Одинокий Путник

Две недели прошло. Две недели я был в полной отключке. А я так надеялся на смерть. После смерти отца я совершенно не помню себя. Во мне было столько ярости и злости, которая затмевала мне разум, что последнее, что я помню, как я вернулся к очистителю, переступая тело отца, ввожу заветные цифры и падаю. Белый светящийся потолок, шум очистителя и дикая слабость, а потом забытие. Вся жизнь пронеслась перед глазами. Казалось, что я помню своё рождение, голос матери и как они с отцом выбирают мне имя. Я помню. Я помню это место. Вот почему меня постоянно тянуло к мемориалу Джефферсона. Как иронично, а смотритель говорил, что мы рождаемся и умираем в убежище. Наглый лжец. Я в последний раз улыбнулся, но не знаю, видел ли это кто-то. Мои первые шаги. Отец очень гордился мной. Каждым моим шагом и не важно, только ли я научился ходить, сдал ли я экзамены или был честным. Вот бы я успел ему сказать, как его люблю, что буду помнить его всегда. Он всегда будет героем для меня. Примером, как сильно можно любить и с какой страстью заниматься своим делом. Амата… Мы как будто снова в убежище. Как в последний раз. Мне очень жаль, дорогая, что мне пришлось уйти за отцом. Уверен, ты поступила бы так же. Я коснулся её лица, но не почувствовал прикосновений. Она улыбнулась и с огромной скоростью начала отдаляться от меня. Я побежал в её сторону, но лишь услышал: — Не возвращайся, пожалуйста. Ради меня, ради всего убежища. Уходи. Сердце раскололось на тысячи кусочков. Надеюсь, она будет хорошим смотрителем. Очень хочется вернуться, узнать как она, или просто встретить её на пустошах живой и здоровой, но я обещал не возвращаться. — Мама? — моё горло издало хриплый тихий звук. Передо мной стояла очень красивая женщина лет тридцати, которую я не видел ни разу в жизни. Мы были с ней очень похожи, несмотря на нашу схожесть с отцом. Именно поэтому я принял такое решение. Женщина кивнула. — Что ты здесь делаешь? — она выглядела взволнованно, но в голосе мгновенно послышалась уверенность. — Твоё время ещё не пришло! — Я… Я просто запустил очиститель. Радиация… Она… — я не мог нормально связывать слова в предложения. В горле стоял ком, а слёзы текли рекой. Хоть я и не помню свою маму, я скучал по ней. Папа столько рассказывал о ней, что, казалось, я рос вместе с ними двоими. — Я понимаю, сынок. Ты поступил храбро. — Она по-доброму улыбнулась. Как же тепло и уютно в её объятиях. Всё её тепло передалось мне и разнеслось по телу. — Я так тобой горжусь, дорогой. Джеймс вырастил достойного человека, но сейчас не твоё время умирать. Ты проживёшь жизнь героя. Тебе предстоит столько подвигов и приключений! Ты себе не представляешь! — Но я не хочу, я не могу… — Слёзы всё ещё текли по щекам, а мама, взяв моё лицо в свои руки, с непониманием посмотрела на меня. — Я устал. Я один и мне не с кем даже поделиться своими переживаниями. Я был в убежище у Аматы и пообещал, что больше туда не вернусь. У меня был один единственный друг и теперь я один. И папа… — Знаю, дорогой, он всё мне рассказал. — Она снова обняла меня, но в этот раз крепче. — Передай ему, что я люблю его. Он самый лучший отец на свете. На душе стало легче, истерика отступила. Мама обратила на это внимание и, кивнув, взяла меня за руку и повела вперёд по коридору. Почти около двери она остановилась и, ещё раз осмотрев меня, произнесла: — Береги себя. Мы увидимся, но это, к счастью, будет не скоро. Помни, что мы с папой всегда рядом с тобой. Что бы ты не делал, мы всегда на твоей стороне. — Но как же? Я же вас больше не увижу. — Я пытался запомнить образ мамы как можно точнее. Её карие глаза светились доброй и радостью. Прямо как и рассказывал отец. — Мы с папой всегда будем тут. Мама приложила ладонь к моей груди. Там, где находится сердце. Она поцеловала меня в лоб, и я закрыл глаза. В последний раз я почувствовал её объятия, но через секунду всё пропало. Когда я открыл глаза, мамы не было. Передо мной была только дверь в виде шестерни с желтыми цифрами «101». Я нажал кнопку на панели управления и дверь начала открываться. Пора было уходить. Я зажмурился от яркого света, исходившего с той стороны.

