апперцепция

Он хочет именно это издание. Именно «Чжуанби» две тысячи семнадцатого года в твёрдом переплёте. Чимин ненавидит мягкие переплёты, потому что обложки мнутся и рвутся, покрываясь отвратительными трещинами. Он читает книги только дома, сидя за письменным столом, освещённым тусклой лампой, стоящей на нём, и уличным фонарём, что часто будит его по ночам. Чимин исследует полку с художественной литературой в маленьком книжном у дома. Он частенько сюда приходит, чтобы найти очередной роман из списка семестровой литературы или просто поизучать разноцветные корешки, манящие своей пестротой. Полистать книгу, выцепить пару ни о чём не говорящих строк, уткнуться в описание и отзывы знаменитостей на обратной стороне. Прикоснуться к сухим белоснежным или желтоватым (которые он, кстати, ненавидит) страницам. Почувствовать кисловатый запах клея, лёгкий древесный — целлюлозы и сладковато-терпкий — чернил. Чтение его всегда успокаивает, а запах новой книги — это аромат предвкушения, аромат спокойствия и безмятежности. Сегодня он пришёл с конкретной целью — найти один из корейских бестселлеров, чтобы написать к нему рецензию на следующую пару литературы. Вообще-то задание дали ещё полторы недели назад, но Чимин откладывал, потому что не любит разрекламированные книги, чаще всего они не несут в себе ничего нового, только пустая трата времени. Он настолько увлечён размышлениями и поиском конкретного белого цвета корешка, что не замечает человека перед собой, стоящего вплотную к полке и задумчиво листающего книгу. Чимин пройти хочет, но если обходить начнёт, то может пропустить заветную обложку, и ещё больше ценного времени потратит на бесполезное занятие. От неожиданности он замирает — и телом, и взглядом, что упирается в «Удушье» Паланика со знакомой обложкой. Книга зажата в длинных узловатых пальцах с неаккуратно стриженными ногтями, они слегка вертят её из стороны в сторону, а их обладатель, кажется, настолько задумался, что Чимина не замечает совершенно. Чимин себя одёргивает: пялиться — невежливо. В голове сразу тысяча мыслей. Судя по размышлениям, обладатель пальцев, что так увлекли Чимина, с творчеством Паланика не знаком, ну или знаком весьма смутно. Интересно, читал ли он заезженный «Бойцовский клуб», или он посмотрел фильм, снятый по книге, и заинтересовался другими романами. «Удушье» Чимин читал, да и рассказы всякие, и «Невидимок», и пресловутый «Бойцовский клуб», который ему на удивление всё-таки понравился. — «Если кто-то спасёт тебе жизнь, он будет любить тебя вечно», — совершенно бессознательно тянет Чимин, всё ещё не в силах отлепить взгляд от пальцев. У него часто так — всплывёт в голове что-то, а он и озвучивает, даже не замечает за собой и потом натыкается на вопросительные с долей осуждения взгляды. И снова приходится напоминать себе, что нарушать границы нельзя, это плохо и неприлично. А он не невоспитанный — просто честный. Юнги, урвавший пятнадцатиминутный перерыв в кофейне, в которой работает бариста, галопом несётся в книжный через дорогу, чтобы купить что-нибудь почитать. Он не особо увлекается книгами, просто иногда — примерно раз в полгода — хочется занять себя чем-то, погрузиться в иллюзорный мир, чтобы отвлечься от прозы жизни. Он слышал как-то про Паланика, да и «Бойцовский клуб» когда-то смотрел, конечно, проникся атмосферой декадентства, которую обычно романтизируют подростки. Поэтому взглядом и цепляется за «Удушье», решив изучить описание да полистать книгу, может, и купит её, если цену не заломят. На зарплату бариста и скудные чаевые особо не покутишь. Даже в книжном. Юнги, войдя, сразу взглядом окидывает ближайшие ценники и убеждается: книжным червём быть дорого. Увлёкшись, он не замечает, что застыл на одном месте и может кому-то помешать добраться до желаемой книги. Присутствие ничьё не чувствует, зацепившись за размышления о минете где-то в середине книги — на случайной странице, которую открыл. Поэтому он слегка шокирован и даже немного увлечён, он никогда ни о чём таком не читал. Для себя решает, что книга малость — сильно — странная, но, возможно, заслуживает внимания. Поэтому мягкий высокий голос, неожиданно