I Left My Heart In Amsterdam (ILMHinAMS)

People don't know much Люди знают так мало. Need a whiskey crutch Виски — их единственный источник To think of something new Свежих мыслей. Hey you watching me Эй, ты смотришь на меня Lookin' through a screen Через экран монитора. I'm here in front of you Я напротив тебя. Sometimes the days, they feel so long Некоторые дни кажутся такими длинными, We all live under the same sun Хотя мы живем под одним солнцем. Париж. 21 сентября 2019 года. — Ты неправильно играешь, у тебя там еще одна реприза, а ты на финал пошел. — Римус, умоляю, давай еще один раз прогоним, до академа всего неделя… Нервно переминающийся на двух ногах духовик просяще заглянул в глаза пианиста на что тот, тяжело вздохнув, качнул головой. Сделав один круговой оборот плечами, тем самым размяв их, Римус снова склонился над клавишами. Музыка вновь полилась. Так продолжалось внушительное количество времени: невнимательный студент-саксофонист пропускал злосчастную репризу, а переживающий за него по доброте душевной аккомпаниатор соглашался на еще и еще, и еще одно проигрывание джазовой пьесы. Пока вдруг… — Черт, два часа прошло, Римус, тебе, похоже, пора, у тебя вылет через 2 часа… Оторвав запястье от крышки рояля, Римус, встряхнув им и, глянув на циферблат наручных часов, сумел лишь испустить судорожный вздох и одновременно с этим зажмурить глаза. Он всегда так делал, когда все дела стремительно приближались к фазе пятой точки. Конечно, как человек, хоть и рассеянный, но дальновидный, он успел собрать чемоданы, которые уже мирно ждали его в квартире, однако в такое время добраться на метро от Парижской Консерватории (полностью Парижской Высшей национальной консерватории музыки и танца) до его квартирки на Авеню Матиньон можно было в лучшем случае минут за сорок, а так и того больше. Поэтому, поднявшись и наспех собрав в кучу нот с рояля, Римус, пожав руку парню, поспешил удалиться. Сбежав до первого этажа, он терпеливо выждал очередь в гардероб, и, мило распрощавшись с миссис Манон, поспешил на вахту сдать ключ от аудитории. — На завтра какую аудиторию отложить? Смотри, ты там сам уже возьмешь, меня завтра до обеда не будет… — Раймон, мне не нужны ключи на завтра. Меня не будет всю следующую неделю, я думал, тебе уже сказали, что мои пары отменены. – Теперь уже сам Римус переминался с ноги на ногу, нервно поглядывая в сторону часов у Раймона за спиной. — Надо же, не предупредили… – Мужчина хотел еще что-то сказать, но увидев непотребный вид всегда столь спокойного пианиста, лишь бросил ему пару слов на прощание. Коротко улыбнувшись, Римус бросился к тяжелым дверям, наваливаясь на них всем телом, пытаясь вырваться наружу. Затем бросился в метро, отстоял очередь в терминал, зажмурил глаза, прерывисто вздохнув от соотношения людей на квадратный метр этого крохотного помещения. Именно в такие моменты деньги на счете проездного решили закончиться. Совершил две пересадки. И, в конце концов, вытолкнувшись из забитого людьми вагона промчался еще около шестисот метров, пока, наконец, потный, взъерошенный и запыхавшийся не прижался к двери своей квартиры. Когда пришло время выбирать между едой и душем, Римус, сверкая пятками ринулся в ванную, успев поскользнуться несколько раз. Одновременно накидывая на себя спортивный костюм на белую майку и заваривая кофе, он успел обговорить по телефону о том, кто вполне может заменить его н лекциях, а затем, прихватив свой чемодан с портфелем, поспешил к заказанному им накануне такси. Благо, подобные услуги в Париже еще были доступны, с их-то количеством запросов на такси в вечернее время. В такси ему по закону подлости попался весьма разговорчивый таксист, заваливший его клишированными вопросами о музыкантах. (За всю свою жизнь Римус ни раз удивлялся, каким образом работают мозги у такого огромного количества людей для того, чтобы построить подобного рода стереотипы). — Вот вы, музыканты, вы же только классическую музыку слушаете? – Не унимался мужчина за рулем. Римус, старательно листавший ленту новостей в телефоне, терпеливо ответил, что это полный абсурд, и, что, к примеру, он сейчас направляется на концерт одной рок-н-ролл группы, проводящийся в Амстердаме. Он также не забыл упомянуть, что опаздывает на самолет, и регистрация должна будет закрыться через полчаса. К великому несчастью никакого эффекта на водителя это не произвело, и Римус был вынужден до конца поездки односложно отвечать на нелепые вопросы, которые ему задавали на протяжении всей жизни. И вот, наконец здание аэропорта показалось в поле зрения. Чтобы не толкаться в пробке на подъезд, он попросил таксиста высадить его метров за сто до входа, и направился быстрым шагом к стеклянным дверям. На стойке регистрации Римуса абсолютно не удивил тот факт, что осталось лишь одно место в 13-ом ряду в проходе. Однако и это его вполне устроило, учитывая, что он подошел в последние две минуты. Сдать багаж было просто, а найти нужную зону вылета с его топографическим кретинизмом было безусловно сложно, но вот он уже стоит последний, в очереди из пяти человек, судя по всему, также опоздавших, и роется в сумке, доставая паспорт и билеты. — Voici, monsieur, siège 23-A. Bon voyage. [Сэр, Ваше место 23А. Приятного полета] Пройдя по длинному рукаву, Римус оказался в самолете, облегченно выдыхая. Теперь можно было расслабиться. Но ни тут-то было. Взглянув на его билет, стюардесса отвела взгляд, поджала губы, и, после секунды раздумий, попросила