Кара

      Занзас... Одно лишь имя — раздражает. Эти шесть букв — они пропитаны высокомерием, надменностью, самонадеянностью. В его глазах, в интонации его голоса — жестокость и презрение к каждому, кто осмелится на него взглянуть, заговорить. Даже то, как он сидит в этом кресле! Ишь, возомнил себя императором! Ты никогда не обращалась к нему: "Босс", "Занзас-сама", но каждый божий день с горечью осознавала, что бесконечно уважаешь его, — этого отморозка! — очень боишься и, откровенно говоря, восхищаешься... Ведь там, где произносится его имя, царит подчинение и страх; там, где звучит его голос, всё вокруг затихает; там, где открываются его глаза, все опускают головы... Да, глубоко в душе ты ощущала: он — правит, он — император. Но как ты горда признать это самой себе!       Только конченный дурак не заметил бы твоего пренебрежительного отношения к Боссу. Собственно, то, чего ты явно не пыталась делать, — так это скрывать даже малейший намёк на непослушание. В свою очередь, подобная дерзость раздражала, а порою и гневила самого Занзаса. Никто не смеет считать его чем-то более низким, чем он является! Здесь Главный он, а не какая-то девка! Стоит ли удивляться, что из-за почти ребяческих выходок тебе доставалось многим больше, чем Скуало? Всё это превратилось в какую-то понятную лишь вам двоим игру: ты с открытым недовольством взглянешь на него, а он в ответ швырнёт в тебя чем-нибудь увесистым. Ты часто задавалась вопросом: целился ли он? Было совершенно очевидно, что нет, ведь с какой удивительной лёгкостью каждый раз получалось уклоняться от яростных и, кажется, полных огромной насмешки бросков!.. Однако ты, совершая очередную глупую ошибку, с бесстрашием, почти вызовом смотрела прямо ему в глаза. И казалось, в эти моменты они от гнева наливались кровью... Ну а потом, провоцируя его ещё сильнее, просто брала и убегала. Да, выведя Занзаса из терпения, ты незамедлительно скрывалась с места преступления. Ведь - чёрт возьми! - в эти моменты в нём пробуждался зверь. Захлопывая за собой дверь, ты видела, как под его гневными пальцами с треском проминаются кожаные подлокотники кресла, будто он готовится подняться и преподать тебе такой жёсткий урок, о котором ты ещё долго не забудешь!.. Становилось неописуемо жутко, и ты удирала, чтобы вернуться на следующий день и продолжить с ним безмолвную схватку. Это вошло в привычный круг дел, и, ложась спать, ты только и думала о том, как завтра вновь увидишь этого — уже не такого нелюбимого, как вначале, — человека и сделаешь его день чуть более ярким и эмоциональным.       Могла ли хоть какая-нибудь внезапная мысль предупредить тебя о том, что в ответ Занзас пожелает разнообразить твой спектр эмоций? Могла, предупреждала, и не раз... И часто ты с укором своему чересчур осмелевшему воображению размышляла: каков он, этот ужасный, этот превосходный мужчина?..