раздавшийся прямо над ухом, пугает, и Юнги взгдрагивает, инстинктивно захлопнув книгу, остановившись на самом интересном. Он резко отскакивает, плечом сильно ударившись о полку, и шипит от боли. Нарушителем спокойствия оказывается милого вида темноволосый парень с розовыми щеками, острым подбородком и большими губами. Его глаза широко распахнуты от неожиданности, хотя именно он к Юнги подошёл и напугал до чёртиков. — Тьфу ты, господи, — говорит он, потирая свободной рукой ушибленное плечо. — Чего? Это совсем невежливо, он не кланяется приветственно, но ему не стыдно, вообще-то это его тут напугали до усрачки и, кажется, застукали за не совсем приличным чтением не совсем приличной книги посреди магазина. Мальчишка выглядит как минимум озадаченным, глаза широко распахивает, брови хмурит, рукава толстовки чёрной на пальцы натягивает. Он как будто удивляется тому, что к нему обратились. Чимин не любит разговаривать. Разве что с единственным другом, Намджуном, который как мудрый старший брат, совершенно точно разделяющий его интересы. Но Намджун периодически жалуется на его, Чимина, чрезмерную болтливость. Не по-злому, без осуждения — просто смеётся и говорит заткнуться. Это комфортно, Намджун вообще сам по себе комфортный — немного хмурый, но честный. И умный. Эти все качества Чимина так привлекают, что он иногда от него отлипнуть не может и всё говорит, говорит, говорит. Намджун слушать умеет и вовремя вставляет комментарии. С ним даже легче, чем с родителями, потому что те всё время за него переживают, волнуются. «Ты поел, Чимин?», «ты не забыл, что доктор в среду?». О приёмах пищи он действительно периодически забывает, но про посещение психотерапевта помнит, у него вообще-то всё записано, а стикеры разноцветные наклеены на пробковую доску, висящую над письменным столом в спальне. Жёлтые — для заданий из университета, на белых он пишет напоминания о посещениях врачей, фиолетовые для списка продуктов и бытовой химии, которые надо будет купить в ближайшее время, на синих Чимин записывает даты оплаты коммуналки и арендной платы за квартиру. Ещё у него есть зелёные стикеры, но им он постоянной категории не находит и записывает всякие мелочи вроде «встретиться с Намджуном» и «зайти в студсовет». Юнги, так и не дождавшись ответа, хочет уже обогнуть странного парня, даже слегка разозлившись на то, что тот тратит непозволительно много времени его драгоценного перерыва, и действительно делает маленький шажок в сторону, когда его ловят за предплечье. — Это цитата. Из книги, которую вы держите в руках. «Если кто-то спасёт тебе жизнь, он будет любить тебя вечно», — повторяет Чимин на автомате, а потом, поняв, что поставил случайного встречного в тупик, добавляет: — Неплохая работа, хотя автор, по-моему, сексист, ну и извращенец. Немного. — Это я понял, — задумчиво тянет Юнги. Он впечатлён то ли тем, что парень так безапелляционно ворвался в его личное пространство, то ли тем, что этот милый одуванчик читает такие книжки. — Зато у него потрясающий стиль, мне очень нравятся рубленые предложения. Но если вы хотите коротко ознакомиться с его творчеством, то лучше «Кишки» прочитать. Поймёте, чего ожидать, — продолжает Чимин, увлекаясь излюбленной темой. — Это что? — нахмурившись, спрашивает Юнги, но думает о том, почему он вообще тратит на это своё всё ещё очень ценное время. Хотя парень кажется ему любопытным, он довольно странный и вызывает какой-то внутренний диссонанс. — Рассказ, — отвечает Чимин, чуть склонив голову. — Эм, а там про что? — Юнги всё ещё растерян и готов по губам себя ударить: зачем он спросил? Потому что в глазах мальчишки появляется нездоровый блеск и он тараторит: — Про кишки, — снова кивает Чимин. — И онанизм. «Проблема в том, что даже у французов нет названий для некоторых глупостей, которые мы делаем под влиянием момента», — цитирует он, кажется, ничуть не смущаясь. То есть он действительно сейчас советует Юнги прочитать книгу о дрочке, и, кажется, его это ни капли не волнует. Юнги чувствует, как лицо и шея начинают неприятно гореть, он не школьник, конечно, но раньше ему разговаривать на подобные темы с первым встречным не приходилось. — Интересные