Безрогий единорог

Полная луна, будто бы зловеще подмигивая, заглядывала в огромные хогвартские окна. Этой ночью она была просто гигантская, Дейзи ещё такого не видела – разве что на маггловских фотографиях. Два виднеющихся кратера были точно как глаза — только вот холодные и пустые. Наверное, при такой луне оборотни просто с ума сходят, спросить бы у Тонкса… Нет-нет, Дейзи, конечно, не будет этого делать ради глупого любопытства. У человека и так, считай, трагедия, длиною в жизнь. Совсем юную жизнь, надо заметить. Дейзи внезапно для себя пустилась в неприятные воспоминания. Года четыре назад магическое общество потрясло жутковатое откровение: какие-то очередные последователи Упивающихся, земля им бетоном, организовали секту и практиковали там Мерлин знает что! Она до сих пор была возмущена до кончиков волос. А делали сектанты следующее: выкрадывали детей не старше десяти лет, вводили им яд оборотней, но при этом как-то его модифицировали, чтобы жертва превращалась в кошмарного волка не только в дни полнолуния, но и по собственной воле. При этом человеческое сознание после превращения явно не сохранялось. В общем, такая же машина убийства, только в любое время суток. И всё это ради того, чтобы убивать авроров самым жестоким способом. Несчастных ребят специально тренировали для этого. «И догадайся, каких именно детей выкрадывали эти твари? Правильно, грязнокровок – таких, как мы с тобой!» — Помнится, её старшая приятельница Орла Криви страшно бушевала по этому поводу, её круглые щёки краснели, как помидоры. Дейзи тогда всерьёз опасалась за её здоровье – Орла носила под сердцем младшего ребёнка, но даже не пыталась как-то унять свой буйный нрав и ни её увещевания, ни просьбы мужа Денниса не помогали. А воровали действительно магглорожденных детей. Все думали: куда же подевались книга доступа и перо приёма, почему вдруг понадобились дубликаты? Ходили слухи, что милые близнецы Кэрроу спалили их в школьном дворе в бытность свою учителями, но выяснилось, что эти артефакты кто-то продал и они пошли по нечистым рукам. И вот у кого в итоге оказались… Именно благодаря им преступники вычисляли, где и когда родится очередной магглорожденный. Коллега Дейзи, профессор Чар Джеймс МакКиннон, был на суде над этими выродками – вообще-то заседание было закрытым, но его как-то провели друзья-авроры. В школу он тогда вернулся невероятно взвинченным. «Представляете, сидит этот мерзавец, главарь шайки, скалится во все тридцать два, и выдаёт: “Грязнокровки убивали ваших либеральных свиней, вот это была умора! Даже Волдеморт не догадался”. Мерлин, как хотелось его заавадить!» — МакКиннон ходил из угла в угол, и Дейзи вполне верилось в его угрозу с Авадой. Вроде бы с этой расчудесной компанией разобрались быстро и сурово – она точно не помнила, как именно, да и не хотела вспоминать. Главное, чтобы их не выпустили к нормальным людям снова. И, казалось бы, справедливость восторжествовала, но главная проблема была в самих подростках-оборотнях. Когда организаторов взяли, никто из них не успел предупредить подопечных об этом, и сей факт почему-то расслабил авроров: к детям они пришли чуть ли не налегке. И получили вполне жестокий отпор. В итоге эти поломанные, не знающие нормальной жизни, мальчишки и девчонки разбежались по всей стране. До сих пор бегают и вредят, поймать от силы троих получилось – и то один был тяжело ранен, другая – девочка – не захотела его бросать, а третий… А третьим был Тим Тонкс. Они прятались в каком-то грязном сарае и, завидев «врагов», Тонкс попытался превратиться. Хотел защитить товарищей, очевидно. Но ему тогда было всего шестнадцать, обращался