Daylight

Джеспер проснулся раньше, чем рассвело. Их комната была залита отблесками тусклого света, голубого и фиолетового, проникающего сквозь матовое стекло. Это случалось время от времени, его ранние пробуждения. Джеспер никогда не был уверен в причине этого. Сны всегда улетучивались из его головы, как река, оставляя его с неспокойным сердцем и цепляясь за бешеные мысли, которые уже улетучились. В Бочке это случалось чаще и досаждало больше. Постоянная пульсация энергии, проносящаяся по венам и пробивающая кости. Напоминание о том, что он отпустил и что потерял. Он лежал в одиночестве, не отрывая взгляда от голубого неба, виридиевых трав и теплых объятий, окутывающих его, убаюкивающих его историями и цветением цветов. Хотя иногда рядом с ним оказывался партнер, погруженный в сон, а потом уходивший до восхода солнца — он предпочитал, чтобы так и было. Джеспер крепче обхватил талию Уайлена, провел большим пальцем по теплой обнаженной коже и, стараясь не разбудить дремлющего парня, притянул его к своей груди. Уайлен пробормотал что-то нечленораздельное и прижался ближе, его щека коснулась руки Джеспера, лежащей на подушке. Джеспер усмехнулся в ускользающий мрак, его дыхание скользило по шее Уайлена. Но, Святые, как все изменилось. Уайлен был всем для него. Он был ярким рассветом после темной ночи. Золотой свет, затмевающий сумеречное небо. Ослепительный удар по его душе. Почти ослепляющий. Слишком яркий для такого, как он. И все же Джеспер с радостью остался бы в тепле Уайлена, наслаждался бы каждым едва заметным сиреневым огоньком, всегда. До тех пор, пока у него есть Уайлен. Среди гаснущих звезд и восходящего солнца Джеспер знал, что Уайлен Ван Эк принадлежит ему. Уайлен лежал в его объятиях, погруженный в свои сны, и прикосновения Джеспера украшали его шею. Фиолетово-синие синяки на нежной коже, о которых Уайлен стонал и умолял, обнажая горло, чтобы Джеспер пометил его зубами и языком. Джеспер сдержал стон, когда воспоминания нахлынули на него, захлестнув волнами медленного возбуждения, пульсирующего в животе. Он провел губами по нарисованному синяку, напоминая яркие краски неба, каскадом рассыпающиеся по комнате, освещая легкий румянец на его коже и следы светлых веснушек. В одно мгновение Джеспер проснулся, желание рвалось по его венам, как прилив. Его член твердел, пульсировал, упираясь в обнаженные бедра своего парня, но он лишь целомудренно поцеловал Уайлена в шею, задержав губы на мгновение, и нежно провел пальцами по разгоряченной коже под их одеялами — прослеживая, запоминая каждую частичку его тела заново. Джесперу хотелось, чтобы его прикосновения горели на коже Уайлена, когда они были порознь, чтобы его сердце и душа болели по нему, тосковали по нему. Как клеймо Уайлена, золотая татуировка. Губы Джеспера коснулись уха Уайлена, дыхание пробежало по чувствительной плоти, он нежно потянул зубами мочку уха, и Уайлен зашевелился в его объятиях, сладкий стон затмил тишину и полумрак их комнаты. — Джес, — вздохнул Уайлен, голос был сонным и пронизан тем же желанием. Он вцепился в руку Джеспера, лежащую под одеялом, его пальцы обвились вокруг его. — Всегда такой чувствительный, — прошептал Джеспер ему на ухо, наслаждаясь легкой дрожью Уайлена. Джеспер медленно отстранился, провел губами по его шее, заглядывая в красные пятна на коже, пылкую розу. Уайлен повернул голову и посмотрел на него, его глаза были огромным океаном с легкой голубизной. В них легко утонуть, потеряться и никогда не найтись. Простыни упали с их плеч, когда они придвинулись ближе, их