Другие правила

Лето семьдесят пятого года выдалось прохладным и дождливым. Унылое небо то хмурилось сквозь тучи, то изливалось на Хогсмид сплошными потоками воды, но эти несколько дней подарили ясную погоду — солнцу наконец-то удалось прорваться сквозь завесу сырости и тумана. Розмерта и Марлин радостно шли через цветочное поле, еще недостаточно просохшее после проливных дождей, и босые ноги девушек (туфли они сняли — ужасно неудобно, когда каблуки проваливаются в грязь) смачно шлепали по размякшей земле, вминая траву. И почему бы не радоваться, когда последний экзамен Розмерты сдан два дня назад, а только вчера она спрыгнула с Хогвартс-экспресса, устремившись навстречу новой жизни, которая и манит, и пугает одновременно? Ее ждала работа в хогсмидском пабе «Три метлы», хозяйка которого, миссис Кенна Хардинг, пригласила Розмерту помощницей кулинара — готовить напитки и печь кексы. Что же до Марлин МакКиннон, то она, будучи на год старше и блестяще, как и подобает рейвенкловцам, сдав ЖАБА в прошлом году, и сейчас продолжала свое обучение, проходя стажировку в Аврорате. Они остановились возле огромного одиноко стоящего дуба, и Розмерта присела на мощные шершавые корни — аккуратно, так, чтобы не запачкать платье. Марлин устроилась рядом с ней и, достав толстую книгу и волшебную палочку, открыла фолиант на нужной странице, в очередной раз вчитываясь в хорошо знакомые строки. — Жаль, что наши авроры не используют магию стихий — это так интересно! — В глазах Марлин радостно плясали золотистые искорки. — Знаешь, Рози, когда эта дурацкая война закончится, я займусь этой областью знания поглубже — надеюсь, Люциус меня поддержит... При звуке этого имени Розмерту передернуло. Она помнила Люциуса Малфоя еще с Хогвартса. Да, этот отпрыск богатого чистокровного семейства всегда кичился своей смазливой мордашкой и роскошными волосами, светлыми, как лунное сияние, — что и говорить, его внешность всегда прельщала девушек… Но он не только окончил не внушающий доверия факультет, так еще и водил дружбу со всякими сомнительными личностями. — Интересно, как твой Люциус относится к тому, что ты скоро станешь аврором? — съехидничала Розмерта. — Может, именно ты упрячешь в Азкабан его закадычного дружка Уолли Макнейра? — Люциус тут ни при чем, — Марлин резко захлопнула книгу. — Он слишком дорожит своей репутацией, чтобы переступать эту грань… — Он сам тебе это сказал? — Он хороший, очень хороший... Хотя и немного старомодный. Розмерта подавила смешок. Старомодный — слишком мягко сказано. Он и ему подобные считали, что убивают магглорожденных волшебников во имя торжества традиций благородных семейств, а Крэббов, Гойлов и Кэрроу, зациклившихся на сохранении чистоты крови, браки между кузенами довели до полного вырождения. Слабоумные чистокровные уроды… Впрочем, переубеждать подругу у Розмерты желания не было. Мы не выбираем, кого любить, и любовь ослепляет — настолько, что преспокойно игнорирует и сомнительную репутацию объекта страсти, и другие свидетельства виновности, более очевидные и неоспоримые. И все же Розмерте было немного боязно, что когда-нибудь судьба поставит Марлин перед выбором: любовь или справедливость. Заметив скептицизм Розмерты, Марлин непроизвольно коснулась роскошного жемчужного ожерелья, которое, бесспорно, было очень красивым и стоило бешеных галлеонов, но совершенно ей не шло. Марлин, как и Розмерта, родилась в начале октября, и яркая хогсмидская осень не пожалела для своих «дочерей» ярких красок: смугловато-золотистый оттенок кожи, волосы янтарно-медового оттенка — не эта ли яркость и броская красота привлекла самоуверенного мерзавчика Малфоя? — Он подарил? — Розмерта искоса взглянула на ожерелье. Марлин кивнула: — Тебе нравится? — Непривычно, — пожала плечами Розмерта. — Пожалуй, такое больше подошло бы светлокожей блондинке... Если бы у твоего парня, — она принципиально не произносила в присутствии Марлин ни имени, ни фамилии Люциуса, — была сестра. — Честно говоря, я и сама не знаю, с чем это можно носить, — Марлин снова открыла книгу по магии стихий и, пролистав страницы, ткнула пальцем в нужные строки. — Жемчуг, подаренный фэйри, исполняет любое желание... Нужно бросить жемчуг в речные воды и пожелать… Просто бросить в реку и пожелать. Но совершать этот ритуал можно только раз в жизни, и желание должно быть самым… самым… Розмерта придвинулась поближе и, прочтя описание ритуала целиком, поинтересовалась: — Ты хочешь это сделать? — Сейчас — нет, — возразила та. — Может, когда-нибудь потом... То, чего мне хочется, у меня уже есть, а чего пока нет, то скоро будет, — она мечтательно прикрыла глаза, и Розмерта не сомневалась, что в грезах своих Марлин видит себя аврором, отважным борцом с темной магией и супругой Люциуса Малфоя. Если одно совместимо с другим… *** Четыре года спустя Шестнадцать сверкающих кристальной чистотой кружек по взмаху волшебной палочки наполнились горячим сливочным пивом, и Розмерта с наслаждением вдохнула соблазнительный аромат специй, которые она всегда добавляла, чтобы напиток был вкуснее. Младшекурсники со вкусом схлебывали пенную шапку, обжигаясь заманчиво пахнущим паром, и между дел болтали о своих нехитрых делах, и выглядели такими трогательно-наивными, что Розмерта на мгновение забыла о войне и обо всем том, что подтачивало ее силы уже давно. Казалось, война пылала где-то совсем далеко, а здесь, в «Трех метлах» был островок мира, уюта и счастья. Студенты младших курсов умели радоваться самым простым вещам — приготовленным ею лакомствам, сладкому сливочному пиву, забавным