из космоса с любовью

— Нравится он тебе? Антон даже вздрагивает от неожиданности и резко поворачивает голову, нос к носу сталкиваясь с Арсением, который, хитро улыбаясь, обходит его и садится прямо на рабочий стол. — Нет, конечно, — слишком быстро и нервно отвечает Антон, невольно потянувшись поправить галстук; он знает о том, что Арсений в курсе этой его привычки, которая проявляет себя всякий раз, стоит Шастуну занервничать или соврать, но пока что никак не удается от этой ерунды избавиться. — Шаст, — очень многозначительно тянет Арсений и все по его тону сразу становится понятно; он знает и понимает все даже лучше самого Антона и лучше бы тому признаться, потому что все и так очевидно, а вытягивать клещами Арс терпеть ненавидит. Антон со вздохом откидывается на спинку стула. Проницательность Арсения порой раздражает, потому что этот засранец всегда пронюхивает все в самом зародыше, еще тогда, когда сам Антон на стадии осознания, как это было у него с ориентацией. Именно благодаря Арсению Шаст когда-то удачно пережил кризис ориентации и не выпилился во время жутких завалов на работе, когда горят и сроки и сраки. — Арс, так же не должно быть. Арсений на это только вздыхает и драматично закатывает глаза, и Антон даже знает почему — слишком долго знакомы, слишком долго вместе, каждая эмоция уже вызубрена, не забудешь, даже если очень сильно захочешь. Иногда Антону кажется, что он знает Арсения не одну жизнь, а, возможно, две, три, десять, потому что знание друг друга у них такое, что они на полном серьезе могут заканчивать предложения, как близнецы из фильмов ужасов и заранее знать, что нужно второму, даже если об этом еще не шло речи. В этот раз речи и не шло, но Арсений снова понял все правильно. Антон не знает, дело ли тут во взглядах, жестах, словах или всем сразу, но Арсений догадался в чем тут дело и вот так запросто заявился, чтобы сказать об этом. На самом деле это сильно все упрощает, потому что если бы Антон встречался с кем-нибудь другим — он уверен — такого взаимопонимания не было бы, и приходилось бы долго и щекотливо все обсуждать, а в конце еще и оказаться непонятым. С Арсом же в этом плане очень просто: хочешь потрахаться в туалете клуба и так, чтобы об этом знали — пожалуйста, хочешь попробовать фельчинг — да не вопрос, хочешь заценить групповуху — а зачем еще нам тогда нужны слова, Антон? С Арсением можно обговорить буквально что угодно; он с лету подстраивается под любую тему, запросто может обсудить с вами политику или какую смазку лучше использовать при оральном сексе, может пояснять тебе за развитие театра в России и тут же переключиться на обсуждение мемов про говно. Антон любит в нем это и любит всего, полностью, со всеми его неожиданными заскоками и драмами, бросанием из крайности в крайность и желанием вотпрямщас сорваться и поехать куда-то на машине или пойти пешком. Так что, наверное, при всем этом признаться Арсению в том, что Антону внезапно понравился мальчик-стажер не должно быть стремно. Это же Арсений. Он все поймет. Вернее, понял уже. Да и если так подумать, перспективу секса втроем они обсуждали и не один раз, но все каждый раз сводилось к тому, что оба ленились кого-то для этого искать или задумывались, а кого хотели бы и кого можно, как предложить или где найти, пока все не заканчивалось мыслями, что да ну на хуй, нам и так неплохо. Их секс хорош и без этого, они ни в чем себе не отказывают и давно не стесняются говорить словами через рот о том, чего хотят; Арсений не раз признавался, что хотел бы отсасывать Антону, пока кто-то другой брал бы его сзади, а сам Шаст не отрицает того, что ему нравится высасывать из Арсения собственную сперму и целоваться потом так, чтобы все бежало по подбородкам. — Шаст, — тихо зовет Арсений. Антон фокусирует на нем взгляд и улыбается, потому что улыбается Арс — у него в пушистой отросшей челке запутались яркие лучи заходящего солнца и он как будто светится изнутри, но улыбается гораздо ярче; сползает со стола к Антону на колени — в офисе сейчас почти никого не осталось, время уже позднее, рабочий день окончен и все разошлись — за шею плавно обнимает и прижимается, зарываясь носом в волосы Антона. — Ты же понимаешь, что я все понимаю? — услышав утвердительное «угу», Арс улыбается. — Ну вот. Сколько всего мы уже обсуждали. Давай обсудим и это. Ты его хочешь? Антон внутренне хуеет от резких вопросов в лоб, но виду не подает и со вздохом обнимает Арсения за талию, думая над его словами. Наверное, хочет. Пока не до конца понимает, как именно, поэтому решает остановиться на варианте «попробовать переспать и посмотреть, что получится». — Да. — И что тебе мешает? — следует пауза, поэтому Арсений продолжает сам. — Ты можешь попробовать. Или мы можем попробовать. Как ты захочешь. Ты можешь быть с ним, а я могу посмотреть или могу вообще не участвовать. Говорю же, как захочешь ты, Антон. — Арс целует его в ухо и Антона ведет до мурашек и прикрывающихся глаз. Он плотным кольцом зажимает талию Арсения и тяжело дышит ему в шею, вдыхает запах его тела с легкой примесью одеколона и ведет носом вдоль ворота белой рубашки. — Ты правда согласен? Я знаю, что мы обсуждали такое миллионы раз, но тут я один, считай, принял решение… — Я не против Игоря, Шаст, — перебивает Арсений. — Он хороший. — Хороший? — чуть задрав голову с усмешкой спрашивает Антон. — Хороший. И человек и кандидат на эту роль, — улыбается Арс и, наклонившись, чмокает Антона в уголок губ. — Тем более, ты явно ему нравишься. Антон даже не спрашивает с чего Арс это взял, потому что ответ прост — это же Арсений; да и в этот раз Шастун и сам оказался не слепым котенком, смог за работой и личной жизнью рассмотреть внимание стажера и даже проникнуться им. Игорь Бобков личность интересная. Он работает у них две недели и за это время умудрился переделать кучу работы, легко влиться в коллектив и, кажется, немного влюбить в себя начальника компании. До него это удавалось разве что Арсению и поэтому Антон так сильно к Игорю присматривается, пока не понимает, что да, блять, торкнуло. Это чувство загорается где-то глубоко внутри тем же огнем, который полыхнул в Антоне, когда он впервые увидел Арсения; сейчас этот огонь все так же горит, но уже не полыхает, не обжигает, а греет, потому что два года дружбы и шесть лет отношений дают о себе знать и, хотя любовь прочная и уверенная, она еще и спокойная. А что Антон, что Арсений оба немножко с шилом в жопе, поэтому им может захотеться чего-то нового. Попытки Игоря во флирт кажутся Антону милыми и неумелыми, а все его поведение умиляет и заставляет улыбаться, потому что Игорь очаровательный наивный котеныш, который прячется за чьей-нибудь спиной, исподлобья поглядывая на начальника, подолгу смотрит на Антона, но быстро отводит взгляд, когда ловит ответный и много-много-много косячит, потому что «Антон Андреич, ну не подходите вы так неожиданно! Я ж и кинуть что-нибудь могу». Может, Антон проверял. Антону с Игорем легко и интересно, Арсу тоже, хотя по началу Антон думал, что Бобкову тяжело будет общаться с тем, кто встречается с предметом его обожания; но эти двое удивительным образом смогли найти свой общий и странный язык, обсуждая девятнадцатый век и как бы вел себя киллер, если бы его нанимали вместо ведущего. — Но согласится ли он на такое? — Он тебя хочет. Ты его тоже. Ты можешь предложить ему переспать и даже переспать, а потом как-нибудь предложить сделать это уже со мной. — А если он не согласится? — Ну хотя бы двое из нас будут довольны. — Арс трется носом о висок Антона и прислоняется щекой к макушке. — А если он хочет чего-то другого? Арс нервно вздыхает и, взяв Антона за волосы, легонько тянет за них назад, чтобы посмотреть Шастуну в глаза. — Пока ты с ним не поговоришь, ты не узнаешь, Антон. Поэтому поговори. Они смотрят друг на друга несколько долгих секунд, пока Арс не наклоняется и не целует его; Антон прикрывает глаза, едва не мурлыча от поглаживающих голову пальцев и скользит ладонью по бедру Арсения к пояснице, когда тот вдруг резко отстраняется и ловко встает с насиженных колен. — Мне надо собираться. И тебе того же советую, а то нам еще в магазин заезжать, в холодильнике мышь повесилась. Антон с улыбкой провожает виляющего задницей Арсения до самого его кабинета, а потом со вздохом поворачивается к потухшему монитору своего компьютера. Да. Надо поговорить.