***

      Что за чудесный день! Сегодня на базе царят тишина и спокойствие. Крайне редкое и приятное явление: каждый член организации занят порученной ему неотложной миссией. Абсолютно каждый. Ну, кроме тебя. А это ещё более редкое явление: обычно Занзас заваливает тебя адской кучей заданий, причём отнюдь не лёгких. Однажды, поражённая объёмом работы, которую он возложил на твои плечи, ты, разозлившись, сказала: "Наверно, вы делаете это лишь для того, чтобы благодаря всем этим отчётам о выполнении почаще видеть меня! И нечего скрывать! Вы уже не маленький мальчик!" Тогда он разгневался не на шутку!.. Каждый раз, вспоминая лицо, которое было у него в ту минуты, ты забывалась диким ужасом, винила себя за явный перебор и не могла найти оправдания ни своим несдержанным словам, ни его последующей, переходящей все грани бешенства реакции. Будто ты... задела его за живое. Но что он мог найти в такой, как ты? Все самые сексапильные женщины Италии были у его ног, и единственное, что ты считала общим между ними и тобой, — принадлежность к женскому полу... В общем, благодаря Занзасу ты научилась очень важному — получать удовольствие от любой свободной минутки. Именно этим сейчас и занимаясь, ты лежала, разнеженная и довольная, в наполненной горячей водой пенной ванне. И ты вспоминала, что эта огромная база — лишь в твоём распоряжении, и ты можешь делать всё, что захочешь, и никто не узнает... Потом ты подумала о Занзасе, который, скорее всего, тоже был занят. Или, быть может, он прямо в этот момент пребывал в своей комнате, расслабляясь на своей — как и должно быть у всех Боссов — потрясающе большой и мягкой постели после тяжелого рабочего дня, заключающегося в сидении на кресле и распитии виски... Ты вновь начала ломать голову над тем, что могло его привлечь в тебе. Внешность, ум? Юмор?..       — Нет, точно не юмор, — улыбнувшись, шепнула ты. Да и вообще, с чего ты посчитала, что его и правда что-то привлекало? Какие глупые мечтания! Вспомни, он всего лишь зазнавшийся грубиян, которого ты так ненавидишь и который ненавидит тебя! И он явно неспроста затеял всё это, оставляя вас наедине друг с другом... Он хочет напугать, и он пугает. А что ещё он может хотеть?.. Отомстить. Но как?.. Прикончить? От этой мысли на сердце легла давящая пелена беспокойства. Наслаждаться вечерним купанием больше не получалось. Раздосадованная резким перепадом настроения, ты вылезла из ванны. Кое-как обмотавшись огромным и ужасно неудобным банным полотенцем, ты прикрыла за собой дверь... Как удачно, что ни она, ни половицы под ногами не заскрипели и не выдали тебя, осторожно крадущуюся на цыпочках в сторону своей комнаты. Неудивительно, что коридоры были темны, пусты и безмолвны. Ничего не было видно; а единственное, что едва доносилось до ушей, — твои мягкие шаги. Ты шла на ощупь. Порой тебе мерещились какие-то глухие отдалённые звуки, и ты замирала на некоторое время, прислушиваясь и боясь услышать их вновь. В эти моменты было очень, очень страшно... Самое главное — не представлять то, чего не существует... не думать о плохом, — повторяла ты про себя. В одной из десятков этих запертых дверей, которых ты касалась, проходя мимо, должен быть он. Скорее всего, его императорские покои уже остались позади...       А вот, кажется, она, среди всей этой темноты выделяющаяся своей ещё более устрашающей чернью. Дверь его кабинета, которую ты открываешь каждый день. Ты устремила руку к резному узору на её деревянной облицовке, надавила пальцами на гладкие витые прорези, и та, оказавшись приотворённой, с громким скрипом распахнулась. Испугавшись, ты кинулась прочь... Напрасное усилие. Грубым рывком ты была схвачена за запястье и затащена в кабинет. Тебя толкнули в глубь комнаты, и ты расслышала щёлкнувший за спиной замок.       Всё произошло слишком быстро!.. Так и оставшись стоять на месте, дрожа всем телом, ты крепко зажмурилась, прислушиваясь...       Звенящая тишина... Начало казаться, что ты здесь совсем одна, и случившееся — только выдумка обезумевшего воображения, если бы не запястье, на котором до сих пор горели следы от жёстких, сильных пальцев...       