игрушкам из «Зонко», семикурсники же, особенно некоторые из них, являли собой необычайный контраст… Розмерта не сомневалась, что уже много раз видела этих юношу и девушку с Рейвенкло, и до сих пор они были неразлучны, появляясь исключительно вдвоем. Иногда они держались за руки, а начиная курса с пятого, стали искать отдаленные уголки для поцелуев, но сегодня… они так смотрели друг на друга, как будто встретились возле стойки случайно. И, скорее всего, так оно и было. Парень — а Розмерта отметила, что был он необычайно, просто фантастически хорош собой, но изредка в его движениях и мимике проскальзывало что-то неуловимо резкое и злое, что невольно настораживало, и было это отнюдь не присущее некоторым рейвенкловцам высокомерие — демонстративно пропустил свою — бывшую ли? — подругу вперед. Стройная темнокожая девушка заказала ледяной шоколад и прошла за свой столик, где к ней тут же присоединились еще две студентки. Странный же юноша на этот раз предпочел цитрусовый кофе и шоколадно-ореховое печенье — сколько Розмерта его помнила, он никогда не брал ни сливочное пиво, ни пончики, которые предпочитало большинство студентов, выбирая что-то более необычное. А разместился он за одним из ближайших к стойке столиков, в компании троих слизеринцев — двух парней и кудрявой девочки. Один из слизеринцев — высокий, черноволосый, с отрешенным, блуждающим взглядом, смущенно улыбнулся, встретившись глазами с Розмертой, и, вытащив палочку, наколдовал небольшой, но красивый букетик, подошел к стойке и протянул цветы Розмерте. Он смотрел на нее так, что не оставалось сомнений — Розмерта ему очень нравится, и он был бы не прочь пригласить ее на свидание, если бы была возможность. Для Розмерты внимание клиентов, в том числе студентов Хогвартса, давно уже стало чем-то привычным, и она уже не краснела, пряча взгляд и подбирая правильные слова для вежливого отказа. Линия поведения была продумана ею давно — обходительность и обаяние, но никаких ложных надежд и авансов. Ничего лишнего. — Спасибо, — улыбнулась она. — Чудесные цветы, к тому же желтый и оранжевый цвета — мои любимые… Ты угадал. — Меня зовут Регулус Блэк, — представился парень. — Очень приятно. А теперь иди к своим товарищам, Регулус Блэк, а то как-то не слишком вежливо покидать их в разгар беседы! Регулус нехотя вернулся к своим, и, судя по тому, как сотрясалась спина его подруги, кудрявую девчонку разбирал смех — слыханное ли дело, выходец из древнейшего и благороднейшего семейства Блэков запал на пускай красивую и чистокровную, но далеко не родовитую официантку из паба! — Что-то не очень жалует она тебя своим вниманием, Блэк! — усмехнулся красивый рейвенкловец. — Впервые нарвался на девушку, которой безразлично, какой длины твоя родословная? — Заткнись, Барти, — буркнул тот и, схватив пончик, впился в него зубами так нарочито яростно, что не оставляло сомнения: неудачливый ухажер хочет отвлечься от своих переживаний. Имя Барти странно царапнуло слух. Фрагменты мозаики складывались в цельную картину — да, конечно же, это Бартемиус Крауч, лучший ученик их курса и новая знаменитость Хогвартса, сын руководителя департамента правопорядка. Кстати, его отец несколько дней назад провел закон об использовании Авроратом темных заклинаний… Об этом писали в «Ежедневном пророке» несколько дней назад, и отчего-то это вселяло смутную надежду, хотя и страх перед неопределенностью никуда не исчезал. Если за эти три или четыре дня в магическом сообществе что-то и изменилось, то она, Розмерта, еще не успела это прочувствовать. Дыхание смерти по-прежнему было с нею рядом, и по-прежнему, закрывая вечерами свой паб, Розмерта словно физически ощущала рядом с собой зло, скверну, небытие, не-жизнь. Она ходила по темным и опустевшим хогсмидским улицам, холодея от страха и оборачиваясь при каждом шорохе, а в ночных кошмарах ее преследовала выползающая из черепа змея. Розмерта просыпалась от собственного крика, с бешеным сердцебиением и трясущимися от страха руками, потом, обезумев от боли и глухих рыданий, брала перочинный ножик и медленными движениями рассекала себе руку, кусая губы от боли и глядя, как крупные бордовые капли падают на ковер. Не то чтобы она верила в целительную силу кровопусканий, но ей было необходимо чувствовать боль – в боли она находила забвение, она отвлекала Розмерту от кошмаров. Она сломалась, когда миссис Хардинг, прежняя хозяйка «Трех метел», покинула Хогсмид и уехала к брату в Ирландию, где было гораздо спокойнее — Тот-Кого-Нельзя-Называть еще не добрался туда. Она предлагала свою протекцию и Розмерте, уверяя, что хороший пекарь или повар будет в цене в любом месте, но сама Розмерта не захотела уезжать. Здесь, в Хогсмиде, был ее дом, ее родина, и какие бы тучи ни сгущались над Британией сейчас, рано или поздно это должно закончиться... Хотя бы потому, что зло не может победить. В светлое время суток это постоянное присутствие зла ощущалось не так остро, но по ночам Хогсмид словно вымирал — и даже ночные песни мартовских котов звучали зловеще среди этой мрачной, в буквальном смысле мертвой тишины. Иногда эту темноту разрывала мерзкая зеленая вспышка — темное заклинание уносило чью-то жизнь. Однажды на ее глазах Авадой убило незнакомую волшебницу, и, хотя жертва темной магии по внешнему виду ничем не отличалась от умерших своей смертью, все же что-то ужасное пронзило Розмерту, когда она взглянула в глаза одному из своих страхов. Глаза пустые, остекленевшие. Мертвые. Эти мертвые глаза стали ее наваждением – видение мучило ее, не желая отпускать, просачиваясь