губы оказались всего в нескольких дюймах друг от друга, и они вдыхали воздух друг друга в течение головокружительного мгновения. Глаза Джеспера закрылись, а потом их губы нежно прикоснулись друг к другу, отстранились, а затем снова прильнули друг к другу, погружаясь все глубже. Его член болел, упираясь в обжигающе мягкую кожу, и Уайлен стонал в их поцелуе, отчаянно толкаясь в него бедрами. Как будто он уже разрывался на части. Разделенный целомудренными ласками. — Гезен, Джес, — пробормотал Уайлен. Задыхающийся. Томясь от нужды и чего-то недосказанного. Уайлен произнес его имя так, словно это было все. Как будто быть в его объятиях было сродни лежанию под светом Заклинателя Солнца и благословению мира под ним. Джеспер снова искал рот Уайлена. На этот раз он был более грубым, всепоглощающим, неистовым. Он толкал, а Уайлен тянул. Их языки танцевали дикий танец, неистово двигаясь друг к другу. Джеспер надеялся, что этот танец никогда не закончится. Он прервал их поцелуй только для того, чтобы провести языком по нижней губе Уайлена, посасывая и покусывая чувствительную кожу, а затем снова приник к ним, глотая тихие вздохи и стоны своего купчика. Это была мучительная гармония, два отдельных прилива, текущих, сплетающихся воедино. Сердце Джеспера колотилось, сжимаясь. Все еще запертый в поцелуе, Джеспер убрал руку из-под пальцев Уайлена и вернулся к покрасневшей коже, его пальцы медленно скользили по локонам Уайлена, по его горлу, шее, бокам, по бедрам, крепко обхватывая его бедро, как будто оно могло исчезнуть вместе с дневным светом. Когда они разошлись, нуждаясь в воздухе, Джеспер открыл глаза, и на его губах появилась ухмылка. Уайлен распутывался нежно, с каждым движением пальцев Джеспера, простыни скручивались и спутывались, когда он извивался, высвобождая руки из-под одеяла, его кожа пылала румянцем в слабом свете, в его хрустальных глазах мерцало чарующее головокружение, когда они открывались, встречаясь с его глазами. Он распадался на части, когда Джеспер провел рукой по его обнаженной коже, приподнимаясь, словно его прикосновение было эйфорией, словно это был осколок утешения в ливень — ослепительная дымка, ярче, блаженнее, чем все, что он когда-либо испытывал. — Уайлен, — мягко сказал Джеспер, прижимаясь к его коже, надеясь, что он сказал все, что не мог. Он не стал ждать ответа; вместо этого Джеспер провел губами по шее Уайлена, нежно поцеловал, затем лизнул и впился зубами в синяки на коже, расцветая еще одной отметиной. У Уайлена перехватило дыхание, и он отвернулся, только чтобы уткнуться лицом в подушку, выгнув шею дугой, опираясь на руку Джеспера, открывая свое горло для его мучений, его пальцы ловили простыни. — Джеспер, пожалуйста… — голос Уайлена сорвался, превратившись в жаркий стон, он впился зубами в припухшую нижнюю губу, его бедра подались назад, встречая каждый медленный толчок, пока Джеспер двигался в ритме рядом с ним. — Черт, — простонал Джеспер, его член погрузился между мягких бедер, его рот прижался к нежной коже шеи Уайлена. — Святые, Уай, ты чертовски красив, — он отыскал чистый взгляд Уайлена, увидел первые проблески слез, переливающиеся в голубых тонах светлым опалом, и провел губами по светлым щекам и потемневшему, прикушенному рту. — Скажи мне, что тебе нужно… Что угодно, и я дам тебе это, — святые знали, что Джеспер украл бы солнце с неба, ворвался бы в Ледяной двор и вышел из него снова, если бы Уайлен захотел. Кожа Уайлена потеплела, щеки стали ярко-красными среди глубоких теней. — Ты уже знаешь, — прошептал он, слегка