***

Когда ступенька под подошвой кроссовки почему-то не ощущается и земля стремительно уходит из-под ног, Игорь уже не сопротивляется и готовится принять свою участь. Но падения так и не происходит, потому что кто-то неожиданно резко хватает его за капюшон толстовки и тянет назад; ворот больно впивается в горло, но ненадолго, а оказавшись на ногах, Игорь уже собирается поблагодарить неизвестного, но едва язык не проглатывает, потому что перед ним сам Шастун. — Ой. Антон Андреич, спасибо. — Игорь широко улыбается и губы Шастуна тоже тянутся в улыбке. — Не за что. Куда так летел? — Заказ нужно забрать у курьера, он уже ждет. — А. Ну иди тогда. Антон делает навстречу Игорю шаг и тот дергается; брови Шаста удивленно ползут вверх, но он ничего не говорит и не спрашивает, только подходит совсем близко, уже вплотную и, глядя, как Игорь, кажется, даже не дыша, упрямо смотрит в пол, аккуратно поправляет Бобкову капюшон. Антон Андреевич уходит быстрее, чем Игорь успевает опомниться и все-таки посмотреть ему вслед; и даже уже после ухода начальника щеки Игоря все еще слегка горят.

***

— Игорь, можно тебя попросить передать этот отчет Арсению Сергеевичу? Игорь поднимает взгляд от экрана компьютера и смотрит на Шастуна, нависшего над его столом с папкой в руках; смотрит прямо в глаза и щеки краснеют против воли. Сглотнув, Бобков с готовностью кивает и забирает папку, едва со стула не падая, когда, уходя, Антон Андреевич ему подмигивает и улыбается. Чертов провокатор. А уже в кабинете Попова Игорь убеждается, что провокация это у них семейное, потому что Арсений точно так же подмигивает ему и тихо смеется, когда Игорь пулей вылетает из чужого кабинета.