Собравшись с духом, ты оглянулась. Напрягая зрение, всматривалась в непроглядную мглу, надеясь разглядеть хоть что-нибудь...       — А я тебя прекрасно вижу, мусор.       В виски ударила кровь. Гори всё синим пламенем!.. Ведь ты знала: никто другой, кроме него, не мог быть здесь.       Шаги в твою сторону. Раздумывая над планом побега, ты медленно пятилась назад... Как глупо! — ведь когда он лично берётся за дело, бесполезно даже пытаться изменить ход действий... Ты лихорадочно цеплялась за полотенце, которое то и дело норовило соскочить с твоего до сих пор влажного после душа тела. Ты знала: ещё один шаг назад — и ты натолкнёшься на стол. Что же, можно спрятаться за ним и хоть на какое-то время избежать того, что мужчина собирается сделать... Ты повела рукой и, к несчастью, задела стоящий на самом краю стакан.       Ты скорее ощутила, нежели услышала, как хрусталь разбился на множество мелких осколков. То же, казалось, готово было случиться и с твоим разумом... Повсюду — разбросанные острые, словно лезвия, кристальные крошки. Благо, на ногах тапочки.       Шаги затихли.       — Эй, мусор, — он сделал мучительную паузу, — ты должна мне стакан.       Как и обычно, грубый приказной тон. Но если раньше это вызывало в тебе раздражение, то сейчас от страха и нехорошего предчувствия на коже выступал холодный пот...       — И не только его.       — Нет, больше ничего не должна, — ты искренне удивилась своему голосу, притихшему, запинающемуся на каждом слоге. Неужели ты настолько напугана?..       В ответ раздался надменный смешок. Вновь гул его шагов наполнил комнату. Прямо к тебе!.. Ты бросилась прочь, но, — чёрт побери! — запнулась о край ковра... Упала коленкой — прямо на осколки. Ты вскрикнула, как вдруг волосы тугим жгутом намотали на руку и с силой потянули наверх. Как же больно!.. Из глаз невольно посыпались слёзы.       — Куда же делось твоё грёбаное бесстрашие?! — Занзас ещё жёстче натянул пряди и разразился смехом.       — Осталось при мне, мерзавец! — ты начала отбиваться от него руками и ногами, — Отпусти!       — Ха-а, какая отважная! Посмотрим, что ты скажешь на это.       Другой рукой он сжал твои щеки, всё больнее и неприятнее вдавливая в них пальцы, приближая твоё лицо к своему. Его губы изогнулись в язвительной ухмылке. Ты чувствовала обжигающее дыхание Босса у себя на коже. Сердце застучало ещё быстрее, сильнее, громче. Ты вцепилась ногтями в его безжалостную ладонь, пытаясь высвободить лицо из стальной хватки. На этот дерзкий шаг он ещё настойчивее потянул тебя наверх за волосы, едва ли не поднимая над полом.       — Не усугубляй своё положение. Иначе я оттрахаю тебя прямо сейчас, — и он, освободив щеки, резко сдёрнул полотенце. Грубо, властно провёл рукой по твоему обнажённому, трепещущему телу.       Ты закричала. В тебе проснулись какие-то не виденные до сих пор неистовые силы. Но кто ты, пусть даже с мощью всех хранителей, — против Занзаса? Никто! Что можешь противопоставить ему? Ты свела в отчаянии брови. Сопротивление только злит его... А может, наоборот, заводит?.. Тогда всё и вовсе потеряно, ведь не давать ему отпор ты не можешь... Ему и правда нравится, что добыча вырывается, — так игра становится куда более интересной и интригующей.       Это было лишь одно мгновенное движение — ты оказалась плотно прижатой к жёсткому ковру. Руки зажаты над головой его большой тёплой ладонью. В спину врезается грубый ворс, но что намного мучительнее, так это мелкие осколки разбитого стакана, от которых никак не избавиться... Спина горела, и ты кусала губу до крови, чтобы не всхлипывать от боли. Попыталась приподняться, но Занзас так крепко давил на грудную клетку предплечьем, что сделать неглубокий вдох уже было счастьем.       — Ты и не представляешь, какие серьёзные у тебя проблемы, — мужчине всё это доставляло явное удовольствие.       — П-пожалуйста... там осколки... — говорить было очень трудно, ты почти хрипела. Кожа пылала от трения с колючими ворсинками ковра и заострёнными со всех уголков стёклышками.       