***

Когда я снова открыл глаза, я лежал на чём-то мягком. Мой взгляд снова был устремлён в потолок. Живо осмотревшись по сторонам, я осознал, где нахожусь. Первым делом мой взор упал на Фокса, который стоял напротив моей кровати. Меня накрыло облегчение. Я очень рад, что он жив. На его руках появились новые шрамы с нашей последней встречи. Фокс что-то произнёс, но я не смог разобрать что именно. Я присел на кровати и увидел на соседней койке Сару. Она то ли спала, то ли была без сознания. По крайней мере, я не видел её «по ту сторону». Было чёткое ощущение того, что она жива. — Очень рад, что ты очнулся. Врачи давали хорошие прогнозы, но вы с Сарой две недели были в коме. — Старейшина пытался быть радостным, но у него плохо получалось. Мне кажется, он надеялся на пробуждение Сары. — Где я? — тихо произнёс я, только потом поняв, что нужно было как-то поздороваться. Я встряхнул головой, пытаясь собраться с мыслями. Старейшина Лайонс, видя моё состояние, присел рядом. — Всё хорошо. Ты в Цитадели Братства Стали. Доктор Ли и наши специалисты хорошо за вами ухаживали. — Голос мужчины становился всё грустнее и грустнее. — Она пошла за мной? В эту кошмарную радиацию? — проговорил я с болью в горле, смотря на Сару. Было больно осознавать, что кто-то пытался меня спасти, от чего стало только хуже. Мужчина кивнул в ответ. — Я не успел её остановить, она будто не слышала моих слов. Я пытался её остановить. — Подал голос Фокс. Он размашистыми шагами встал напротив меня и присел на корточки, пытаясь быть с нами на одном уровне. — По итогу я вынес вас обоих из мемориала. На выходе Прайд забрал Сару, и мы вернулись сюда. — Спасибо, Фокс. Ты настоящий друг. — Я улыбнулся, глядя на него, а мутант опешил. — Никто никогда не называл меня так. Может, конечно, и называл, но у меня пока ничего не получается вспомнить. — Фокс выглядел растерянно, но ему явно было приятно. — Когда я почувствую себя лучше, может, мы попробуем что-то выяснить о тебе? — предложил я. Сидение явно утомило меня и мне очень хотелось лечь. Ещё бы я не отказался от еды. Фокс с улыбкой закивал, а потом перевёл взгляд на Лайонса. Тот не сводил глаз с дочери. Даже не представляю какого ему сейчас. Больно терять родителя, но ещё больнее мучится мыслью о том, что же с твоим ребёнком. — Уверен, с ней всё будет хорошо. Ещё немного времени и она очнётся. — Я похлопал мужчину по плечу, в надежде его успокоить. Не знаю, стоило ли так делать, но он положил руку на моё колено и почти шепотом произнёс: — Спасибо, но мне кажется, у меня не осталось надежды. — Не смейте так говорить! — я непроизвольно повысил голос. — Извините. Пока в нас жива надежда, надо бороться. — Ты прав. В любом случае, тебе надо набраться сил. Я хотел попросить тебя о помощи. Знаю, в который раз, но, боюсь, без тебя мы не справимся. — Я согласно закивал, давая понять, что готов выслушать его. Он даже немного улыбнулся моему оптимизму и продолжил. — Мы начали уничтожать точки обоснования Анклава, чтобы избавиться от них насовсем, но прежде всего — тебе надо отдохнуть. Во-первых, я распоряжусь, чтобы тебе приготовили что-нибудь свежее. Ты наверняка голоден, правда? — Он улыбнулся, услышав урчание моего живота при упоминании еды. Я с улыбкой подтвердил этот факт. - Во-вторых, сходи, будь добр, к мемориалу Джефферсона. Мы решили, что это место может многое для тебя значить и сделали там кое-что. — Мужчина показал рукой на моего желто-зелёного друга, который грустно закивал. — Фокс покажет тебе. Ну и последнее. Загляни к Тридогнайту. Уверен, он будет рад тебя видеть. Наши с Сарой гости ушли, и мы с ней остались вдвоём. Считай, что я остался наедине со своими мыслями. Что задумали Старшина Лайонс и Фокс? Даже представить не могу. В голове ещё стоял отчётливый образ матери. Щёлкнул пип-бой. Открыв заметки, я увидел новую запись. Это была фотография. Фотография отца и матери.