***

— Мы на него не давим? — подливая Антону вина, спрашивает Арсений. Сегодня они ужинают не на кухне, а в гостиной, устроившись на мягких коврах за небольшим столиком, как персонажи сериала «Великолепный век»; Арсений вообще большой любитель этой истории и больше всего это проявляется в его желании признаваться Антону в любви так же красиво и трогательно, как делают это Сулейман и Хюррем, и звать Шаста султаном своего сердца любую свободную секунду и каждый раз во время секса. — Мы ничего такого не делаем. — Антон пожимает плечами и делает глоток вина. — К тому же, за последние несколько дней его уверенность в себе стала крепче. — Да, я тоже заметил. — Арсений садится напротив Антона, по-турецки скрещивая ноги; расстилает на столе салфетку, раскладывает столовые приборы, попутно продолжая вести диалог. — Он уже не так краснеет и заикается в твоем присутствии. Антон кивает — это действительно так. В последние несколько дней, за которые они с Арсением оба всеми возможными способами пытались проявить внимание и интерес к Игорю, тот будто бы наконец принял и поверил в это, потому что больше не шарахался, не смущался и не хотел исчезнуть с их глаз, как было до этого. Он стал чаще оставаться с Антоном наедине, мог подолгу что-то обсуждать и даже почти не краснел, что безусловно радовало, учитывая, что именно Антон в итоге хочет Бобкову предложить. Почему-то уже сейчас, когда об этом не шло никакой речи и когда они просто вот так хорошо общаются, лишь иногда переходя грань легкого флирта, Антон думает, что Игорь совсем не против. Может, не тройничка, но вариант секса с Шастуном он явно не отметает, хотя и знает, что тот в отношениях с Арсением. Но тут уже сам Арс пытается всячески дать Игорю понять, что он не против его общения со своим мужчиной, наоборот, поддерживает это. Получается или нет, пока говорить рано, но легкий сдвиг уже точно есть. — Я думаю, если бы он совсем был против, он бы оборвал все еще в самом начале. — Намекаешь, что он не против влезть в чью-то семью? — усмехается Арсений. — Намекаю, что возможный секс с занятым человеком его, кажется, не смущает, это хорошо, — улыбается Антон. — Попробуй поговорить. Намеками или прямо, но дай понять, что хочешь его. — Ты-то когда-то так и сделал, — хмыкает Шаст; Арсений смотрит на него поверх фужера и едва сдерживает улыбку, а в глазах такие черти пляшут, что хочется разложить его здесь и сейчас на вот этих вот коврах. — Своими мудреными намеками. — Такими мудреными, что ты решил, будто я тебя ненавижу. — Вот именно. Так что никакого мудрения. Это по твоей части. — Побреешь меня сегодня? — невозмутимым тоном спрашивает Арсений, ковыряясь вилкой в остатках макарон. Пару лет назад Антон возможно подавился бы едой, закашлялся и засмущался, потому что знает, где именно Арс просит его побрить; но сейчас чувствует только радость и удовольствие, теплом разливающееся внизу живота. — Конечно.

***

Игорю бы стоило уйти раньше, потому что рабочий день закончился еще час назад, а дедлайны пока не горят, но он все равно остается и доделывает таблицу, пишет отчет и довольный идет сдавать его Антону Андреевичу, потому что тот точно его похвалит, а это всегда приятно. Кому вообще не нравится, когда его хвалят? Вот и Игорю нравится. Распечатав все документы, Бобков аккуратненько складывает последний еще теплый листочек в общую стопку и довольный идет к кабинету начальника; Шастун еще здесь, Игорь не мог пропустить его уход, да и пять минут назад видел на стоянке его огромный джип. На который засматриваться и представлять секс на заднем — грех, но Игорю похуй. У двери Игорь останавливается и уже заносит руку, чтобы деликатно постучать, но замирает резко и весь вздрагивает, когда за дверью кабинета слышится низкий стон. Игорю не показалось, он уверен, да и стон вполне однозначный, довольный и хриплый, который к тому же подкрепляется тихим голосом Шастуна, говорящего что-то. Сразу становится и неловко, и стыдно, но и любопытно, черт возьми; Игорь чувствует, как его бросает в жар, который проступает на лице и шее красными пятнами и скапливается внизу живота, отдаваясь приятной ноющей тяжестью. Игорь очень хочет быть воспитанным человеком и уйти прямо сейчас, но каждая секунда в раздумьях отдается в ушах низкими стонами и только подогревает желание остаться и еще послушать. Игорь аккуратно делает один крошечный шажок к двери и поворачивает голову, чтобы слышать лучше, и едва не стонет, когда слышит хриплое: — Да, Арс, да. Молодец, мой хороший. Бери глубже, детка. Увидеть хочется до усрачки, потому что после слов Антона слышится слишком громкий хлюп, которым видимо сопровождается движение головы и губ Арсения по члену Шастуна. Игорь слушает их и зажмуривается, представляя Антона сидящим на кожаном черном диване с широко раздвинутыми ногами, между которых сидит Арсений; Антон Андреевич длинными пальцами сжимает темные волосы на затылке своего мужчины, давит, отодвинуться не дает, заставляя его давиться и задыхаться, а когда тот уже не может терпеть, все-таки отпускает и довольно слушает, как тот со свистом втягивает носом воздух и кашляет, размазывая по подбородку и губам слюни. Представить все это не составляет труда, потому что у Игоря богатое воображение и прекрасный слух, а эти двое, видимо, думают, что остались в офисе одни. Игорь хочет услышать больше и поэтому прижимается к двери ухом, надавливает и тихо охает, когда видит, как она медленно начинает распахиваться, потому что оказалось, что защелка вошла не до конца и не закрыла дверь. Картина, которая встает у Игоря перед глазами всего лишь на каких-нибудь пять-семь секунд, тем не менее отпечатывается в голове надолго, если не навсегда; поплывший взгляд стоящего у стола Шастуна, глаза которого сначала удивленно округляются, а затем хитро прищуриваются, его ухмылка, взмокшая кудрявая челка, щетина и расстегнутые брюки; и Арсений, который стоит перед ним на коленях, держа руки за спиной, но который, услышав скрип двери, со чпоком выпускает член изо рта, разворачивается и с такой же хитрой улыбкой смотрит на охуевшего от жизни Игоря. Раз. Покрасневшие губы Арсения тянутся в нехорошей улыбке. Два. Он медленно облизывается и вытирает блестящий от слюны подбородок рукавом рубашки. Три. Попов медленно поднимается и Игорю становится виден колом стоящий член Шастуна. На четыре Игорь резко разворачивается и быстро убегает с места преступления, горя щеками, ушами, шеей и даже жопой, летит так быстро, что сам не понимает, в какой момент оказывается уже на улице и тяжело вдыхает прохладный вечерний воздух. Пиздец.

***

— А ты молодец, что дверь не закрыл, — целуя Арсения в припухшие после отсоса губы, говорит Шаст. Арс льнет к нему, разморенный и теплый, тычется носом в щеку и улыбается своей лисьей улыбкой. — Так я специально. Антон смотрит на Арсения со смесью удивления, смеха и эмоции «да ты ж мой хороший», потому что только его дурик мог устроить все это специально. Антон целует Арсения в губы и мягко подталкивает в сторону дивана, потому что они оба заслужили быть залюбленными сегодня.