неуверенно, но с оттенком желания. Он запечатал поцелуй между ними. — Ты нужен мне. Я хочу чувствовать тебя повсюду… внутри меня. Везде, пожалуйста. Пока я не буду помнить только твое имя, пока твои прикосновения не будут жечь и болеть на моей коже. Затем они прильнули друг к другу, их пальцы, лежавшие на подушках, снова переплелись, их губы сплелись. Джеспер целовал его так, словно он был солнцем, звездами, луной, миром. Всем. Уайлен, казалось, почти светился, сияя в слабом свете. Неземной. Его глаза затрепетали, с губ сорвались вздохи и стоны. Прекрасный румянец все еще окрашивал его кожу. И Джеспер почувствовал, как рана где-то внутри него медленно затягивается, день ото дня становясь все слабее. Может быть, он тоже сиял. Без выстрелов. Без вращения колеса Маккера*. Уайлен застонал и рухнул обратно на подушку, его лицо снова частично скрылось в шелке, но все еще оставалось теплым от руки Джеспера. Простыни упали до пояса, когда Уайлен забрался под одеяло и вытянул ногу вверх, упираясь ею в плюшевую кровать. Его зад был вровень с эрекцией Джеспера, капли предэякулята стекали по его ногам. Джеспер обхватил бедро Уайлена, вдавливая пальцы в кожу и проводя губами по его шее. — Так хорош для меня, Уай, — Уайлен тихо задыхался, его дыхание сбивалось, задница отчаянно терлась о его член. — Святые… — Джеспер стонал, ослепленный светом Уайлена, тонущий в волнах — но нити разума переплетались в его сознании. Он ухватился за жаждущие бедра Уайлена, чтобы удержать его, и нежно поцеловал его пылающую щеку, прежде чем отстраниться и слегка приподняться. — Джес, — прохрипел Уайлен, несколько приглушенно ударяясь о подушку и его руку, — что ты… Остановив его, Джеспер провел пальцами по его заднице, поглаживая кожу. — Хотя ты, вероятно, растянут после прошлой ночи, все же нужно подготовить тебя, купчик. Подготовить тебя для моего члена, — его палец погрузился между ягодицами Уайлена, слегка поглаживая трепещущий вход, и Уайлен вскрикнул, всхлипнув, неуклюже пытаясь двигаться навстречу ему. — Такой нетерпеливый, любовь моя. Такой прелестный. Всегда. Но особенно когда ты так отчаянно хочешь меня, — Джеспер провел по розовому кольцу, все еще покрытому остатками масла и спермы, они были глубоко в нем, пока он спал, но теперь стекали от его ласк, и собрал их на пальцы, смазав их. Он ярко ухмылялся, завороженно наблюдая, как его сперма капает из отверстия Уайлена. Уайлен извивался, его вход подергивался, словно он пытался удержать все внутри. — И ты весь мой. — Твой, — вздохнул Уайлен, выгнув спину и прижавшись попкой к руке Джеспера. Поцелуй в русые кудри, переплетенные с золотом, прежде чем Джеспер просунул кончик пальца. Уайлен хныкал, имя Джеспера срывалось с его губ, влажное тепло сжималось вокруг его пальца. — Так великолепен, — прошептал Джеспер в слабом свете спальни, погружая палец во вход Уайлена, который мучительно трепетал вокруг него, и продвигая его глубже. Уайлен тихо застонал, раскачиваясь в такт проникновению, его рука отчаянно сжимала руку Джеспера. Медленно Джеспер вынул палец и застонал, когда внутренние шелковистые стенки попки Уайлена сжались вокруг него, пытаясь удержать его внутри. Пытаясь засосать его еще глубже. Джеспер начал вводить и выводить палец, создавая устойчивый, медленный ритм, растягивая Уайлена. Вздохи, стоны и тихие мольбы затмили тишину в комнате. И одна единственная капля слезы упала, скатившись по пылающей щеке. Они были сплетены вместе, Уайлен был мерцанием звездного света. Джеспер не мог отвести взгляд. Не мог думать ни о чем