в ее сон, и тогда, проснувшись от собственного крика, Розмерта сумела успокоиться, только пропустив пару стаканчиков бузинного вина, которое готовил Аберфорт. Вино было сладким, пряным и удивительно вкусным, но Розмерта пила его не для того, чтобы насладиться вкусом, а ради опьянения, которое приносило ей забвение и безразличие. Ей даже больше нравился огневиски – его не нужно было смаковать, а сознание отключалось куда быстрее. Тревога и напряженное предчувствие беды уже не один год были постоянными спутниками Розмерты, после отъезда миссис Хардинг держать кафе в своих, как ей казалось, не слишком сильных руках, следить за прибылью и за чистотой работы прибившихся к «Трем метлах» эльфов. Работа, конечно же, немного отвлекала и не давала окончательно свихнуться от происходящего, спиться или покончить с собой, но самый сильный прилив позитивных эмоций Розмерта ощущала несколько раз в год, в хогвартские выходные, когда ее кафе буквально гудело от радостных детских голосов. Не был исключением и день сегодняшний — она, как всегда, оказалась на высоте со своей разнообразной выпечкой и восхитительным сливочным пивом, а букетик от юного Блэка сейчас выделялся ярким пятном в полумраке опустевшей таверны. Конечно, Розмерта никогда не опускалась ни до заигрываний, ни до интрижек со студентами, но, тем не менее, знаки внимания и проявления симпатии не могли ее не радовать – хоть какой-то проблеск жизни в затянувшемся мраке. Конечно, в хогвартские выходные и работать приходилось больше и гораздо интенсивнее, чем обычно, и поэтому Розмерта в такие дни закрывала свое кафе на несколько часов раньше. Как и сегодня. Проводив последних посетителей, припозднившуюся влюбленную парочку с шестого курса, Розмерта поставила кофеварку на жаровню с раскаленным песком. Это стало ее маленькой традицией — вечерняя чашка кофе и сигарета перед уходом домой. Иногда к ней приходила Марлин, но она не появлялась в «Трех метлах» уже давно: то ли работа не оставляла Марлин свободного времени, или же несчастная влюбленная ушла в себя из-за собственных переживаний. Предоставив эльфам заниматься уборкой помещения и мытьем посуды, Розмерта погасила все светильники в зале, кроме одного настенного, открыла окно и на минуту замерла, наслаждаясь вечерней прохладой и журчанием талой воды и словно пытаясь удержать короткие мгновения затишья и обманчивого спокойствия. Когда, наконец, доведенный до готовности кофе подернулся ароматной пенкой, Розмерта сняла с жаровни турку, налила кофе в изящную чашку и закурила. Терпкий вкус крепкого кофе смешивался с горьковатым дымом, и сквозь серебристые волны дыма, который она выдыхала в окно, очертания ночного Хогсмида казались немного размытыми. Из этой приятной расслабленности ее выдернул звук стучащих по мостовой каблучков, в котором даже на расстоянии ощущалась тревожность. Розмерта глубоко затянулась, словно шестым чувством предвидя что-то нехорошее: возле окон стояла стройная женская фигурка в синей мантии, окутанная золотистым светом ночных фонарей. Темные с рыжиной волосы выбились из-под капюшона, и Марлин — а это была она — помахала Розмерте рукой и через несколько мгновений аппарировала в таверну. — Я боялась, что ты уже ушла, — в голосе Марлин слышалось напряжение и беспокойство. — Соскучилась? — улыбнулась Розмерта. — Заходи, я как раз кофе сварила. — Она загасила в пепельнице окурок и указала подруге на все еще горячий напиток в кофеварке. — Без специй и сиропа, правда... Хочешь, схожу на кухню за кленовым сиропом? Как ты любишь. - Я сама не знаю, что я люблю, – отстраненно выговорила Марлин. Розмерта помнила напечатанную в «Ежедневном пророке» заметку о свадьбе Люциуса Малфоя с девушкой из «древнейшего и благороднейшего» семейства Блэков, но это в самом деле было давно, не может же Марлин до сих пор изводить себя из-за его брака. Хотя... кто его знает, этого Малфоя? Все возможно, если, даже женатый, этот белобрысый нахал продолжал околачиваться возле Марлин, разбивая ей сердце. Лицо Марлин болезненно подернулось и, почти до крови прикусив нижнюю губу, девушка сунула руку в карман мантии. Сверкающие жемчужные нити засияли в свете вечерних фонарей. — Возьми. Брось в реку, — Марлин положила на стол жемчужное украшение. Похоже, ее угнетала не только собственная слабость, но и то, что Розмерта видела ее такой, подавленной, обманутой. — А ты? — удивилась Розмерта. — Разве тебе не нужно? — Единственное, чего я хочу — это спасти его… от этого. Но я не могу, — Марлин встала и, прислонившись к стене, продолжала: — Это должно быть только моим, а желание на кого-то другого… нельзя, ничего не выйдет. Он же не хочет… и мне его не спасти. Единственное, что я могу для него сделать — постараться не убить его. Сейчас, когда мистер Крауч разрешил нам убивать... — Ты могла бы спасти себя, — заметила Розмерта. — От него. Марлин ничего не ответила, но по этому молчанию было ясно - Марлин не собирается ничего с этим делать. *** Ночные фонари четко обрисовали силуэт высокого волшебника в темной мантии на фоне каменной стены. Волшебник зажег Люмос, и в золотистом свете Розмерта сумела рассмотреть его лицо — тонкие черты, светлые волосы, порочный взгляд. Не желая, чтобы Малфой заметил ее, Розмерта спряталась за дерево и, призвав чары незаметности, стала наблюдать за происходящим. Тихо скрипнула дверь, и появившаяся на крыльце Марлин какое-то время словно всматривалась в ночной сумрак. Увидев Люциуса, она метнулась к нему и, порывисто обняв, прижалась лицом к его плечу, запустив пальцы в его светлые, как