***

Игорь старается об этом не думать. Нет. Игорь хочет об этом не думать. Снова нет. Игорь не думает. Ага, как же. Игорь думает так, что член встает на восемьдесят градусов и приходится дрочить по несколько раз в день, лишь бы хоть как-то избавиться от желания оказаться на месте Арсения. А хочет ли Игорь избавиться от этого желания? Почему-то как-то не очень; наоборот, ему нравится фантазировать как бы это могло быть, как бы он сам стоял перед Шастуном на коленях и сосал ему или стоял и наблюдал, как это делает Арсений или сосал бы самому Арсению, пока того трахает в задницу Антон Андреевич. Мысль о сексе с этими двумя так прочно заседает у Игоря в голове, что от нее не получается отвлечься ни фильмами, ни работой, ни даже сном; во сне тоже приходят красочные картины их секса и на утро Игорь просыпается или со стояком или с обконченными трусами. Других вариантов не дано. А еще Игорь не понимает, почему его не уволили, не сделали выговор и не запугали, пригрозив, что если кто-то об этом узнает… Игорь смотрит слишком много фильмов. И порно. Теперь весьма узкого профиля, потому что выбирает обязательно те, где парни высокие, темный и светлый, кудрявый и родинковый, с окольцованными пальцами или в драных на коленках джинсах; иногда в запросах проскакивает «групповое», и тогда Игорь ищет в третьем уже что-то свое, особенно балдея, когда этого третьего берет кудрявый или высокий. Ему стыдно в этом признаваться, но он не может остановиться; он без конца представляет, как поцелует пухлые губы начальника, как прижмется к его широкой груди, как встанет на колени и отсосет как в последний раз, ощущая на себе взгляд Арсения. Та его ухмылка до сих стоит перед глазами слишком четко и Игорь представляет, как с точно такой же ухмылкой Арсений будет наблюдать за ними, а потом, возможно, присоединится. Игорь думает обо всем этом слишком-слишком много.