Но Занзас был беспощаден. Продолжая крепко удерживать свою пленницу, свободной ладонью он загрёб лежавшие рядом хрустальные крупинки и через пальцы, словно это был песок, просыпал их на твой живот. Ты онемела. Слеза неописуемого ужаса сорвалась с ресниц.       — Ч-что ты хочешь?!       Мужчина устремил на тебя многообещающий взгляд. Усмехнулся. Ты ощутила, как его ладонь надавила на кожу, там, где лежали осколки. Всё внутри превратилось в тяжёлый ледяной сгусток. Первая тонкая струйка крови, оторвавшись от мелкой ранки, медленно побежала вдоль талии и упала на пол...       Занзас скользил рукой по животу, и режущий хрусталь устремлялся ей вслед. Ты кричала, напрягала пресс, втягивала живот, изгибалась в пояснице, извивалась на полу, металась из стороны в сторону, но ничего не помогало. Он, почти не прилагая особых усилий, удерживал тебя и не думал прекращать эту пытку... Ты была слишком слаба и хрупка для него. Мужчина наклонился к твоему лицу и провёл языком по влажной от слёз щеке. Ты напряглась в ожидании... Он спустился чуть ниже и начал до крови искусывать твою нижнюю губку, оттягивая её, скользя по ней языком, с наслаждением слизывая тёплую алую жидкость. Через плотно сомкнутые губы просачивался солёно-железный привкус...       — Открой рот, — прохрипел он. Зажмурившись, ты боязливо отвернула лицо. Но ведь он растерзает тебя за это!.. Доля секунды, и ты, жалостливо сморщившись, повернулась обратно. Он смотрел повелительно и пронзающе. Он точно знал: ты сделаешь то, что было велено, и ждал. Как всегда, он не ошибся: ты раскрыла губы.       Этого было мало. Надавливая на кровоточащие извитые ранки, он заставил открыть рот ещё шире. Его жадный язык проник внутрь. Было очень горячо и очень мерзко. Можно ли это было вообще назвать поцелуем? Скорее — глубокое, мокрое, дикое оральное насилие. Шершавой поверхностью языка он тёр нежное, чувствительное нёбо, болезненно прикусывал потрескавшийся уголок рта — щипало; казалось, эмаль могла искрошиться, когда острым клыком, словно пилкой, он проводил по твоим зубам, упрямо смыкающимся, а потому ужасно мешающим проникать глубже. И, ощущая это, ты вновь распахивала для него губы...       Кровь жарко приливала к голове, перед глазами всё кружилось и темнело.       — Хватит... п-прошу, — моляще засипела ты. Твой язык натолкнулся на его собственный, и мужчина, вовсе озверев, принялся за очередную забаву... Успев тысячу раз пожалеть о своём необдуманном поступке, ты напрягла язык и прижала к низу рта. Занзас с силой начал на него давить и в момент, когда ты, нуждаясь в воздухе, глубоко вдохнула и невольно расслабилась, поймал его зубами и, оттянув, начал грубо посасывать и сплетать со своим в страстном, подчиняющем танце. Лишь целуя, он заставлял тебя неудержимо вцепляться в ковровый ворс, а порою, становясь ещё жёстче и безумнее, в умоляющих жестах хвататься за его сильные плечи... Тогда твои ногти врезались в его кожу через тонкую ткань рубашки, и Занзас плотнее и жарче сжимал дрожащее обнажённое тело, властителем которого сулила сделать его эта тёмная жестокая ночь.       Продолжая одной ладонью окольцовывать твои запястья, а другой накрывать кровавые дорожки на животе, парень спустился ниже. К шее. Он не был нежен с этой чертовски нежной частью тебя. Обхватывал губами чувствительные сантименты кожи, иногда больно прикусывая, всасывая, и накрывая жарким языком без того разгорячённые от укусов и засосов участки шеи.       Вдруг он прекратил алчущие поцелуи и, освободив тебя, поднялся. Ты видела, как он направился к окну и как слабый лунный свет, коснувшись его лица, подсветил твердый, подёрнутый бесовским огнем взгляд. Ты была поражена его внезапным поступком. Мысленно благодаря все небесные силы за услышанные мольбы, ты, всхлипнув от проснувшейся боли, встала на ноги. Сил едва хватило бы на пару шагов, но когда твои глаза разглядели спасительные очертания двери, невообразимая скорость прилила к ногам. Ты сорвалась с места, как ошпаренная. Осколки посыпались с твоего напрягшегося тела, некоторые из них остались прилипшими к коже... Но сейчас это не волнует! Ты воспользуешься неожиданным шансом на спасение, предоставленным им тебе!.. Неужели он и правда позволит?.. Почти выбралась! С этими волнующими мыслями ты повернула замок и нервно дёрнула на себя дверную ручку.       