лунный свет, волосы. — Я знала, что ты придешь, — прошептала она, прерывисто дыша и едва не плача то ли от радости, то ли от пережитого волнения. — Я тосковала… очень… еще пару часов назад мне жить не хотелось… — Не говори так, девочка моя. Мы с тобой их всех переживем. Марлин всхлипывала, прильнув всем телом к Люциусу, который, кажется, тоже относился к ней далеко не безучастно — он целовал ее лицо, глаза, губы, аккуратно слизывая слезы со щек девушки. Все это было бы чувственно и трогательно, если бы Розмерта не знала, что у любви Марлин нет будущего, что Малфой женат и не собирается расставаться с женой. И что он — враг, убийца, преступник. А любовь к преступнику ничего, кроме горя, не принесет. — Забыться хочу, — ее голос охрип от рыданий. — Сегодня у Рози чуть огневиски не попросила… потом одумалась — она же все поймет… Теперь уже была очередь Розмерты вытирать слезы — больно было видеть, как Марлин, такая умная и смелая, загоняет себя в угол, позволяя неразумной страсти вить из нее веревки. И вообще, то, что происходило сейчас возле дома Маккиннонов, было неправильно, отвратительно, противоестественно. Поскорее бы этого Малфоя поймали и убили авроры — вот так, Авадой в голову, чтобы не вставал больше и жизнь ей не портил. И подельников его туда же, и Того-Кого-Называть-Нельзя за компанию. Но непросто это, так непросто… если бы этого темного мага можно было вот так взять и прихлопнуть как муху… и ведь гоняются за ним, только толку чуть. Одна надежда на нового лидера, который, похоже, настроен решительнее, чем кто-либо, вот недавно Непростительные в оборот ввел. Может, он и Малфоя прищучит? Тем временем ласки Марлин и Люциуса становились более откровенными, и время от времени белобрысый паскудник брал в свои ладони руку любовницы и, прижав к своему паху, водил ее рукой вверх и вниз, чтобы Марлин могла ощутить его стояк. — Вот как ты меня хочешь, — Марлин выскользнула из его объятий и, встав на колени, прижалась к низу его живота лицом. — Скажи, что ты хочешь меня не только сейчас… не только сегодня! — И завтра тоже, — улыбнулся Люциус. — И… как можно чаще! Марлин вздрогнула. — Завтра не могу, у меня дежурство в маггловском районе, — она вдруг резко отстранилась и, выпрямившись, сделала пару шагов назад в направлении Розмерты. Которая, конечно же, оставалась незаметной, ибо действие чар еще не закончилось. — Ну и что? — усмехнулся Люциус. — Хочешь сказать, что ты сдашь меня Краучу? Или сама арестуешь? Из-за этого? — С этими словами он задрал рукав выше локтя, и любовно провел тонкими пальцами по причудливым линиям. Рисунок выползающей из черепа змеи, вытатуированный у Малфоя на предплечье, был изящен, возможно, даже красив, но когда Розмерта его увидела, то испытала неприязнь на грани отвращения. Слишком похоже на знак, загоравшийся в небе, когда в Хогсмиде кого-то убивали… — Если бы я могла… и хотела арестовать тебя, я давно бы это сделала, — отрезала Марлин. — Хочешь — приходи, снимем номер в отеле… есть там такой. Маггловский, но красивый. Увитые змеями колонны, зеленые стены… тебе понравится. Только палочкой своей при магглах не размахивай. И да — убьешь хоть одного маггла — так и знай, следующим будешь ты! — Возьми. Брось в реку, — одними губами прошептала Марлин. Похоже, она очень, очень не хотела приходить — ее угнетала не только собственная слабость, но и то, что Розмерта видела ее такой, подавленной, обманутой. Ей казалось, что, избавившись от жемчуга, она навсегда разорвет ненавистную связь, которая перестала приносить ей счастье. Но сейчас, на темной хогсмидской улице Марлин обнимала Малфоя, зарывшись лицом в его роскошные светлые волосы. Притаившаяся между сросшихся деревьев Розмерта отчетливо видела сплетенные руки, и ей даже казалось, что в гнетущей хогсмидской тишине она слышит звуки поцелуев. Марлин простила ему свадьбу, измену, новую жизнь, в которой мисс МакКиннон если и было место, то никак не в качестве будущей миссис Малфой. Марлин крепко прижималась к любовнику, и приподнявшийся широкий рукав мантии Люциуса обнажил левое предплечье с жутким знаком — змея, выползающая из черепа. Этот символ преследовал Розмерту в ее кошмарах, он появлялся в небе, когда поблизости кого-то убивали, и это был символ, связанный с Темными Искусствами, с Тем-Кого-Нельзя-Называть. Знала ли Марлин, что этот символ есть на теле ее любовника? Или он как-то умудрялся скрывать то, что не предназначалось для ее глаз? — Нас не должны видеть вместе, — проговорила Марлин, вдруг резко отстранившись от Малфоя. — Ты очень неосмотрительно поступил, появившись здесь… — Хочешь сказать, что меня могут схватить твои приятели из Министерства? — в голосе Малфоя послышалась усмешка. — Или что ты сама сдашь меня Краучу при первой возможности? Я уж не говорю о пытках, которым его люди подвергают моих друзей только из-за того, что они чистокровны и не опускаются до общения с маггловским отродьем! — Это война — Люциус, пойми, — проговорила Марлин с отчаянием в голосе. — Я помогу тебе уйти от опасности, но я не могу обещать того же твоим знакомым. Столкнувшись с кем-то из них, я убью его, если он будет виновен. На войне другие правила, Люциус… И, разумеется, нам не следует встречаться именно здесь. — О да, хогсмидская улица — не лучшее место для прекрасной принцессы... Я это предвидел и потому снял номер в лондонской гостинице. На весь завтрашний вечер и на всю ночь. Отель «Чаровница». Не правда ли, прелестное название? Розмерта не слышала, что ответила Марлин — где-то возле нее хрустнула веточка, и, опасаясь, что ее могут