пассажира остаться на месте, сама же куда-то удалилась. Минуты через две фигура женщины, мелькающая между телами пассажиров, отчаянно пытавшихся разобраться с местами и ручной кладью, вновь показалась в поле зрения. Подойдя к Римусу, стюардесса виновато улыбнулась: — Месье, вынуждена сообщить вам, что ваше место в 13-ом ряду было испорчено пассажиром с предыдущего рейса, судя по всему авиакомпания еще не убрала это место с компьютеров на стойке регистрации. Весь эконом класс забит, сегодня вечер пятницы… Но, мне передали, что одно место в бизнес классе свободно, пройдемте за мной. Беспомощно похлопав глазами, Римус, так и не осознавший, что именно сейчас было, поплелся за девушкой в красной форме, то и дело сталкиваясь с пассажирами. — Ваше место. – стюардесса указала рукой на место слева. — Merci. – Римус глянул на одно из двух кресел в ряду и кивнул улыбнувшись. Взгляд зацепился за мужчину на соседнем сидении. Точнее, по предположениям Римуса эта гора из черной толстовки, такой же черной кепки с выглядывающими черными волосами до плеч очень напоминала такового. Судя по всему, мужчина спал, поэтому, дабы не отвлекать, Римус аккуратно приземлился в кресло сидения, пристегнул ремень и стал преданно строчить миллион смс о том, что с ним все хорошо, что он не опоздал, что он сел в самолет, что он поел (это все еще оставалось ложью, но друзей и мать расстраивать не хотелось), что выпил таблетки и что обязательно напишет им, как только приземлиться. Затем, перед тем как поставить авиа-режим, он кликнул по британскому новостному паблику, Римус редко читал новости, но надоедливый таксист не дал ему это сделать и раз в пятилетку. «Долларовый миллионер Сириус Блэк, сын Ориона Блэка и владелец компании Black&White Entertainment скандально расстался с эпатажной эстрадной певицей Марлин МакКинон. Пару часов назад девушка выложила в инстаграм откровенное фото в белье, подписав его «удачного плавания, волчонок*». На данный момент какая-либо информация о Сириусе Блэке неизвестна, Вальбурга Блэк отказывается комментировать произошедшее». Чушь какая… - Подумал Римус. Сириус Блэк не привлекал его ни как личность, ни как медийная персона. Что-то внутри него считало Сириуса таким же мажором, какими и были все Блэки, любящим скандалы и камеры вокруг себя. Поэтому и понятия о том, каким образом это попало к нему в телефон он не имел. Объявили о заходе самолета на взлет. Римус вышел из Твиттера, надел наушники и взял в руки книгу. Наугад прихваченная книга, недавно открытого для себя автора приятно скользила в руках. «Влюбленный призрак» Марк Леви. «J’aime quand la musique réveille les fantômes qui vivent en moi» [Люблю, когда музыка пробуждает призраков, живущих во мне] - David Bowie Римус на секунду оцепенел, а затем расплылся в улыбке. Дэвид Боуи в наушниках весело напевал припев Starman. Это был далеко не единственный раз за полет, когда Римус Люпин улыбался. Все шло настолько потрясающе, что ему хотелось кричать, плакать и смеяться от счастья. Книга, которую он прихватил была о молодом пианисте, к кому в один неудачный момент его жизни приходит призрак его отца, с которым у него в детстве было большое количество недопониманий, и просит о помощи. Римус с ужасом и доброй грустью узнал в главном герое себя, а в его отце – своего. Убаюкиваемый песнями в наушниках, он стал все больше и больше уходить в свои мысли, дыхание замедлялось, и, не сумев удержаться под равномерные покачивания самолета, заснул. Сириус Блэк спокойно наблюдал свой сон вот уже около получаса. Полудрем уже вошел в привычку, в детстве он вынужден был добровольно отказаться от здорового сна, постоянно слушая ругань родителей, зацепляясь за каждый излишне подозрительный звук, каждую ночь он преданно надеялся, что они не тронут Рега. Так он и открыл для себя подобного рода сон, когда ты вроде можешь спать и даже видеть сны, но при этом имеешь понимание о том, что происходит вокруг, ибо достаточно хорошо слышишь голоса и чувствуешь запахи. Затем он и от такого сна отказался, проводя в элитных барах свои ночи, тратя свое время на быстрый перепихон в туалетах и счет на своей карте, на сто один ром с колой. Затем он остепенился (не сказать, что совсем, но и за такие успехи в честь Джеймса Поттера можно было возвести памятник), поступил в нью-йоркскую академию кино, стал много читать, завел знакомства со многими учеными, дизайнерами и архитекторами, выпустился, основал Black&White Entertainment, присоединенный к Голливуду, так как мать была против того, чтобы старший сын становился режиссером, вынужден был снять так много фильмов, так полюбившихся обществом, указывая не свои имя и фамилию. Да, Сириус Блэк был достоин жалости, хотя бы за это. СМИ не любили Сириуса, поэтому ничего, кроме скандальных заголовков с его именем найти было нельзя. Два года назад, когда кто-то из СМИ пустил случайный слух о том, что Сириус Блэк гей, ему ничего не оставалось делать, кроме того, как завести фиктивные отношения, а что еще хуже – фиктивные отношения с лучшей подругой. Марлин была первой, кто знал о том, что ему на самом деле нравятся мужчины, а выбор Сириуса еще и пал на нее, так как она как никогда его понимала, ибо ей самой нравились исключительно женщины. Еще знал Джеймс, но фиктивно встречаться с ним было бы максимально глупо. Джеймс-гипер-опека-Поттер действительно пытался предложить другу подобного рода помощь, пока в один момент не получил за это ногой по заднице, а после