А потом дёрнула ещё раз, и ещё... Чёртова дверь не поддавалась!.. Отчаянно ты продолжала бить руками по твёрдому дереву, ощущая, как холод и страх делают конечности тяжелыми и недвижимыми. Позади громом раздался смех. Ошеломлённая, ты повернулась. Глаза, привыкшие за это время к одной лишь темноте, остановились на том, что было подвешено на его пальце и так тускло переливалось в лунном отсвете.       — Может, тебе нужен ключ? — и он бросил мимолётный намекающий взгляд на предмет в руке. — Тогда иди и отбери его у меня.       Вновь громкий мужской смех разлился по комнате. Вот как... Значит, ты была обречена с самого начала? Надеялась на возможность, которую он сразу же пресёк?.. Ты прислонилась спиной к двери. Возможно, твои глаза, остекленевшие, потухшие изнутри, мерцали так же уныло и потерянно, как и разбитый хрусталь, как ключ, висящий, будто мертвец на петле, на повелительном указательном пальце Босса. Колени подкосились, и ты начала медленно съезжать вниз по двери...       — Давай, подойди ко мне.       Отбросив ключ, он похлопал рукой по столу, как бы призывая тебя. Но даже если бы ты и хотела сейчас приблизиться к нему, твоё непослушное и неподвижное, как камень, тело не позволило бы. Ты сидела на ковре, спиной прижатая к двери, сведя раскинувшиеся ноги, с руками, покорно опущенными, со слегка склонённой на бок головой, обнажённая, бледная, застывшая, словно мраморная статуя. Великолепная и принадлежащая одному лишь скульптору, ввергнувшему тебя в такое необычайное состояние... Занзас пристально наблюдал за тобой. Он с неким удовольствием и интересом встречал твой устремлённый на него взор. Его суровое лицо, как обычно наполненное величием и превосходством, было немного сглажено нежным лунным покрывалом. Такой — высокий, статный, властный, похожий на древнегреческое божество — он был невообразимо загадочен и таил в себе смертоносную угрозу. Он первый прервал это неспокойное затишье. Недовольно хмыкнув, взял со стола бутылку и, поднеся её ко рту, сделал сладостный глоток. Вновь испытующе оглядел твои изящные ночные очертания. И, не выпуская из руки бутылку, не спеша направился в твою сторону... Этого движения было достаточно, чтобы ты, очнувшись от каменного оцепенения, подскочила, словно заведённая игрушка, и сиганула вправо от него, к окну. Ты сразу задумала этот последний рывок, ведь уже было плевать как, голышом ли, в полотенце, через дверь или окно, но лишь бы выбраться отсюда!       Мужчина предугадал подобную выходку и тут же преградил тебе путь.       — Пока я не сочту нужным, ты никуда не уйдёшь.       Мгновенно преодолев разделявшее вас расстояние, Занзас перехватил твои руки и повалил тебя на переднюю часть тела. От болезненного ощущения, растёкшегося на животе и охватившего запястья, ты застонала. Оставив бутылку поблизости, он навис над тобой. Нужно было чем-нибудь потуже связать твои предплечья, — не найдя ничего более подходящего, он снял с себя рубашку и использовал её. Так получилось, что воротник пролетел мимо твоего лица, и в нос ударил знакомый аромат одеколона, смешанный с естественным запахом его тела. Именно последний, такой необычный, ни на что не похожий, хотелось бы вдохнуть снова... Ты на секунду забылась и невольно повела вслед носом. Он заметил это. Его брови приняли насмешливый изгиб.       — Что, хочешь меня? — он потянул назад твои заломленные руки, и ты вынуждена была приподняться грудью. Его усмехающиеся губы оказались возле твоих охладевших, окровавленных губ.       — Хочешь, чтобы я тебя жёстко?..       