заметить, Розмерта спешно аппарировала к себе домой. Словно влекомая какой-то таинственной силой, она выдвинула ящик комода и, вытащив ожерелье Марлин, пропустила сверкающие бусины между пальцами. «Нужно бросить жемчуг в речные воды и пожелать… Просто бросить в реку и пожелать», — голос Марлин затерянным эхом прозвучал в ее голове. И сейчас она наконец поняла, что готова это осуществить. * * * Начало апреля — время обманчивое, и в этот год погода коварно играла с жителями Хогсмида, то засыпая окрестности снегом, то заливая ручьями воды. В ту ночь в речной долине бушевала оттепель. Мелкие ручейки стекались к реке, миниатюрными водопадами струились с высокого берега, чтобы слиться с шумным потоком. Розмерта спускалась к реке по узенькому относительно пологому участку берега крайне осторожно, стараясь наступать только на небольшие сухие островки, чтобы не промочить ноги, но вода все равно просачивалась сквозь сапожки. Розмерта опустила в воду жемчуг и прошептала в прозрачные воды: — Перестать бояться… Пусть мои кошмары навсегда оставят меня, а страх и боль уйдут… Выпустив ожерелье из рук, Розмерта наколдовала Люмос и стала ждать, когда река унесет его прочь, а вместе с ним унесет и все то, что мешало ей жить. Струящийся поток трепал жемчужные нити, но, зацепившись за камни, ожерелье не уплывало, словно река не хотела принимать предложенный ей дар, и от этого сердце сжималось еще сильнее. Постояв еще немного под порывами прохладного весеннего ветра, Розмерта погасила свет на конце палочки и, нащупав в кармане сигареты, хотела закурить — странно, но эта дурацкая маггловская привычка ее немного успокаивала. Но огонек на конце ее палочки гас, прежде чем Розмерта успевала поднести его к сигарете. Впрочем, покурить можно и дома… Прежде, чем аппарировать обратно в Хогсмид, Розмерта все же бросила «прощальный» взгляд на тот участок реки, куда она бросила жемчуг — не вышло, так не вышло… Но жемчуг исчез. Фэйри забрали предложенный им дар. На улицах Хогсмида было намного суше и комфортнее — местные жители вовремя убирали снег и высушивали талую воду. Разумеется, и здесь попадались рыхлые сугробы подтаявшего снега, маленькими ручейками стекавшие на мостовую, но никаких существенных неудобств это не причиняло. Вытянув Высушивающим заклинанием влагу из обуви и убрав сосульки с крыши близлежащего дома (кажется, это была какая-то лавка, которая, разумеется, в такое позднее время не работала), Розмерта устало прислонилась спиной к каменной кладке, и, вспомнив о своем недавнем желании покурить, вытащила пачку маггловских сигарет и сунула одну в рот. Вспышка Инсендио разорвала ночную темноту, и почти в это же мнговение перед Розмертой аппарировали двое незнакомых волшебников. — Прошу прощения, мисс, — свет Люмоса выхватил из темноты лицо молодого мага с аврорским значком на мантии. — Вы знаете, насколько опасны прогулки по ночным улицам после наступления комендантского часа? — И к тому же в трех шагах от убийства, — прибавила его спутница, совсем юная девушка-аврор в кожаной куртке и маггловских джинсах. — Убийства?! — Розмерта почувствовала, как по всему телу разливается холод, а сердце учащенно забилось. Девчонка в джинсах пожала плечами. — Я же говорил — не наш клиент, — усмехнулся парень. — Это хозяйка «Трех Метел», и вряд ли она может рассказать нам что-то стоящее… Она и сама ничего не знает. Ищем дальше, Эми, не отвлекаемся! Впрочем, мисс… Мы можем проводить вас до дому, если вы пожелаете. На улицах опасно. — Нет, спасибо, — Розмерта покачала головой и, докурив, придавила окурок каблуком. — Я живу недалеко и доберусь до дома сама. Впрочем… Я хотела спросить вас вот о чем — знак, начертанный на теле: змея и череп. Что это означает? Эми замерла на месте. — Где вы это видели, мисс? — спросила она. Ее глаза расширились от удивления. — На руке одного мага — его колдографии я часто видела в «Ведьмополитене», а сегодня он появлялся на улицах Хогсмида, — пояснила Розмерта. — Он был один? — поинтересовался парень. — С дамой, — ответила Розмерта и, чтобы не подставлять Марлин, прибавила: — Ее не рассмотрела. — Не рассмотрели? — переспросил парень. — Хотите взглянуть? — Что? Авроры отвели Розмерту к противоположной стене дома, возле которой, словно замерев в противоестественной позе, лежала смуглая черноволосая волшебница. Розмерта успела заметить огромные серьги в ушах жертвы и вдетое в нос кольцо. — Нет, не она — та была выше ростом и стройнее, — сказала Розмерта. — И эти кольца, серьги… Я бы заметила. — Владелица лавки индийских амулетов, — пояснила Эми. — Кому и чем она помешала? — в ужасе прошептала Розмерта. — Чем? Тем, что магглорожденная, — ответила Эми. — Грязнокровка, — это слово она выговорила с отвращением, словно выплюнула. — Как и я… А кому?.. Вы запомнили этого волшебника с «татуировкой»? Описать можете? — Я знаю, как его зовут. Люциус Малфой… Личность довольно известная в светских кругах. — И в аврорских тоже. Мы уже не первый месяц безуспешно пытаемся его выследить, — закончила за нее Эми. — В своем поместье он не появляется — не пытать же его беременную жену! И хрен знает, где его носит... *** Говорят, инициатива наказуема, и Розмерта прекрасно отдавала себе в этом отчет, добираясь на метле до отеля «Чаровница». Ни Эми, вернее, Эммелину Вэнс, ни ее напарника, представившегося Гавэйном Робардсом, она, разумеется, не предупредила — да и не для того она спешила к отелю, чтобы им помогать… Волшебница, не имеющая боевых навыков, навряд ли способна помочь задержать преступника — зато она может предупредить