ты книжки читаешь. Тебя как зовут? — решает обращаться на «ты», потому что мальчишка выглядит на три, а то и пять лет младше него. — Я Чимин. Я люблю читать. — Чимин почти не смотрит в глаза, его голова вообще по большей части опущена, а взгляд, кажется, изучает «Удушье», всё ещё зажатое в руках Юнги. Он выглядит так умильно, что Юнги думает, ему впору читать что-то про ласковых собачек или вроде того. Чимин весь из себя миниатюрный и при этом щекастый, тонет в огромной толстовке, но глаза отводит не от смущения, а как будто просто не хочет смотреть. Если бы Юнги не видел, как он несколько раз утвердительно мотнул головой, поднимая взгляд, произнося все эти странности, то подумал бы, что Чимин и лица его толком не видел. — Ну что ж, Чимин-я-люблю-читать, купить мне эту книгу? — Поднимает «Удушье» и трясёт в воздухе. — Купи, — отвечает Чимин, смотря куда-то в область шеи Юнги, — но купи ещё, м-м-м, — тянет Чимин, взглядом рыская по полкам рядом с ними, потом торопливо и как-то смешно идёт чуть дальше, совершенно увлечённый поисками, и наконец тянется к голубому корешку. — Ой, нет, фу, — бурчит, проталкивая книгу с названием «Магия утра» обратно, — почему она тут вообще? — Совершенно зачарованно водит глазами по полкам. — О, вот она. — Чимин достаёт «Террор» и протягивает Юнги. — Вот эту почитай, она интересная. — Всовывает ему её в свободную руку и, кажется… собирается просто молча свалить. Разворачивается, как будто забыв про Юнги напрочь, и делает шаг к полке напротив. — Эм, ну, спасибо… что ли, — бормочет Юнги, перекладывает книгу в ту руку, в которой уже зажато «Удушье», и трёт заднюю поверхность шеи в нерешительности. Чимин интересный. Он какой-то оторванный от мира, погрязший в цитатах из книг и полках, на которых эти самые книги покоятся. Он забавно абсолютно не фильтрует собственную речь, кажется, озвучивая всё подряд. И Юнги старается не думать о том, что он выглядит чертовски мило со своими прячущимися в рукавах толстовки пальчиками и пухлыми губами, без зазрения совести выговаривающими слово «онанизм» незнакомому человеку, отчего даже Юнги чувствует, как краснеет. Чимин совершенно не интересуется Юнги, даже его именем. Кажется, единственное, что смогло приковать его взгляд, — руки Юнги, да и то он не уверен, что Чимин всего лишь не рассматривал обложку книги. Видимо, именно поэтому Юнги, поддавшись неясно откуда взявшемуся любопытству, почти вприприжку торопится за Чимином и теперь уже сам хватает его за предплечье. Чимин не вздрагивает от неожиданности, не пугается, просто разворачивается и вырывает руку из хватки, обернувшись лишь на секунду, чтобы посмотреть на пальцы Юнги, сжавшие ткань толстовки. А потом совершенно индифферентно разворачивается к полке, которая ему явно интереснее. — Что ищешь? — спрашивает Юнги. — Меня зовут Мин Юнги, кстати. И спасибо за помощь с выбором. — Он улыбается, и это кажется ему столь заискивающим, будто он не понравился кошке и пытается её к себе расположить, почёсывая за ушами. — Книгу, — бормочет Чимин, совершенно не реагируя на всё остальное, что говорит Юнги. Юнги хмурится. — Какую? — «Непостижимая ночь, неразгаданный день». У неё обложка чёрно-белая… — Чимин полностью поглощён разглядываением полки, и непонятно, то ли он просто озвучивает мысли, то ли предлагает Юнги присоединиться к поискам. — Да где же она? — риторически бубнит он. Юнги бросает взгляд на наручные часы, времени до конца перерыва — пять минут, а он тут возится с грубоватым, но умильно выглядящим мальчишкой в поисках какой-то идиотской книги. Докатились. Да и к чёрту. Он становится рядом с Чимином и усердно начинает искать, бегая взглядом по названиям на корешках книг. — Эм, она? — наконец произносит Юнги спустя несколько минут, подцепив указательным пальцем книгу нужного цвета с нужным названием и вытягивая её из ряда. Чимин резко разворачивается на девяносто градусов одним слитным движением всего тела, скрипнув подошвой кроссовок о пол, чуть пошатнувшись, и молча выхватывает книгу из его руки. — Наконец-то! — восклицает, победно подняв руки и чуть подпрыгнув на месте. — Я грёбаных сорок минут её искал. Радость гаснет