он до этого только в полнолуние, да и вообще, как говаривал всё тот же МакКиннон, хреновый из Тима вышел оборотень. Превратиться не получилось, а последствия были катастрофические. Тим громил всё и выл от боли, поэтому их и вычислили. А когда авроры, – взрослые матёрые мужики, – ворвались в этот сарай, они сами чуть не взвыли. Тонкс застрял между двумя видами: человеческим и вервольфа. Это был кошмар – словам Гарри Поттера, видавшего всякое, можно верить. Дейзи и сейчас немного вздрагивает внутри, вспоминая МакГонагалл, которая сказала, что нынешний вид Тонкса – это лучшее , что смогли сделать. Она, конечно, не видела колдографий «до», но… Длиннющие ноги и руки, неестественная худоба, изогнутый позвоночник, по росту Тим чуть ли не Хагрида догнал — оборотни ведь огромны. Но главное – шерсть. Мех по всему телу, настоящая светло-серая шерсть, где больше, где меньше. Но, может, оно и к лучшему – лицо у него ведь тоже деформированно дай Мерлин как. «Хоть прикрыто.» – Как Тонкс сам посмеивался. Дейзи надеялась, что еще можно что-то исправить: ведь Минерва и сейчас занимается его случаем, более того – она сумела вытащить из него слабенькие, но очень редкие способности метаморфа. Оставалось ждать, что Тим когда-то научится менять не только цвет глаз… «Интересное, конечно, семейство – Тонксы. Изначально, вроде, маггловское, а так крепко связаны с метаморфизмом и волками...» — подумалось Дейзи. И ведь правда: Нимфадора Тонкс, героиня войны, тоже была метаморфом (правда, куда более сильным), а замуж вышла за оборотня – учитывая их доброе и толерантное общество, это было жутким мезальянсом. И её сыну метаморфомагия передалась – Тедди Люпин, кстати, буквально год назад выпустился из Хогвартса. Между прочим, очень честный, вежливый и добрый мальчик, никогда не злоупотреблял своими способностями. Правда, он всегда нервничал и тушевался на маггловедении – с тех пор, как Тонкс стал у них преподавать. Дейзи сначала думала, что парень просто побаивается – хотя и странновато это, его даже магглокровки-первогодки не боялись, просто приняли, как должное: и такие, мол, в магомире водятся. Но потом она, конечно, сообразила. Ей даже удалось поговорить с Тедди, когда он, в очередной раз прикрывая зад своей Виктуар, остался в компании грязных котлов. (Дейзи терпеть не могла Викки Уизли, но, будучи в ипостаси профессора ЗОТИ, ставила ей те оценки, которые та заслуживала). «Мне его так жалко, — сказал он ей тогда. — Но я очень боюсь… что со мной тоже может такое случиться когда-то. Вы ведь знаете про моего отца. Нет, вы не подумайте, я горжусь папой и скорблю по нему. Но это всё так сложно…» Тогда же Тедди и поведал ей, что не хотел бы заводить детей – как раз из-за страха передать ген вервольфа через поколение. Кажется, Дейзи удалось вправить ему мозги – где это видано, чтобы оборотничество передавалось по наследству! Но всё же… Да, тонкий был мальчик Тедди, тонкий и чувствительный. Хоть исполнял обязанности старосты и гонял всяких шалопаев. Про него сейчас ничего не слышно: где он, что с ним… Написать бы, но Дейзи стеснялась – неудобно как-то, кто она ему? Да и адреса не знала. Не идти же спрашивать Виктуар! «Да, что-то мне взгрустнулось сегодня, даже спать идти не хочется, сплошная бессонница!» – Дейзи потянулась и, вопреки поставленному самой себе диагнозу, зевнула. И правда, такого не было уже год, с тех пор, как в Хогвартс на каком-то подгоревшем фестрале припёрся Роберт. Она не помнит, что тогда с ней было: вспоминается только собственное отражение в окне, стук слабеньких кулачков о стекло и сорванный, задушенный полушёпот-полукрик: «Уходи! Уходи, уезжай!» Минерва и Помона сначала отпаивали её каким-то успокоительным отваром, потом плюнули и достали из своих закромов вишнёвую настойку, явно приготовленную для праздника. Тем вечером Дейзи и рассказала своим бывшим учительницам всё: о знакомстве с Робертом, о том, как узнала о его жене, о том, как она всё не могла от него отлипнуть, о его преследованиях, когда она всё же уехала… МакГонагалл страшно рассердилась, но ничем не выдала ярости, только её длинные красивые пальцы подрагивали, как под напряжением. Позже она дала пару советов, как отвадить навязчивого ухажёра, но они, к счастью, не пригодились. А Гретхен Диггори, лаборантка, помощница слизеринского декана, не утешала Дейзи тем вечером и не хлопотала, а просто наколдовала плед и накинула ей на дрожащие плечи. Она тогда очень боялась, что Мэгги, вчерашняя выпускница, всё растреплет своим приятельницам-студенткам, но нет. Всё было тихо. Собственно, из-за своего неудачного романа Дейзи и откликнулась на просьбу Минервы стать преподавателем в школе. А её, между прочим, звали в Министерство сразу после Хогвартса. За выдающиеся магические способности. Да, так и сказали: «За выдающиеся магические способности». Ну да что об этом вспоминать сейчас? И так настроение мрачнее некуда. А всё из-за Тома Бэддока, дурака. Подумать только: затащил в заброшенный туалет Клэр Уорблер! Краснющий Бэддок – даже его ярко-рыжие веснушки пропали! – помалкивал в кабинете директрисы, уперевшись глазами в пол, но всем было понятно, что он собирался там с ней делать. Хорошо, что рядом случайно проходил МакКиннон – он-то и отбил Клэр. Отбил в прямом смысле слова – Бэддок не захотел просто так менять планы, и теперь у МакКиннона на лице красовались кровоподтёки от слабого, но довольно неприятного заклинания. Разборка шла три дня, и они всем составом думали, что делать. Отчислять Бэддока, к счастью, никто не собирался, Помона понимала, что это ничем не поможет, только породит очередного уголовника в Лютном. Дейзи и сама была яро против такого решения. Это означало бы сдаться. Но скандал получился наваристый, наказание назначили суровое, даже мать вызывали в Хогвартс. МакКиннон, кровожадный, не понял, почему не отца, и пришлось ему напомнить, что старший Бэддок уже лет десять чалится в Азкабане. С перерывами. Сядет – выйдет, сядет – выйдет. Вор, что поделать. Сейчас он сидел. Миссис Бэддок произвела на Дейзи гнетущее впечатление: тщедушная от природы, истощенная от тяжёлой жизни, с серым лицом и ввалившимися глазами, она чуть не набросилась на сына прямо в кабинете, Тонксу пришлось её оттаскивать. Но как брезгливо она отдернулась, заметив, кто смеет к ней прикасаться… Дейзи сразу стало ясно, что вовсе не факт нападения Тома на девчонку возмутил эту женщину. Просто она боялась новой власти до истерики. Пускай и школьной власти. «Вы там всыпьте ему хорошенько!» – сама попросила мать Бэддока директрису. При этом колко и напряжённо поглядывала на Дейзи, которая пыталась сгладить острые углы, как умела. Она в тот момент почувствовала укол жалости, хотя прекрасно понимала, что будь сейчас война, эта женщина с удовольствием сдала бы её Упивающимся, а потом за ужином она бы радостно обсуждала с мужем, что ещё одна грязнокровка гниёт в Азкабане. Ну да ладно, это всё лирика. Что удивительно – сама жертва нападения, Кларисса, вступилась за Бэддока. «Ну он же мне ничего не сделал, а что он хотел – мы не знаем…» – тонким голоском увещевала она учителей, трогательно выкатив глаза от волнения. …Завернув за поворот, Дейзи крупно вздрогнула, увидев в малоосвещенном коридорчике сидящую Клариссу Уорблер, о которой только что