Лю Цингэ умирал четыре раза, прежде чем Шэнь Цинцю наконец вспомнил, что Шан Цинхуа сказал ему во время той единственной миссии много лет назад. Не то чтобы он был забывчивым, все было даже наоборот; просто потребовалось некоторое время, чтобы воспоминание всплыло на поверхность из-за того, насколько невероятно странным оно было.
С этого дня, если вы видите, что кто-то подвергается отклонению ци, не паникуйте. Кроме того, не делайте необдуманных решений, в попытке спасти их жизнь. Вы должны сохранять спокойствие, выйти на улицу и позвать на помощь — не пытайтесь совершить этого самостоятельно. Если вы это сделаете, вы обязательно сделаете только хуже. Вы все испортите и скатитесь по пути саморазрушения, с которого вам никогда не выбраться и с которого вы никогда не вымоетесь начисто, даже в Желтой реке!
Честно говоря, Шэнь Цинцю сначала подумал, что Шан Цинхуа проклинает его. Затем, поскольку ничего подобного не произошло, он выбросил это из головы. Теперь…
Теперь, несмотря на подозрительные способности Шан Цинхуа к предвидению, его совет все еще не помог, потому что у Шэнь Цинцю просто не было времени пойти за помощью! Каждый вечер после, казалось бы, неизбежной смерти Лю Цингэ, Шэнь Цинцю открывал глаза в одной из пещер духов. Даже когда он выскочил наружу так быстро, как только мог, чтобы послать кого-нибудь за Му Цинфаном, никто никогда не возвращался достаточно быстро, чтобы спасти проклятого дурака от собственной смерти.
Давайте сделаем акцент
на самих попытках. После первых двух смертей Шэнь Цинцю мог и действительно утверждал правду, что он наткнулся на Лю Цингэ с ужасным отклонением ци и пытался, но не смог ему помочь. Однако после того, как его оба раза отправили в прошлое для исправления, его захлестнуло чувство угнетения — был ли он не прав, делая это? Неужели он сделал плохой выбор, пытаясь самостоятельно помочь Лю Цингэ?
Вот почему для смерти номер три Шэнь Цинцю обратился за помощью. Он послал ближайшую ученицу (молодую женщину в униформе Цюндина) за Му Цинфаном. Однако он застопорился на том, что делать после этого. Должен ли он пойти за Ци — Юэ Цинъюанем? Жизнь и смерть одного из преемников были для него достаточно серьезной проблемой, чтобы пойти на такой решительный шаг, но что, если Лю Цингэ выживет? Придется ли тогда Шэнь Цинцю объяснять, почему он действует с таким размахом? Мог ли кто-нибудь усмотреть в его действиях какой-то подозрительный умысел, если бы он это сделал?
Выяснилось, что Шэнь Цинцю ошибался в одном, но был прав во всем остальном. Лю Цингэ не выжил — в этом Лорд Цинцзин ошибся. Что касается всего остального…
Очевидно, другие ученики были в этом районе и заметили Шэнь Цинцю, стоящего там на траве. Нерешительность, движимая паранойей, показалась им подозрительной проволочкой. Если он действительно так беспокоился о смерти Лю Цингэ, ходили шепотки, то почему он просто остался там? Почему бы ему самому не пойти за помощью или вернуться в пещеры, чтобы помочь Лю Цингэ?
Что касается смерти номер четыре, Шэнь Цинцю развернулся на пятках после того, как отправил ученика Цюн Дина, и побежал обратно в Пещеры Духов, все время стискивая зубы. Ему было трудно понять, как это могло иметь какой-либо ощутимо отличный эффект от того, когда он не ходил за помощью — изменений не было. Лю Цингэ все же умер. Му Цинфан по-прежнему торжественно заботился о теле в пещере. Единственная разница могла быть в сознании Шэнь Цинцю, но два шепчущихся ученика из прошлой смерти последовали за Юэ Цинъюанем в пещеру (ученица Цюн Дин пошла за своим старшим после того, как привела Му Цинфана). Ему показалось, что он увидел что-то странное в том, как они смотрели на него.
Именно тогда Шэнь Цинцю вспомнил слова Шан Цинхуа. Не столько бесполезный совет, сколько финальное предсказание — что он все испортит и пойдет по пути самоуничтожения, и даже прыжок в Желтую реку не очистит его.
Это было так? Было ли это ему суждено? Лю Цингэ, ублюдок, так ненавидел его при жизни, что даже перед своей кончиной проклял Шэнь Цинцю на смерть и опустошение?
Что касается пятой смерти Лю Цингэ, у Шэнь Цинцю было отклонение ци прямо вместе с ним. Во время своей шестой смерти Лорд Цинцзин разрубил его на куски с помощью Сюя, ему также пришлось отвести взгляд от выражения холодного ужаса на лице Юэ Цинъюаня.
Во время седьмой смерти Лю Цингэ Шэнь Цинцю даже не покинул свою пещеру, предпочитая вместо этого медитировать и обдумывать проблему. Была вероятность того, что эта смерть будет последней, и что, как только тело Лю Цингэ будет обнаружено, Шэнь Цинцю вытащат из пещеры и допросят, почему он не пошел и не помог. Однако такая возможность казалась маловероятной; все инстинкты Шэнь Цинцю подсказывали ему, что, что бы ни происходило, все зависит от спасения жизни Лю Цингэ.
(Значит, привилегированный ублюдок был так любим небесами, что они останавливали и зацикливали само время, чтобы сохранить ему жизнь? Когда Шэнь Цинцю пришлось продираться сквозь огонь, стекло и дерьмо, чтобы выжить? Что было такого необычного в нем? Что было такого прекрасного в Лю Цингэ, что делало его таким чертовски
особенным?)
Конечно же, смерть под номером семь пришла и ушла, как и смерть под номером восемь. Перед девятой смертью Шэнь Цинцю решил перебрать все свои воспоминания, чтобы узнать больше о… мудрости Шан Цинхуа. Если бы тот каким-то образом предвидел это, то, возможно, у него также было бы лекарство от затруднительного положения Лю Цингэ.
Десятая смерть, Шэнь Цинцю снова обратился за помощью, на этот раз решив самому отправиться на пик Ань Дин. К его ужасу, дрожащий ученик сообщил ему, что Шан Цинхуа находится за пределами горы с миссией, и поэтому Шэнь Цинцю пришлось вернуться к торжественному покачиванию головой Му Цинфана и неохотному вопросу Юэ Цинъюаня о том, где он находился в тот момент.
«Одиннадцатая смерть», — вспомнил Шэнь Цинцю. Во время собрания Главных Учеников произошел вульгарный эпизод, на котором Ци Цинци попросила совета, как решить проблему старшей практикующей, отклонившейся от курса, не подвергая ее систему меридиан стрессу. Шэнь Цинцю заметил это только потому, что Шан Цинхуа сидел прямо напротив него — он видел, как тот покраснел, пробормотал что-то несущественное и снова уткнулся головой в какие-то каллиграфические бумаги.
Это было ответом? Двойное совершенствование, чтобы выровнять отклонение ци?
Шэнь Цинцю предпочел бы умереть.
После смерти под номером пятнадцать Шэнь Цинцю полетел прямо к Юэ Цинъюаню и рассказал ему все, засунув руки в рукава своего шисюна, трясущиеся от разочарования, страха и чего-то еще. Это было маленькое светлое пятно в бессмысленной темноте, если Шэнь Цинцю был честен с самим собой, когда Юэ Цинъюань без раздумий поверил ему и пообещал помочь. Но он знал, что предпочел бы вообще не видеть яркое пятно, когда оно было безжалостно погашено на следующий день, после того, как он снова очнулся один в Пещерах Духов. Обратный полет в Цюндин показал, что Юэ Цинъюань не помнил ни единого слова.