другом, кроме Уайлена. Это было загадочно. И все же Уайлен всегда звал его, следовал за ним, словно он был всем тем, чего Джеспер ждал всю свою жизнь, однажды оставшись один в темной ночи. Теперь он видел только дневной свет, свет Уайлена. Уайлен скулил, задыхаясь и извиваясь, одной рукой вцепившись в шелковистые простыни, другой крепко держась за Джеспера. Его лицо пылало ярче, слезы падали так свободно. Он был в полном беспорядке, чудесном, прекрасном беспорядке. И Святые, член Джеспера болел; каждый нерв, каждая жилка пылала и искрилась молнией, желанием, нуждой. Он так много хотел. Он хотел всего, что Уайлен мог ему дать. — Джес… — Будь паинькой, — пробормотал Джеспер, немного задыхаясь. Он прижал еще один палец к дрожащему входу Уайлена — молния сверкнула в нем, когда он издал тихий стон, вырвавшийся из покрытых синяками от поцелуев губ, и устремился вниз к его члену — и подразнил чувствительное колечко мышц, прежде чем медленно ввести оба пальца, глубоко, по костяшки, а затем вошел в прежний ритм. Уайлен все еще был так плотно прижат к нему, сжимаясь, когда Джеспер развел пальцы, выкручивая их и растягивая его. Толкаясь глубже, сильнее, Джеспер сгибал пальцы, поглаживая стенки Уайлена, и почувствовал, как по его лицу расползается ухмылка, когда Уайлен задыхался, дрожа в его руках. — Гезен, — прохрипел Уайлен, качаясь в ответ, — Джеспер, да, вот так, пожалуйста. Джеспер погладил чувствительный нерв, задержался на нем и прошептал: — Ты можешь подождать меня, купчик? — он вытащил пальцы, поглаживая вход Уайлена, набухший край, а затем снова ввел их внутрь, каждый раз немного дальше, пока не ударял по простате при каждом медленном толчке. Уайлен скулил при каждом нажатии его пальцев, любимый и нуждающийся, слезы капали из блестящих глаз, темный румянец окрасил его кожу, сперма пропитала спутанные простыни. — Или ты думаешь, что я могу заставить тебя кончить вот так, только от моих пальцев? Наклонившись ближе, глубоко погружаясь в обжигающий, влажный жар, Джеспер поцеловал Уайлена в шею, дыханием щекоча его ухо, и мягко сказал: — Я бы поспорил, что смогу. Хочешь, я попробую? Уайлен задрожал, его стенки сжались вокруг пальцев Джеспера, он еще больше прижался к его руке и подушке. — Пожалуйста, — умолял он, с прерывистыми стонами, голос был отчаянным, придыхательным и нежным. Прекрасные звуки и греховные интонации были доступны только Джесперу. Ухмылка скользнула по его губам, и он провел языком по изгибу шеи Уайлена, нанеся целомудренный, нежный поцелуй на усыпанную веснушками кожу его затылка, почти затмив алый румянец. Стон Уайлена был предметом поклонения. Нечто, перед чем можно преклоняться. На мгновение Джеспер почувствовал себя ошеломленным. Прикосновение губ к покрасневшей коже стало неистовым, и Уайлен тихонько заскулил, когда зубы Джеспера заскребли по его шее, медленный, влажный поцелуй с открытым ртом прижался к темному синяку. — Джес, — прошептал он, всхлипывая. Усмехаясь, Джеспер уступил ему, отстранился, затем медленно ввел третий палец, все глубже и глубже. Уайлен вскрикнул от растяжения, от прикосновения пальцев к чувствительным внутренним стенкам, и Джеспер замер, ожидая, зарывшись пальцами внутрь. Уайлен трепетал вокруг него, сжимая и разжимая бедра. И Святые, Джеспер был околдован. Он снова растягивал Уайлена, его пальцы давили, тянули. Джеспер сильнее прислонился к нему, нежная рука была крепко сжата в его руке, пальцы стали чуть грубее, надавливая на нервы, и Уайлен распался на части. Оргазм Уайлена был захватывающим. Он стонал, задыхался