попавшую в неловкую ситуацию подругу. Марлин не предательница, но она ходила по краю пропасти, рискуя сорваться и подставить под удар и себя, и свою профессиональную репутацию… Но ей-то что до ее профессиональной репутации, что она рвалась вытаскивать Марлин из ею же самой расставленной ловушки? Проклятый хаффлпаффский альтруизм… — Вы? Какого драккла вы здесь? — Робардс схватил ее за руку. Его голос срывался на крик, и Розмерте показалось, что молодой аврор готов придушить ее за эту манеру лезть не в свои дела. Но тут же, встретившись с Розмертой взглядом, он прижал к губам ее руку и, словно извиняясь, поцеловал кончики пальцев. — Хотела помочь — ведь это и меня касается, — отговорка была неумелой и на ходу придуманной, но для Гавейна сгодилась. Не говорить же, что собираешься увести из поля зрения авроров ту самую особу, свидание с которой планировал преступник! Розмерта отчасти жалела, что вольно или невольно, но сдала Аврорату не только приспешника Того-Кого-Нельзя-Называть, но и ни в чем не повинную МакКиннон, хорошего боевого мага, преданного делу. А слабости... У кого их нет? Вэнс была настроена более строго и жестко. Ни произнося ни слова, она вручила Розмерте оставленную ею у входа в отель метлу: садись, мол, и лети обратно. Но Розмерта медлила, замерев в нерешительности, пока возле них с Эммелиной не аппарировал незнакомый высокий волшебник. На вид ему можно было дать лет сорок, а его уверенная манера держаться выдавала в нем далеко не рядового аврора. Острый внимательный взгляд остановился на Розмерте. — Наш информатор, — пояснила Эммелина, обращаясь к командующему. — Даже не предупредила, что придет… Командующий на мгновение задумался, затем протянул Розмерте нечто из очень легкой и тонкой, отливающей серебром ткани. — Идите в холл отеля, мисс. Наденьте это, не снимайте и не уходите с места, пока я не приду за вами. Это мантия-невидимка — когда все закончится, я с вами переговорю. Но оставайтесь незамеченной. Мы не знаем, кто эта дама, которой он назначил свидание… Может, она приведет сюда ораву Пожирателей! — Зачем это все? Зачем такая предосторожность? — взглянув в его умные и живые, зеленоватого оттенка глаза, Розмерта заметила, что он довольно красив. — Я… не думаю, что я сильно рискую… — Наденьте, — повторил он, уже более жестко и резко. — Считайте, что это приказ! Розмерта взяла из рук строгого командующего мантию-невидимку и, ощутив между пальцами прозрачную струящуюся ткань, надела волшебную вещь на себя. Когда Розмерта набросила на голову капюшон, то все, что она видела вокруг себя, будто немного смазалось, но не настолько, чтобы она перестала различать лица и окружающую обстановку. Заметив стремительно приближающийся к отелю силуэт Марлин, Розмерта на мгновение застыла — хотелось знать, чем закончится разговор МакКиннон с коллегами. — Очень хорошо, мисс МакКиннон, — похвалил ее командующий, — мы не планировали задействовать вас, но, возможно, ваша помощь окажется неоценимой… — Каковы будут распоряжения, мистер Крауч? — Даже на расстоянии Розмерта чувствовала напряжение Марлин. Впрочем, у нее самой от сердца отлегло — Марлин вне подозрений коллег, и ее незапланированное появление объяснили ее активностью. Хорошо, что за три года службы в Аврорате Марлин отвыкла носить неудобную нарядную одежду, а то как бы она выглядела, придя «на дело» в вечернем платье и парадной мантии? Их дальнейшего разговора Розмерта не слышала, наблюдая за ними через прозрачные стенки вестибюля, но ясно было одно — даже если дело кончится побегом Малфоя и полным провалом, недопонимания между Марлин и начальством не возникнет. Но как же все-таки она хотела, чтобы Пожиратель Смерти получил по заслугам! Мистер Крауч то появлялся, то исчезал, Вэнс, Робардс и МакКиннон стремительно прочесывали окрестности, и когда все четверо, наконец, воссоединились, Робардс держал скованного заклятием Малфоя. Марлин стояла к ней спиной, но ее поникшая поза и опущенные плечи выдавали глубокое сожаление. Мистер Крауч возвратился в холл, где Розмерта послушно его ждала и, когда она сбросила мантию-невидимку, его взгляд выразил одобрение, и Розмерте словно стало теплее от сознания того, что все получилось. — Все хорошо, — произнес он. — Возвращаемся в Министерство. Держитесь крепче. Она протянула свои ладони мистеру Краучу и, сплетя свои пальцы с его, летела до Министерства несколько мгновений, жалея, что этот полет так короток. Вместе они вошли через портал, и Розмерта последовала за Краучем через атриум Министерства, любуясь фонтанами и статуями, с первой минуты поразившими ее воображение, и украдкой глядя на собственное отражение в начищенном до блеска мраморном полу. Мистер Крауч остановился и развернул ее лицом к себе: — Вы очень помогли следствию, мисс, — запомните это! Мы ловили Малфоя несколько месяцев, но все это время он выскальзывал от нас, словно рыба, а вы очень легко и просто вывели на него моих авроров. Ваша помощь важна для нас. И кстати, — вспомнил он о главном, — разумеется, я задам вам несколько вопросов в кабинете с глазу на глаз или, возможно, в присутствии мисс Вэнс — я полагаюсь на нее как на самого себя, — но обещаю, что ваше имя не прозвучит ни в одном из судебных протоколов. Разумеется, если вы сами не сочтете это нужным... Мой департамент не раскрывает инкогнито ни наших постоянных осведомителей, ни временных источников информации. Незнакомые волшебники, проходя мимо них, здоровались с ее спутником: на лицах одних — уважение, другие косились на Крауча с тщательно скрываемой опаской или неприязнью, но