***

Так или иначе, спустя двадцать минут я нашёл в себе силы встать и направиться в столовую, где пахло вкусной едой, в отличие от коридоров, где пахло потом, железом, пылью и кровью. Очень страшное сочетание запахов, но меня удивило, что мой организм хорошо отнёсся к еде с пустошей. Только сейчас я начал понимать, как давно не ел. Видимо, вся пища, которую мне могли предложить учёные, переваривалась слишком быстро и сразу же уходила на восстановление организма. Или это проделки Доктора Ли и её чудо-лекарств? Что ж, это мы узнаем. После такого сытного обеда в коридоре я встретил Фокса, который о чём-то разговаривал с писцом Ротшильдом. Я подошёл к ним и с улыбкой поприветствовал их. — Приятно снова видеть тебя, Путник. Как себя чувствуешь? — поинтересовался писец. Он явно настроен ко мне более дружелюбно, чем Лайонс, и это радовало. — Спасибо, Ротшильд, всё хорошо. Вы с Фоксом ещё не закончили? Я бы хотел у вас его украсть. Он обещал мне что-то показать у мемориала. Лицо Ротшильда на мгновение поменялось, но тот не подал виду и, уже полностью развернувшись ко мне, сказал: — Конечно, идите. Мы как раз с ним об этом общались. «Ох, как же тошнит иногда от этих светских бесед», — пронеслось у меня в голове. Все вокруг действительно такие напыщенные или мне кажется? Что-то мне подсказывает, что это всё напускное. В любом случае, пока меня отсюда не выперли, я буду находиться здесь столько, сколько мне нужно. На улице ярко светило солнце, погода была что ни наесть хорошая для прогулок. Фокс, по дороге до мемориала, рассказывал мне новости, которые произошли за две недели моего отсутствия. По радио играли всё те же песни, которые я, казалось, выучил уже наизусть, а голос Тридогнайта был всё таким же веселым и бодрым. Когда мы с Фоксом дошли до нужного места у мемориала, я обомлел. У входа, на небольшом постаменте, стоял памятник двум мужчинам. На их спинах красовались знакомые мне цифры «101». Обойдя памятник несколько раз, я присмотрелся в лица этих людей и открыл от удивления рот. Это были мы с отцом. Надпись на постаменте гласила:

«Откровение 21:6. Я есмь Альфа и Омега, начало и конец; жаждущему дам даром от источника воды живой».

— Братство Стали распорядилось поставить это сразу в тот день, когда всё произошло. — Прервал молчание Фокс. Я всё ещё был в восторге от того, как постарались люди, сделавшие это. По инерции я прикоснулся к статуе отца. Всё напоминало о семье. По телу словно разлилась энергия и я, наконец, осознал ради чего мне стоит бороться. Они верят в меня. Даже там. Я устремил взгляд к небу и одними губами прошептал: «Я всегда буду помнить о вас».

***

Спустя время Путник пришёл в здание радиостанции. Братство, обосновавшееся там, было радо видеть его. У них снова появилась надежда на разгром Анклава. Когда Путник зашёл в комнату Тридогнайта, ведущий даже прервал своё вещание. Он пересказывал все новые известия с Пустошей. — Друзья, вы не поверите кто сейчас появился в здании нашего радио! Одинокий Путник! Одинокий Путник! Тот, кто доставил на Пустоши свежую и чистую воду, рискуя собственной жизнью! Живой и здоровый! А теперь давайте послушаем музыку, пока я узнаю все подробности! — Привет, дружище! — с улыбкой до ушей произнёс Путник, обнимая Ведущего. — Здорова! — протянул Тридог, похлопывая друга по спине. — Как ты себя чувствуешь? — Лучше всех и готов к новым свершениям. Двое мужчин долго разговаривали. Почти до самой ночи, отвлекаясь только на эфиры. Путнику не было так легко и спокойно уже очень давно. Может месяц и был коротким сроком, но он тянулся очень долго. Молодой парень, ранее не умевший даже держать оружие в руках, сейчас с каменным лицом отстреливал мутантов. Юноше предстояло ещё многому научиться и приобрести новых друзей. Не смотря на все невзгоды и беды, которые с ним случились, Одинокий Путник всё преодолел и пошёл дальше. О нём будут слагать легенды и даже напишут множество книг. Этот Одинокий Путник был образцом порядочности и чести для всей пустоши даже спустя войны и катастрофы, которые никогда не поменяют причин своего возникновения.