перелёты - вещь изматывающая

Начать стоит с того, что он не любил длительные перелёты. Ужас как не любил, но чаще всего жизненные обстоятельства заставляли снова оказываться в не столь комфортабельном кресле на тысячи километров над землёй, после которого необходимо будет ещё несколько дней ходить с болью в шее. Как и было сказано выше, полёты давались ему зачастую отвратительно трудно, но не только лишь ему. Что же творилось с Виктором в подобные периоды.. Ох, пожалуй, достаточно будет увидеть количество пропущенных вызовов на смартфоне Нюхача, чтоб понять всю масштабность паники и тоски того. На все пропущенные, естественно, приходилось находить отмазки или версии, в которые Лебедев способен был поверить. А после просматривать кучу непривычно забавных и милых сообщений, которые тот, кажись, не уставал пересылать даже поздней ночью.. Но вот настал тот день, которого полковник СБР ждал, кажется, неимоверно долго, хоть и прошло максимум дня два. Он должен прилететь вечером, и у Виктора возникает план-бриллиант по поводу того, каким образом можно восстановить запасы жизненной энергии у Нюхача. Он позволяет ему сделать всё самое необходимое, удивительно спокойно ожидая на диване, пока тот отмывается, заваривает чай, устраивается рядом, шумно выдыхая, когда замечает этот непрерывный давящий взгляд на себе. — Вот только давай без расспросов сейчас, я вымотанный до ручки. И действительно, привычные прыскающие ядом и тоннами сарказма клыки утаились, не оставляя ему ничего кроме как демонстрировать своё истинное обличие. Которое, к слову, Лебедев подмечает сразу и даже не пытается скрыть тот самый глупый блеск в глазах. Да и как скрывать-то можно, смотря на него, и то как непривычно мирно он сидит на диване рядом с чашкой какого-то там дорогущего чая, накинув на опущенные плечи плед тёмного оттенка, и всматриваясь в блики ночного города. Удивительно, как ещё в клубок не свернулся, хоть и официальным статусом и званием «котика» был одарен Виктор. — Знаешь, что лучше всего лечит от усталости? И взгляд такой неоднозначный, но Нюхач данного не замечает - Лебедев одаривает его подобным в самые подходящие и не слишком моменты. Но всё же сводит брови, хмурясь из последних сил, да глаза поднимая сначала на того, позже сосредотачиваясь на случайных деталях вокруг. Как едва держащаяся пуговица на его рубашке к примеру. — Объятья. И тот не кривится при одном упоминании этого слова, как это происходит обычно, когда у товарища внештатного эксперта настроение уж больно шалит из одного диапазона в иной. Просто напросто показательно тяжко вздыхает снова, точно всё своё актёрское мастерство пытаясь впихнуть в этот жест, и отпивает чуток из чашки. — Я, кстати, её не помыл, прости. И видит, как челюсть этого чистоплотного ходуном ходит, но, на удивление, он продолжает молчаливо смотреть в упор, наслаждаясь только заваренным напитком. В обыденной ситуации послышалось бы привычное «Твою мать» и ещё несколько дней Виктор, вероятно, получал бы в свой адрес приглушённое шипение и едкие словечки. Но сейчас всё кардинально отличается от обыденности и даже закрадываются мысли о том, что усталость недурно влияет на его возможность паясничать. — Это намёк на косвенный поцелуй? А нет, кажется, чай помогает восстановить запасы яда, благо процесс этот медлителен и пока не угрожает ничем серьёзным. Сам же Лебедев лишь расширяет свою уже нескрываемую усмешку, также бессмысленно продолжая охватывать и запоминать все детали в нём. Такие знакомые, но сейчас словно чуть отдалившиеся. За эти несколько дней он конечно не отказывал себе в удовольствии набрать его, спросить как там дела обстоят, всё ли хорошо, как самочувствие и, безусловно и ожидаемо, сказать, что любит. И это «удовольствие» уже знатно успело надоесть Нюхачу, ибо приходилось не выпускать телефон из рук, чтобы не пропустить очередного звонка, что грозило ещё более худшим развитием событий. А именно тем, что Виктор начинал открыто задалбывать, только и делая, что набирая контакт с минуты на минуту. А если ещё и не ответить.. О-о, Лебедев покупает билеты и первым же рейсом уже летит. — Как насчёт прямого? Порой становилось удивительно, как данные обольстительные фразочки и мелкие несущественные действия не действовали на него. Конечно, он же не был лишь очередной «забавой» на ночь-вторую. Стоит Виктору лишь попытаться провернуть какой-нибудь приёмчик, неоднократно срабатывающий с представительницами очаровательной половины человечества, как его тут же посылают далеко и надолго. Не работает практически ничего, как бы не стараться, только в том случае, если тот сам не проявит инициативу. А последнее даже намного лучше, нежели обыкновенные попытки не казаться идиотом в его глазах. — Я знаю, чем это закончится, поэтому сегодня нет. Ну вот, очередной облом. Хотя, чего можно было ожидать от дорогого товарища внештатного бла-бла-бла. Вот ещё одна особенность, которую Лебедев подметил за их различное времяпровождение: этот педант мало того, что динамить может на каждом шагу, так ещё и не признается открыто, если что-то ему всё-таки по душе. Даже сейчас эта особенность ярко проявляет себя, когда Виктор без объяснений либо лишних слов забирает из цепкой хватки кружку, отставляя на стол. Когда бесцеремонно вторгается в личное пространство, впрочем не в первой, и притягивает к себе, всё же добиваясь проведения своего собственного метода лечения усталости. Когда сжимает мягко плечи заострённые, укладывая на собственные колени даже без малейших возражений. И когда наконец сталкивается с ним взглядами, опуская голову. — Знаешь, всё же рабочий метод для излечения от усталости. А Лебедев смотрит и не может налюбоваться, бережно запуская ладонь в вымытые недавним временем волосы. И вот главный вопрос: стоит ли Виктору убиваться по поводу длительного, не очень-то к слову, отсутствия того рядом, или попытаться свыкнуться, ведь именно подобные моменты после возвращения оседают внутри приятными воспоминаниями.