безразличных Розмерта не видела. Этот человек мог внушить все, что угодно: от восхищения, обожания до глубокой ненависти, все, кроме равнодушия. И когда Розмерта пыталась понять, что же она сама испытывает к этому человеку, ее словно оглушило неведомым заклятием… Мы не выбираем. Не выбираем, в чьем присутствии замрет, пропустив пару ударов, сердце, будет ли это красавец-преступник или самый могущественный человек Британии, не подчиняющийся даже Министру и вершащий суд над причастными по своим собственным законам. Законам войны. Законам справедливости. *** Поздние посетители перестали быть для Розмерты проблемой уже года полтора. За это время она научилась, где это необходимо, проявлять твердость, умея в правильной форме намекнуть засидевшемуся гостю, что заведение закрывается, а ему пора поторопиться. До сих пор у нее не возникало с этим проблем, пока в «Три метлы» после смен не зачастил Гавейн Робардс, и то, как он смотрел на Розмерту, не оставляло сомнений — он приходит сюда не только за угощениями, но и чтобы предпринять очередную попытку понравиться хозяйке. — Мистер Робардс, мы закрываемся, — отвернувшись, она как бы между прочим глянула в висевшее на стене высокое зеркало и, отметив на своем лице следы усталости, попробовала было беззаботно улыбнуться, однако в конце дня уже было трудно искусственно вызывать нужные эмоции. — Я вас понял, — отозвался из своего угла гость. Интонация его была немного игривой, и, возможно, не оставила бы равнодушной девушку более легкомысленную. Розмерте же его внимание казалось немного навязчивым, обременительным. Заметив в зеркальном отражении у себя за спиной улыбающуюся физиономию, Розмерта развернулась на каблуках так, что их взгляды встретились, и, коснувшись своей палочкой макушки Робардса, прибавила: — Я буду вынуждена применить к вам Империус, — она рассмеялась. — А письменное разрешение на Непростительные, подписанное руководителем департамента, у вас есть? — парировал Робардс, положив ей ладони на плечи. — Ах да, как я не догадался?.. Ведь именно об этом вы с мистером Краучем битый час беседовали в его кабинете в день ареста Малфоя! — Может быть, и об этом, — коротко ответила Розмерта, шумно выдохнув. Затем, ловко увернувшись от его объятий, аппарировала к выходу. — Ну же?.. — посмотрела она на замешкавшегося гостя, выразительно выгнув бровь. После некоторых колебаний парень все же подчинился и, поравнявшись с ней возле выхода, предложил проводить до дома. — Если вам захочется снова побродить по ночному Хогсмиду, покуривая маггловские сигареты, то вдвоем это делать не только веселее, но и безопаснее, — прибавил он, намекая на обстоятельства, при которых они познакомились. Но ответить Розмерта не успела. Где-то, на расстоянии буквально нескольких домов от нее, раздался оглушительный звук, затем ярко-зеленая вспышка сверкнула в небе, и в следующее же мгновение зловещую ночную тишину прорезал женский вопль. Розмерта вскочила, чувствуя, что ее ладони холодеют, а колени подкашиваются. Это была Марлин, и, хотя слова разобрать было невозможно, Розмерта поняла — он вызван не испугом, а глубоким отчаянием. Затем она умолкла, снова шум и вспышки. И опять крик. На этот раз еще более страшный, такой, что кровь в жилах стыла. — МакКинноны, — Розмерта схватила Гавейна за рукав. — Мчись к ним! Быстрее! Их же поубивают! Гавейн внезапно осознал весь ужас происходящего, и, словно по мановению волшебной палочки протрезвев, аппарировал к МакКиннонам. Розмерта в бессилии села на пол, обхватив руками колени и опустив голову. Ужасы войны, смерть — все это снова было рядом с нею, и хотя сама она, если верить покойным родителям, была чистокровна, сердце ее начинало судорожно биться, когда в их окрестностях совершалось преступление. Ей казалось, за эти четыре года она увидела столько убитых, раненых, умирающих, замученных пытками, что хватило бы и на хорошую аврорскую карьеру. И, сама не зная почему, но она чувствовала: сейчас ее место там, рядом с ними, с Марлин, Алексом и их родителями. Она выскочила из паба и, краем глаза отметив загоревшуюся над МакКиннонами Темную Метку, аппарировала туда. И, как только она переступила порог этого дома, ее словно с ног до головы обдало смертью, горем, болью, ненавистью. Казалось, даже воздух в доме раскален до предела — двое погибших застыли на полу в неестественных позах. Перевернув одно из мертвых тел, Розмерта узнала Алекса, младшего брата Марлин, второй оказалась миссис МакКиннон. Боль и злость захлестнули Розмерту, и, выхватив волшебную палочку, она устремилась в каминный зал, где то и дело вспыхивали Авады. Борьба шла не на жизнь, а на смерть. В ее присутствии мистер Крауч поразил зеленой вспышкой темного мага, чье лицо скрывала уродливая маска. Второго темного буквально разорвал на части огромный лев. Марлин и Эммелина преследовали здоровенного Пожирателя, а Гавейн сражался с другим злодеем, небольшого роста и худощавым. Их лица были скрыты масками, и оттого происходящее казалось зловещим фантазмом, кошмаром наяву. Она видела, как в зал ворвалось зловещее черное облако, и, когда оно развеялось, перед ними возникли еще двое Пожирателей. Один из них выпустил смертоносное заклятие в Марлин, второй же направил свою палочку на Розмерту, но тут же мешком повалился на пол, задыхаясь в предсмертных корчах — все тот же лев перегрыз ему горло. У Розмерты не было времени выяснять, что это за лев и откуда он взялся — нужно было срочно действовать. Она бросилась к мистеру Краучу, который сражался с крупным и не замечал, что в спину ему