(Еще одно обещание, которое Ци-гэ не смог сдержать. Ну ладно. Даже Шэнь Цзю не мог винить его в этом.)
После смерти под номером девятнадцать Лорд Цинцзин дошел до того, что подчинил Бога Войны, скрутив руку ему за спину и прижав его к полу. Однако в тот момент, когда он подумал о том, чтобы связать руки Лю Цингэ (для простоты действий и их безопасности), Шэнь Цинцю согнулся пополам в приступе такой сильной тошноты, что тому удалось вырваться на свободу. Последним, что почувствовал Меч Сю Я, была рука Лю Цингэ на его лице и неумолимый удар собственного черепа о каменную стену пещеры.
Шэнь Цинцю предпочел бы умереть буквально. Жаль, что на этом все не прекратилось.
Смерть двадцатая, он отомстил мрачной и мелкой местью, разбив череп Лю Цингэ. Это было глупо, потому что мозг и кровь были противны, и ему снова пришлось столкнуться с абсолютным неприятием Юэ Цинъюаня его как человека. Это было также бессмысленно, потому что он только что очнулся там, где начал, столкнувшись с тем же выбором с набором несколько более сложных обид.
Смерть двадцать вторая, ему снова удалось подчинить Лю Цингэ. Он начал с чего-то знакомого, хотя и бесполезного — он начал с попытки успокоить его безудержно бегущую ци. Однако их связь была в лучшем случае слабой, Шэнь Цинцю пытался влить свою ци ему в меридианы, но неизбежно сбивался, как это всегда случалось раньше. Когда Лю Цингэ снова освободился, ученый потерял терпение и просто ударил того по лицу, что неожиданно вернуло его в сознание.
— Что..?
Его ци все еще хлестала по воздуху, как кнут, и Шэнь Цинцю вскочил на ноги.
— Лю Цингэ! У тебя отклонение ци, расскажи мне, что ты делал раньше, чтобы я мог остановить его! — отрезал он.
Лю Цингэ оскалился и щелкнул зубами, пытаясь взять себя в руки, но Шэнь Цинцю мог сказать, что это не продлится долго.
— Ничего, — выплюнул Лю Цингэ вместе с брызгами крови, от которых Шэнь Цинцю уклонился с отвращением. — Раньше этого никогда не случалось.
Меч Сю Я выругался и потер лоб.
— Отлично, я уже все перепробовал. Единственное, что нам остается, это двойное совершенствование, поэтому мне нужно, чтобы ты…
Лю Цингэ с ревом выплюнул еще немного крови, что-то разорвало его на части изнутри. Духовная энергия мгновенно замерцала на кончиках пальцев Шэнь Цинцю, хотя он знал, что это неэффективный метод.
Но затем Лорд Байчжань сказал:
— Я лучше умру!
Тело Шэнь Цинцю превратилось в камень изнутри, а его духовная энергия испарилась.
— …Отлично. — Его голос казался скорее онемевшим, чем ледяным, что, как знал Шэнь Цинцю, было нехорошо. Но сейчас его это не волновало. Его приоритетом было убраться как можно дальше от Лю Цингэ и проклятой пещеры. — Тогда сделай это.
Меч Сю Я вылетел оттуда. Он молился, чтобы это была самая мучительная смерть Лю Цингэ.
Только после тридцатой смерти Шэнь Цинцю вернулся обратно. В течение нескольких дней он прижимался спиной к стене своей собственной пещеры и громко смеялся над криками боли Бога Войны. Ублюдок этого заслужил, потому что как он
посмел? Как Лю Цингэ смеет вести себя так, будто жертва здесь он, когда вселенная сговорилась против Шэнь Цинцю, очевидно, так чертовски стремясь заставить его трахнуть каждого человека, которого он меньше всего хотел коснуться? Как смеет Лю Цингэ плеваться, как будто Шэнь Цинцю был последним мужчиной на земле, которого он когда-либо соблаговолил трахнуть, как будто Шэнь Цинцю был отвратительным, нечистым или недостойным?
Там была еще одна попытка заставить Юэ Цинъюаня вспомнить, но безрезультатно. Как бы Шэнь Цинцю ни хотел с радостью отмыть руки от спасения Лю Цингэ (Бог знает, что они нуждались в мытье после того, как тот так грубо оттолкнул их), мрачный факт становился очевидным: если только он не хотел застрять в этом адском полудне навсегда, Шэнь Цинцю просто обязан был спасти жизнь Лю Цингэ.
Но что же тогда он собирался сделать, заставить его?
От одной мысли об этом Лорд Цинцзин стал холоднее, чем стены пещеры. Если не считать того, что он злился на Лю Цингэ, то, что его вырвало от одной мысли об этом, просто не способствовало совершению изнасилования. Потому что это и впрямь было бы изнасилованием. Ему неизбежно придется его уговаривать заняться с ним двойным самосовершенствованием.
Возможно, Шэнь Цинцю сможет ограничить свое участие. Если бы он мог передавать духовную энергию Лю Цингэ обычным и гораздо менее мерзким способом, в то время как он, кхм, доставлял удовольствие зверю, то, может быть, этого было бы достаточно, чтобы выровнять дисбаланс ци.
Следуя этому плану, Шэнь Цинцю неохотно поднялся на ноги. Прошло немного времени с тех пор, как он в последний раз встречал Лю Цингэ, но он все еще мог слышать слова мужчины, звенящие в его ушах так же ясно, как день.
Я скорее умру! Ну и иди нахуй, ублюдок. Хотя Меч Сю Я думал так, он полагал, что ни один из них не исполнит его желание сегодня.
Шэнь Цинцю действительно хорошо провел время, снова вырубив Лю Цингэ. На этот раз, вжавшись плечом в спину Бога Войны, чтобы прижать того к стене, он решил сразу перейти к делу. Как и прежде, удар на мгновение распрямил некоторые отклоняющиеся пути меридиан, и Лорд Цинцзин на короткое время предался тщетной надеждой, что сможет выпрямить и остальные, просто приложив палец к затылку Лю Цингэ.
Однако точки соприкосновения означали, что Шэнь Цинцю почувствует тот момент, когда Лю Цингэ придет в себя и напрягется. Внезапно чертовски уставший, Меч Сю Я прервал явно глупый рев Лорда Байчжань, огрызнувшись:
— Я тоже не хочу помогать такому неблагодарному ублюдку, как ты, но если я не попытаюсь это сделать, мы никогда не сможем убраться отсюда, так что извини.
…Затем Лорд Цинцзин напрягся. Он не собирался извиняться.
Ему вообще не за что было извиняться! Ему была поручена эта бессмысленная миссия по спасению его злейшего врага. Настоящая жертва здесь — он!
Но
извини все равно вырвалось наружу, когда рука Шэнь Цинцю легла на пояс Лорда Байчжань. Прямой контакт явно не сработал в этот момент, и тело Лю Цингэ, прижатое к нему, снова начало гореть. Шэнь Цинцю решил сделать это, но сколько бы гнева и сарказма он ни выплескивал на него, его пальцы все еще замерли над тканью.
Боги, он не хотел этого делать. Он не хотел этого делать по многим причинам.
Потом пояс пропал. Шэнь Цинцю моргнул и понял, что Лю Цингэ сорвал его с себя.
— Мне тоже жаль.
Это были слова, которые сейчас услышал Меч Сю Я. Это были слова, которые Шэнь Цинцю услышал, но не смог понять, потому что они вообще не имели смысла в данном контексте. Это сказал Лю Цингэ? Он извинился передо мной? Почему? Что это может означать?
Сердито оттолкнув Шэня с дороги, Лю Цингэ обернулся. Кровь текла из его носа, рта, ушей и почти даже глаз, но он все еще оставался в сознании, чтобы выглядеть озадаченным.
— Если ты действительно пытаешься мне помочь, — рявкнул Бог Войны, когда красные болезненные пятна поползли по его шее и лицу, — тогда я прошу прощения! Я не должен был говорить того, что сказал раньше.