думала. «Кажется, галлюцинации начались...» – Испугалась она. Кларисса всегда была спокойной и дисциплинированной девочкой, не станет же она лазить по Хогвартсу ночью, особенно после того, что случилось… — Уорблер, Уилкс! Что вы здесь делаете на ночь глядя? — Да ещё и МакКиннон тут. Видимо, не галлюцинации: в них МакКиннон вряд ли мог отразиться. Как и Минерва Уилкс, слизеринская пятикурсница с вечно кислым лицом, девочка сама себе на уме. Раньше она водилась с компанией Лавинии Шафик и вечно соперничала с Эстеллой Хорнби, но потом из-за чего-то поссорилась с Шафик. Сейчас у них мир, но Минерва, кажется, начала отходить от этого гёрлз-бэнда. Теперь вот общается с Клэр. Даже защитила её: почему-то тоже была в заброшенном туалете Миртл в тот день (видимо, оплакивала своё одиночество) и подралась с Бэддоком, пока не прибежал МакКиннон. — Профессор, Минни не может вернуться в спальню, — голосок Клариссы журчал, как горный ручеёк, прости Мерлин за сравнения, достойные «Розовых ведьм». — Не зови меня Минни! — Вспыхнула Уилкс, и её голос отозвался в глубине коридора. — Я сама со всем разберусь! — Как ты разберёшься? — Кларисса вдруг зазвучала низко и строго. — А до того будешь жить в Выручай-Комнате? Вопль «И буду!» и вопрос Дейзи «Что происходит?» смешались в одно. Да, она всё же решилась себя обнаружить. — О-о, — простонала Минерва, увидев ещё одного преподавателя. — Профессор Мидоу, только вас здесь… — Не хами! — Прервала её Клэр и повернула к Дейзи своё чистенькое, светлое личико. — Видите ли, профессор, Минни не может переночевать у себя. Как вы знаете… — она запнулась. — В общем, Минерва заступилась за меня, пошла против своих. И теперь слизеринки не дают ей житья. — Старосты? Флинт, Медоуз? — Коротко, как в аврорате, спросил МакКиннон. — Они не знают, Минни не жалуется, — продолжала Кларисса. — А наши студенты не так просты, вы же знаете… При всех не травят. — Да не травит меня никто… — Негромко простонала севшая на лавку Минерва, обхватывая голову руками. — Просто подбрасывают дьявольские силки в кровать. Ерунда же, — с горькой иронией выдохнула она. — Что ж, ну не надо было на Слизерин проситься… — Буркнул МакКиннон, потирая подбородок. Это он зря сказал, конечно – Минерва моментально взвилась и подскочила: — Вы даже не представляете себе, насколько я не просилась! — И ногой топнула. Клэр мягко обняла её за плечи и усадила обратно на лавку. — Надо что-то делать! — Дейзи посмотрела МакКиннону в глаза. У неё уже возник план: можно пока постелить Уилкс у неё в комнате – место есть, кровать она трансфигурирует, а уже утром надо будет поговорить со старостами, если не поможет – навестить особо активных хулиганов лично… — Нет, до утра ждать не будем, — Мерлин, он что, читает мысли?! — Сейчас разберёмся. Уилкс, за мной, пойдём вашего декана будить, — он взял Минерву за локоть. — А вы, мисс Мидоу, сопроводите Уорблер в комнаты Рейвенкло, чтоб с ней опять чего не случилось. Дейзи даже приоткрыла рот от возмущения и удивления. Надо же, она ещё ничего предложить не успела, а он уже все решил! — Профессор, — МакКиннон мягко взглянул на неё, слегка наклонив голову. Видимо, по её лицу что-то понял. — Всё будет в порядке, поверьте. А если мой план не удастся, мы поступим так, как захотите вы. Дейзи хотела было поспорить, более того – высказать этому смазливому нахалу Джеймсу МакКиннону, влажной мечте старшекурсниц, всё, что она о нём думает, но… почему-то быстро остыла и просто повела Клариссу в башню Рейвенкло. Благо, девчонка всю дорогу задумчиво помалкивала и не мешала Дейзи предаваться самобичеванию. Как она могла не заметить травлю в