и дико извивался, все еще крепко держась за пальцы Джеспера, пока тот доводил его до оргазма. Сперма залила постельное белье. Когда Джеспер осторожно и нежно вынул пальцы, вытирая масло и сперму покрывалом, Уайлен плакал, слезы заливали его лицо, капая на подушку, а грубые всхлипы сотрясали воздух. Задница Уайлена все ещё сжималась, как будто там все ещё что-то было. — Такой хороший, Уайлен, такой хороший для меня, — пробормотал Джеспер, затем отстранился, давая ему время и достаточно пространства, чтобы отдышаться. Только их руки по-прежнему лежали на подушках. Он бесцельно провел большим пальцем по руке Уайлена. Но Джеспер все еще хотел большего, нуждался в большем — жаждал ощутить шелковистое тепло, окутывающее его, прилив чего-то неведомого, проносящегося в животе, когда его имя срывалось с слегка раздвинутых губ, и он знал, что Уайлен тоже нуждается в этом. Уайлен перевернулся на бок, дыхание все еще сбивалось, и наклонил голову, чтобы посмотреть ему в лицо. В его потемневших от похоти глазах можно было утонуть, упасть. Он выглядел испорченным от его прикосновений, окрашенный в пунцовый цвет, слезы и блеск пота. Джеспер протянул руку, чтобы смахнуть упавшие слезы, кончиками пальцев провел по мягкой коже, запустил пальцы в русые кудри, обрамлявшие лицо Уайлена. Между бровями Уайлена снова появилась маленькая морщинка. Он тяжело сглотнул, раз, два, затем снова посмотрел на окно. Джеспер проследил за его взглядом. Их комната пылала, купаясь в вишнево-винных красных и жгуче-оранжевых тонах. Но солнце еще не поднялось над горизонтом, и на небе еще лежали отпечатки вечерних сумерек. — У нас есть время, — сказал Джеспер, чувствуя молчаливое беспокойство Уайлена, крепко прижав руку к его шее. — Тогда займись со мной любовью, Джес. Трахни меня, пожалуйста, — тихо сказал Уайлен, задыхаясь. Он повернулся, чтобы снова посмотреть на него, голубые глаза были умоляющими и прекрасными. — Мне нужно почувствовать тебя. Джеспер усмехнулся и провел пальцами по дрожащему боку Уайлена, спустился ниже талии и вернулся к его поднятому бедру, крепко обхватив его. Он уже мог представить себе синяки на нежной коже. — Так отчаянно нуждаешься в моем члене, купчик? Думаешь, ты готов к этому? — его член, твердый и пульсирующий, прижался к пояснице Уайлена, вдавливаясь в изгиб позвоночника, капли предэякулята размазывались по бледно-белой коже. Уайлен задыхался, отворачиваясь, и его спина снова выгнулась дугой, открывая его маленькое розовое отверстие. Влажное, трепещущее и нуждающееся под взглядом Джеспера. — Святые, — вздохнул Джеспер, а затем отпустил бедро Уайлена и провел рукой по его члену, пальцы закрутились вокруг кончика, собирая сперму и распределяя ее по всей длине, вверх и вниз. Уайлен застонал, умоляя, Джеспер выругался. Все терпение, которым он обладал, улетучилось в тот момент, когда Уайлен так произнес его имя. Его рука обхватила член, и он направил его к входу Уайлена, дразня чувствительную кожу, скользя эрекцией по изгибу его задницы, чтобы увидеть, как он извивается, и услышать его сбивчивое дыхание, прежде чем толкнуться в тугое отверстие. Джеспер осторожно входил в него, раздвигая Уайлена понемногу. Он тонул в обжигающем жаре, ощущении стенок, сжимающих член, и множестве звуков, срывающихся с губ Уайлена: каждый вздох и стон, каждая отчаянная мольба. Джеспер входил все глубже и глубже, обхватив Уайлена рукой за талию, впиваясь ногтями, притягивая его ближе, прижимаясь. Он и Уайлен сплелись воедино. Уайлен вздрогнул, когда Джеспер поцелуями провел линию по его