Чертовски верно, сначала мстительно подумал Шэнь Цинцю. Потом до него дошло,
погоди, что?
Но прежде чем он смог продолжить размышлять об этом, отклонение Ци Бога Войны снова взяло верх, Лорд Байчжань быстро сломал ему руку.
Смерть номер тридцать один, Шэнь Цинцю ворвался прямо в пещеру к Лю Цингэ и снова разбудил его.
— Ты помнишь все прошедшие времена? — спросил он.
— Конечно, — Лю Цингэ сплюнул в ответ, свернувшись калачиком на земле, как мучной червь от боли. — Что, черт возьми, происходит?
— Мы застряли во временной петле, — лаконично ответил Шэнь Цинцю, стоит ли говорить о том, что первое чувство облегчения, которое он испытал за месяц, было благодаря проклятому Лю Цингэ. Глупый Ци-гэ, если даже он мог все вспомнить, то почему ты этого не смог?!
— Кажется, я должен убедиться, что ты выйдешь из этой пещеры живым, если мы оба хотим выбраться.
— И ты все перепробовал, — подтвердил Лю Цингэ, как всегда в ярости, но на этот раз не адресованной Шэнь Цинцю.— Двойное культивирование — это последний вариант…
— По всей видимости.
Кулак Лю Цингэ сжал грязь рядом с ним.
— А ты не можешь привлечь к этому кого-нибудь другого? — Глаза Шэнь Цинцю похолодели, когда Лорд Байчжань корчился в агонии на земле. — Му Цинфан или Юэ-ши…
— Нет, — просто отверг он. — Ты всегда слишком сильно отклоняешься от ци к тому времени, когда кто-то еще вообще добирается сюда. — Затем он усмехнулся. — Лучшее, что я могу предложить, — это ученица Цюн Дин, которую я всегда нахожу первой на улице, или пара детей с Байчжань. Лю-шиди предпочел бы, чтобы я схватил их? Бросил их сюда с тобой, чтобы когда ты сойдешь с ума, они могли посмотреть на это, интересно, кто из них вашему отклонению ци понравится больше всего?
— Шэнь Цинцю! Ты …
аргх!
Все извинения и потерянные пояса были позабыты, на этот раз их борьба была больше на кулаках, чем на мечах, и к тому времени, когда Лю Цингэ уже лежал мертвым, а Шэнь Цинцю рухнул на стену пещеры, казалось, что сломалось гораздо большее, чем просто его кости.
Смерть тридцать четыре, Меч Сю Я подумывал о том, чтобы выбить Лорду Байчжань зубы, чтобы, возможно, помешать ему говорить, потому что каждый раз, когда он открывал свой глупый рот, Шэнь Цинцю, казалось, оказывался в состоянии гораздо большего разочарования. Ему хотелось покончить с этим, черт возьми, и он знал, как этого добиться, по крайней мере, для начала. Если Лю Цингэ не собирался помочь, то Лорду Цинцзин придется самому начать решительно действовать .
На этот раз Шэнь Цинцю засунул руку в штаны Лю Цингэ, прежде чем тот пришел в себя.
— Ты, очевидно, тоже не хочешь этого делать, — прохрипел Бог Войны, напрягаясь в спине и все еще сжимаясь от боли в груди. — Так почему ты злишься, когда я предлагаю другие варианты?
Рука Шэнь Цинцю сжалась в мучительной хватке и резко отпустила, когда Лю Цингэ вскрикнул.
— Заткнись, — прошипел он, почему-то унизительно задыхаясь, и сильнее толкая Лорда Байчжань в стену. — Нет никаких других вариантов. По какой-то богом забытой причине есть только ты и я, так что, раз уж у нас нет другого выбора, будь так добр не…
Он оборвал себя. Чтобы не было так очевидно, что ты меня ненавидишь? Не веди себя так, как будто это было изнасилованием, когда это было так очевидно, а Шэнь Цинцю должен был быть преступником?
Жалкий. Отвратительный. Мерзкий. Рука Лорда Цинцзин горела, и он выдернул ее. Лю Цингэ снова трясло от отклонения, и Меч Сю Я знал, что ему нужно уходить оттуда.
Но зачем? Он просто собирался снова оказаться в этой дурацкой пещере. Ничтожный. Убогий.
Он не мог никуда сбежать, всегда запертый между чертовыми стенами с какой-то невероятной потребностью в сексе. Он ненавидел это, он ненавидел быть здесь, Лю Цингэ мог умереть, но как бы ему ни хотелось этого, он
не желал такого исхода.
Той ночью он пустился в бега, сорвавшись с горы Цан Цюн так сильно и быстро, как только мог, а неотвратимая смерть Лю Цингэ преследовала его за спиной, словно улика. Он знал, что далеко не уйдет, но сейчас для него любое место было достаточно далеко. Ни пещеры, ни Лю Цингэ, ни шепота. Ни призрака Юэ Цинъюаня, который был
рядом, но никогда этого не было достаточно, чтобы действительно спасти его, не в прошлый и не в этот раз. Не быть в ловушке другого отвратительного решения.
Шэнь Цинцю сбежал на следующую и на последующую за ней ночь. Он летал так далеко, как только мог, во всех направлениях на Сю Я, пока полностью не потерял счет тому, сколько раз он оставлял Лю Цингэ позади, сколько раз он покидал пещеру, когда слышал, как Лю Цингэ начинал захлебываться кровью.
Когда он, наконец, достаточно успокоился, чтобы вернуться к проблеме Лорда Байчжань, он обнаружил, что этот человек странно сотрудничает после одного удара. Механизм, как обнаружил Шэнь Цинцю, был таков: хотя тот и помнил повторяющиеся дни, он всегда уже находился в муках отклонения ци, когда повторение начиналось. Это означало, что если Лорд Цинцзин не придет, чтобы избавить его от этого, он якобы застрянет в петле умопомрачительной боли, снова и снова теряя себя в пожаре, который не мог остановить до самой смерти.
Все это означало, что Шэнь Цинцю по понятным причинам несколько насторожился, когда Лю Цингэ снова пришел в сознание. Бог Войны мог бы обвинить его в том, что он оставил его в этом непрекращающемся аду так долго, и даже не обязательно был бы неправ.
Но Лю Цингэ этого не сделал. Как ни странно, он только снова расстегнул собственный ремень и сделал все возможное, чтобы стоять на месте.
— Моя рука, — тот даже предупредил Шэнь Цинцю, слова почти терялись во рту наполненного кровью. Блуждающая ци скапливалась вокруг локтя, когда Меч Сю Я очень медленно начал поглаживать ее. — Сломай, если придется.
— Это вряд ли поможет тебе, — отрезал в ответ Шэнь Цинцю. Однако он убрал эту руку с дороги осторожной ладонью, полной духовной энергии. — И как будто я собираюсь дать тебе больше поводов, в которых ты можешь меня обвинить.
— Я не виню тебя за это.
…Черт возьми, Лю Цингэ. Шэнь Цинцю выругался, прежде чем убрать руку и угрожающе сжать ее в кулаке.
— Я выбью тебе зубы. Заткнись.
Лю Цингэ застонал и в отчаянии ударился лбом о стену пещеры.
— Ты выбегаешь отсюда, когда думаешь, что я намекаю, что ты хочешь этого, и злишься, когда я говорю, что ты этого не хочешь. Какого черта ты хочешь, Шэнь Цинцю!
—Я хочу…— Черт, его щеки горели, поэтому он сунул руку обратно в штаны Лю Цингэ, чтобы отвлечь и его, и себя. — ...Я хочу, чтобы ты заткнулся и кончил уже, придурок!
