Miracle of Genesis

Как бы странно и до ужаса банально это не звучало, ведь так начинался ни один десяток мистических историй, но всё началось в тот день, когда я умер. За окном лил нескончаемый дождь, своими мокрыми склизкими руками тихонько постукивая по стеклу больничного окна в грязно-серой раме. В палате царил унылый полумрак, нагоняющий в душу и без того истерзанную, как и физически, так и морально, невыносимую тоску. Но, казалось, я уже не замечал этого, глядя пустым взглядом на мертвенно бледное лицо, превратившееся за жалкие несколько дней в испещренную морщинами восковую маску. Я сидел на коленях, держа холодную тонкую руку Влады и не чувствовал ничего, кроме её размеренного еле прощупывавшегося сквозь нежную кожу пульса. Эти дни, что она медленно умирала, казались мне бесконечно долгими, словно бы высасывающими из меня душу, так же? как полученные раны высасывали жизнь из маленького и хрупкого тельца сестры, грозя час от часу навсегда забрать эту в прошлом лучащуюся жизнерадостностью девчушку. Взгляд застилала лёгкая белёсая дымка. Глаза слипались после ночей проведённых без сна, не говоря уже о желудке, который чуть ли не завязывался морским узлом от голода. Но мне плевать. Как? Как, по-вашему, я смогу делать обыденные вещи, когда у меня на руках медленно, но верно умирает самый близкий мне человек? Если бы только я был тогда с ней! Прикладываю мягкую и непривычно податливую ладонь девушки к своей щеке, ловя каждым миллиметром кожи её ускользающее тепло. Будь я рядом, никогда бы не допустил этой ужасной трагедии. Боже, за что же ты так жесток с этим невинным существом? Неужели мои молитвы не будут услышаны?! Господи! Ты слышишь?! В ответ лишь холодная безразличная тишина. А что же ты ещё ожидал услышать, недоумок? Думал, что до тебя снизойдёт божественное откровение?! «Чудо», чёрт возьми?! Я такой наивный. Мягко проведя дрожащими, будто в лихорадке губами по мягкой девичьей коже, медленно встаю с холодного пола, ощущая всем телом, каким сложным оказывается это, на первый взгляд, простое действие. Пошатываясь, принимаю вертикальное положение. Ноги, словно сделанные из ваты, отказывались сохранять меня в равновесии, так и норовя подкоситься в любой неподходящий для этого момент. Но, в конце концов совладав с непослушными конечностями, скрепя сердце отвожу глаза от сестры, истерзанной предсмертными муками, теперь же равнодушно сверля холодным взором однотонную белую стену. Взгляд заволакивают холодные и липкие слёзы, вопреки моему желанию лившиеся по горящим щекам, обжигая их приятной прохладой. Докатился. Реву, как мелкий сопливый мальчишка. Но мне не стыдно. Мне до тошноты горько. Я задыхаюсь от этой боли. И тут, словно из бездны, до моего слуха доносится голос. До скрипа зубов знакомый и ненавистный. Его ироничные нотки разносятся эхом в пустоте помещения, постепенно нарастая, а затем, исчезая без следа, будто ничего и не было. В недоумении оглядываюсь по сторонам, ожидая увидеть его хозяина, но, так не найдя ничего и, главное, никого, чувствую, как по спине пробегают ледяные мурашки. Похоже, я начинаю сходить с ума.... Но, вопреки всему, голос продолжил говорить со мной. Слова, с каждой минутой становившиеся всё отчётливей, складывались в уже членораздельную фразу: - Ты всё ещё молишься своему Богу? От ужаса широко распахиваю глаза. Ноги онемели и, если сделаю хоть шаг, я тут же распластаюсь на полу, без единого шанса подняться в исходное положение. Мне не убежать. - А ты, в самом деле, слишком наивен, раз полагаешь, что Он до тебя снизойдёт. От этих слов становиться противно. Противно от чувства страха, обволакивавшего меня всего, словно вязкое желе, из которого я всё никак не мог выбраться. Противно от осознания того, что в этих, на первый взгляд, обычных словах, есть та доля правды, что я ни в коем случае не хотел признавать, противясь этому всем своим существом Вдруг палату, как мне кажется, сотрясает резкий пищащий электронный звук. На негнущихся ногах медленно, будто не веря, поворачиваюсь в сторону приборов жизнеобеспечения и тут же замираю с раскрытым в немом крике ртом и широко распахнутыми глазами. По чёрному фону экрана равнодушно скользила тонкая бледно-зелёная линия, что теперь стала прямой. И это означало только одно. Смерть. Опомнившись, бросаюсь к кнопке вызова медсестры, отчаянно нажимая на маленький неприметный чёрный выступ в стене и, с ужасом замечая над ним небольшую бумажку, не очень аккуратно приклеенную скотчем, в которой кратко и емко было сказано: «Не работает». В отчаянье, зло, ударив кулаком по этой надписи, быстро бросаюсь к двери, силясь успеть, пока не стало слишком поздно. Однако, не успев сделать и шагу в её направлении, тут же с протяжным вскриком обрушаюсь на ледяной бетонный пол, уже прекрасно зная, что уже не смогу подняться. - Нет... – тихо шепчу сквозь зубы. Тщетно пытаясь пошевелить онемевшими