получасовой погони за ним Сириуса с теннисной ракеткой эта идея покинула его и больше не возвращалась. Полтора месяца назад Марлин сообщила ему, что очень сильно полюбила Доркас – девушку из бара, и тогда Сириус, конечно, удивившийся, предложил разъехаться. Оставлять «отношения» было бы слишком эгоистично с его стороны. Марлин очень переживала из-за того, что могут сказать журналисты, и правильно – уже через два часа про это накатали огромную статью, которая, если Сириус не ошибался, до сих пор висела на первом месте в топе. Дабы отгородить себя от тучи микрофоном и камер, он решил съездить туда, где в тихом омуте черти водятся – в Амстердам. Он много раз сбегал в этот город-где-все-можно будучи студентом, тусовался с архитекторами-гомиками, порой позировал им, танцевал и пел. Город атеистов полностью поглотил его греховную душу и ему до дрожи хотелось этого снова. Сквозь сон Сириус почувствовал приятный запах духов, видимо что-то пряное и сладкое. Потом, спустя неопределенное количество времени он ощутил вес на своем левом плече, расслышал тихое сопение. Захотелось прильнуть поближе, но мозг предательски забил тревогу из-за неизвестного обладателя веса и Сириус проснулся. Лениво проморгавшись, он медленно повернул голову в сторону своего попутчика и с восхищением стал разглядывать очаровательного теплого мужчину, пристроившегося на его плече. Если бы у Сириуса была возможность встретиться со своим идеалом, то он был уверен, что перед ним предстал бы именно этот мужчина. На вид ему было не больше двадцати семи. Темно-русые волосы, слегка загорелая золотым кожа, нос с небольшой горбинкой, веснушки, в меру усыпавшие нос и руки с худыми и длинными пальцами. Все это совмещал в себе человек, мирно покоившийся на его плече. Сириусу не хотелось будить попутчика, однако оголовье от наушников больно впивалась в его плечо. Что-ж, наверное, рискнуть стоило. Аккуратно приподняв пальцами подбородок спящего, Сириус бережно обхватил прижимающуюся к плечу щеку (для того, чтобы разница в температуре была не так ощутима) и, осторожно снял второй рукой наушники, с улыбкой подмечая то, как мужчина тянулся к руке, и медленно возвратил голову обратно на плечо. Зачем он это сейчас делает? Во имя чего? Просто ради самого Сириуса делали столько много вещей, и ему просто по-человечески хотелось сделать так, чтобы кто-то тоже почувствовал себя нужным, чтобы кто-то понял, что ему не все-равно. — Mesdames et messieurs, voici votre commandant de vol. Notre vol embarque. Veuillez attacher vos ceintures, faire glisser vos tables et amener les sièges à leur position normale. [Дамы и господа, с вами говорит командир экипажа. Наш самолет начинает снижение на посадку. Просьба застегнуть ремни, задвинуть столики и привести положение сидений в норму.] Голова, лежащая на плече дрогнула и Сириус мысленно перебрал уже все гнусные ругательства французского языка. Зачем объявлять так громко? Он спокойно наблюдал за тем, как незнакомец зевает, пытаясь протереть глаза, затем, как пытается проморгаться, и вот, на него уже уставились два непонимающих карих, цвета, похожего на молочный шоколад глаза. Сириуса закоротило. (он крайне надеялся на то, что никто не заметил, как у него в глазах заплясали сердечки). Мужчина смотрел на него до тех пор, пока его не пробило осознание и сон окончательно не рассеялся. Он густо покраснел, накрыл уже покрасневшие щеки ладонями, еще сильнее их растирая, а затем резко развернулся, толи не рассчитал силы, толи тело было настолько затекшим, что кости издали громкий хруст, выбивая из легких воздух. Римус замер, пытаясь отдышаться и согнать со своего лица краску (Господи, как же стыдно!), но тут-же был подхвачен подорвавшимся Сириусом и возвращен в прежнее положение. — Я… Я… Сраный бардак!* Господи, я прошу прощения, я честно случайно, я даже не… — Успокойтесь уже наконец! Все хорошо, Вы не доставили мне абсолютно никакого дискомфорта. – Прервал столь неожиданную тираду Сириус, а затем, расправив плечи, продолжил. – Сириус Блэк. Немного замявшись, скептически окинув его взглядом, собеседник все-таки ответил взаимностью. — Римус Люпин. — Будем знакомы. Довольно улыбнувшись, Сириус наблюдал за тем, как Римус стал быстро ощупывать свои уши, растерянно глядя куда-то перед собой. — Я снял их, чтобы не мешали. Вот они. – Сириус кивнул на колени Люпина и тот, уже раз в сотый покраснев, промямлил что-то напоминавшее «а.. спасибо». Остальные пять минут, что самолет снижался они провели в тишине. Блэк хотел еще что-то сказать, расспросить его о жизни, где живет, чем занимается, что любит, гей ли он (ответы на все эти вопросы, в частности на последний, он любой ценой намеревался получить), но увидев то, что Римус отчаянно его избегает, не проявляя никакого интереса к общению, уткнувшись в свой телефон, решил оставить разговоры на потом. Сейчас ему абсолютно точно нужна была компания на поездку. И если мозг и тешил себя мыслью о том, что наличие компании на поездку будет к лучшему, то сердце, уже отдававшее себе отчет о том, что это далеко не «дружок на уикенд», во всю подвергало себя сомнениями на счет того, интересен ли он ему, может, у него уже есть компания? Через пять минут колеса Боинга-747 коснулись взлетно-посадочной полосы аэропорта Схипхол. Когда, после остановки воздушного судна, бортпроводник известил пассажиров о том, что можно начинать отстегивать ремни безопасности, по всему салону прошелся гул. Люди, словно опаздывающие