Смерть под номером Неизвестно-Плюс-Четыре, им наконец удается довести Лю Цингэ до оргазма. Ни один из них не говорил об этом, но после того, как Шэнь Цинцю успокоился и сосредоточился, он продемонстрировал явное умение доставлять удовольствие пенису рукой. Как оказалось, это была игра на время и лишь незначительная борьба, потому что Бог Войны сохранял ясность сознания на протяжении всего процесса мастурбации. Сначала целью Шэнь Цинцю было довести его до оргазма как можно быстрее, но это приняло плачевный исход, когда Лю Цингэ вместо этого просто стал неудобным и мягким, а отклонение ци снова вернулось к нему.
— Почему? — спросил Лорд Байчжань сквозь стиснутые зубы во время второй попытки. — Я делал это намного быстрее раньше.
—Тебе не кажется, что принуждение себя, для получения удовольствия может испортить ситуацию?— Шэнь Цинцю ответил недоверчиво. Его рука все еще дрожала от инстинктивного желания иногда дергаться, но по большей части теперь он мог контролировать свои удары с небольшим усилием. — Перестань слишком много думать о кульминации. Чем больше ты на себя давишь, тем меньше шансов, что это произойдет.
— Отлично! — Несмотря на резкий тон, Лю Цингэ пошевелился, пытаясь разжать напряженные от боли мышцы, поэтому Лорд Цинцзин воздержался от дальнейших комментариев. — Шэнь Цинцю, ты… продолжай. У меня нет опыта в этом.
И… Шэнь Цинцю не стал ругаться. Хотя да, он ненавидел этот намек, исходящий от Лю Цингэ (по многим причинам), очевидным фактом было то, что у него действительно был опыт. Лорд Байчжань даже не знал, что нужно перестать предъявлять требования к своему телу. Если единственный способ выбраться — это придти к удовольствию, а они уже зашли так далеко, то Шэнь Цинцю мог бы приберечь свои обиды на потом.
Кроме того, он каким-то образом мог сказать, что Лю Цингэ не имел в виду ничего уничижительного.
Так что он выстоял — и, наконец, в четвертой попытке Бог Войны, наполовину прижатый к земле и наполовину прижатый к коленям Шэнь Цинцю, достиг оргазма. Результаты были очевидны сразу: значительное количество выпущенной ци и высвобождение накопленной энергии ян. Кроваво-красные отметины сразу же исчезли с лица и шеи Лю Цингэ, и, откинув голову назад, тот выдохнул так, будто он наконец-то освободился от многомесячной разрушительной боли.
…Возможно, так оно и было. Шэнь Цинцю тут же убрал руку и взял Лю Цингэ за запястье, на мгновение отвлекшись на то, насколько хрупкой и вялой ощущалась его конечность на ощупь. Он никогда не видел этого мужчину более уязвимым, лихорадочно вялым, с вздымающейся грудью и всем своим весом лежащем на груди Шэнь Цинцю. Он чувствовал себя почти грязным, исследуя его меридианы вот так.
Но в тот момент, когда Шэнь Цинцю это увидел, все излишне сложные мысли о Лю Цингэ улетучились, сменившись чувством упадка. Черт возьми, разве это не сработало? ~ Нет, во всяком случае, это сработало слишком хорошо, полностью истощив внутренние системы Лю Цингэ грязной энергии Ян и теперь рискуя отклонением ци в совершенно противоположном направлении. Шэнь Цинцю поспешил вытолкнуть часть своей энергии через кончики пальцев, но он знал, что она не поглотится достаточно быстро, чтобы сработать.
Он прислонил Лю Цингэ к стене и вскочил на ноги.
— Я пойду за Му-шиди, — заявил Шэнь Цинцю, стиснув зубы, когда Лю Цингэ снова начал дрожать. Тот ничего не сказал, но даже не оборачиваясь на него, Лорд Цинцзин не смог выкинуть из головы образ губ Лю Цингэ, начинающих синеть.
Смерть под номером Неизвестность-Плюс-Пять, Шэнь Цинцю оставил член Бога Войны нетронутым.
— Это не сработает, — сказал он Лю Цингэ. Сегодня состояние Бога Войны выглядело намного хуже по сравнению с его первоначальным отклонением, и Шэнь Цинцю не мог не задаться вопросом, было ли это из-за того, что им удалось заставить его отсрочить попытку раньше.
— Двойное совершенствование просто отправляет тебя в другое отклонение ци, и никто другой не приходит к тебе достаточно быстро. К тому времени, когда я пойду за помощью и вернусь, ты уже слишком далеко зашел, чтобы сдерживаться.
Лю Цингэ так сильно ударился затылком об землю, что Шэнь Цинцю почувствовал удар под ногами. На лбу Лорда Байчжань появились глубокие борозды, и Меч Сю Я напрягся, готовясь к крику или еще нескольким атакам.
Но…
— Тогда продолжай хватать людей, — это все, что сказал Лю Цингэ таким напряженным голосом, что казалось, что он до краев набит порохом. — Хоть кто-то, у кого-нибудь должно быть решение.
Может быть, это застигло его врасплох, может быть, это была усталость от работы руками — или, может быть, это был мертвый страх Шэнь Цинцю, что они никогда не найдут решение, и из-за этого этот адский цикл никогда не закончится, и поэтому все это не будет иметь значения — но все же он спросил:
— Почему?
И когда Лю Цингэ издал хриплый звук непонимания, он закрыл глаза и попытался снова.
— Почему ты не говоришь мне, чтобы я просто трахнул тебя? — спросил он скучно и прямо. Выговаривая эти слова, казалось, что он разрывает сухожилия голыми пальцами. — Твое второе отклонение ци, вероятно, может быть исправлено, если я полностью буду дуально культивировать с тобой и вводить тебе энергию Ян. Решение прямо перед носом, почему ты не говоришь мне сделать этого?
— Почему ты не предложил? — Лю Цингэ спросил прямо. Шэнь Цинцю ощетинился.
— Я не позволю тебе обвинять меня в том, что я воспользовался тобой после…
— Я не собираюсь винить тебя…
— Ты прямо сейчас обвиняешь меня в том, что я этого не предложил…
— Когда, — прорычал Лю Цингэ, — я, черт возьми, это сказал?
Рот Шэнь Цинцю захлопнулся, но в этот момент их знакомства Лорд Байчжань слишком хорошо знал, что это его молчание было проявлением мятежа, а не уступков. Так что он тоже посмотрел на Меч Сю Я своим взглядом, кровь текла по всему его лицу из отверстий и борозд на лбу.
Однако когда он заговорил, Шэнь Цинцю подумал, что это звучит устало.
— Если не хочешь, не делай этого.
И когда Лю Цингэ призвал Чэн Луань, чтобы тот перерезал ему шею, Шэнь Цинцю даже вздрогнул после такого.
В следующий раз…
— Дело не в том, что я не буду этого делать, а в том, что я не могу. Мне нужно быть твердым для этого.
—…Хорошо.
И следующее.
— Я
вполне способен возбуждаться, просто это ты, и эта пещера, и…
— Хорошо!
И следующее.
— Я ненавижу это.
— ... Держу пари, так же сильно как и я.
— Я ненавижу это и ненавижу тебя.
— И я ненавижу тебя. Избавь меня уже от моих страданий.
Шэнь Цинцю снова сбился со счета их смертей, а Лю Цингэ вообще никогда не удосуживался его вести. Время перестало иметь значение, и дни просто слились в бесконечную бесформенную массу Лю Цингэ, меридианов ци и обмякшего члена. Шэнь Цинцю перестал ломать запястье мужчины после того, как сам и сказал ему прикоснуться к нему, и Лю Цингэ перестал смотреть на Шэнь Цинцю с искренней яростью в глазах.