шее и челюсти, его язык прошелся по коже, пока не лизнул раковину уха Уайлена. — Черт, Уайлен, — пробормотал Джеспер. — Ты так великолепен, любимый, — он толкнулся бедрами вперед, полностью погрузившись в него одним толчком, и Уайлен закричал, что-то сдавленное и такое захватывающее дух, сжимаясь на его члене. Джеспер застонал, слегка отстраняясь, а затем снова подаваясь вперед, медленно погружаясь обратно в тепло Уайлена; он прекрасно раскрылся для него, идеальная часть встала на место, как он и ждал. — Ты так хорошо принимаешь мой член. Тонкая струйка пота покрыла их кожу. Это было удушающе, обжигающе; казалось, что их комната пылает. Но Джеспер с радостью окутался бы пламенем, разжег бы разрушающийся костер, если бы это означало каждый день просыпаться рядом с Уайленом, запутавшись в объятиях друг друга. — Сильнее, — умолял Уайлен, покачивая бедрами. — Отдай мне всего себя. Почти рассеянно, прижавшись к шее Уайлена, Джеспер улыбнулся, легко и нежно. — Что уже сделал ты, — его пальцы скользили везде, куда могли дотянуться, прослеживая каждую россыпь веснушек, запоминая каждую частичку его тела. — У тебя есть весь я, — прошептал Джеспер, и они оба вошли в легкий ритм. Сначала Джеспер двигался медленно, впитывая скольжение стен Уайлена, прижимающихся, сжимающихся вокруг его члена, а Уайлен отвечал на каждый медленный толчок, раскачиваясь в такт, издавая приятные стоны, а затем толкаясь быстрее, сильнее, наполняя Уайлена до краев снова и снова. Его язык ощущал сладкую, грешную кожу Уайлена, напоминающую слабый аромат их ванны. Джеспер чувствовал, как колотится его сердце, бешено и дико; он слышал и чувствовал, как оно бьется в такт с сердцем Уайлена. Его бедра двигались в том же глубоком, стремительном темпе, но под другим углом, стремясь прижаться к тому месту, где Уайлен был наиболее чувствителен — так удивительно чувствителен — к тому нерву, который всегда заставлял его кончать, стонать очень громко. Когда он нашел простату, Уайлен отчаянно застонал. — Джес, — стонал Уайлен. — Джес, пожалуйста. — Уайлен, — дышал он, двигаясь все быстрее и быстрее. Джеспер придвинулся бесконечно близко, взял Уайлена за подбородок и нежно наклонил его, целуя его, глотая каждый тихий всхлип, каждый стон и крик. Он провел губами по его лицу, по челюсти, по дуге его покрытой синяками шее, по тому месту, которое всегда вызывало вздохи и хныканье. — Пожалуйста, — повторил Уайлен, впадая в симфонию тихих просьб и сладострастных вздохов. — Пожалуйста, пожалуйста… Святые угодники, Уайлен был великолепен. Он снова поцеловал его шею, его язык прошелся по синякам, а затем втянул кожу между зубами. Уайлен вскрикнул, на этот раз громче, рикошетом отразившись от стен их комнаты, а затем снова прислонился к подушке и к руке Джеспера, его и без того испорченная шея была наклонена, как подношение. Джеспер готов поклясться, что его глаза пылали. Он прильнул к нему, проводя зубами по коже, по горлу. Он нежно целовал его, кусал, пока Уайлен не стал извиваться, дрожать, стон за стоном срывался с его губ. — Хочу, чтобы все знали, что ты мой, — шептал Джеспер, толкаясь все сильнее и сильнее, и Уайлен всхлипывал, его тело содрогалось от каждого призрачного слова, которое каскадом падало на его кожу. — Я думаю, что это было очевидно и раньше, — сказал Уайлен между стонами, едва слышно, все еще дрожа в его объятиях. Джеспер усмехнулся ему в шею, наслаждаясь каждым звуком, который издавал Уайлен, когда его член задевал чувствительный нерв, и под его зубами расцветал синяк, ставя метку на коже, ставя