Нежно-розовое

— Я дома! — за фразой звучит хлопок входной двери. В ответ светловолосый юноша ничего и не ждёт, знает, что сейчас квартира должна быть пуста. Потому спокойной проходит на кухню, чтобы выпить воды, держа в руках незамысловатую белую коробку. Джинсовая куртка — все-таки не лето на дворе — оказывается брошенной на угловой диван, а Савелий жадно припадает к кувшину, до этого стоявшему в холодильнике. Рядом, на столе лежат деньги, оставленные матерью, которые юноша впопыхах забыл, собираясь в школу, а после ныл однокласснику, что хочет пить, но вода из крана — фу, он что, из Африки? Наконец жажда утолена, однако лишь физическая. Савелий странно косится на коробку, для осторожности проверяет все комнаты, родительскую и брата, а после идёт к себе, пытаясь унять дрожь в руках. Волнение даёт о себе знать. А может, предвкушение? В любом случае, юноша уже прикрывает дверь комнаты, кладёт коробку на незаправленную кровать и аккуратно открывает, задержав дыхание. На дне красуется нежно-розовое кружево, соединенное такими же атласными лентами. Комплект белья приятно скользит под пальцами, холодная ткань резко, но приятно контрастирует с кожей рук. Савелий шумно дышит, полностью достаёт белье, прикладывает к себе, как бы оценивая, как выглядит, и смотрит, смотрит, смотрит. В длинном зеркале напротив на него карими глазами глядит высокий юноша, светлые недлинные волосы которого небрежно растрепаны, а на виске виднеется испарина. Тонкие губы чуть приоткрыты, а руки поглаживают себя сквозь грубую ткань джинсов. Член, уже возбужденный, заметно выпирает, и Савелий решает наконец воспользоваться покупкой, которую так долго ждал. Вещи небрежно летят на пол. Савелий остаётся нагим, а после осторожно берет в руки белье и надевает. Кожу приятно обволакивает кружево, юношу конкретно ведёт. Дыхание спирает, пальцы касаются почти прозрачного белья, ласкают грудь, обводят тёмные ореолы сосков сквозь ткань и спускаются вниз. Медленно, чуть щекоча кожу, ведут к уже сочащемуся смазкой члену. Савелий смотрит на отражение и сжимает в руке яйца, глухо простонав. Однако насладиться процессом не даёт внезапная вспышка света. В дверном проёме, прыснув в кулак, с телефоном в руке стоит его брат Кирилл. Он его видел. Сфоткал. Блять. Савелий натурально паникует, не знает куда себя деть, что делать и как себя вести и молча, испуганный стоит. — И что, даже не будешь умолять никому об этом не говорить? — Кирилл подпирает косяк и выглядит донельзя самодовольным. Он него так и сквозит весельем, как же, застал братишку за таким. — Ты никому об этом не расскажешь, — твердо говорит Савелий, пытаясь выглядеть уверенным, но с его-то видом выходит не очень. Он хочет было схватить вещи и наклоняется, но Кирилл отвечает быстрее: — Да? Тогда, может, покажу всем фотку? Вот удивится твоя девушка, когда увидит её, а? Савелий наконец понимает, что значила та вспышка. Теряется. Они не должны знать, никто не должен. Карие глаза смотрят в почти такого же оттенка кирилловы почти с мольбой, но в ответ видит насмешку. Он обязательно расскажет, иначе никак. Это постоянное соперничество между братьями, он не может не поступить так. Кирилл треплет свои тёмные волосы, улыбаясь краешком губ, отлипает от косяка и медленно приближается. В янтарном взгляде читается что-то, чего Савелий никогда не замечал или, может, не хотел замечать. Так и сидит, чуть наклонившись к тёмным джинсам, в этом чертовом белье, которое обещает разрушить его жизни, в ожидании. Брат останавливается напротив, смотря сверху вниз с ухмылкой: — Если ты хочешь, что я молчал, у меня есть одно предложение, — ловкие мозолистые пальцы хватают Савелия за подбородок, заставляя смотреть на Кирилла. Он и смотрит, шумно выдохнув от прикосновения холодной, чуть влажной кожи к собственной, разгоряченной от ситуации. Юноша напротив задумчиво глядит на него, а после многозначительно касается большим пальцем губ, обводя их по кругу. — Можешь поработать своим блядским ротиком, и я оставлю фотку только себе. Савелий растерянно смотрит на Кирилла, но тот не выглядит так, будто шутит. Большой палец перестаёт кружить и, чуть надавив, оказывается в жарком плену рта, который тут же призывно раскрывается. Юноша подчиняется, касается языком, пачкая его в слюне, и слышит громкое дыхание сверху. Вторая рука ложится на волосы, чуть сжимает их и тянет вниз, вынуждая поднять голову. — Это можно считать согласием? И Савелий не может ничего ответить — его рот трахают уже двумя пальцами. Он еле слышно мычит и прикрывает глаза, но волосы вновь больно тянут, и он поднимает взгляд. Над ним, будто зверь, навис Кирилл. Он больше не смеётся, во всех его движениях, взгляде читается желание. И кажется, отказ ему слышать не очень хочется. Вместо ответа Савелий, чуть помедлив, тянется к чужим джинсам, касается ширинки молнии, задевая стояк, и Кирилл толкается бёдрами навстречу. Длинные пальцы легко высвобождают член сначала из джинсов, а после — приспускают ткань трусов. Горячая плоть пульсирует в руках, из головки сочится смазка, притягивает взгляд. Большой палец касается её, размазывает предэякулят. Кирилл глухо стонет, и Савелий, скользя рукой вдоль ствола, мычит, просит вынуть пальцы, и брат, будто поняв его, потакает и ждёт. Но ждать долго не приходится. Мокрые от слюны губы касаются горячей головки несмело, пробуя, а после подключается язык. Пальцы одной руки ласкают поджавшиеся яички, перекатывая их, пачкают в естественной смазке. Вторая ныряет в собственные трусы, надрачивая. Савелий мычит, смотрит сквозь чуть прикрытые глаза на Кирилла и видит явное наслаждение. Рука на затылке, до этого покоившаяся без дела, начинает задавать темп, ускоряет движения. Бедра движутся в такт руке в трусах Савелия. — Не знал, что мой братишка так хорошо сосёт члены, — смеется чуть хрипловато Кирилл, за что получает лёгкий укус. О котором тут же жалеет уже Савелий. Волосы с силой тянут, а после — притягивают обратно, вгоняя член до упора. На уголках глаз выступают слезы, горло саднит. Савелий хочет прокашляться, но ему не дают, натурально трахая в рот. Он мычит, пытается отстраниться, но хватка на затылке лишь крепнет. Юноша шумно дышит носом, почти задыхается, когда ему обильно кончают, содрогаясь, прямо в горло. Сверху слышится стон. Савелия наконец отпускает, он громко кашляет, выплевывая сперму, и чуть обиженно глядит на Кирилла, который засовывает уже мягкий член в трусы и застегивает джинсы. Достаёт злополучный телефон из заднего кармана — и как он только не свалился оттуда? — и снова щёлкает Савелия. Он вздрагивает и тянется навстречу, вставая, но хватает лишь воздух. Брат посмеивается и демонстративно держит телефон в руках. — Кажется, тебе придётся поработать ещё немного, братишка, — в который раз усмехается Кирилл и пятится в сторону двери. — Но позже, отдыхай пока. И Савелий не успевает возразить, как дверь щёлкает и оказывается закрыта. Он остаётся в одиночестве в этом нежно-розовом белье, использованный, с высохшей спермой на губах.