куда-то, подскочили, начиная выталкивать свою ручную кладь из отделений. Сириус никогда не понимал сути подобной суматохи, поэтому вновь глянул на Римуса, мысленно молясь, чтобы он не встал и не ушел сейчас, но тот что-то долго печатал в телефоне, а потом, судя по всему, получив ответ, тепло улыбнулся. У Сириуса ёкнуло сердце. Он ведь действительно не знал, есть ли у Римуса кто-нибудь. Что-ж, если и есть, то мысль провести всю поездку в гей-клубах и барах все больше казалась самой подходящей. Римус поднялся с сидения лишь тогда, когда очередь в проходе начала рассасываться, Сириус, соответственно встал вместе с ним. — Амстердам? – Спросил он непринужденно у стоящего рядом Люпина, попутно доставая свою ручную кладь. – Потрясающий город! Впервые? — Нет, провел здесь все детство. – Коротко ответил Люпин. — Надо же, а на французском говоришь слишком хорошо для иностранца. — У меня просто хорошо идут языки, это из-за слуха. — Музыкант? — Пианист. – Точно, а Сириус уж и по пальцам мог бы догадаться… Весь час, что они проходили выдачу багажа, паспортный контроль и прочие вещи, отнимающие львиную долю сил и времени у людей, и так уставших после позднего перелета, Сириус занимал вялящегося с ног Римуса разговорами, и, если в начале тот смотрел на него как-то презрительно, то, в какой-то момент его взгляд потеплел, возможно, это было из-за того, что Сириус решил очень уместно пошутить про одного из авторов, но с того времени Блэк не был в глазах Люпина человеком заурядным, и, по непонятной магической причине стал очень даже красивым. Таким образом Сириус узнал о том, что Римус профессор по теории музыки в Парижской консерватории, в которой когда-то учились они с Регом, также пианист и аккомпаниатор, он узнал о том, что его мать нидерландка, отец британец, что он приехал сюда навестить мать и подругу, которые, должно быть, уже ждали его. — Знаешь, а ведь я еще и приехал сюда на концерт одной группы, Kaleo, знаешь? У Сириуса в голове тут же появилась идея. — Один мой друг приглашал меня недавно, если не ошибаюсь, концерт послезавтра, пожалуй, я иду, а что? – Он действительно был в неплохих таких дружеских отношениях с солистом, они регулярно собирались пропустить пару-тройку рюмочек Женевера, когда оба оказывались в Нидерландах, и он действительно приглашал Сириуса на открытие их тура в Амстердаме, но Сириус, прекрасно зная свои греовные планы, уклончиво ответил, что обязательно заглянет (нет), если успеет прилететь. Планы поменялись. — Риииимууус! Не успел Люпин договорить, как на него в эту же секунду накинулась миниатюрная, но коренастая нидерландка, обнимая его и практически опрокидывая. Сириус глупо хлопал глазами, наблюдая за еще одной женщиной, уже лет пятидесяти пяти, медленно, но стремительно шагавшей в его сторону. — Мой сладенький медвежонок. – женщина принялась тискать за щеки бордового Римуса. — Мама, мне двадцать восемь… - Буркнул он, а затем в ответ обвил руками талию женщины. – как же я соскучился, мам. Подобные сюсюканья продолжались уже около двух минут, пока Сириус, уже не раз раздумывающий над тем, куда ему себя деть, не поймал на себе любопытный взгляд двух пар глаз. Переминаясь с ноги на ногу, он выжидающе глянул на Римуса, пока тот не понял, в чем дело. — Мам, Мэри, это Сириус, мы летели вместе. Сириус, - взглянув на него продолжил Люпин, - Хоуп и Мэри. — Приятно познакомиться. – Улыбнулся Сириус, вложив в эту улыбку все очарование Блэков. — Что-ж, пойдемте на выход. – Радостно подтолкнула всех миссис Люпин, подхватив сына под локоть. На выходе уже стояло припаркованное маленькое, но вместительное авто красного цвета. Все залезли в машину, недоуменно глядя на Сириуса, который медитировал над телефоном, заказывая себе такси. — Сириус, тебе куда? — Да что вы, не стоит, я закажу такси. — В час ночи ты прождешь такси около часа. Поехали, мы подвезем. – Тон миссис Хоуп не предполагал отказов, поэтому Сириусу ничего не оставалось делать, кроме как сесть машину и указать адрес гостиницы на Oudezijds Voorburgwal. Через двадцать минут они уже подъезжали к старой части города, испещеренной водными каналами. Мэри включила музыку погромче. Старинные готические нидерландские домики, забавно освещались уличными фонарями, из-за чего казались схожими с пряничными. Узенькие бульвары были заполнены гуляющими парами в костюмах-тройках и шелковых платьях, с, любезно наброшенными на плечи заботливыми партнерами, пиджаками. А музыка в салоне точно вторила ритму жизни: If you're blue and you don't where to go to Если вам грустно, и вы не знаете, куда пойти, Why don't you go where fashion sits? Почему бы вам не отправиться туда, где обитают все модники, Puttin' on the ritz. Одевающиеся с шиком? Different types who wear a day coat Там мы встретим разных типов в модных пиджаках, Pants with stripes and cut-a-way coats, Полосатых брюках и в отрезных пальто, Perfect fits... Причём всё на них сидит идеально. Puttin' on the Ritz. Одевающиеся по последней моде... Сириус завороженно наблюдал за тем, как Римус опускает стекло, закрывает глаза, блаженно вдыхает свежий ночной воздух и начинает подпевать вполголоса. Dressed up like a million dollar trouper Разодеты, как актеры с миллионными гонорарами, Trying hard to be like Gary Cooper Изо всех сил пытаются походить на Гари Купера Super-Duper. И быть просто супер-пупер... Come let's mix where Rockefellers walk with sticks Пойдемте смешаемся с толпой, где Рокфеллеры прогуливаются с тросточками, And