метку Уайлену снова и снова. Снова и снова, пока Уайлен не стал ритмично натягиваться на его член, его рука не сплеталась с рукой Джеспера — она запуталась в простынях. Так он делал всегда, и Джесперу было головокружительно приятно осознавать, как хорошо он теперь знает тело Уайлена, как он наметил каждый дюйм его нежной кожи, веснушчатой и красивой, запомнил каждый звук. — Это тоже не помешает, — ответил Джеспер, целуя его в щеку, а затем проводя губами по бесчисленным синякам. С трудом Джеспер отстранился. Он чувствовал, как Уайлен дрожит, как его стенки все сильнее сжимаются при каждом резком толчке его бедер. Рука Уайлена сжалась в кулак, из его члена вытекало все больше спермы, пачкая заляпанные простыни. Джеспер проникал все глубже, его член обволакивало палящим жаром, а Уайлен стонал. — Так хорошо, — задыхался Джеспер, снова начиная трахать его всерьез. Его рука скользнула под одеяло, обхватила твердый и влажный член Уайлена, прижатый к его ладони, и направила его к самому краю обрыва. — Так хорош для меня. Уайлен был прекрасен всегда, делая что угодно, находясь где угодно, и особенно когда он был в нескольких мгновениях от того, чтобы кончить, готовый вот-вот упасть. — Ты так великолепен, любимый, — пробормотал он, двигаясь быстрее, грубее. Дыхание Уайлена сбилось — то ли от похвалы, то ли от руки, поглаживающей его член, то ли от легкого движения бедер Джеспера. Он не был уверен, но Джеспер все равно трахал его сильнее и снова и снова бормотал что-то о том, как он прекрасен. Ошеломляющий, сияющий, переливающийся; луч дневного света. Он был потрясен, когда кончил Уайлен. При виде того, как он распался на части. Его спина выгнулась дугой, прижимаясь к Джесперу еще сильнее, так, что казалось, дыхание было на волосок от боли, глаза закрылись, когда он задрожал и кончил, задыхаясь от стонов Джеспера и проклятий, сорвавшихся с прикушенных губ. Его рука, такая мягкая и слишком чудесная, была крепко зажата в руке Джеспера, цепляясь за него, как за спасательный круг, а другая все еще была зажата в их одеяле. Русые волосы, нежно спадавшие на лоб, закручивавшиеся на затылке и обвивавшие уши, были взъерошены и спутаны, оставаясь в великолепном беспорядке от его метаний и извиваний. Ослепительный. Белый свет вспыхнул перед его глазами, внезапный выстрел в темноте, разлетелся на осколки, которые пронеслись сквозь него — вместе с Уайленом в свободном падении. Джеспер кончил с тихим стоном и именем Уайлена на губах. Казалось, прошла целая вечность, бесконечный прилив наслаждения и Уайлена. Как будто их время никогда не достигнет последнего витка, потому что это было их желание, их последнее желание. Святые знали, что Джеспер хочет быть только там, с ним, лежа в объятиях друг друга, с его руками по всей коже, в течение этой вечности. На всю жизнь. — Джеспер, — позвал его Уайлен, задерживаясь где-то между стоном и хныканьем. И это говорило обо всем. Он задрожал, когда Джеспер отстранился, без сомнения, чувствительный после двух оргазмов. Его дырочка, теперь пустая, осталась раскрытой, подергиваясь, сперма Джеспера стекала по его ногам на испачканные простыни. Джеспер отвел глаза и осторожно повернул Уайлена лицом к себе, подальше от пятен спермы, прижав мягкий поцелуй к его лбу. Джеспер не мог отвести взгляд. Голубые глаза смотрели в его, как цветущие полевые цветы его ма или кристально чистые ручьи, бегущие по полям. Он чувствовал, как тепло ласкает его кожу, как их комната купается в потоках восходящего солнца. Но он видел только Уайлена. Золотой дневной свет.