конечностями, дрожащей рукой тянусь к замершей в нескольких жалких сантиметрах двери. Чёрт, поднимайся, скотина! Я должен подняться! Немо, словно рыба раскрываю рот, пытаясь выдавить из себя хоть слово, желая позвать на помощь. Но, вопреки всему из горла вырывается лишь тихий хрип, мало похожий на человеческую речь. И всё же, пересилив себя, сквозь слёзы шепчу, уже почти не веря в то, что меня хоть кто-то услышит: - Помогите... Пожалуйста. Кто-нибудь... Помогите... Жалкий. Такой жалкий. Дьявол, это невыносимо! Что бы я ни делал – всё безнадёжно. Прости меня, Влада... - Твоё положение удручает. Но оно ещё не совсем безнадёжно, - тут же резко вышвырнул меня из моих мыслей невидимый собеседник. - Кто ты? Что тебе надо? – так же еле-слышно шептал я ему, постепенно с натягом перейдя в сидячее положение. - Я помогу тебе. В тишине, эта фраза прозвучала для меня, как отголосок последней надежды. Но почему-то я сомневался. Мне было плохо. Так плохо, будто я сам вот-вот умру. Невыносимо... Безысходность. - Чем ты можешь мне помочь?! – прошипел я, сжимая руки в кулаки от бессильной ярости, – Мёртвых нельзя вернуть к жизни! - Людям это, конечно, не под силу, - всё так же чарующе продолжал он, - Но у меня есть такая возможность. Что?.. Что он только что сказал?!.. - Ты лжёшь! Этого не может быть! Я не верю! – хрипло вскрикнул я, хватаясь за ноющие виски. - Я не лгу, - опроверг мои слова тот, и потом добавил, - Правда, есть одна важная загвоздка. Глубоко вздохнув, разгибаю крепко сжатые пальцы, что до крови въелись в кожу ладоней, и убито роняю голову на грудь. По лицу скользит унылая улыбка, а из глаз всё так же льются непрекращающиеся солёные капли, мягко гладя лицо и теряясь где-то в складках губ. Что ж... У меня теперь всё равно нет желания сопротивляться чему-нибудь, так пусть хотя бы этот голос не даст мне рухнуть в бездну отчаянья. - Какая? – глотая горькую влагу, спросил я. - Мои услуги не бесплатны. Я посмеялся. Конечно, а как же иначе? За всё в этой жизни надо платить!.. Чёрт... - Это ведь не деньги? - Нет. - Тогда что? - Сможешь сам догадаться? Сердце в груди сжалась в маленький трепещущий комочек боли. В голове мельком проскользнула горькая и странная мысль о том, что ответ на этот вопрос мне был известен ещё до того, как он прозвучал. - Душа, значит? Господи, это так банально.... - Но, согласись - это универсальная плата, - веско и даже философски подметил собеседник. - Значит договор? - Именно. Снова тяжёлый вздох. Медленно оборачиваюсь к больничной койке, на которой уже навсегда застыло маленькое исхудавшее тельце. Её мягкие рыжие волосы в беспорядке были раскинуты по подушке и, будто бы светились в тусклом свете солнца, что в таком малом количестве проникал в просторную палату. Тёплые карие глаза были плотно закрыты тёмными полукружьями век, девичьи, ещё никем не тронутые губы постепенно теряли краски, приобретая синеватый оттенок. Похоже, у меня уже нет иного выбора. - А, когда ты заберёшь мою душу, она точно вернётся к жизни? – с малой толикой сомнения, прохрипел я. - Я не буду давать тебе гарантий, - грозно прозвучало в ответ, - Так что решай. Голова мгновенно опустела. Мысли скомкались в одну огромную запутанную кучу, не давая спокойно подумать над моим положением. Хотя... Разве у меня осталось время для каких-то глупых размышлений? И я сделал выбор... - Хорошо. Забирай все, что тебе нужно – душу, сердце, ногу... Всё, что захочешь. Только верни её, - белее не колеблясь, ответил я, прижимая дрожащие в ознобе руки к груди, будто пытаясь удержать в ней нечто неосязаемое и невидимое человеческому глазу. - Как пожелаешь... - услышал я теперь уже отчётливый голос перед собой. Медленно поднимаю глаза на того, кто возник в палате буквально из пустоты, но затуманенный взор не даёт увидеть его. Лишь чёрный размытый силуэт, на фоне которого, словно два самородка, устрашающе сверкали два золотых глаза с тонкими линиями кошачьих зрачков. Почему-то на самом краю сознания ловлю себя на мысли, что этот взгляд кажется мне безумно знакомым. Впрочем, у меня вряд ли когда-нибудь были в знакомых типы, подобные ему. Моё ослабевшее тело подхватывают сильные и, меж тем неожиданно мягкие руки парня, и, крепко прижимая меня к его груди, чуть поглаживают по растрёпанным рыжеватым прядям. Пальцами касается щёк, бесконечно нежными движениями стирая с лица следы от слёз и, прежде, чем я успеваю хоть что-то понять, неизвестный чуть наклоняется ко мне и, обжигая своим горячим дыханием губы, целует страстным и удивительно чувственным поцелуем, от которого я мгновенно проваливаюсь в самые пучины Ада, ощущая, как в месте, где раньше должно было быть сердце распускается алый цветок боли. И теперь, уплывая на крутых волнах агонии куда-то далеко за грань разумного, моё сознание быстро ускользает уже без всякой надежды вернуться в это бренное тело. - Теперь на тебе навсегда останется моя метка.