. Минчан с разочарованным стоном подчиняется. — Пожалуйста, Чани, нам не нужны проблемы. — Единственная проблема здесь, — Минчан чуть отстраняется, похожим путём проскальзывая рукой от шеи по торсу вниз до ёнсыновского паха, — только это, Ёнсын-а. Как Ёнсыну удаётся сдерживать стон от такого прикосновения, остаётся загадкой для Минчана. Он кусает губы, лишь долю секунды оставляя для того, чтобы взять себя в руки и не повести бёдрами навстречу прикосновению, и прижимается затылком к зеркалу. Если бы не предстоящая фотосессия, он бы уже не оставил на Минчане и намёка на одежду, потому что самому хочется коснуться старшего как никогда. — Дома, давай дома, — просит он, сжимая пальцами другой руки минчановское плечо, — я дотерплю. Просто попросим отсняться первыми и сразу же уедем, пока есть возможность. — Ты уверен, что я захочу продолжать без этих дорогущих дизайнерских шмоток на тебе? — Хон усмехается, пальцами мягко перебирая по ёнсыновскому постепенно крепнущему возбуждению. — Ты захочешь, даже если я буду в пижаме, хён, кого ты пытаешься обмануть? — парирует Ёнсын. Минчану приходится нехотя согласиться. Хоть они и стараются не соревноваться друг с другом в чём бы то ни было, сейчас именно это и происходит, оттого и горечь поражения неприятно оседает где-то в горле. Но Минчан знает точно — они оба хотят друг друга с равной силой. Это читается в ёнсыновском просящем взгляде и покрасневшей от поцелуев коже на шее, в податливо запрокинутой голове и шумных выдохах от каждого прикосновения. Хон никогда не сможет проигнорировать чужую отдачу. — Хорошо-хорошо, — кивает Минчан; руки возвращаются под бёдра, рывком приподнимая повыше и заставляя затылком проехаться по зеркалу, но потом послушно отпускают. Ёнсына ноги после такого не держат, вынуждая всё ещё цепляться за широкие плечи. — Дома, значит, дома. Но я буду сверху. — А потом я, если у тебя останутся силы, — с мягкой улыбкой отвечает Ёнсын. Одной короткой демонстрации кончика языка по зацелованной нижней губе для Минчана хватает, чтобы в голове вспышками взрывались воспоминания прошедшей недели. — Но прежде, — Хон увиливает, потому что ощущает себя совсем немного уязвимым прямо сейчас, — я хочу украсть у тебя ещё один поцелуй. Ёнсын с готовностью сцепляет пальцы на задней стороне минчановской шеи, наклоняя к себе ближе — довольная улыбка никак не может исчезнуть с его губ, а выкрашенная в приглушённый бордовый чёлка спадает на глаза от лишних движений. — Можешь даже два, если они уложатся в полторы минуты. — Ты хочешь запустить секундомер? — Из телефона это приложение ещё никто не удалял. Дотошность Ёнсына иногда бывает непонятна Минчану, а временами и вовсе невыносима, но без неё Ким не казался бы настолько родным. А Ёнсын и вправду готов запустить секундомер, чтобы с чёткостью уложиться в отведённое время, но когда за дверью звучат чужие шаги, кажется, что отведённого времени у них не было изначально. Ёнсын настойчиво целует старшего ещё раз, попутно отлипая от зеркала и меняясь местами, а потом первым отстраняется и торопливо поправляет волосы. — Я пойду первым, — сообщает он, делая несколько шагов спиной вперёд — удивительно, как не натыкается на препятствия в виде мебели. — Если спросят про румянец, скажи, что стилистки просто очень хорошо постарались над макияжем в этот раз, — с тихим смешком предлагает Минчан. — А ты поправь волосы и чокер, — кивает Ёнсын. Когда пальцы находят ручку двери, Ким тормозит на ещё долю секунды, прежде чем нажать на неё. — Выглядишь невероятно красивым, хён. — Есть у кого учиться, — улыбается Хон. Ёнсын с довольной улыбкой выходит за дверь, тут же натыкаясь на запыхавшегося Ёнхо, что точно так же убежал из общей гримерки несколько минут назад. Минчан прикусывает нижнюю губу, но нарочно не вслушивается в чужой разговор, вместо этого действительно приводя себя в порядок по совету Ёнсына. Лишь бы обоим не влетело из-за чужого любопытного носа.