Теперь большую часть времени они только и делали, что открывали рты от духовного истощения. Они поняли, что отклонение ци с дефицитом Ян было гораздо менее сильным в Лю Цингэ, чем отклонение с избытком Ян, это выиграло им немного больше времени. Так что каждый день Шэнь Цинцю входил, бил Лю Цингэ (в основном в солнечное сплетение, а не по лицу) и дрочил ему. Затем, когда Лю Цингэ медленно замерзал насмерть изнутри, они болтали друг с другом о всяком дерьме с духом товарищества умирающих солдат, которые в противном случае, возможно, никогда бы даже не соизволили заговорить друг с другом, застряв в окопе.
— Это самое большое количество оргазмов, которые у меня когда-либо было, — однажды признался Лю Цингэ, потому что какой смысл в приличии и стыде, когда все, чего вам нужно было ждать, это повторяющегося танца боли и смерти? На что Шэнь Цинцю лишь фыркнул.
— Это даже не самое большое количество раз, когда я дрочил мужчине, — сказал он в ответ. Он не добавил, "но это единственный раз, когда я был готов".
Хотя это было близко.
— Почему ты ненавидишь Юэ-шисюна? — спросил Лю Цингэ в другой раз.
— Потому что он солгал мне и бросил меня умирать, — ответил Шэнь Цинцю, на что последовало молчание. В другой жизни, до временной петли, такое молчание привело бы Шэнь Цинцю в ярость. Впрочем, какое это имело значение? Либо Лю Цингэ думал, что он лжет, либо просто размышлял об этом. Каким бы ни был ответ, Шэнь Цинцю все равно не смог бы поднять свой член, и они все равно не смогли бы сбежать, так что, честно говоря, что плохого в том, чтобы просто лежать?
В конце концов, прямо перед тем, как снова умереть, Лю Цингэ сказал сквозь стук зубов:
— Ты не оставил меня умирать.
При этом Шэнь Цинцю рассмеялся. Он откинул голову назад с самым искренним, самым веселым смехом, каким только смеялся за последние годы, и притянул бездыханное тело мужчины к себе на колени. Потому что насколько нелепым было то, что он стал понимать Лю Цингэ? Этот тупоголовый, властный, одержимый битвами человек, который раньше так приводил в ярость Шэнь Цинцю, внезапно превратился в открытую книгу — простую книжку с картинками. Абсурдно, насколько уверенно чувствовал себя Шэнь Цинцю, зная, что Лю Цингэ поблагодарил его, но просто не хотел произносить слова до того, как они на самом деле выбрались из этого ада (так или иначе). Это было глупо и безумно, что он нашел своего врага таким родным.
Еще один раз-
— Что, если бы ты мастурбировал на мой остывающий труп?
— Что, если я отрежу тебе член и трахну тебя им, как дилдо?
Брови Лю Цингэ дернулись, когда он подумал об этом, положив голову на колени Шэнь Цинцю.
— Будет ли это трудно? — наконец спросил он. Шэнь Цинцю усмехнулся и закатил глаза.
— Нет ничего плохого в том, чтобы попытаться, — сказал он так мило, как только мог. Затем он вздохнул, подчеркнуто громко. — Если бы только Юэ-шисюн и его стоящий от вины стояк могли быть здесь вместо меня.
Настала очередь Лю Цингэ фыркнуть.
— Как будто он не станет сердиться на кого-нибудь еще, кроме тебя.
— Потому что он чувствует себя очень виноватым передо мной?
— Может быть. По крайней мере, у тебя есть тот, кто тебя трахнет.
Слегка нахмурившись, Шэнь Цинцю сел. Он положил ладонь на грудь Лю Цингэ не из-за беспокойства (потому что это было бы бесполезно), а чтобы передать немного энергии и сохранить жизнь в течение дополнительных секунд, необходимых для завершения этого разговора.
— Что это должно означать?
Лю Цингэ уставился на него косым, невозмутимым взглядом.
— Ты действительно думаешь, что я снова обвиняю тебя? Просто позволь мне пожаловаться на это.
— Дело не в том, что я не буду трахать тебя, — тем не менее, Шэнь Цинцю почувствовал необходимость уточнить. — Дело в том, что я не могу. Какой нормальный человек может возбудиться при таких обстоятельствах?
Лю Цингэ отреагировал на это недоверчивым смехом. По крайней мере, так бы и вышло, если бы его не охватила дрожь всего тела и не реагирующие конечности на пути.
— О, — немного вяло закончил за него Шэнь Цинцю, когда тот попытался прохрипеть, но безуспешно. — Верно, ты.
Еще-
— Ты испытываешь ко мне сексуальное влечение? — спросил Меч Сю Я, как только Лю Цингэ испытал оргазм. Тот напрягся, а Шэнь Цинцю услужливо выкачал еще несколько глотков спермы из его члена.
— Разве это случалось бы так много раз, если бы это было по-другому? — Лю Цингэ ответил показывая разочарованным жестом на свою промежность. — Прежде чем ты спросишь, я никоим образом этого не планировал…
— Конечно, нет, я это знаю, — нетерпеливо перебил Шэнь Цинцю. Он обвинил бы человека во множестве извращений, но даже он не мог бы обвинить Лю Цингэ в том, что тот перенес столько мучительных смертей из-за отклонения ци только для того, чтобы залезть ему в штаны. — Я удивлен, вот и все.
— Почему? — Лю Цингэ жалобно заворчал, прежде чем лечь на свое обычное место на бедро Шэнь Цинцю. И снова Лорд Цинцзин был поражен тем, как сильно изменились отношения между ними. Благодаря тому, что казалось веками близости, он научился распознавать розовый цвет на ушах Лю Цингэ и то, как он не смотрел ему в глаза, как признаки смущения, которыми они и были. Его не обвиняли в недобросовестном соблазнении, Бог Войны просто чувствовал себя пойманным из-за необходимости признаться в его привлекательности. Шэнь Цинцю по-прежнему брал верх, поэтому так великодушно позволил комментарию остаться в силе.
…Значит, он не будет злиться на Лю Цингэ. Это отличалось от рассмотрения дела Лорда Байчжань по этому поводу.
— Ну-ну, — ухмыльнулся он, откидываясь на свое обычное место у стены пещеры, — представь себе. Помнишь, как сильно ты ненавидел меня всего несколько месяцев назад, Лю-шиди?
— Помнишь, как ты сильно меня ненавидел? — Лю Цингэ парировал в ответ. — Теперь кто лежит на чьих коленях?
Шэнь Цинцю сделал паузу, размышляя о том, как оттолкнуть его. Однако на самом деле это не сработало бы, учитывая, как сильно застыла шея Лорда Байчжань. Сам Шэнь Цинцю должен был стремиться к лучшему, а после первой схватки с помешанным на отклонениях Лю Цингэ его это просто не волновало.
— Разница в том, — возразил он, — что ты действительно хочешь, чтобы я тебя трахнул.
— Да, — ответил Лорд Байчжань, — потому что это поможет нам уйти отсюда. Ты тоже хочешь трахнуть меня!
— Нет! У меня даже никогда не было возбуждения.
— Я не думаю, что ты когда-либо пытался.
— Да я-
Глядя на вызывающий взгляд Лю Цингэ, Шэнь Цинцю сделал паузу и осторожно сжал губы. Бог Войны ошибался, он пытался. Но что бы там ни было, он докажет, что Лорд Байчжань неправ, попробовав сейчас еще раз. Хочет трахнуть Лю Цингэ? Ха, как будто бы. Он ненавидел скотину! Каждый раз, когда он думал о Лю Цингэ, он вспоминал его ненавистный хмурый взгляд, за исключением того, что в последнее время тот на самом деле не хмурился на него. Нет, подождите, да, он это делал — только вот хмурые взгляды не были ненавистными. Вместо этого они были недовольными и невозмутимыми, что хорошо соответствовало тому, как Шэнь Цинцю закатывал глаза и ухмылялся.