так же быстро, как зажглась, в его глазах, и он снова поворачивается всем телом, чуть покачивается и направляется к кассам. Ну и Юнги за ним следом. Чимин не обращает на него ни малейшего внимания, будто он пустое место, добрых пять минут, пока Юнги стоит за ним в очереди. Он выходит из магазина, а Юнги почти бежит за ним снова. — Чимин, я работаю вон в той кофейне. — Юнги обгоняет его, становится лицом к лицу и указывает рукой направление. Чимин взглядом отслеживает, а на лице полное непонимание того, что от него хотят. — У меня сегодня смена, а сейчас вот перерыв, который уже, к слову, закончился минут как десять, но я бы хотел угостить тебя кофе. — Кофе — невкусно. Горький. — Чимин, обойдя его, движется в противоположном от кофейни направлении, но Юнги не сдаётся. Почему-то совсем неожиданно его отпускать не хочется. Хочется смотреть на него и слушать странную и неуместную болтовню. Может, даже ещё разок подержать за руку. Юнги по лбу себе ладонью хочет съездить, но всё же предлагает: — Я добавлю тебе сладкий сироп, ты какой любишь? У нас есть кокосовый, банановый, солёная карамель… Его прерывают самым беспардонным образом, Чимин топает ногой, руку свободную в кулак сжимает и уже громче говорит, как будто разозлённый: — Кофе — невкусно! Теперь Юнги хочется провалиться под землю, желательно поглубже, желательно так, чтобы не достали никогда. Он нервно проводит рукой по светлым волосам, взъерошивая их, взглядом ползает по лицу Чимина, пытаясь хоть за что-то зацепиться, хоть что-то разгадать. — А что тебе нравится пить? Что вкусно? — Господи, он снова такой заискивающий. Этот разговор становится странным. Сегодняшний день весь — странный. И Чимин — странный и причудливый, совершенно неуловимый. — Чай с молоком сладкий нравится. — Чимин, кажется, мгновенно успокаивается, улыбаясь своим мыслям о чём-то приятном. — Пряный чай латте пробовал когда-нибудь? Он очень вкусный и очень сладкий. Совсем не горький. — Да за такую рекламу ему премию должны дать! Чимин отрицательно мотает головой, чуть хмурясь и дуя губы, отчего те кажутся ещё пухлее. Юнги уговаривает себя отцепить взгляд от лица Чимина и предлагает: — Значит, надо обязательно попробовать. Чимин сильнее брови сдвигает, потому что новое пробовать не любит. Он любит зелёный жасминовый чай с молоком и ложкой мёда, как мама делает. Мама и его научила, когда он всё-таки решил жить отдельно — поближе к университету. — Это правда вкусно, — подбадривает Юнги. Чимин молчаливо кивает и просто идёт в сторону кофейни. Ему нравится пряный чай латте, о чём он незамедлительно сообщает Юнги, прибегая к барной стойке, оставляя на своём столике у окна только начатый чай и книгу, сиротливо лежащую на другом его крае. Чимин подробно описывает вкус чая — нотки кардамона и корицы, которые он в нём ощутил и очень любит, — непозволительно задерживая очередь, отчего недовольные покупатели хмуро косятся то на него, то на Юнги, который прервать этот фонтан восторгов не решается. Да и не хочется, в общем-то. Хочется законсервировать внутри и отпечатать на подкорке. У Чимина голос приятный — высокий и мелодичный, и Юнги кусает и без того сухие губы, взглядом лицо исследует, на котором совершенно искренняя и яркая улыбка. Чимину нравится пряный чай латте, а Юнги нравится Чимин. И что делать с этим, он совершенно не знает. *** Чимин приходит в следующий раз через несколько дней, и Юнги даже самому себе признаться страшно в том, что он ждал, с замиранием сердца каждый раз слушая колокольчик, оповещающий о новом покупателе. И у Юнги на душе то ли теплеет, то ли кошки когтями скребут, потому что сердце явно пропускает пару ударов и становится отчего-то жарко. Он ведь думал, что Чимина больше не увидит, ведь номер у него взять не решился и своего не оставил. А Чимин, естественно, не спросил. Зачем ему? Чимин улыбается, заказывает пряный чай латте, а Юнги говорит ему занять столик и что сам принесёт. Кофейня только открылась, лучи раннего утреннего солнца приятно ласкают профиль Чимина, застывшего и рассматривающего что-то в окне. Юнги чуть не роняет на себя чай, пока несёт его, потому что глаз отвести не может. И Чимин даже говорит «спасибо» (потому что это вежливо, а ему нужно быть вежливым), пальчиками обнимает стаканчик и болтает о той самой книге, которую они упорно искали в магазине, рассказывает, что ему нужно написать рецензию и что он уже её дочитал. Юнги восхищается скоростью, а потом в каком-то полусонном состоянии слушает нескончаемый поток речи, пропуская половину мимо ушей. Чимин в глаза всё так же почти не смотрит — на чай смотрит, на свои руки и на руки Юнги, потому что тот сидит напротив в почти пустой кофейне, где всего пара ранних посетителей, которым он уже приготовил напитки. У Юнги руки интересные для него и какие-то притягивающие взгляд. У Юнги и лицо интересное — живое и подвижное с поселившимся на нём ленивым выражением и лёгким прищуром. Улыбка открытая и мягкая, и её Чимин исподлобья пытается рассмотреть, потому что ему приятно и ему нравится. Потом Чимин говорит, что надо прийти сюда с Намджуном. Юнги понятия не имеет, кто такой этот Намджун, но если это значит, что Чимин придёт ещё раз, то Юнги только обрадуется. И Чимин действительно приходит. Приводит с собой высокого светловолосого парня с широкой улыбкой и ямочками на щеках. Юнги думает о том, что даже друзья у Чимина милые. Юнги так же приносит Чимину чай латте, а Намджуну капучино. Чимин так же лопочет обо всём подряд, и Юнги замечает, что Намджун слушает усердно и с удовольствием, лишь иногда прерывая, когда тот совсем забалтывается. Чимин убегает к книжному уголку, где хранится куча всякой литературы, заботливо притараненной посетителями и работниками; там и корейская классика, и несколько книг всемирно известных русских писателей, американский нон-фикшн и пара методичек по начертательной геометрии. Откуда взялись последние, Юнги понятия не имеет, но факт весьма забавный. Он смотрит Чимину в спину, и, наверное, это выглядит так, будто он любуется (вообще-то, он и правда любуется этой странноватой неловкой походкой), потому что Намджун говорит: — Я удивлён, что он разговаривает с тобой. Юнги хмурится, он вообще-то тоже удивлён, но как-то так в лоб — неприятно. — Эм, в смысле? — всё же спрашивает он, наконец отклеив взгляд от профиля Чимина, усиленно и сосредоточенно изучающего очередную книжку. Намджун говорит, что у Чимина синдром Аспергера, Юнги хмурится непонятливо, и тот объясняет, что это расстройство аутистического спектра. В общем-то в этом конкретном случае — ничего смертельного, просто Чимину тяжело даётся общение, у него куча всяких ритуалов, а когда один из них рушится, он становится немного агрессивным и не особо управляемым. Говорит, что терапия помогает это контролировать, но взаимодействовать с Чимином тяжело, да и на контакт он не идёт. Намджун рассказывает, что они подружились ещё в школе, когда того обижали, а он вступился. А Чимин почему-то ему чуть ли не свою жизнь в тот день выложил. Он говорит, что Чимин очень добрый, умный и воспитанный, просто немного другой. И поэтому многого от него ждать не стоит. Юнги расстраивается, но, когда Чимин вприпрыжку возвращается за стол, на лицо цепляет маску радости. Намджун обменивается с Юнги номерами телефонов, потому что оказывается, что он тоже любит комиксы и у них находятся темы для обсуждения. А вечером присылает Юнги номер Чимина, рассказав, что тот много говорил о нём. И Юнги пишет совсем незатейливо — присылает фото книжки, пылящейся в литературном уголке в кофейне, и спрашивает, читал ли её Чимин. Чимин отвечает, что читал, а потом записывает голосовое на пять минут, в котором делится впечатлениями, периодически перескакивая на другие темы. Юнги позорно три раза нажимает на повтор и с закрытыми глазами вслушивается в мягкий голос и судорожные вздохи из-за чересчур быстрой речи. Эти вздохи он в принципе на будильник готов поставить, чтобы утром был стимул просыпаться и отрывать задницу от кровати. Но это будет как-то уж совсем по-сталкерски. Чимин теперь часто заходит в кофейню, у него в голове вырисовывается новый ритуал: пряный чай латте, столик у окна и Юнги, сидящий напротив, подперев рукой подбородок. Два раза в неделю он приходит по утрам, иногда бывая первым (и самым приятным, по мнению Юнги) посетителем, и два