Донна Роза

— Мама, ну зачем тебе этот веник?! Спектакль «Уборка», сцена первая. Молодая женщина встряхнула небрежно стянутыми в пучок рыжими волосами и отточенным движением указала на белый горшочек, над которым возвышалось сомнительное украшение из острых зазубренных листочков и еще более острых шипов. Роза. Признаться, ни мать, ни дочь не могли с уверенностью сказать, какого же она цвета. — Мама, ну не хочешь выкидывать — отдай кому-нибудь. Она же за семь лет ни разу не цвела! Старушка, только теплыми карими глазами и похожая теперь на свою единственную дочь, улыбнулась. — Зато листики какие зелененькие, и сама она такая аккуратненькая, кустиком. — Кустиком! Кустики в парке, а это не пойми что. — Не отдам, — бойко отозвалась мама, методично смахивая пыль с парадного сервиза и безмятежно улыбаясь. Спектакль был многократно отрепетирован и с успехом шел на семейной сцене вот уже шесть лет. Главная героиня, «Донна Роза», как иногда называли ее обе женщины, с невозмутимостью истинной леди возвышалась на подоконнике, свысока наблюдая за суетой и болтовней «служанок». Донна Роза привыкла к комфорту: отстоянная в специальной посуде вода, освежающий душ каждый день, в меру питательный обед строго по часам и обязательный летний моцион на балконе. Этими и еще многими другими «крайне важными» сведениями была исписана старая тетрадка на двенадцать листов. — Мамочка, что ж ты на сто страниц не купила, а то вдруг не поместилось что-нибудь? — с непередаваемой интонацией вопрошала дочь, провожая маму в санаторий. — Смотри у меня, — изо всех сил стараясь говорить строго, ответила мать. — А случится чего — я взамен пальму куплю! Как же, купит! Цветы, и только цветы! Прокрутившись всю жизнь на любимой работе, мама с огромной неохотой вышла на пенсию, и только тогда спохватилась: она же, оказывается, кроме таблиц и логарифмов любит еще и цветы. И с присущей ей педантичностью начала выбирать. Ну вот чем ей не понравились фиалки, исправно цветущие чуть не круглый год? Или даже эти деревья, как их там… гибискус и гардения. Хоть и занимают безобразно много места, но тоже цветут. А эта беленькая вроде бы даже пахнет. Так нет же. Из очередной экспедиции по цветочным лавкам мама вернулась с колючим кустом и стопкой книг толщиной с «Войну и мир». Заявив, что не собирается превращать дом в оранжерею, она этим и ограничилась. Ну да. Вместо этого квартира превратилась в храм Розе! Зимой почти не топили: «период покоя»! Летом едва приоткрывали форточки: «сквозняк»! И различные сорта удобрений вместо благовоний. Проводив маму, дочь выразительно хмыкнула и первым делом как следует проветрила квартиру. За что и получила иголкой при первой же попытке полить строптивый веник. И началась тайная война. Полить — пожалуйста, опрыскать — ну, ладно, а все остальное — если вспомню. Роза в ответ равнодушно зеленела и непостижимым образом ухитрялась разбрасывать землю из горшка, чтобы при попытке вытереть подоконник снова больно уколоть. Но не потеряла ни листочка! Вернувшись через месяц, мама одобрительно кивнула (так и быть, пальма подождет) и удвоила заботу. И ни-че-го. Ни единого бутона несмотря на до миллиграмма выверенную дозу удобрений и до минуты просчитанное время дополнительной подсветки. Нет, дочь подозревала, что мама и Донна Роза тоже ведут своего рода войну. Но это была утончённая светская война характеров. И ей не нравилось, что побеждает это гадкое растение. Мама между тем неумолимо сдавала. Спектакль «Уборка» давали все реже, да и сцена их постепенно превратилась в театр одного актера. Мама уже практически жила в санатории для кардиологических больных, а домой наезжала разве что проверить «любимые цветочки», как она теперь называла их обеих. А дочь уже и не возражала. Маясь от скуки в вылизанных до блеска помещениях, она выучила заветную тетрадку почти наизусть и даже треклятые удобрения вносила теперь правильно. Хотя по-прежнему безрезультатно. Но и это постепенно перестало раздражать. Какое-никакое, а живое существо рядом. Возвращаясь с работы, она подумывала, что бы еще сделать к завтрашнему маминому приезду. В квартиру она влетела как обычно на всех парах, и вдруг резко остановилась. Листик. На полу лежал пожелтевший сморщенный лист. Забыв даже разуться, она прошла в соседнюю комнату. Их несгибаемая Донна Роза. Весь подоконник покрывали осыпавшиеся листья, а голые ветви нелепо торчали из земли темные и высохшие. Она бессильно опустилась на мамину кровать. И зазвонил телефон. Она медленно подняла трубку. — В записной книжке нашли ваш номер. Ваша мама скончалась несколько часов назад…