Шрамы

      — Это... хренова туча шрамов, Перси.       Перси выдохнул, подтягивая рубашку ближе. Хренова туча — с чего бы он не знал?       Кровь не отстирывалась. Много крови — достаточно, чтобы вымочить всю чертову рубашку сразу же после пальто — а он, черт подери, любил это пальто. Он не мог даже его на плечи накинуть — скрыть хотя бы спину. Или хотя бы шею.       Или хотя бы торс. Живот. Плечи. Предплечья. Хотя бы что-нахрен-нибудь.       Он знает, что они выглядят уродливо. Не было смысла напоминать ему, он может увидеть их буквально просто наклонив голову.       — Ты можешь не смотреть.       Плеск от погружаемой в реку ткани чуть отрезвил — а затем холодная вода заколола руки, окончательно приводя в чувства.       — Выглядит не так, как я представлял, когда ты говорил "пытали".       Перси сжал кулаки — на левой руке затрещала прикрывающая пулевое отверстие повязка, — и сразу же отпустил. Возможно, Вакс не имел в виду ничего... такого.       Что можно иметь в виду, кроме "такого", когда разговор о шрамах.       — Ты можешь не смотреть, — повторил Персиваль.       Вода медленно окрасилась в бледно-розовый — с рубашки кровь стекала словно галлонами. А Грог всего-то вспорол брюхо какому-то полугиганту прямо перед ним, ха. Спасибо, Грог, что не приходится выковыривать ошметки кишок из волос.       Перси сосредоточился на застировании достаточно, чтобы пропустить момент, когда Вакс подошел — и от теплого прикосновения его натурально передернуло. Он не сразу понял, что произошло и зачем вообще...       А, тот. Под лопаткой. Рипли умело обращалась с крюком.       — Какого хрена? — рыкнул он, дергая плечом.       — Когда ты говорил "пытали" больше казалось, что это было что-то из БДСМ атрибутики, — Вакс ткнул в шрам снова, и в его голосе послышалось что-то обвиняющее. — Плети, наручники, кляпы, все такое дерьмо. А ты выглядишь так, будто тебя на части рвали.       — Меня рвали на части, — сухо ответил Перси. — Доволен?       — Нет.       Ладонь пропала. Персиваль вернулся к застирыванию — остались рукава. Если он хорошо вымоет свежее, потом отстираются остатки.       Хорошо, что Вакс торса не видел. Поперечный, через все тело от шеи и до самого конца ребер — самый страшный. Розовый, почти красный иногда, выпирающий, будто все время воспаленный, удивительно, как он выжил после этого, но... доктор Рипли знала свое дело. У нее не было задачи убить, зато доставить как можно больше боли... это она еще как могла.       — Сайлас сделал это? — голос Вакса опустился на тон.       Перси скосил взгляд — Вакс как раз подошел вплотную, и Перси чуть развернулся в нему спиной, выжимая рубашку в разводах. К черту, он наденет ее мокрой. Пальто все равно не накинуть. Не простынет.       — Это сделала женщина, который вы дали убежать.       — Эй, меня в это время колотила Векс, не то чтобы я мог что-то сделать!       Персиваль фыркнул. Седые волосы блеснули белым пятном в воде в последний раз, а затем он встал, и, так и не поворачиваясь лицом, накинул мокрую тяжелую холодную ткань, с трудом просовывая застревающие руки в рукава.       — Это сделала женщина, которую вы вытащили из темницы.       На это Вакс не нашел, что ответить. Перси наконец повернулся к нему — отмечая намокшие кончики волос и влажные нарукавники. И кляксы крови на тунике. Драка не была сложной в этот раз, но, боги, она была грязной.       — Твои шрамы беспокоят тебя?       Вакс поднял взгляд и тоже поднялся, — Перси мог бы сказать, что едва ли гигиенично умываться той же водой, в которой только что стирали, но Вакс брал воду чуть выше по течению от него.       — Прости? — тут же изогнул бровь Персиваль.       И едва удержался от того, чтобы щелкнуть зубами от холода — ветер остудил ткань, и та прилипла. Вакс чуть опустил глаза, и Перси чертыхнулся про себя. Рубашка не только прилипла — от намокания она стала почти прозрачной, и пусть шрам побелел от холода, менее заметным он не стал.       Вместо ожидаемого раздражения накатила усталость.       — Они болят? — Вакс склонил голову вбок.       Прядь волос спала из-за острого уха на лицо, и Вакс поспешил убрать ее обратно.       — Иногда, — тяжело ответил Персиваль. — После Уайтстоуна не болели.       После Уайтстоуна и кошмаров почти не осталось. Возможно это все был демон. А может быть он сам был так зол, что не давал себе отдыха даже во сне. Лишь бы не потерять движущую мощь — чистую, кровоточащую ярость, пахнущую порохом.       Перси опустил взгляд на пальто. И, подцепив его за отвороты, тоже осторожно опустил в реку. Если ему повезет — кровь скатится с относительно-скользкой ткани, и ему не придется прибегать к экстремальным методам очистки, когда они вернутся домой.       Домой. Когда это слово перестало колоть и стало в действительности обозначать какой-никакой — но дом?       — Это хорошо... наверное, — Вакс замялся, нахмурившись, и Перси поднял голову, сверкая стеклом очков. — Как по мне — все и так нормально, но, может, если ты так ненавидишь их, Пайк сможет вывести их.       Вывести. Стать снова чистым. Будто ничего не случилось.       Но он не может делать вид, будто ничего не случилось, потому что это случилось. Потому что он помнил, а какой смысл выводить шрамы, если он все равно будет помнить и дальше?       — Спасибо, — сдержанно ответил Перси, предполагая отказ.       Вакс, кажется, понял. Он ничего не ответил — но снова приблизился. Когда Перси ожидал, что тот опять начнет бесцеремонно лапать — тот просто опустил руку на плечо и сжал.       — Я рад, что ты остался с нами.       "Я бы никуда и не делся" — почти ответил Перси, но вовремя осознал, что Вакс говорил не про его решение покинуть Уайтстоун, оставив его на Кассандру.       Простреленная рука заныла словно в ответ, и Персиваль вытянул неприлично отяжелевшее пальто из воды, думая, что никто не будет против, если он повесит его позади сушиться.       Вакс ответа не дождался — отошел к остальным к повозке. Персиваль зябко помялся. Вакс ничего не сказал, о том, что шрамы уродуют его. Вакс просто узнал что-то новое о нем — и, кажется, пожалел его? Перси потряс головой и отлепил мокрую ткань рубашки от торса. В следующий раз он возьмет сменную.       Пора было собираться в путь.