целится тот, который еще недавно дрался с Гавейном и, судя по всему, крепко его отделал. Ненависть, перемешанная с болью, вскипела в ней почти мгновенно. — Авада Кедавра! — закричала Розмерта, целясь в невысокого и щуплого. Зеленое пламя ударило Пожирателя в грудь и мерзавец тут же упал замертво. Вернее, мерзавка, ибо, когда маска упала с ее головы, присутствующие узрели перекошенное злостью женское лицо. Во взгляде Вэнс промелькнуло что-то сродни узнаванию. — Леонора Трэверс, — выговорила Эми с отвращением. — Только-только последний курс окончила, а руки уже по локоть в крови. Сколько зла причинила нам эта сучка! Узнал ее и громадный Пожиратель — да и не мог не узнать. Забыв об осторожности, он ринулся к телу девицы. — Леонора, дочка!.. — истошно завопил он, едва ли не кидаясь на стены от горя. — Трэверс, мать твою… О дочери вспомнил, ублюдок? — Эммелина Вэнс с отвращением сплюнула, вытирая пот со лба, а Крауч тем временем атаковал «убитого горем отца», долбанув его чем-то не смертельным, но малоприятным. — Вспомнил, что любишь ее? А в банду затащил тоже от большой любви? — Прибей его, Барти, да и дело с концом, — посоветовал появившийся неведомо откуда высокий аврор с пышной рыжей шевелюрой, что делало его похожим на льва. — Или я с ним разделаюсь, как с Уилкисом... — он махнул рукой, указывая на угол, где лежало то, что осталось от Пожирателя, познавшего силу львиных клыков. Но мистер Крауч словно не слышал его. Ядовито-желтый свет, вырвавшийся из его палочки, на мгновение ослепил Розмерту, но Трэверс хотя бы перестал дергаться и орать и медленно осел на пол. — Руфус, забирай этого и дуй в Министерство, — приказал Крауч рыжему. — Суда не будет — после допроса отправится сразу в Азкабан на пожизненное! Слишком много натворил. — Думаешь, расскажет что-то интересное? — хмыкнул рыжий. — Думаю, сдаст кого-нибудь интересного, — с ненавистью в голосе проговорил командующий. Эммелина, до сих пор остававшаяся почти безучастной, решила вмешаться в разговор: — Весь вопрос в том, можно ли верить показаниям человека, который на полном серьезе порол эту херню про Марлин — якобы любовницу Малфоя, якобы сдавшую его Аврорату? Казалось, занятые решением участи единственного выжившего в этой бойне Пожирателя авроры совсем забыли о Розмерте. Усевшись на подоконнике, она курила, отрешенно глядя в окно на главную улицу, которая жила своей привычной жизнью. Эти стычки и убийства прожгли дыру только в Розмерте, для Хогсмида же — смертью больше, смертью меньше… Для нее утрата подруги — горе, огромное, невосполнимое. Век смертного краток, а города, страны, горы, реки — все это вечно, и жизнь Марлин в этой вечности — крупица. Как и ее собственная. Голос мистера Крауча, неожиданно позвавший ее по имени, вывел Розмерту из прострации. Спустив с подоконника затекшие ноги и загасив сигарету, Розмерта неровной походкой подошла к командующему и напряглась в ожидании непонятно чего. Вэнс и Робардс уже давно ушли, и они с мистером Краучем остались вдвоем в пустом и мертвом доме. — Зачем вы это сделали? — его голос казался немного охрипшим. Преодолев разделявшее их расстояние в несколько шагов, мистер Крауч положил ей руки на плечи, и Розмерта всем своим существом ощутила разливающееся по телу тепло. — Что именно?.. — поинтересовалась она, но, тут же споткнувшись о выражение его глаз, в одно мгновение сделавшееся жестким и колючим, пояснила: — Я не могла поступить иначе — она хотела убить вас. Это война, а на войне другие правила. Смотреть ему в глаза было волнующе и мучительно одновременно, зеленый омут затягивал и опьянял. Мистер Крауч молчал, и Розмерта нервно покусывала нижнюю губу, не зная, хорошего или дурного ждать от этого человека. Он был ее наваждением, а его душа являла собой сплетение неразгаданных тайн. — Как вы себя чувствуете? — поинтересовался Крауч. До сих пор Розмерта не задумывалась о своем состоянии, и сейчас, пытаясь его осознать и осмыслить, она почувствовала непривычную и неведомую ей до сих пор свободу и легкость, словно все плохое, все страхи, боли и кошмары, которые она до сих пор носила в себе, ушли с этой Авадой. — Я чувствую себя… другой. И это было чистой правдой. — Лучше или хуже? — сомкнув руки у нее за спиной, мистер Крауч притянул Розмерту к себе, и она с непривычной для себя самой смелостью прикоснулась к его лицу кончиками пальцев, отчаянно вслушиваясь в ритм собственного сердца. — Не знаю. Просто — другой. — Обещайте мне, — он чуть приподнял ее лицо за подбородок и, очертив пальцем линию ее губ, накрыл их своими. Не встретив сопротивления, он разомкнул ее губы коротким поцелуем. — Обещайте, что больше не будете убивать ради меня. Розмерта смущенно молчала, словно не осознавала смысла сказанного, — но в действительности она понимала все слишком хорошо. — Это не просто заклинания — это проклятия, — пояснил Бартемиус. — Они дают удовлетворение от возмездия, от совершившегося правосудия, но взамен забирают у нас кое-что другое, очень важное для нас. Я не хочу, чтобы вы жертвовали этим чем-то, важным и ценным не только для вас… Если вы будете продолжать убивать, у вашего шоколадного печенья, которое так любит мой сын, появится привкус смерти. А этого быть не должно. Живите. Просто живите — для себя, для тех, кому вы нужны, и, — он немного понизил голос, переходя на полушепот, — и тех, кто вас любит… Розмерта долго смотрела на него и, наконец, прижавшись к нему еще теснее, так, что ее губы коснулись ямочки на его шее, проговорила: — Обещаю вам. И знала — свое слово она сдержит. Ради того, кого любит.