um-ber-ellas in their mitts... Держа зонтики в перчатках... Puttin' on the Ritz. Одевающиеся по последней моде... — Римус, медвежонок, ты с ног валишься. Выходи, мы подъехали, ложись спать, прими душ, чайник на столе, а я пока довезу Мэри и Сириуса. Римус продрал сонные красные глаза и вяло кивнуть, вываливаясь из машины. Сириус стал рассматривать дом. Право сказать, он был очарователен, так же, как и остальные домики в Амстердаме: мелкий коричневый кирпич, красивая резная двойная дверь, девять окон без штор, небольшой наклон здания вперед, словно игрушечная треугольная крыша м причудливым крючком спереди. (Сириусу как-то рассказывали, что крючки эти остались на зданиях с 17-го века для того, чтобы загружать мебель на верхние этажи, так как ее перенос обычным способом был недоступен из-за очень узких коридоров, именно для этого в домах изначально сделаны очень большие окна в большом количестве и наклон здания вперед градусов на пять подразумевает то, что при подъеме, груз не будет биться о стены здания). Сириус выключил телефон и глянул в последний раз на удаляющуюся фигуру Римуса, тот уже скрывался за дверью. Высадив Мэри на Amstel 18, они развернулись, объехав Весовую Палату на площади Ниумаркт и поехали на улицу Oudezijds Voorburgwal, проезжая через многочисленные каналы. Говорить было откровенно сказать, не о чем, поэтому всю дорогу Сириус провел в привычном полудреме. Миссис Люпин следила за дорогой. — Приехали. – сказала она. А затем оттаяла и тепло улыбнулась на прощание. Закрыв дверь автомобиля, Сириус победно улыбнулся, выключая телефон, где в заметках уже красовался черным по белому адрес Римуса. В этот вечер Сириус Блэк засыпал в предвкушении, под звуки, доносящейся из ресторана в соседнем доме песни: Come let's mix where Rockefellers walk with sticks Пойдемте смешаемся с толпой, где Рокфеллеры прогуливаются с тросточками, And um-ber-ellas in their mitts... Держа зонтики в перчатках... Puttin' on the Ritz. Одевающиеся по последней моде... *** Утро встретило Римуса теплыми осенними солнечными лучами, пробивающимися через незашторенные окна. Потянувшись, он босиком пошлепал в ванную, где с удивлением обнаружил отсутствие синяков под глазами и какого-либо отека. Римус был дома, что прекрасно ощущалось каждой клеточкой тела. Кружка горячего шоколада, английский завтрак и поход в булочную за круассаном с вишней вновь сделали его голландцем, каким тот, по идее, наполовину и являлся. Однако ближе к обеду мать все-таки свалила на него то, что оттягивала как могла. Таким образом, следующие часа четыре мужчина провел за нескончаемыми походами к давним знакомым, тетушкам и дядям, троюродным и пятиюродным, вынужденный усердно играть из себя человека, абсолютно точно помнящего каждый шаг, что пятнадцать лет назад был как-то связан то с одним, то с другим родственником, ну и конечно же по стопятьсот раз пересказывать свою биографию за то, время, что его не видели и еще большее количество раз нехотя, через череду бесконечных уговоров, протягивать телефон с записями своих выступлений, смущенно принимая похвалы. Где-то ближе к вечеру, когда солнце уже прямиком направлялось к горизонту, собираясь вот-вот заходить, Римус вышел из дома в привычных для стереотипного пианиста широких фланелевых коричневых штанах, молочного цвета кардигане на темно-коричневую майку и в слегка потертых кожаных ботинках. Велосипедная прогулка по старому центру Амстердама – вот то, в чем он нуждался все те годы, что провел в Париже. Старенький велосипед, за которым так бережно ухаживала Хоуп, все так же стоял у стены дома. Подойдя к нему, Римус плавно провел по нему рукой, и, черт возьми, почувствовал себя героем клишированного романа, но ничего не смог с собой поделать, ибо, когда ты прикасаешься к чему-то, что прошло без тебя через все эти годы, волей-неволей заставляешь себя отдать дань этому. Ухмыльнувшись, он глянул на улицу: небо приняло нежный желтый оттенок, из-за чего кирпичные домики казались ярче обычного и еще более ненастоящими, причудливые крючки на зданиях поблескивали в лучах солнца. — Необычный вечер для конца сентября. – раздалось у него за спиной. Римус подпрыгнул от неожиданности. Позади него метрах трех стоял, весело на него глядя, Сириус Блэк со своим велосипедом. Аккуратно уложенные черные, вьющиеся до шеи, блестящие волосы, черная хлопковая рубашка, коричневый пиджак, пшеничного цвета брюки и грубые черные ботинки. Эдакий француз с ноткой английской чопорности. Мысль об абсурдности и, в то же время, точности определения, не давала Римусу покоя, поэтому тот, не сдержавшись, усмехнулся. — Умеешь ходить заметно? — Вечерняя велопрогулка? – Звучит очень по-голландски. – Вопросом на вопрос ответил Сириус. – Надеюсь, не сильно докучаю своим присутствием, но я тоже собирался покататься, так, почему бы не сделать это в компании. Под музыку пробовал? — Конечно… - Римус уже не смог сказать решительно ничего, так как в его руку уже был вложен беспроводной наушник, второй он уже наблюдал у Сириуса в левом ухе. Надев свой, Римус уверенно кивнул, и неспеша закрутил педали. Они переехали не один канал, временами бросали велосипеды на обочине и прогуливались по маленьким паркам, располагавшимся среди линий домов, доехали до Весовой Палаты, после слезных уговоров Римуса обошли два или три книжных (может их было и больше, но Сириус либо вообще не считал, либо сбился со счету), затем проехались по площади Рембрандт под тихий мотив песни в наушниках: And I say И я говорю: Hey, hey hey hey Хей, хей, хей, хей! Living like we're renegades Давай жить, как отступники. Hey hey hey Хей, хей, хей, хей! Затем, остановившись на углу одной из улиц, Римус слез с велосипеда под вопросительный взгляд Сириуса, и, кивнув на ничем не примечательное в реалиях Амстердама здание, сказал «пойдем». Сириус, которого в его возрасте было уже ничем не удивить, был буквально поражен увиденным, стоило только его напарнику толкнуть дверь. Церковь. Католическая. — Мамин род испокон веков были очень верующими людьми. Но, несмотря на Кальвинизм и Лютеранство, распространенные здесь, причисляли себя к католикам. – Начал Римус очень тихим и низким голосом, подходя ближе к уху Сириуса, чтобы он смог его расслышать. Последнего же пробило дрожью. – Дело было очень опасным, ибо именно из-за Кальвинизма люди вынуждены были отказаться от штор в своих домах, должны были показать, что не занимаются чужими обрядами и не исповедуют другую веру. Но и из этого они придумали выход: орган располагается за деревянной перегородкой, поэтому и незаметен, если смотреть в окна, икона располагается таким образом, что перегородка закрывает и ее. Все детство мама водила меня именно сюда, несмотря на то что католичество уже было разрешено в Амстердаме, думаю, несложно догадаться и о происхождении моего имени. Церковное. Не любил его до тех пор, пока не переехал во Францию, где имена и похлеще моего будут. — Но соседи же прекрасно могли слышать орган. — Да, видимо у них была некая договоренность или им просто было все-равно. Это место действительно достойно того, чтобы раз за разом приходить сюда, даже если ты безнадежный агностик, как я, например. Сириус был заворожен рассказом собеседника, что не заметил того, что Римус уже вот как минуту-две странно смотрит на него и молчит. Понимание того, что все это время он пялился на него с мигающими в глазах сердечками заставило его смутиться, поэтому, потупив взгляд и прочистив горло, Сириус кивнул в сторону выхода и они снова двинулись в путь. Остановились они у какого-то кафе с длинной, тянущейся во всю улицу, террасой, на которой, под громкую музыку, танцевала уйма народа. Такие типичное времяпрепровождение для голландцев и такое нетипичное для европейцев. — Слезай, пошли потанцуем. – весело сказал Сириус, спрыгивая с велосипеда. — Хм-мм… Давай лучше съедим по круассану. — Обязательно съедим, но сначала потанцуем. — Я не умею. – Виновато сказал Римус. Под долгие уговоры, Сириусу все-таки удалось вывести Римуса на террасу-танцпол и во всю ждал его с двумя рюмочками Женевера, одну из них вручил неловко переминающемуся пианисту, а из второй принялся лениво потягивать сам, начиная двигаться в такт музыке. Судя по всему, организм Римуса очень четко реагировал на мизерный алкоголь, так как тот, спустя несколько минут расслабился, присоединяясь к весело пляшущему Блэку. Толпа весело подпрыгивала и смешно подпевала песне, коверкая английский на немецкий манер Come, come, come, come, come along now Пойдём, пойдём, пойдём, пойдём сейчас Run away from the hum-drum Беги прочь от банальщины We’ll go to a place that is safe from Мы отправимся в то место, которое защищено Greed, anger and boredom От жадности, гнева и скуки We’ll dance and sing till sundown Мы будем плясать и петь до заката And feast with abandon И праздновать, позабыв обо всём We’ll sleep when the morning comes Мы будем спать, когда настанет утро And we’ll rise by the sound of the birdsongs И мы подымемся под песни птиц Затем они завалились в соседнюю булочную, неимоверно голодные, и, перекусив отправились в обратный путь. — Давай я тебя провожу, - Предложил Римус. – Ты на какой улице остановился? — Нет, сегодня я тебя провожаю, а свою улицу покажу завтра. – Загадочно улыбнувшись, оборвал какие-либо опровержения Сириус. Где-то двадцать минут езды, и они оказались около двери Римуса. На улице уже совсем темнело и Римус мог наблюдать то, как теплый свет от фонарей придавал роскошным волосам Сириуса золотой отлив. Надо же, еще два дня назад Римус и представить не мог, что будет стоять со скандальной звездой французских СМИ, вечером в Амстердаме, около его домика и бороться с желанием обнять его на прощание. Сириусу же безумно хотелось его поцеловать, но он решил оставить это на более удачное для того время, поэтому лишь взял наконец его номер телефона, и, махнув рукой на прощание, закрутил колеса на свою улицу. Этим вечером на некий контакт «Римус Лунатик» (не понятно, какие извилины в мозге Сириуса заставили его провести прямую ассоциацию пианиста с Лунной Сонатой Бетховена) пришло сообщение о том, чтобы тот был готов к восьми вечера, за ним заедут. В конце сообщения постскриптумом было прописано: оденься, словно ты байкер в Нью-Йорке. Сразу узнав отправителя, Римус переименовал суровый контакт «Сириус Орион Блэк» в «Бродяга Сириус» (Римус нашел явную схожесть нового знакомого с Бродягой из «Леди и Бродяги», да и имя его было ‘звездное’) Поэтому Римус, всегда увлекавшийся астрономией, остался доволен собой и, выключив мобильный, лег спать. Однако заснуть так и не вышло, ибо практически вся ночь была потрачена на прокручивание воспоминаний о времени, проведенном с Сириусом, в голове звучал его голос, его слова, брошенные случайно. Римус улыбался как последний идиот, пока навязчивые мысли вновь не посещали его. Тут же стирая улыбку с лица, он отворачивался в другую сторону, хмуря брови. У него просто очень давно не было