Ты глядела на него широко раскрытыми испуганными глазами, не в силах сказать ни слова. Он насыщался твоим страхом и подчинением, твоим бессилием. Ему нравилось то, как ты вдыхаешь его запах и тут же укоряешь себя за это. Ему нравилось то, как ты выгибаешься, когда он, вдыхая твой, ведёт носом по позвоночнику от поясницы до низа затылка, где аромат становится особо густым и насыщенным, и кружит сознание, уже помутнённое глотком спиртного... И правда хочется взять и оттрахать тебя сию же грёбаную секунду без лишних вопросов и манипуляций! Но, чёрт возьми, это было бы слишком просто, слишком скучно для него и для упрямой, гордой варийской девчонки, так маняще лежащей под ним и так боязливо следящей за каждым движением Босса. Что ж, нужно показать ей что-нибудь интересное!       Он привстал и, приподняв пленённое тело за бёдра, согнул твои ноги и развёл в стороны. Пошире. Ты забила кулаками по полу от такой откровенной позы, на что он звонко и горячо шлёпнул тебя по отпяченной попке... Ты сжала рот, едва не сорвавшись на отчаянные рыдания. Теперь вся опора была на коленях, голенях и вжатой в ковёр щеке. Из-за неудобного положения в мышцах начала разрастаться ноющая боль. Ты попыталась привстать, но Занзас вновь навис над тобой, придавливая обратно измученное тело.       — Не дёргайся.       Он положил ладонь тебе на голову и, проводя ею по волосам — грубо, жарко, лишь сильнее вминая в пол, убрал с твоего лица налипшие пряди. Мешали. Вонзив глубокий, буравящий взгляд прямо в твои зрачки, он взял бутылку и сделал небольшой глоток. Вновь потянул тебя назад, и тело, избегающее очередных болевых вспышек, предпочитало послушно следовать мановению мужских рук, нежели твоим личным желаниям. Будучи опущенным на колено, он, в отблеске огненных глаз, в величии своих очертаниях кажущийся мистическим Тёмным Лордом, возвышался над тобой. И ты, охваченная трепещущим ужасом, погружённая в источаемый от него мрак, не могла ни шевельнуться, ни сморщиться в отвращении, когда через его плотно прижавшиеся губы в твой рот потекла горькая, дурманящая жидкость... Оттягивая волосы, запрокинул назад твою голову. Ты ощущала, как по горлу, обжигая, сползали капли крепкого спиртного. Слишком горячо и остро. Ты хотела откашляться, но он сковал шею душащей хваткой. Его дыхание пронеслось вдоль ключицы. В ту же секунду он грубо прижал тебя к полу, заставляя принять прежнюю неудобную позу. Бутылка наклонилась над твоей изогнутой спиной. Содержимое лилось на кожу, стекая до самых плеч, врезаясь в нос терпким ароматом виски... Мелкие ранки загорелись мучительным пощипыванием, словно тебя хлестали плетью. Было очень больно. Ты яростно сжала кулаки, и твои руки, казалось, вот-вот готовы были разорвать тканевые цепи на предплечьях. Мыча и всхлипывая, ты извивалась под пламенем, охватившем спину. Занзас наблюдал. Ему чертовски нравилось. Внезапно его взгляд остановился на твоих то и дело взлетающих вверх разведённых ягодицах. М-м-м, потрясающе...       Мужчина слизал со стеклянного ободка бутылки последние капли. С такой же жадностью и нетерпением провёл мокрым горлышком от выступающего шейного позвонка вниз по чертовски соблазнительной впадинке позвоночника. Не останавливаясь, оно подступило к копчику. Ты взвизгнула и попыталась пригнуть попку, но Занзас, оскалившись, упёрся бёдрами в твои согнутые ноги и ещё жёстче выгнул тебя в спине.       Спустя мгновение ты вздрогнула, почувствовав, как скользкая верхушка бутылки коснулась самой чувствительной точки промежности и начала тереть её, колеблясь то напористо вверх, то резко и быстро вниз. Гладкое стекло съезжало по складкам, раззадоривая неудержимым возбуждением розовый бугорок. Ты сладко мычала, ощущая охвативший лицо багровый жар. Другой рукой мужчина мял твою грудь, щекоча и катая между пальцев затвердевшую бусинку соска. Его язык ненасытно скользил по твоей спине, следуя вдоль горьких дорожек от спиртного, обводя каждый кровавый порез от хрусталя. Вкус, запах, действия, место, время, власть, ты, твоё тело, твоё полное подчинение, твоё бессилие, твоя девственная сладость — сводящая с ума смесь.       