Так хорошо, что он больше не считал Лю Цингэ ненавистным, но это все равно не означало, что он хотел его трахнуть. Он должен был бы найти его привлекательным для этого, но это было невозможно. Он никогда не думал слишком много о лице Лю Цингэ, родинке Лю Цингэ или теле Лю Цингэ. Он никогда не хотел, чтобы Лю Цингэ был голым и наклонялся, чтобы взять его член, никогда не мечтал о том, чтобы посадить Лю Цингэ к себе на колени, возможно, вот так, спиной к стене пещеры, и сказать Лю Цингэ, чтобы он надавил…
Шэнь Цинцю попытался отвернуться, но было слишком поздно — тот заметил, как расширились его глаза. И в ответ глаза Лю Цингэ тоже расширились, скользнув вбок к промежности Лорда Цинцзин, которая, к сожалению, оказалась на уровне его головы, и он открыл рот, чтобы что-то сказать, и…
В спешке, чтобы уйти, Меч Сю Я столкнул мужчину со своих колен. К сожалению, вены и мышцы Лю Цингэ были настолько заморожены в этот момент, что судорожные движения Шэнь Цинцю послужили только тому, чтобы сломать шею над его коленом.
Вздрогнув, он остановился. Дни стали намного невыносимее, когда Лю Цингэ умер. И теперь у него было о чем поворчать на Шэнь Цинцю на следующий день.
***
Бог Войны определенно ворчал на Шэнь Цинцю из-за своей смерти благодаря перелому шеи.
— По крайней мере, это было быстро, — утверждал Меч Сю Я.
— Я уже был почти мертв, — пожаловался Лю Цингэ в ответ. — Кроме того, я видел это. —Самодовольство выглядело ужасно на нем, решил Шэнь Цинцю. — Ты возбудился от мысли, что ты будешь делать это со мной.
— Хотеть трахнуть тебя, — настаивал Лорд Цинцзин, — и быть готовым трахнуть тебя, чтобы спасти нас обоих от вечной гибели — это две большие разницы.
— Хорошо, — раздраженно сказал Лю Цингэ. — Так что это?
— Это… — Шэнь Цинцю снова замолк. Он с трудом мог поверить, что Лю Цингэ взял над ним верх в подобном словесном споре, но что он хотел сказать здесь? О первом не могло быть и речи, но если он сказал второе, обязывало ли это его снова попробовать заняться сексом с ним после всех их неудачных попыток его возбудить? Простая мысль об этом заставила уже немного заинтересованный член Шэнь Цинцю снова вжаться в его тело.
Лю Цингэ тихонько фыркнул, взмахнув жесткой рукой в воздухе.
— Забудь об этом, давай сменим тему, — решил он. Не пассивно-агрессивно, не принудительно. Он действительно просто лежал, принимая дискомфорт Шэнь Цинцю за чистую монету. Это заставило Меч Сю Я расслабиться и прислониться к стене пещеры. Это подтолкнуло Шэнь Цинцю попробовать.
Сегодня?
— Ты действительно можешь сражаться с Цинь или это просто миф?
…Нет, завтра.
— Ты одержимый битвами маньяк.
Впервые их бесконечные совместные попытки стали источником утешения.
— А ты можешь?
Завтра.
— Попробуй положить меня в рот, — сказал Шэнь Цинцю, как только Лю Цингэ насытился и удобно расположился. — До того, как у тебя начнут выпадать зубы.
Застыв наполовину на теле Лорда Цинцзин, Лю Цингэ потребовалась минута, чтобы сказать:
—У меня зубы не выпадают.
— Конечно, выпадают. Ты просто никогда не увидишь ужасного трупа.
— Нарисуй мне картину в следующий раз, — рявкнул Лю Цингэ, прежде чем сделать глубокий вдох. — Ты уверен в этом? Я не буду очень рад, если ты сломаешь мне челюсть.
— Ты никогда не будешь счастлив. Да, я уверен, это имеет смысл. Если я буду у тебя во рту, любое поглощение энергии Ян произойдет немедленно, и это может продержать тебя в живых достаточно долго, чтобы мы могли, ну ты знаешь, прогрессировать.
Несмотря на то, что Шэнь Цинцю дал это указание по собственной воле, он все еще напрягся, когда Лю Цингэ распахнул его одежду. И когда губы сомкнулись вокруг головки его вялого члена, ощущение было слизистым и прохладным, и в целом его трудно назвать приятным.
Немного поработав языком вокруг головки, Лю Цингэ не выдержал.
— Ты можешь сломать мне челюсть, — согласился он. — Но только если тебе нужно. И лучше сразу сломай мне шею.
По какой-то причине рот Лю Цингэ стал немного менее слизистым и немного менее неприятным после этого.
***
Шэнь Цинцю научился держаться жестко, а Лю Цингэ научился делать минет. В какой-то момент все перестало быть таким навязчиво неудобным, и введение его члена в рот Лорда Байчжань было легким и необременительным. Единственная странная вещь, которая все еще оставалась на пути, заключалась в том, что Шэнь Цинцю пришлось вырваться, прежде чем рот Лю Цингэ остыл - они обнаружили, что простое опустошение Шэнь Цинцю было недостаточно для того, чтобы поддерживать жизнь Лю Цингэ. Это срабатывало только в том случае, если Лорд Цинцзин кончал относительно быстро, а это случалось лишь изредка.
При попытке номер какой-то там Лю Цингэ сказал Шэнь Цинцю просто взять его за голову и таким образом доставить себе удовольствие. Было еще два сеанса совершенно обмякшего члена, прежде чем Лорд Цинцзин, наконец, попробовал это, спрашивая его о том, что тот чувствует, и разве он не ненавидит это?
— Не знаю, — хрипло ответил Лю Цингэ. — Это отлично.
— А у тебя горло не болит?
— Руки болят после тренировки. Все мое тело сейчас ломит, — отрезал Лорд Байчжань. — Ничего страшного.
А затем, уже прижавшись губами к головке Шэнь Цинцю, он пробормотал:
— Это согревает мое горло.
Вот так с Лю Цингэ, сосущим член, они перешли к Шэнь Цинцю, трахнувшего его в горло. Так они могли делать это немного дольше, потому что Лорд Цинцзин возбуждался быстрее (теперь, даже когда он кончил в тот первый раз, Шэнь Цинцю чувствовал, что его член шевелится, когда он просовывал пальцы свободной руки между губами Лю Цингэ и погружался в этот смертельный жар), что означало, что Лорд Байчжань проживет дольше. Однако чем больше они продолжали это, тем неудобнее становилось Шэнь Цинцю, а это означало, что несколько раз он достигал неизбежного потолка паники, и в этот момент все его возбуждение превращалось в холодный ужас. А это говорит о том, что Лю Цингэ готов был снова умереть, он также предусмотрительно оторвался от Шэнь Цинцю, прежде чем сдохнуть.
Меч Сю Я задался вопросом, есть ли хоть малейший шанс, что в этот момент Лю Цингэ все еще не понял его сексуальную травму. Не совсем так, подумал он. Лю Цингэ был гораздо более проницательным, чем Шэнь Цинцю думал в прошлом. Но тот также ничего не говорил об этом, просто позволяя этому быть. Более того, он позволил ему диктовать темп их прогресса и, очевидно, был готов скатиться обратно к нулю, если он решит, что нет, Шэнь Цинцю никогда не удастся достичь оргазма внутри него и спасти его жизнь.
Все это становилось немного смешным. Шэнь Цинцю хотел разозлиться на Лю Цингэ за это, но что он хотел сказать? "Почему бы тебе просто не прекратить все это? Я знаю, как прийти к желаемому результату, ты же это знаешь. Я делал это много раз раньше. Все, что тебе нужно сделать, так это заставить меня."
Шэнь Цинцю немного злился на себя из-за этих мыслей.
— Разве не ты сказал мне, — скептически произнес Лю Цингэ, — что чем больше давления ты оказываешь на себя, тем меньше шансов, что это сработает?