девушки. Вот и все. *** I would shun the light, share in evening's cool and quiet Когда-то я избегал света, предпочитая покой и прохладу вечера, Who would trade that hum of night Хранившие шорохи ночи For sunlight, sunlight, sunlight Для солнца, солнца, солнца... But whose heart would not take flight? Но чьё бы сердце не воспарило?.. Betray the moon as acolyte Обмани луну, как сателлит, On first and fierce affirming sight Когда впервые и грозно проглянет Of sunlight, sunlight, sunlight Солнце, солнце, солнце... Необычайно теплый осенний день был в самом разгаре. Римус, довольно вышагивавший по площади, невольно поморщился от изобилия солнечного света и надвинул на переносицу солнцезащитные очки. Так как одежда, описанная Сириусом в сообщении, абсолютно не соответствовала одежде, составляющей весь его гардероб, пришлось отправиться в торговый центр. Естественно, Римус бы и не пробыл в первом попавшимся магазине больше трех минут, если бы не потащил на свою голову с собой Мэри, которая, по понятным причинам не предупреждала его о том, что его ждет в этом огромном здании. Спустя минут тридцать хождения и перемеривания тонны вещей, Римус начал ныть. По истечении часа ему досталось сумкой по лицу, а спустя еще один такой промежуток времени девушка буквально под руки затащила его на фудкорт и, накормив и напоив решила выпытать у, уже засыпавшего довольного Римуса побольше информации. — То есть он просто уточнил время и сказал, что заедет? — Что-то типа того… — Ты не знаешь на какой улице он живет? — Мама его подвозила как-то вечером, я еле-еле на ногах стоял тогда, поэтому нет, не знаю. — Есть догадки? — … В этот момент мобильник Римуса завибрировал и на экране высветилось характерное «Сириус Бродяга». Покраснев, Римус попытался закрыть надпись руками, но взгляд Мэри уже успел все сосканировать, поэтому ему ничего не оставалось делать, кроме того, как поднять трубку и слушать болтовню Сириуса, несущуюся на него со скоростью 10245 км/ч, глядя на катающуюся по дивану кафе от смеха девушку. — Ты готов? Буду через час. – наконец закончил Сириус. — Да… да, хорошо. – слегка запинаясь промямлил Римус и сбросил трубку, прямо глядя на весело смотрящую на него Мэри. — Что? — Ничего, смешной ты просто, пошли, опоздаешь. – едва сдерживая смех сказала брюнетка, поднимаясь с дивана. Ровно через час Римус уже стоял около своего дома, отцепляя велосипед. За этот час погода серьезно так передумала, поэтому небо было затянуто темно-серыми тучами, без каких-либо надежд на просветы. Новая одежда была непривычно тяжела, но, признаться, сидела и выглядела потрясающе. Черные грубые ботинки, обтягивающие черные джинсы, черная блузка рюшками и манжетами (здесь Римус решил немного отклониться от стиля среднестатистического байкера в Нью Йорке и сделал из него байкера-гомосексуалиста из Парижа или Рима, а может и из Амстердама), и черная кожанка, Римус даже в самом странном своем сне не представал перед собой в подобном одеянии. До чего жизнь дошла. Усмехнувшись собственной мысли, Римус заправил прядь выбивающихся из укладки волос. — Немного не следуешь кодексу, но мне так даже больше нравится. — О Господи! – Вскрикнул вновь не ожидавший Люпин. – Да сколько можно-то! Сириус предстал перед ним в паре черных грубых кожаных ботинок, скинни джинсах, черной водолазке под ярко-алой кожанкой. Черные как смоль волнистые волосы до плеч идеально сочетались с одеждой, словно были созданы для нее. — Залезай и поехали, а то все пропустим. Они добрались за 15 минут. Осень уже во всю вступала в свои права, поэтому, к тому времени, как они оказались на месте, на улице уже стало совсем темно. — Моя улица, прошу любить и жаловать. – Сириус с довольным видом обвел рукой, простирающуюся перед ними улицу. Квартал Красных фонарей… Так вот как он выглядит. Место, которое Римусу строго-настрого запрещали посещать в детстве, даже близко подходить не разрешалось. — Неужели… — Да. – прервал его Блэк. – Квартал Красных фонарей, одно из самых развратных мест в Европе. Район, практически в самом центре города, где в каждом доме процветает легальная оконная проституция, сутенерство, бордели, секс-шопы, стрип-клубы и гей-клубы. Название пошло от маленьких фонарей, расположенных сверху витрин с красными шторами. Только по ним, можно понять, что перед тобой одна из многочисленных оконных проституций, и вечером эти самые фонари загорятся красным, шторы откроют и у стекла станет отплясывать очередная девушка легкого поведения. – Сириус протянул ему непонятно откуда взявшуюся бутылку пива. – Судя по твоему взгляду ты никогда здесь не был, что-ж, пошли. Улица кишела народом. Байкеры в своих черных прикидах сновали по многочисленным барам, из всех окон, отныне не скрытых шторами, лился красный свет, подсвечивая худые и не очень тела танцующих в них проституток, мужчины в деловых костюмах расслабленно полулежали на диванах кальянных, и все это дело приправляли туристы, глядящие на все это глазами по пять копеек. Вероятно, таким сейчас и выглядел со стороны Римус. Дома, до этого момента казавшиеся изящными и теплыми, показались ему грязными и липкими. Как интересно, а ведь именно в таких же домах располагаются католические церкви, которые тот посещал буквально вчера. — Не смотри так, за счет этого места держится буквально вся страна. – Усмехнувшись, Сириус легко боднул Римуса в бок, - Сам посчитай, как благодаря таким местам снижается процент преступности? Сириус хорошо ориентировался на