***

Игорю и плохо и хорошо одновременно. Ему плохорошо, потому что Антон Андреевич стоит слишком близко, нависнув над ним, дышит в ухо, опаляет его дыханием, когда говорит, а его рука постоянно скользит вверх-вниз по спине, так что думать о работе просто не получается. Шастун подошел к нему с просьбой подправить некоторые данные в таблице, Игорь, понятное дело, согласился и надеялся, что начальник пока отвалит, но тот сказал, что хочет присутствовать и заодно подсказывать. Игорь согласился и на это, но кто ж знал, что при этом Шастун будет стоять, одной рукой упираясь в стол, а другой в спинку стула, нависнув над Игорем как ебаная скала и говорить шепотом на ухо, из-за чего мурашки по телу размером с булыжники. Игорь терпит, терпит, а потом еще терпит, хотя терпения остается на донышке, как и выдержки, щеки горят и руки дрожат, так что несколько раз он промахивается мимо нужных ячеек и тогда Антон Андреевич делает гораздо хуже — кладет свою руку поверх его, лежащей на мыши, и мягко давит на его пальцы, нажимая куда надо. Игорь готов продать душу, чтобы это не заканчивалось. Он уже огнем горит и не знает, куда себя деть, когда Шастун наконец отодвигается и просит его распечатать последние документы и занести к нему в кабинет минут через десять. Игорь делает все, о чем его просят и появляется у двери в кабинет начальника ровно через десять минут; стучит на этот раз, но дверь оказывается закрытой до конца на этот раз. Услышав «войдите», Игорь вдыхает и открывает дверь, зажмуриваясь для надежности, как будто боится повторения ситуации, но в кабинете, кроме Шастуна, никого. — Большое спасибо, — улыбается Антон Андреевич, принимая из дрожащих рук Бобкова документы. — Я могу идти? — голос дает петуха и это злит, Игорь прокашливается, но в горле все равно стоит ком. А в паху кол. — Чаю не хочешь? — неожиданно спрашивает Шастун и ставит этим вопросом в тупик. — Что? — тупо переспрашивает Игорь, хотя ненавидит такие ситуации, когда все и так очевидно, а человек зачем-то переспрашивает. Антон Андреевич почему-то тихо смеется. — Или кофе. Есть коньяк. Ты пьешь? Игорю начинает казаться, что это продолжается один из его снов, потому что картинка какая-то слишком хорошая, а слова заманчивые. В реальности так не бывает. — Антон Андреевич… — Мне нравится, когда ты меня так зовешь. У Игоря сейчас откажет сердце. — Можно я пойду? — от отчаяния Игорь почти пищит и уже дергается с места, но слышит: — Ты же на самом деле не хочешь уходить. Это не вопрос и да, Игорь не хочет уходить. Нужно перестать врать хотя бы самому себе. Вздохнув, Игорь опускает руки по швам, словно сдаваясь и глубоко вдыхает. — Не хочу. Шастун улыбается и манит его к себе пальцем; Игорь, как загипнотизированный, медленно идет к нему, обходя стол и вставая сбоку, смотрит сверху вниз, что непривычно, учитывая рост Шастуна. А еще Игорь старается не смотреть вниз, на длинные раздвинутые ноги начальника, обтянутые черными деловыми брюками, ткань которых в районе паха очень заманчиво натянута. Игорь сглатывает громко и облизывает губы; Антон Андреевич хлопает себя по коленям и Игорю снова хочется включить дурачка, лишь бы как-то отсрочить, дать себе привыкнуть к тому, что это, блять, реально происходит. — Чего застыл, Игорь? — с усмешкой спрашивает Антон. — Пиздец, — выдыхает Игорь, прежде чем усесться к начальнику на колени. Шастун сразу укладывает ладони ему на бедра и прижимает к себе так, чтобы Игорь смог почувствовать бугор в его штанах; к щекам с новой силой приливает жар, голова идет кругом и в глазах, кажется, на секунду темнеет, поэтому Игорь как-то пропускает момент, когда одна ладонь Шастуна оказывается у него на затылке и резко тянет к себе. Игорь только охнуть успевает перед тем, как его губы накрывают чужие, целуя сначала мягко и как-то по-детски, но уже спустя пару секунд с все большим напором. Бобков стонет Шастуну в рот, когда тот давит языком ему на губы, вынуждая приоткрыть их; лезет языком вглубь рта, больше мокро вылизывая, чем целуя, отодвигается с громким влажным звуком и снова целует, напористо, резко, слюняво. Игорь чуть-чуть смелеет и обнимает начальника за шею, зарывается пальцами в волосы на затылке, чуть сжимает их в пальцах, снова срываясь на тихий стон, потому что это нереально и слишком охуенно, в сотни раз круче, чем во сне. Сам такое не придумаешь даже с охуеть каким богатым воображением. В ушах стучит кровь и собственное сердце, но Игорь все равно улавливает тихий щелчок замка и резко открывает глаза, боковым зрением замечая стоящего у двери Арсения. Естественно сразу подскакивает, едва не падая, слезает с колен Шастуна и вырывается, когда тот встает следом и хватает его за руки. — Тих, тих, тих, Игорь, спокойно, Арс в курсе. Игорь замирает и испуганно смотрит на Попова, который улыбается — совсем как в его фантазиях! — стоит себе, привалившись спиной к закрытой двери и скрестив руки на груди. — Можете продолжать, — с улыбкой дает добро Арсений, и у Игоря это все в голове не укладывается. Он смотрит на Антона, но тот тоже выглядит спокойным, а не тем человеком, которого жена (в его случае муж) спалила за изменой. — Да не. — Игорь машет головой. — Да, — смеется Арсений. — Да, — подтверждает Шастун, мягко поглаживая его запястья. — Если хочешь, мы можем поговорить об этом. А хочешь, можем просто продолжить. Нет, это точно какой-то слишком реалистичный и слишком хороший сон. Не может же все быть так хорошо. Или может? Шастун словно читает этот вопрос в его глазах и с улыбкой кивает, медленно садясь обратно в кресло и утягивая Игоря за собой. Бобков смотрит сначала на Антона, потом на Арсения, который с грацией кошки отлепляется от двери и идет к дивану, кажется, и правда собираясь наблюдать за этим процессом. — Ты же не против? Если что, я могу уйти, — говорит он, замирая на полпути. — Н-нет, — дрожащим голосом быстро отвечает Игорь. — Нет, останься. Губы Арсения растягиваются в такой довольной ухмылке, что становится даже неловко. Он все еще чувствует себя очень странно, стесняется и переживает, но еще больше Игорь хочет и эти двое как будто это понимают, потому что как иначе еще объяснить, что сложилась такая ситуация? — Мы все еще можем сначала все обсудить, — говорит Антон, ненавязчиво поглаживая ладонями бедра Игоря. Игорь думает, что от ужасного сексуального давления и на мозг и на тело он сейчас не сможет связать и двух слов, а еще, что он человек, который больше любит показывать действиями, чем словами, и пусть он осознает это только сейчас, это так. — Нет. Давайте потом. После этих слов он первым сразу же наклоняется к лицу Антона и целует его, чтобы не дать себе возможности передумать или снова начать загоняться из-за какой-нибудь ерунды. Парни несколько раз предлагали ему поговорить, действовали совсем не навязчиво, давая ему время подумать и принять верное решение, так что в своих действиях Игорь уже не сомневается и целует Антона уверенней, чувствуя, как тот пальцами вытягивает рубашку из его штанов и сразу лезет под ткань ладонями, укладывая их на бока. Игорь вздрагивает от контраста своей теплой кожи и прохладных колец Антона, стонет ему в губы и жмурится до цветных пятен перед глазами; Бобков плавно двигает бедрами, притираясь к чужому паху и довольно улыбается, когда слышит глухой стон Шастуна. — На диван, — оторвавшись от его губ, шепчет Антон. Коротко, а главное по делу; Игорь как желе сползает с колен начальника и на дрожащих ногах идет к дивану, на котором сидит Арсений; Попов мягко поглаживает себя сквозь ткань брюк, на его щеках горит румянец, а глаза поблескивают. Игорь смотрит на него и впервые задумывается — а как именно все будет? Вариантов ведь много и хочется успеть попробовать каждый, все они сразу проносятся перед глазами и уже от этого в паху тяжелеет сильнее. Арсений начинает неторопливо раздеваться, медленно расстегивает пуговицу за пуговицей на рубашке, глядя при этом на Игоря, и одним взглядом просит его начать делать то же самое; Игорь медлит, но все-таки поддается, зеркаля действия Попова, и боковым зрением видит, как за ними пристально наблюдает Антон. — Ему нравится, — с усмешкой и словно с издевкой в сторону своего мужчины, говорит Арсений, позволяя рубашке плавно соскользнуть со своих плеч; это простое, казалось бы, движение дается Арсению так красиво и эстетично, что