— Заткнись, — скомандовал Шэнь Цинцю, толкнув Лю Цингэ на спину и разорвав его одежду. Маленькая бутылочка масла для Чэн Луаня была в руке Лорда Цинцзин, и тот в настоящий момент пытался решить, должен ли он гладить себя, чтобы держать себя в возбуждении, или растягивать Лю Цингэ для будущего проникновения. — Я так устал от этого, мы собираемся
закончить со всем этим.
— Сделай это, — согласился Лю Цингэ. Пальцы Шэнь Цинцю вошли в него, тот начал двигать ими так быстро и уверенно, как только мог.
Как только Лорд Цинцзин приставил свой смазанный маслом член (снова мягкий, черт возьми, черт возьми, черт возьми) напротив входа Лю Цингэ, он сделал паузу еще раз.
— Ты хочешь, — спросил он, — этого?
Зубы Бога Войны уже начали стучать, и Шэнь Цинцю знал, что это тоже не будет успешной попыткой. Завтра, подумал он. Завтра снова.
— Да, — было ответом Лорда Цинцзин, он с трудом мог вспомнить, почему раньше так ненавидел прямолинейность Лю Цингэ. Облегченно выдохнув, Шэнь Цинцю отпустил свой член и даже немного улыбнулся.
— Ну, ты мог бы выглядеть более взволнованным, — сказал он, и Лю Цингэ на это фыркнул так сильно, как только могли позволить его замерзшие легкие.
— Дай мне перерыв, — сказал он. — Я только умираю.
Наступило завтра, и когда Шэнь Цинцю быстро дрочил Лю Цингэ, у него возникло ощущение, что сегодня тот самый день. После того, как Бог Войны кончил, Лорд Цинцзин быстро уложил их обоих на землю и вылил масло.
— Мы сделаем это вместе, — объявил Меч Сю Я, положив свой член в рот Лорда Байчжань. Лишь легкий румянец на щеках выдавал его смущение. — И когда мы будем готовы, я трахну тебя.
Единственным ответом Лю Цингэ было поглотить Шэнь Цинцю до основания. В этом положении, делать это… Лорду Цинцзин было трудно точно определить, испытываемое им чувство, но он был почти уверен, что оно было хорошим. Как бы неловко это ни было, ему нравилось быть сверху. Ему нравилось, когда Лю Цингэ разрешал ему трахать его так поверхностно или глубоко в рот, как он хотел, и ему нравилось что-то делать с его руками. Точнее, ему нравилось, когда ему доверили часть тела Лю Цингэ, которую он мог легко ранить, легко предать. Ему нравилось заставлять того стонать благодаря своей милости.
Шэнь Цинцю чувствовал, как тело Бога Войны наполняется теплом. Он не знал, было ли это из-за отсутствия боли или удовольствие действительно было таким ошеломляющим, но Лю Цингэ ерзал и извивался в беспомощном темпе под ним. Рассеянно Шэнь Цинцю пошарил внутри него своими пальцами в поисках самого чувствительного нервного пучка и чуть не выколол себе глаз, когда бедра Лорда Байчжань взметнулись от первого прикосновения. Чувствуя себя нелепо самодовольно, Шэнь Цинцю лизнул член перед собой.
— Шэнь Цинцю!.. — Лю Цингэ задохнулся, зубы впились в головку Лорда Цинцзин, спешащего освободить его рот. Подавив стон, он быстро выпрямился и обернулся.
— О, смотри, ты еще жив.
Этот комментарий лучше всего сочетался с самодовольной ухмылкой, но Шэнь Цинцю был слишком ошеломлен тем, как отчаянно Лю Цингэ раздвигал ноги и прижимался к нему, чтобы сказать или сделать что-то большее, чем простое неопределенное шевеление губами. Хотя Бог Войны был еще бледен, на его щеках определенно был румянец, а это означало, что он не только жив, но и не умирает. Еще нет. И он не погибнет, пока Шэнь Цинцю просто…
Он толкнул свой член в Лю Цингэ глубоко и решительно, прежде чем успел об этом подумать. В ответ ноги мужчины сомкнулись вокруг его бедер, втягивая его все глубже и глубже. Это был не обжигающий жар, но ощущение определенно было приятным, и Меч Сю Я мог чувствовать, как каждый нерв, заканчивающийся вдоль его тела, загорается и поет при затягивающем сжатии его пениса.
— Шэнь…
Шэнь Цинцю поцеловал его, бесцеремонно швырнув голову Лю Цингэ обратно на пол. Губы Лорда Байчжань были отчаянно влажными, и было приятно узнать, что он правильно понял Лю Цингэ, когда тот немедленно открыл рот, жадно глотая каждый глоток теплого воздуха, который предлагал ему Шэнь Цинцю.
Если не считать первоначального заикания и прерывистых движений Лю Цингэ с отклонением ци, Шэнь Цинцю уже очень давно не видел его свободно двигающимся. Теперь, когда все мышцы живота Бога Войны напряглись, чтобы толкнуть себя обратно на член Шэнь Цинцю, Меч Сю Я начал вспоминать.
Этот человек был звездным учеником Байчжаня, победителем битв и победителем в войнах. Шэнь Цинцю обычно стоял напротив него на тренировочных аренах, злясь на то, что идеальное тело Лю Цингэ оттачивалось с юных лет. Теперь, увидев это идеальное тело, сожженное, замороженное и иным образом сломанное в стольких формах, Шэнь Цинцю возвращал в него жизнь, а тот в свою очередь давал ему
все.
Хватка — Лю Цингэ цеплялся за него, словно он был последним горящим угольком в снежной буре. Всякий раз, когда Шэнь Цинцю выходил из него, тот так жадно сжимал его в своих руках, что Лорд Цинцзин с трудом вспоминал, что нужно продолжать двигаться. Затем, когда он вошел обратно, Лю Цингэ сжимал его внутри так идеально, что Шэнь Цинцю снова забывал, почему он когда-либо выходил.
Тепло — Шэнь Цинцю, конечно же, не забывал циркулировать свою ци, и хотя он ожидал, что его внутренняя температура притянется к Лю Цингэ, он не ожидал ответной реакции. Каким-то образом, сам процесс двойного совершенствования знал лучше, чем просто высасывать все из него, в Лорда Цинцзин текло тепло, которое скользило по его губам и приятно собиралось, как чай, в его желудке. Чем больше энергии Ян он вливал в Лю Цингэ, тем жарче становилось Богу Войны и тем теплее становилась энергия, которую Лорд Цинцзин выпивал. Энергия была стабильна внутри него, и Лю Цингэ чувствовал себя хорошо под ним, кожа наконец-то стала мягкой и приятной на ощупь, а не жесткой от трупного окоченения.
Он уверен, — как бы Шэнь Цинцю не хотел этого признавать, — реакция Лю Цингэ была основным компонентом, который поддерживал его. Меч Сю Я, вспоминая прошлое, понял, что Лорд Байчжань никогда не стеснялся хрюкать или издавать другие звуки во время спарринга; та же бессознательность, по-видимому, применялась и сейчас. Толчки Шэнь Цинцю, казалось, выбили из Лю Цингэ эти наполовину стоны, наполовину выдохи, и Лорд Цинцзин сразу же захотел захватить их к себе в рот. Когда он притянул Лю Цингэ ближе за поясницу, тот жадно потерся о него со слабым хриплым дыханием. В последний раз, когда Шэнь Цинцю чувствовал себя настолько одержимым звуками, которые мог вызвать, был тогда, когда он настраивал старинный цинь.
Вскоре он почувствовал приближение оргазма, и ученые инстинкты Шэнь Цинцю занервничали. Оргазмы даже в темноте отдельной комнаты могли показаться ему наказанием, и теперь он вдруг не был уверен, что сможет кончить.