местности, поэтому схватив Римуса за запястье, начал проводить их через толпу людей. Остановившись у одного из баров, он подхватил музыканта под грудь, быстро оттаскивая в сторону; из дверей на них чуть не вывалилась целующаяся парочка. Как можно быстрее преодолев препятствие под названием «Вход», они оказались в довольно душном помещение, освещенным тусклым красным светом. Посередине стояла барная стойка, а по бокам от нее маленькие красные кресла со столиками для напитков. Усадив Римуса за свободное кресло, Сириус отошел за напитками и вернулся минут через десять с подносом всевозможного алкоголя. Римус долго ломался, но, в конце концов, пришел к тому, что6 раз уж он в Амстердаме, самое время отдохнуть. Специально потянув время, Сириус заговорил. Они болтали не о чем, в основном говорил Сириус: он рассказывал о студенчестве, о поездках в разные страны, о собаках, о фильмах… Слушая его, Римус не заметил, как пропустил уже не первую рюмку и значительно опьянел. Вдруг решив, что нечестно, что он там много знает о Сириусе, а он о нем – нет, он решил перенять главную роль в их диалоге. Да вот не знал, ка это сделать. — Почему ты переехал? – Спросил Сириус, лениво потягивая виски. — Поступил в консерваторию. – Равнодушно ответил Римус. – Но, по правде сказать, до сих пор мечтаю опять сюда перебраться. Париж мне отвратителен. — С чего такая жестокая критика? – ухмыльнулся Блэк. Римус потупил взгляд. Вся решительность взять и рассказать пропала, поэтому, единственное, что он мог сделать, так это улизнуть и коротко ответить, что его не устраивает климат. Они пропустили еще по стакану-два. Время близилось к двенадцати, людей в баре становилось все больше. Римус никогда не был бестактным человеком, но алкоголь делал свое дело, да и в принципе было очень интересно. — Марлин Маккиннон? Ты наверняка знаешь, что эта новость первая в ленте. Просто, не выглядишь как человек, переживший расставание после двух лет отношений. Сириус окинул его скептическим взглядом, а затем хмыкнул. — Это были фиктивные отношения, чтобы развеять слухи. – Римус начал припоминать то, как именно в то время все заголовки в новостных пабликах кричали о том, что Сириус Блэк гей. — То есть те слухи были правдой? – Резко наклонив голову в бок, Римус пьяно улыбнулся. Не сдержался. Посмотрев на него с минуту, Сириус что-то пробубнил, но Римус так и не смог разобрать ни слова. Стаканы на подносе пустели, а вместе с ними пустели и все мысли Сириуса, и тем больше приходили в голову Римуса, который к тому времени стал похож на серую тучу, отчаянно о чем-то рассуждавшую. Взглянув на наручные часы, последний с ужасом подметил, что сегодня пропустил прием таблеток, да и мешать их с таким количеством алкоголя не очень хотелось. Заметив его настроение, Сириус решил вытащить своего знакомого дальше прогуляться по кварталу. Предложив свою руку, чтобы помочь подняться с низкого кресла, Блэк был отвергнут, глупо наблюдая за тем, как Римус потрясающе справляется, даже не шатаясь. По выходе на улицу их неприятно обдало влажным осенним ветром, отчего Римус поежился, сильнее закутываясь в кожанку. — И значит, в тот момент, когда мы подъехали к водопаду, она вдруг… - Сириуса кто-то окликнул. – А, подожди здесь, пожалуйста. Я поздороваюсь и приду. — Ладно. – Римус выдавил из себя подобие улыбки. Сириус отошел к достаточно высокому мужчине, выглядящему куда более подобающе и тепло его поприветствовал. Римус наблюдал за их разговором около минуты, слышал обрывки разговора на немецком, а затем еще минут пять рассматривал террасу одного из ближайших борделей. Ему вдруг стало интересно, кто все эти люди, что сидят там, те проститутки, что танцуют в окнах? Ведь у них есть своя жизнь, свои цели, судьбы, у кого-то есть своя семья. Какова суть этих персонажей, что привело их сюда? Представив себя на их месте, Римус скривился: до того противно было ощутить себя не в своем теле. По телу прошлась судорога, от холода подташнивало. Решив взглядом поторопить Сириуса, тот оглянулся, но затем осознал, что вовсе потерял его из виду. Так как ему ничего не оставалось, кроме как ждать, переминаясь с ноги на ногу, Римус окончательно ушел в свои мысли и сумел очнуться только тогда, когда теплая рука схватил его за запястье и Сириус быстро повел его в непонятном направлении, приговаривая «Прости, прости, прости». Спустя несколько минут, они зашли, как понимал то Римус, в самую глубину квартала. Свернули на улицу, чья ширина едва достигала полутора метров, от каменных стен домов пахло сыростью, с бара на соседней улице доносилась энергичная музыка, сотрясавшая воздух. Римус плохо соображал, поэтому осознание того, что его только что прижали к стенке, посетило его далеко не сразу же. Секундой позже он почувствовал, как Сириус резко накрыл его губы своими, держа одной рукой его затылок, а второй его талию. Римус так и не понял, ответил ли он на поцелуй только спустя время, или это произошло сразу же, инстинктивно. Звуки поцелуя оглушали, но тонкий слух музыканта смог разобрать строчки песни, сменившей предыдущую: So I hit my head up against the wall Я бьюсь головой о стену Over and over and over and over again and again Снова и снова, и снова, и снова, и снова, 'Cause I don't wanna be like them Потому что я не хочу быть похожим на них. I hit my head up against the wall Я бьюсь головой о стену Over and over and over and over again Снова и снова, и снова, и снова, и снова. And again and again Опять и опять.