Игорь даже подвисает, понимая, что у него не получится и в половину так же охуенно. — Конечно, нравится. Картинка как из порно, — хрипит Антон; Игорь смотрит на него и Шастун ему подмигивает, встает из-за стола и идет в их сторону; на диван падает бутылочка смазки и лента презервативов. — Игорь? — зовет Антон. — Спрашиваю еще раз на всякий случай: ты уверен? Игорь уверен. Уверен, что хочет дать пизды Антону за эти вопросы и просто дать ему. — Бесишь, — улыбается Бобков, глядя на Шастуна снизу вверх; тот улыбается в ответ и садится рядом, а Арсений неожиданно наигранно возмущенным голосом спрашивает. — Вы, блять, трахаться будете? — Не злись, солнце, — смеется Антон, примирительно чмокая Арсения в щеку. — Мы уже начали. — Антон добавляет чуть тише и прямо Арсению в губы, так что у Игоря голова идет кругом. — Ты только смотри. Игоря размазывает от того какие они. Антон разворачивается к нему и нависает сверху; кладет влажную ладонь на грудь, плавно ведет ею вниз по телу, давит на живот и цепляет пальцами ремень брюк; у Игоря во рту натурально пустыня, а вот вся эта ситуация не натуральна совсем. Шастун быстро и ловко расправляется с ремнем на штанах Бобкова, вжикает ширинкой и дергает штаны вниз сразу вместе с трусами; Игорь приподнимает таз, позволяя раздеть себя до конца, и краснеет еще сильней, потому что теперь он абсолютно обнаженный, пока Антон одет полностью, а на Арсении остаются брюки. — Раскраснелся, — усмехается Антон, опускаясь к нему и мягко целуя сначала в голое плечо, потом в шею. — Расслабься, Игорь. Ты красивый. — Блять, — на выдохе почти стонет Бобков, потому что слышать такое еще более смущающе, чем лежать под кем-то совершенно голым. Смущающе и необычно. Странно даже. — Что-то не так? — оставив еще один поцелуй в сгибе шеи, спрашивает Антон. — Да не, — с немного истеричным смешком отмахивается Игорь. — Просто… блять, короче, просто делай уже. Все более, чем так, поверь. — Не помню, чтобы мы переходили на «ты», — задумчиво тянет Шастун и Игорь сразу пугается. — А нельзя было? — Да расслабься ты, — смеется Антон. — Я пошутил. — В постели у тебя всегда тупые шутки, — совершенно по-сучьи говорит Арсений откуда-то сзади. — А ты помалкивай там. И ты свое получишь. — Жду не дождусь. Голос Арсения пропитан язвительностью и сучностью, которые смешавшись дают просто непередаваемый эффект, но в глазах Шастуна только безграничная любовь, что лишний раз доказывает, насколько эти двое друг для друга. И поэтому еще более невероятно, что они взяли Игоря к себе. Вопрос доверия в их паре, конечно, на высоте. — У тебя был опыт с парнями? — скользя губами и языком по его телу, спрашивает Антон; Игорь на самом деле сейчас хуевато может в адекватно поставленные предложения, но этот ответ действительно важен. — Был. Пару раз, — смущенно отвечает Бобков, глядя, как Антон широко проводит языком по его пупку, а затем ныряет кончиком внутрь, вызывая щекотку. — Это хорошо, — слышится голос Арсения. — В какой роли? Игоря смущают и вопросы и действия, так что хочется куда-нибудь спрятаться, но при этом и продолжать, потому что это все охуенно, невероятно и очень приятно. — Снизу. — А сейчас как хочешь? — продолжает допрос Антон. — Господи, — стонет Игорь. — Просто трахните меня и все. — Да сейчас, сейчас. Ты куда-то торопишься? — Антон сначала смотрит на Игоря, а когда встречается с ним взглядами, улыбается и, наклонившись, коротко лижет прижатый к животу член Бобкова, заставляя его подавиться воздухом. Игорь против воли подкидывает бедра и жмурится, когда Антон снова касается члена языком, на этот раз длинно проведя им вдоль ствола, от яиц к истекающей смазкой головке. Минет Игорю не делали никогда, как и он сам не делал, но ощущения эти просто сто из ста, особенно, когда Антон обхватывает головку губами, посасывает несколько секунд, а выпустив изо рта, дует и у Игоря все тело покрывается мурашками. Шастун почему-то довольно смеется и ногтями ведет по его бедру. — Какие мурашки. А я ведь еще пока ничего не делаю. Игорь не согласен. Антон делает слишком много и его самого слишком много; Игорь не успевает реагировать на все его прикосновения, метается по дивану, чувствуя, как безбожно прилипает голой задницей к кожаному сиденью и стонет, когда Антон берет его член в рот почти на всю длину. Игорь снова невольно дергается, но Шастун ладонями фиксирует его на месте, за бедра прижимая к дивану; двигает головой вверх-вниз, каждый раз беря все больше, громко и смущающе хлюпает скопившимися слюнями, которые текут у Игоря по члену и яйцам. У Антона вообще рот охуенный, большой и мокрый, с длинным широким языком и пухлыми красивыми губами, которые будто и созданы для того, чтобы вот так восхитительно сосать. Игорь зажимает рот ладошкой, чтобы не стонать громко, скулит и мычит, мысленно прося Шастуна остановиться, потому что он не хочет кончить вот так. Удивительно, но Антон это как будто понимает, потому что резко отстраняется, предплечьем вытирает подбородок, не жалея дорогой пиджак и встает, кладя руки на собственный ремень. — Бля, колени, — морщится Шастун, расстегивая штаны. Арсений смеется. — Обычное дело. — Ой, да у тебя тоже, — усмехается Антон. — Раздевайся давай. Арсений сразу его не слушается, выжидает какое-то время, завороженно глядя на пару с Игорем, как Шастун раздевается; как дает брюкам упасть с него на пол, как расстегивает пиджак и небрежно швыряет его на диван, как избавляется от рубашки, так же скидывая ее на пол, давая обзор на широкую покрытую редкими волосками грудь. Игорь даже сглатывает, потому что Антон Андреевич очень красивый — везде, убеждается Бобков, когда все-таки осмеливается опустить взгляд вниз, на крупный член, тяжело склоняющийся вниз под собственным весом. Игорь очень хочет этот член облизать, взять в рот насколько получится и услышать, как Антон будет реагировать, понять, как ему нравится и сделать все правильно, чтобы заставить Шастуна кончить. — Игорь, не против, если я сам тебя поставлю, как мне удобно? — спрашивает Антон. — Нет, — хрипло выдыхает Бобков. Он, блять, вообще ни разу не против, что бы эти двое не захотели с ним сделать. — Тогда перевернись. И встань на колени. — Антон бросает взгляд на Арсения, который, грациозно избавившись от брюк, сидит теперь, мягко и ненавязчиво поглаживая себя по бледным бедрам. — А ты смотри. Арсений улыбается и кивает, одной рукой поднимаясь вверх по своему телу, плавно скользя пальцами по плоскому гладкому животу и груди. Антон мгновение залипает на этом произведении искусства, причем так, как будто видит впервые, и Арсений определенно эту эмоцию в его взгляде различает, потому что он довольно улыбается. Игорь чувствует, как его бедер касаются чужие горячие ладони; по-хозяйски оглаживают, поднимаются к ягодицам, сминают их, а затем максимально разводят в стороны, раскрывая, из-за чего Игорь снова сильно краснеет, пряча лицо в сгибе локтя. — Узкий такой, — как-то удовлетворенно произносит Антон. — Щас исправим. Слышится щелчок крышки, а потом на разгоряченную кожу сразу же льется прохладная смазка; Игорь вздрагивает, чувствуя, как она густо стекает между ягодиц и течет к яйцам, как Антон собирает ее пальцами и подушечками оглаживает сжимающийся вход. Гладит вокруг и слегка надавливает, на пробу толкается внутрь одним пальцем, всего на фалангу, и Игорь прикусывает губу, зажмуриваясь. — Все хорошо? — Да. Продолжай, — шепотом отзывается Игорь, а чуть помедлив, все-таки смущенно добавляет. — Пожалуйста. Палец медленно входит глубже, сначала до второй фаланги, после чего выжидает несколько секунд, а не почувствовав сопротивления, движется дальше; Антон добавляет еще смазки, в этот раз налив ее прямо на вход, а затем скользит внутрь указательным пальцем второй руки, аккуратно разводя узкие стенки в стороны. — Арс, налей еще смазки. Слышится скрип дивана, после которого прямо в приоткрытый вход льется смазка, а потом вдруг слышатся влажные звуки поцелуев. На удивление, Игорь не чувствует ревности или недовольства, наоборот, его только сильней заводит все то, что происходит и как оно происходит. Антон полностью вводит в него оба указательных пальца, погружая их внутрь со смущающим хлюпом смазки, раздвигает стенки в стороны и замирает, будто рассматривает — а может быть так и есть! — Ты смотришь, что ли? — Он любит это