Но затем руки Лю Цингэ оказались на его лице, мозолистые, но в тоже время мягкие, прохладные, нежные от пота. Он вырвался из объятий на мгновение, прежде чем наклониться обратно. Чтобы поцеловать. Лизнуть.
— Спасибо, — прошептал он, целуя Шэнь Цинцю в губы, Бог Войны трепетал от этих почти неловких соприкосновений. Их бедра перестали двигаться, и каким-то образом образующие звуки поцелуи Лю Цингэ казались гораздо вульгарнее и застенчивее, чем скользкие от масла удары, которые были раньше. Взгляд Бога Войны то и дело убегал от взгляда Шэнь Цинцю.
— Тебе никогда не нужно было делать все это. Но ты действительно помог мне.
Казалось, что внутри Шэнь Цинцю что-то перевернулось. Это было не совсем страшно, но сбивало с толку. Ему показалось, что он издал какой-то звук, который Лю Цингэ зажал в ладонях и слизнул. Шэнь Цинцю еще долгое время чувствовал, как дергается у того внутри.
Затем, наконец, Лорд Цинцзин почувствовал, как руки Лю Цингэ обвились вокруг него и нетерпеливо потянули вниз. Их груди полностью соприкоснулись, и член Шэнь Цинцю, выскользнувший из Лю Цингэ, ощущался как сломанная печать.
— Ты не умер, — выдохнул Шэнь. Только потом он понял, что ждал. Ожидал, когда тело Лю Цингэ станет холодным вокруг него и докажет, что даже отдав так много, он снова потерпел неудачу.
— Не умер, — подтвердил Лю Цингэ грубым, свирепым тоном, полным эмоций. Он только что освободился, вероятно, от одного из самых страшных испытаний, известных человечеству, осознавал Шэнь Цинцю. Честно говоря, было более удивительно, что у него не было полного срыва. — Отклонение улажено. Его больше нет.
— Все кончено, — повторил Шэнь Цинцю, совсем не веря в это, но, тем не менее, нуждаясь в произнесении этих слов. — Его больше нет.
***
Шэнь Цинцю беспомощно лежал лицом вниз на Лю Цингэ в течение очень долгого времени, достаточно долго, чтобы тот почувствовал необходимость одеть его, чтобы согреть. Демонстрировать такую уязвимость и зависимость было неразумно, сказал Лорд Цинцзин себе, но тут же подумал, что
пошло все к черту … Уязвимость и зависимость? У него и Лю Цингэ было соотношение успеха и неудачи примерно один к двадцати в сексе; какая польза теперь от волнения, из-за какой-то там уязвимости и зависимости между ними?
Что еще более важно, Лю Цингэ также не сказал ему вставать. Позже тот использовал предлог, что все это отклонение ци действительно уничтожило его, но Шэнь Цинцю уже мог сказать, когда Лю Цингэ лгал или когда смущался из-за вещей, от которых даже его упрямая стойкость не могла защитить его, что даже его нос начинал подергиваться от дискомфорта. Лю Цингэ так же любил лежать, как и Шэнь Цинцю, и не торопил их вставать.
После этого они оделись, и Меч Сю Я повел Бога Войны вниз с горы. На полпути они наткнулись на учеников Ань Дин, которых сразу же отправили на пик Цянь Цао. К тому времени, когда Му Цинфан и Юэ Цинъюань слезли со своих мечей, Шэнь Цинцю уже усадил Лю Цингэ на бревно и принес ему чашу с чистой речной водой, чтобы он мог напиться (и смыл вкус секса).
Было странно снова видеть своих товарищей и главных учеников при свете дня после всего, что произошло между ним и Лю Цингэ. Каким-то образом мир Лорда Цинцзин угрожал перевернуться с ног на голову; казалось вполне возможным — даже более возможным — для него и Лю Цингэ снова счесть друг друга врагами и уйти по разным сторонам.
Но один маленький жест Лю Цингэ стер эту возможность из мыслей Шэнь Цинцю.
Когда Юэ Цинъюань направился прямо к Лорду Цинцзин, Бог Войны встал перед ним, защищая.
— Цинцю-ши... — Лю-шиди? Вы вдвоем в порядке?
И когда Шэнь Цинцю положил руку на локоть Лорда Байчжань, это было не только жест, просящий того не волноваться о нем, но и договор. Их взгляды встретились, и, не обращая внимания на расширившиеся глаза Юэ Цинъюаня, Бог Войны кивнул.
— У Лю-шиди было довольно серьезное отклонение ци, — сказал Шэнь Цинцю, в основном обращаясь к приближающемуся к ним Му Цинфану. — Нам придется побеспокоить Му-шиди, чтобы тот мог найти для себя койку на Цянь Цао.
— Конечно, — с готовностью согласился целитель, измерив пульс Лю Цингэ движением, которое Шэнь Цинцю проделывал уже сотни раз. Запястье Бога Войны дернулось в менее знакомой хватке целителя. — Да, давайте немедленно позовем туда Лю-шисюна.
— Ты тоже иди, — сказал Лорд Байчжань Шэнь Цинцю, который знал, что это было не приказом, а просьбой. Он все еще мог видеть, как Юэ Цинъюань и Му Цинфан нервничают на периферии зрения, как и раньше, когда он и Лю Цингэ были вынуждены взаимодействовать друг с другом.
О, как изменились времена. Шэнь Цинцю мог бы и усмехнуться, но этот смешок мог также превратиться в истерический, недоверчивый смех.
— Я не ранен, — напомнил он Лю Цингэ. Они были не просто вежливы, они были искренними и мягкими друг с другом. Возьми и поразмысли над этим, Ци-гэ.
— Да, но если я не увижу тебя, когда проснусь в следующий раз, я думаю, что могу сойти с ума, — ответил Лю Цингэ, откровенно. У стоявших рядом с ним Юэ Цинъюаня и Му Цинфана отвисли челюсти, и Шэнь Цинцю наконец фыркнул.
— Нуждающийся, — тихо обвинил он, на что Лю Цингэ просто уставился горящими глазами в небо и пожал плечами.
— Я не умер, и я должен поблагодарить тебя за это.
Той ночью, сидя на самых удобных кроватях Цянь Цао, поставленных рядом друг с другом, Шэнь Цинцю и Лю Цингэ ждали, пока закончится час. Еще в пещере они предполагали, что на самом деле это еще не конец. Единственное достоверное подтверждение, которое они получат, будет в полночь, когда два Лорда не проснутся там, где начали это все, в пещерах рядом друг с другом, когда один умирает, а другой не может спастись.
И когда Шэнь Цинцю покрылся холодным потом, совершенно уверенный, что так и будет, он услышал выдох Лорда Байчжань — сильный, знакомый звук. Однако вокруг них не было пещерного эха, и каким-то образом одно это сделало половину работы, чтобы немного успокоить Меч Сю Я.
— Расслабься, — сказал Лю Цингэ, набрасывая на голову Шэнь Цинцю легкую хлопчатобумажную простыню. Нахмурившись, тот стряхнул ее, прежде чем связать и бросить обратно. — Смотри, мы все еще здесь.
В пространстве брошенной простыни упала последняя капля воска свечи, когда пришли ночные посетители Пика Цань Цао из Цюн Дина, начав стучать в свой большой бамбуковый колокольчик. Шэнь Цинцю судорожно вздохнул, и на другой кровати плечи Лю Цингэ очень, очень медленно расслабились от облегчения.
Лорд Цинцзин сглотнул и лег на подушку, изо всех сил стараясь дышать. Через мгновение он услышал, как Лю Цингэ сделал то же самое.
— Увидимся завтра, — услышал он слова одного из них, и на самом деле не имело значения, кто это сказал, потому что пальцы Лю Цингэ нашли его собственные над простынями в коротком сжатии, и все было кончено. Все закончилось, и каким-то образом у них еще будет завтра.
Он закрыл глаза и впервые за много месяцев по-настоящему уснул.