раза — вечером, когда солнце уже скрывается за горизонтом. Тогда он садится за всё тот же столик и ждёт окончания смены Юнги, а тот провожает его до дома, и они ещё долго стоят у подъезда. Юнги всё чаще ловит себя на мысли, что становится жадным до лёгких случайных касаний, и сам к ним стремится, словно бросаясь под поезд, он падает в свои эмоции по отношению к Чимину и чувствует себя так, словно катается на американских горках. Потому что с Чимином правда страшно и иногда неловко, потому что с ним сложно и всё время чувствуешь себя ходящим по лезвию: чуть ошибёшься — порежешься. Поэтому Юнги старается отрешиться, ведь понимает, что ни он, ни его чувства Чимину в общем-то не нужны, старается отгородиться от него, но слушает всё так же внимательно, вопросы задаёт и радуется, когда Чимин отвечает. А Чимин тянуться начинает. Он не то чтобы скучает по Юнги, наверное, просто привык к его уже почти перманентному присутствию в собственной жизни. И поэтому сам Юнги зовёт выбирать книги в магазине напротив кофейни и обещает что-нибудь посоветовать, потому что Юнги «Террор», выбранный Чимином, понравился. Чимин внезапно налетает на него с объятиями, руками обвивая шею, и всем телом жмётся. Налетает так сильно, что Юнги от неожиданности на пару шагов назад отступает, но за талию его держит крепко, притягивая к себе. И в один из вечеров, когда Юнги уже привычно провожает его до дома, Чимин спрашивает: — Юнги, а мы встречаемся? — Интересуется абсолютно будничным тоном, словно спрашивает, что у Юнги сегодня на ужин. А Юнги давится воздухом и сердцем, как будто в горле заходящимся. — Если ты хочешь, Чимини. Потому что я — да. Чимин не говорит о своих проблемах, потому что Намджун сказал, что Юнги знает давно, почти с самого начала. Чимину странно, потому что обычно он людям не особо нравится, он дружить не умеет и чувства других не особо-то понимает. Однако у Юнги как будто всё на лице написано, потому что он на Чимина смотрит как на что-то ценное и очень сокровенное. Юнги целует медленно, это просто касание — лёгкое и нежное, почти невесомое, но Чимину почему-то нравится. Поэтому при следующей встрече целует сам, влажными приоткрытыми губами чувствуя кончик языка Юнги. Чимину всё ещё странно, но ему всё ещё нравится. Он так и говорит: — Юнги, мне нравится целоваться. И тот отвечает с ухмылкой: — Мне тоже, даже очень. Чмокает звонко в уголок губ и тянет за руку в парк, в котором Чимин очень любит гулять в хорошую погоду. И это теперь новый ритуал: теперь Чимин в парке гуляет только с Юнги. Без него скучно и как-то пусто, природа не так радует и поговорить не с кем. А Чимин с ним говорить очень любит. Юнги сообщает, что Чимин ему может всё рассказывать, потому что ему правда интересно и потому что у них отношения. — Отношения, — повторяет за ним Чимин, и слово приятно оседает на языке. Придя домой, он весь вечер лазит в интернете и штудирует статьи на тему «чем люди занимаются в отношениях». В отношениях люди любят, проводят время вместе и наслаждаются друг другом. Чимин решает, что ему нравится быть в отношениях с Юнги. И всем этим он с ним заниматься очень даже хочет. Они сидят в кофейне, когда у Юнги выходной, за тем самым любимым столиком Чимина. Юнги пьёт кофе, а Чимин — пряный чай латте. — Юнги, а мы будем заниматься сексом? — И снова у Чимина тон такой будничный, словно он спрашивает о его планах на вечер. А у Юнги в планах не умереть от стыда (потому что спрашивает Чимин, как и разговаривает — громко) или разрыва сердца. Он иногда забывает, что этот с виду милый парень иногда такие фортели выделывает, что хоть стой, хоть падай. Для него Чимин ни в чём не ограниченный, а как будто, наоборот, свободный, у него нет рамок и нет пределов. У него есть только незамутнённый рассудок и чистое сердце. — Будем, Чимини. — Юнги ухмыляется при мысли об этом, но потом одёргивает себя. — Только мы поговорим об этом потом. — Он предугадывает нескончаемый поток вопросов и размышлений Чимина, видя его лицо, светящееся интересом и предвкушением, и добавляет чуть тише: — Наедине. Чимин всё-таки не выдерживает и выдаёт: — Я про это статьи читал! А ещё у Чимина язык без костей.