делать, — весело хмыкает Арсений откуда-то сбоку. — Люблю, — соглашается Антон. Игорь слышит в его голосе улыбку, но не может на этом сосредоточиться, потому что один палец выходит, зато сразу входит средний, и, видимо, для удобства, Антон убирает указательный и добавляет безымянный, аккуратно толкаясь ими внутрь. Поначалу Игорь не чувствует ничего, кроме легкого дискомфорта, потому что все-таки его последний раз был, кажется, год назад, а сам он в себя пальцы если и пихает, то крайне редко, потому что гораздо лучше его ебут жизнь и преподы; конечно, его будоражит сама мысль, что внутри него сейчас пальцы его начальника и этого хватает, чтобы член стоял колом, а все внутри скручивало волной желания. Все-таки он столько раз себе это представлял. В какой-то момент, который Игорь благополучно пропускает, Антон берет его за бедро и ставит его ногу на подлокотник дивана, сильнее раскрывая и ставя в очень смущающую позу. И хотя Бобков понимает, что так удобней, перестать гореть и внутри и снаружи он просто не может. Сосредоточенный на всем этом он срывается на неожиданно громкий стон, когда Антон надавливает на какую-то особенно чувствительную точку внутри него. — Смотрите-ка, нашел, — хихикает Арсений. Игорь находит в себе смелость взглянуть на него и захлебывается слюнями от того, как правильно и эстетично сейчас выглядит Попов, рассевшись на диване; он свешивает одну ногу на пол, вторую сгибает в колене и неспешно дрочит себе, и вид того, как красивые изящные пальцы с нежным кольцом на безымянном плавно скользят вверх-вниз, просто невероятный. Антон же, поняв, куда надо, повторяет свои действия, и Игорь снова несдержанно стонет, кусает себя за предплечье и невольно подается бедрами назад, навстречу пальцам; те трахают и касаются его просто восхитительно, неспешно, в нужном ритме, то и дело попадая по простате, заставляя Игоря довольно скулить и выгибаться. К двум добавляется третий, задницу распирает сильней, но Игорь не может не думать, что член Антона будет распирать гораздо сильнее, поэтому на такую тщательную и длинную подготовку он и не жалуется. Антон не торопится, трахает его то двумя, то тремя пальцами, меняя и чередуя их, то быстро, то медленно, то загоняет по самые костяшки, выбивая из Игоря скулеж, то наоборот вытаскивает, растирает подушечками припухшие края входа, из-за чего Игорь может только мычать на одной ноте, прося о большем. Все это занимает, кажется, целую вечность, поэтому когда пальцы пропадают и слышится скрип дивана, от которого отталкивается Антон, Игорь словно в себя приходит. — Ну-ка дайте я на диван лягу. — Антон машет рукой, как бы намекая, чтобы Игорь с Арсением встали, и те слушаются, торопливо слезая на пол. — Че-то задумал, Антош? — интересуется Арсений. — Ага, — ложась на спину, улыбается Шастун — ему как раз хватает длины дивана, чтобы вытянуться во весь рост. — Игорь — на член, Арс — на лицо, — коротко отдает приказы Антон, сопровождая свои слова тыком пальца сначала вниз, потом вверх. Арсений на этот раз выполняет приказ сразу же и едва ли не запрыгивает на диван, устраиваясь над шастуновским лицом, как назло передом к члену; видимо, до последнего собирается наблюдать за процессом. Игорь медлит нервно и смотрит, как Антон берет Арсения за бедра, гладит их любовно и опускает ниже к своему лицу. Тот прикрывает глаза и открывает рот в немом стоне — видимо, Шастун взялся за дело; Арс елозит задницей взад-вперед и Игорь слышит пошлый хлюп слюней от которого краснеют уши. — Игорь, — сквозь стон зовет Арсений. — Иди сюда. Игорь уже чувствует себя неловко из-за того, что заставляет людей ждать, поэтому подходит к дивану и, перекинув через Шастуна одну ногу, садится для начала ему на бедра. — Выше ползи, Игорешь, — просит Антон. — Да сейчас, — улыбается Игорь; он смотрит на член Антона, на головку, красную и блестящую от смазки, такую соблазнительную, что хочется немедленно взять ее в рот, протолкнуть за щеку, чтобы уперлась в гладкую стенку… — Игорь? — Но, похоже, придется отложить до более спокойных времен. Перебирая ногами, пока член не оказывается за спиной, Игорь нащупывает его, коротко скользит кулаком по стволу и наконец направляет в себя, закрывая глаза, когда головка давит на стенки и проходит внутрь. Выждав несколько секунд, Игорь глубоко вдыхает и медленно насаживается глубже, слыша стон — собственный или кого-то из парней — уже не знает, опускается до конца, замирает и как рыба хватает ртом воздух. Размерчик что надо, ощущается охуенно, задохнуться можно, особенно, когда Антон сам подкидывает вверх бедра, делая первый толчок, чем выбивает из Игоря довольный стон. Бобков заставляет себя открыть глаза и посмотреть на Арсения, который, наверное, зеркалит его сейчас по состоянию — такой же раскрасневшийся, с влажной прилипающей ко лбу челкой, искусанными губами и блестящими глазами. Они удерживают зрительный контакт и синхронно стонут, каждый от своего — Игорь двигается сам, а в Арсении двигается язык Шастуна, который крепко держит его за бедра, сжимая молочную кожу до красных отметин. Для удобства Игорь наклоняется назад и упирается ладонями в бедра Антона, ерзает задницей туда-сюда, подстраиваясь, и слышит стон, на этот раз Шастуна; Арсений довольно улыбается, ведет ладонями по собственному телу, щиплет соски, оттягивает их, покручивает, пока они не становятся темными и твердыми, и ему, кажется, это действительно нравится. Они больше не разговаривают, только стонут, скулят, хрипят и мычат; у Игоря голова идет кругом от всех издаваемых ими звуков, от хлюпов слюней и смазки, от шлепков его бедер о бедра Антона, когда они начинают двигаться одновременно. В какой-то момент Игорь открывает глаза и сразу сталкивается взглядами с Арсением, который, будто поддавшись какому-то порыву, резко дергается к нему; Игорь словно все понимает заранее, даже быстрее телом, чем головой, тянется Арсению навстречу и они целуются так, что оба стонут в поцелуй, а разлепляются с мокрым звуком и упираются лбами, дышат тяжело, Арс поскуливает тихо, держа в кулаке собственный член. Глядя на это, Игорь впервые задумывается, что сам он близок к оргазму, хотя член свой ни разу не трогал, и это отзывается внутри каким-то новым офигительным чувством. У Антона, видимо, цель заставить кончить их обоих, он говорит что-то ласковое и нежное, когда Арсений, скуля и дрожа всем телом, кончает ему на грудь, а потом принимается нахваливать Игоря, все чаще двигаясь ему на встречу и каждый раз удачно попадая по нужному месту внутри. Игорь хочет оттянуть оргазм, потому что не хочет, чтобы это заканчивалось, но не может и почти кричит, кончая так бурно, что на мгновение даже темнеет в глазах. Антон продолжает нахваливать их обоих, называя своими хорошими мальчиками, и, похоже, звонко целует Арсения прямо в задницу, из-за чего тот хихикает. Игорь вяло улыбается, потому что из него буквально все вытрахали, сжимается вокруг шастуновского члена и понимает, что тот не кончил; собирается уже спросить или сказать что-то, когда Антон мягко хлопает его по бедру, намекая, чтобы он встал. Когда Антон встает, Арсений усаживается на диван, поджав под себя ноги, и Игорь следует его примеру; смотрит на Шастуна снизу вверх, а потом опускает взгляд на его член и облизывается. — Возьми его в рот, — говорит Арсений, обхватывая член пальцами у основания; Игорь смотрит на Попова, потом снова на Шастуна и смело тянется к члену, обхватывает головку губами и слышит тяжелый вздох сверху. — Умница, — хрипит Антон. — Арсюш, а ты чего без дела сидишь? Арсений точно улыбается перед тем, как тоже пристроиться сбоку, так что теперь они обхаживают член в два рта, по очереди облизывая и насаживаясь на него, а когда Антон хрипло стонет и предупреждает их, что он уже скоро, Арсений отстраняется и кладет ладонь Игорю на затылок. — Открой рот. Игорь слушается, язык высовывает и старается не думать, что может выглядеть глупо с таким ахегао; Арсений держит член пальцами и быстро додрачивает, так что Игорю на язык, губы, нос и подбородок брызгает теплая сперма. И он чувствует себя просто прекрасно. И когда Арсений вдруг разворачивает его к себе за лицо и принимается слизывать с него белесые потеки, тщательно водя по коже языком, — тоже. А от того, что за всем этим сверху наблюдает Антон, все покрывалось мурашками; кажется, даже внутри.

