акация.

«Мой милый, милый Сяо, как же твоя душа живёт без моих песен? Без моей музыки, лиры и моей любви? Как бы я хотел снова ощутить твои шелковистые волосы на своей ладони, и слушать в голосе трепет и смущение, когда я посвящал тебе свои стихи, свою душу. Чего же ты бежишь от меня? Почему ты так бежишь от моей любви? Моя душа изранена так же само, как и твоя, так чего ты боишься? Я люблю тебя. Я готов бросить всё, чтобы вновь ощутить твое тепло, твой запах. Я смогу излечить тебя, если ты сам не будешь бежать от меня. И от себя.» Скомканный конверт с бумагой летят куда-то в сторону, а Якса, облокотившись об стену, медленно спускается на колени, закрывая свое лицо руками.

***

Ветер колышет волосы, кровь медленно стекает с копья, которое так же было и перепачкано землей и остатками слаймов, которые отчаянно бросались в бой. У них все равно нет разума. Они наинижайшие существа, которых нет смысла жалеть, разве что, они могут быть полезны в исследованиях. Якса собирается уходить, но знакомая мелодия… знакомая флейта, родная, но одновременно до ужаса чужая. Ноги сами идут к звуку, а в голове повторяется лишь «нет, нет, нет, нет, нет…». Он не хочет, чтобы это было правдой. Почему сейчас? Почему сегодня? Барбатос сидел на камне, играя уже заученную мелодию. Он даже не задумывается, что будет дальше, его руки играют за него, а ветер разносит его песню за сотни метров, исполняя его единственную просьбу о спасении столь прекрасного и родного. Его письма, которые он присылал и которые оставались без ответа лежат у его ног, скомканные и порванные, в грязи и крови, а некоторые в слезах. Адепт всё ещё продолжает идти, надеясь на то, что это ему просто снится, или это его галлюцинации, как это было, когда остальные яксы умирали, или пропадали без вести. Но, это не… Это все не так. Он живой. Сяо чувствует его кожу. Но Венти… Он продолжает играть, будто бы он не чувствует этого. Его нежные, белоснежные руки, которые так умело играют. — Венти… — тихо шепчет якса, рукой трогая его волосы, пачкая их грязью с кровью, но в ответ лишь получает молчание и тишину. Музыка больше не играет. А флейта ломается буквально за считанные секунды. — Где ты нашел эти бумажки? — дрожащим голосом спрашивает адепт, получая в ответ ничего, даже взгляд, на самом деле такой желанный и нежный взгляд. Эта тишина давит. Она убивает изнутри, а ожидание ответа. Ответ… Почему он продолжает молчать? — Уходи! Прекращай это ребячество! — вскрикивает Сяо, хотя даже не замечает этого. Он закрывает глаза, выпускает копье из рук, вновь, как и раньше закрывая лицо руками, в надежде, что, когда они откроются, это все закончится. — Сяо! Мой милый, извини, я заигрался, ты не дал мне доиграть, и я забыл о нотах, что будут вновь потом тебе звучать. Помнишь, я играл ее тебе, когда ты впервые подошел ко мне? И помню я, твою улыбку, когда сыграл тебе ещё раз. — Барбатос задумался, умолкая. — даже не знаю, как срифмовать можно что-то дальше. — Венти встает, убирая руки яксы с лица. Тот смотрит на него с надеждой. Но кажется… Это не та «надежда», с которой он смотрел раньше, в первый раз. Она была совсем другой. Сяо смотрел и надеялся, что он уйдет сейчас, не заставляя так долго смотреть ему в глаза. Нежные губы, все ещё со вкусом одуванчикового вина, прикасаются к обкусанным. Якса никак не отвечает. Но Венти это не волнует. Он сжимает в руках запястья адепта, ногтями впиваясь ему в кожу, не желая отпускать. Но Барбатос все равно отстраняется от губ, собираясь снова рассказывать свои красивые речи о любви. — Я готов пойти на что угодно ради тебя, Сяо, понимаешь? Ты, мой луч солнца во тьме, я не вижу без тебя свое будущее. Давай поговорим? — бархатный голос как-то успокаивал, но Якса ни за что в жизни не поведется на такие сладкие речи в который раз. — Я ненавижу тебя. — Сяо… — Венти собирается что-то продолжить говорить, хватаясь еще сильнее руками в уже столь чужие запястья, но не успевает. Адепт за считанные секунды, хватая своё копье отдаляется на пару метров назад. — Прекрати присылать мне письма. — он смотрит на архонта с взглядом пропитанным ненавистью, а после… исчезает, оставляя за собой анемо частицы. — Какой же он упертый. — недовольно цокает Венти. Его взгляд падает на поломанную флейту. — и ради этого я сломал столь прекрасный инструмент? Так еще и письма собирал по всему Ли