Там, снизу, было так влажно... Ты упиралась лбом в ковёр, думая об этом. Занзас тоже чувствовал, каким мокрым стал терзаемый сладкими пытками участок твоего тела. Мучительно медленными движениями он начал вводить в тебя горлышко бутылки, — несколько сантиметров до девственной плевы и обратно, разрабатывая, расширяя... Всё быстрее и резче. Ты думала: не будешь помнить себя от боли, но сейчас ты не помнила себя от подступающего удовольствия, — такие необычные ощущения оставлял на чувствительных стенках стеклянный ободок...       Занзас, охваченный зверским возбуждением, коснулся пальцами колечка другого отверстия, увлажнил его твоей смазкой и вставил мизинец. Несерьёзно. Отведя бутылку от влагалища, он заменил палец — сначала одной лишь более-менее узкой стеклянной верхушкой... Ты вскрикнула. Горлышко входило глубже... От острой, горькой, ни на что не похожей боли ты закричала громче. Но эти звуки ласкали слух Занзас, он ждал их. Нагнувшись, мужчина довольно укусил выпяченную навстречу ему мягкую попку. Стекло легко скользило, тело начало привыкать к непонятным ощущениям. Крепко зажмурившись, судорожно дыша, ты следовала каждой манипуляции мужчины...       Насыщаясь абсолютным контролем над твоим телом — тем, чего он и добивался, погружая тебя в пучину грубого, жестокого влияния, — Занзас отбросил бутылку. Эти анальные игры наскучили. Звонко щёлкнув молнией, он выпустил наружу свой пульсирующий и окаменевший от возбуждения член, проводя по нему ладонью в головокружительном предвкушении... Ты не удержалась и покосилась на него.       О, боги!..       Поражённая его величиной, ты устремила взгляд в темноту впереди. Впрочем, другого не приходилось ожидать... Эта чёртова бутылка — маленькие шутки, глупые шутки!.. Ты испуганно вздрогнула, когда он провёл пальцами от измученного колечка ануса до клитора. Средним проник внутрь, возбуждая мимолётным касанием восприимчивые стенки. Он пошире развёл твои бёдра. Головка прижалась к нежным складкам, надавила сильнее, растягивая — а казалось, разрывая, — узкий вход. Ты напряглась. А это, чёрт возьми, мешало входить в тебя! Он резко шлёпнул тебя по ягодице, и, ощутив, как ты рефлекторно расслабилась, подался навстречу твоему телу, проникнув глубже... Член приятно сжало. Ты захныкала от жёсткой внутренней боли. К удивлению, это было не настолько мучительно и нестерпимо, как ты полагала. Занзас скользнул пальцами по внутренней поверхности твоих бёдер, алая горячая жидкость осталась на кончиках. Кровь. Он довольно ухмыльнулся — для тебя он во всём был, есть и будет первым. Немного выпустив член, он вновь подался им вперёд, входя глубже, чем в первый толчок. И так несколько раз. Ты стиснула зубы, движения его плоти в тебе были более, чем ощутимы. Они отдавали непривычной режущей болью, но эта была необходимая, единственная за всю жизнь девственная боль... Ты слегка сжалась там. Расслабилась и повторила то же, но напрягая мышцы лона сильнее... Ты ощущала его в себе, и с каждой секундой это необычное, насыщенное чувство становилось менее болезненным. Занзас с наслаждением прикрыл глаза. Горячи и приятны были эти сладостные манипуляции с набухшей чувствительной плотью. Рывком войдя почти на всю длину, он издал хриплый, словно тихое рычание, стон. Ты и не думала, что он, твой грозный Босс, может так, — сладко стонать! Словно пресекая твои мысли, он сорвался на нетерпеливые, быстрые толчки. Занзас был чертовски возбуждён. И — гори всё синим пламенем! — он даже не собирался сдерживаться или скрывать своего удовольствия; его тяжёлое сбившееся дыхание обжигало. Ненасытно сдавливая твою талию, он до невозможности увеличил напор и скорость движений. Тело охватывало судорожными волнами, предвестниками пика и освобождения... Мужчина обхватил твоё — нет, уже полностью его — тело, сжимая нежные девичьи плечи, рыча от порочного блаженства... Внутри тебя так узко и горячо... Твои крики заставляют меня быть ещё более жёстким и грубым. Я буду кончать в тебя и возбуждаться заново столько, сколько захочу. Буду делать тебе ещё больнее. Буду карать тебя за твои непозволительно смелые взгляды в мою сторону. Пока ты не потеряешь сознание. Пока не перестанешь думать обо мне как о чёртовом пафосном ублюдке. Пока не поймёшь, что ты — ничто без меня...