***

Следующие три месяца их жизни плотно сплетаются в одну общую; они вместе работают, вместе едут домой — к Шастунам или к Игорю — смотрят фильмы, готовят и много трахаются. Кажется, за это время они успели перепробовать все и не по одному разу, делали это во всех возможных местах, включая огромную машину Антона, и все поверхности в доме от стола до стены. Игорь не был с этими двумя в отношениях и не собирался, хотя они не раз говорили об этом; просто чувствовал, что это не его, такое ведь бывает. Игорь часто задумывался над этим и каждый раз убеждался: секс — да, но отношения — категорически нет. Не вообще, а именно с Арсением и Антоном, какими бы прекрасными людьми те не были. А они прекрасные. А на четвертый месяц в их офис таким же стажером приходит парень — с повязкой на лбу и в очках, с темными теплыми глазами и в простой белой футболке; он моментально приковывает к себе все бобковское внимание и кажется не собирается его отпускать, так что всего через пару недель Игорь обнаруживает себя глубоко и прочно влюбленным по самое не хочу, до дрожи в коленках и сердечек в глазах, которые загораются каждый раз, стоит Самату оказаться в поле зрения Игоря. Арсений смеется, что вот оно твое, Игорь, не прощелкай. Антон советует не тянуть, потому что, когда так любишь, лучше взять и сказать сразу. Игорь не понаслышке знает, что этим двоим верить можно, а потому в один из дней, когда в офисе остаются только Шастун, Арсений и работающий до поздна Бупеев, Бобков набирается смелости и приглашает Самата в кино. Банально, но с чего-то же нужно начинать. Тем более, ему отвечают согласием.