Юэ. Странно, что он не заподозрил, почему был такой сильный ветер последние пару дней. — задумчиво произносит Барбатос, собирая флейту и медленно уходя с места происшествия. *** — М-да. Выглядит жутковато. — девушка смотрит на «знакомого» пытаясь уловить какие-то эмоции. — даже в ритуальном бюро не было так некомфортно, как здесь! — Ху Тао хихикает, всё ещё смотря на это зрелище. — я видела, как Гань Юй ела эти цветочки! Но не думаю, что он такой заботливый, что оставляет тебе их на «покушать»… Хотя я бы их все равно с удовольствием съела. — шутит девушка, хотя в голове пытается выстроить догадки, зачем и почему именно этот цветок. Хотя… — язык цветов? — Что? Язык цветов? Снова какая-то вещь из мира смертных. — якса устало смотрит на подругу, а после и на тот кавардак, что тут остался. — Ну, это когда ты не можешь сказать что-то напрямую, и даришь цветок, который что-то означает! Или передаешь свои чувства через цветок. Я так Янь подарила хризантемы! Они означают друужбу. Хочешь у Син Цю спрошу, что означает акация? Знаю, что хочешь! — девушка подскочила с места и так же, как быстро пришла, так и ушла. Адепт снова остался «один». Но сейчас ему это только в радость. Никто и ничто не давит, можно отдохнуть. Якса откинул голову назад, прикрывая глаза. Солнце аккуратно ласкало его щеки, и пусть Сяо часто находится на солнце, его кожа все ещё остается белоснежной, а «веснушек» как у обычных смертных никогда не было. Его тело покрыто шрамами от битв, но они все закрыты под одеждой. Птицы, кажется, как и остальные животные, совсем не боялись находиться рядом с адептом. Когда он не делает резких движений, бабочки могут садиться ему даже на плечо, божьи коровки иногда путаются в волосах, а пчелы с осами ни разу его не «кусали». Рыбы могут кружлять совсем рядом, когда он находится в воду, а аксолотли с крабами и лягушками не убегают при виде его. Иногда это мешает, ведь случайно можно навредить какой-то букашке или животному, но поздней ночью, когда светлячки прокладывают дорогу, мысленно всегда благодаришь Моракса за этот «дар». От некомфортной обстановки не осталось ни следа. Навязчивые мысли постепенно уходили, наконец можно было вздохнуть полной грудью, забыв обо всем, даже не смотря на отчетливый запах акации. Сейчас можно им насладиться, не задумываясь о том, с какой мыслью они были тут оставлены. Ветра нет, но и солнце не печет. Некоторые, кто приходят с других регионов, говорят, что в Ли Юэ воздух «душный» будто бы здесь нельзя вздохнуть полностью, что эта жара не оставляет в покое. «Тени тут даже нет! И зачем я пришел сюда? Даже в Инадзуме так не было, продам партию ткани и больше никогда сюда не вернусь…» такое можно услышать от каждого второго торговца, который привык к сильному ветру Мондштадта и его «свежей» погоде, к Инадзуме, в которой, как кажется, ни жарко, ни холодно. Но пожив в городе контрактов месяцев так семь, уже и привыкаешь к его климату и точно знаешь, как правильно одеваться. Хотя, адептам все равно на такое. По крайней мере, Сяо здесь было ни холодно, ни жарко. Привычно. Ли Юэ для него намного больше чем «город». Этот момент, благодаря которому можно было наконец расслабиться мог бы и продолжаться вечно, если бы не кристальная анемо бабочка, которая кружилась и порхала прямо возле лица яксы, создавая поток ветра. Обычный люд только бы удивился, что элементаль, если так можно сказать, порхает возле них, не пугаясь. Но, Сяо же не «обычный люд». Парень быстро открывает глаза, пытаясь понять, кто и что здесь. Рука быстро тянется к бабочке, хватая ее. Кажется, что, только находясь при смерти, адепт сможет почувствовать покой, без мыслей в голове, которые будто бы кричат, не давая ему самому понять, что происходит. Хотя и он понимает, что это только его мысли. И он сам ими управляет. Но паранойя, она так же не дает мыслить, только и подливает масла в огонь. В прошлый раз присутствие бабочки не закончилось ничем хорошем. Оно никогда не заканчивалось чем-то хорошим. Копье, которое теперь всегда носится при себе быстро оказывается в руках. Якса быстро встает с камня, и так же быстро покидает это места, топча ту самую акацию. Он завтра найдет Ху Тао. Завтра спросит, что ответил Син Цю. Завтра. А сейчас самое время проверить, будет ли возле Ваншу валяться еще один конверт, или все-таки об этом уже скоро можно будет забыть?