коллективе? Да, она декан Гриффиндора; да, этому дивному событию всего три дня. Ну и что с того? Её обязанность – следить за всеми учениками. Проводив Уорблер, Мидоу решила отправиться к подземельям Слизерина. Неважно, что по этому поводу думает МакКиннон, но она хочет знать, что происходит, что решит Гилберт Сеймур, молодой декан Слизерина. Ещё бы неплохо позвать Гретхен. Она хорошо разбирается в людях и частенько выдаёт неожиданные, но верные решения. До подземелий Дейзи дойти не успела – ей навстречу уже направлялся довольный коллега, кокетливо отбрасывающий кудрявую прядь со лба. Мидоу слегка сморщилась: вот же пижон, в любой ситуации! — Профессор, всё в порядке, во всём разобрались! — Он примиряюще приподнял руки. — Гилберта и Флинт с Медоузом разбудили, он, оказывается, не в теме был, — МакКиннон фыркнул. — Ну да это неудивительно, все в зеркало на себя любуется, кот холёный. «Уж кто бы говорил» — Дейзи мысленно посмеялась, но виду не подала: напротив, нахмурилась и кивнула. — А что же старосты? Иллария и Эрни как отреагировали? Эрни Медоузом и Илларией Флинт она была довольна: удивительно разумные ребята, имеющие авторитет среди однокурсников и младших. Редкость для Слизерина: он, как и Гриффиндор, после войны стал той ещё бандой озлобленных детей. — Обоих растолкали, выслушали внимательно, Флинт пошла говорить с девками, — МакКиннон иронично хмыкнул. — А Медоуз, соответственно, отправился к парням, есть там пара активистов-любителей на девчонок нападать… Завтра надо будет Помону известить. Всё же странно адекватные старосты у змеенышей в эти годы… — Надо же, вы хвалите зелёный факультет, — Дейзи нарочито округлила глаза. — Да ещё и чистокровок. — Что ж, видимо, и среди вырожденцев изредка попадаются приличные люди, — задумчиво протянул МакКиннон, почёсывая макушку. — Были же среди героев и братья Блэки, и Эммелина Вэнс, и наш дорогой Слагхорн… Дейзи почувствовала, что злость знакомо приливает и стучит в ушах (наверняка они ещё и покраснели): — Вы понимаете, надеюсь, что это самый настоящий социальный расизм! — Прошипела она не хуже василиска Салазара. — Мы – никто, чтобы выбирать кого-то более или менее достойного из детей! У самих, знаете ли, рыльце в пушку! — Мисс Мидоу, возможно, я излишне резок… Но тем не менее, наш либерализм довёл до попытки изнасилования девушки в грязном сортире. Прямо в Хогвартсе, средь бела дня! — Кажется, МакКиннон был обескуражен её реакцией. Неудивительно, ведь она всегда держала себя в рамках, да и с ним почти не общалась. И МакКиннон никогда инициативы не проявлял: он вообще был до странности молчалив и никогда не говорил о себе, хоть в учительской и любили потрезвонить. Забавно, что не только женщины: сначала Слагхорн, а затем и Гилберт не отставали. Так Дейзи и узнала, что новый зельевар происходит из семьи богатейшего банкира с титулом, но с роднёй у него отношения не складываются – надо думать, из-за того, что он родился волшебником и не смог продолжить династию. А может потому, что родители вступили в брак по расчёту и относились холодно и друг к другу, и к единственному сыну. Так показалось Дейзи, хоть Сеймур особенно не жаловался. — Давайте я захлопну варежку, мы не будем ссориться, — странно, но МакКиннон пошёл на попятную. — И я молча провожу вас до ваших хором. — Я не хочу спать, — буркнула она, обхватив себя руками. Когда она нервничала, её всегда немножко знобило. МакКиннон не смог сдержать довольной улыбки: — Так получилось, что я тоже. Вдобавок к перебоям с магией у меня ещё и бессонница после больницы. Тогда, возможно, составите мне компанию? Дейзи кивнула. Что ещё остаётся? Пару минут они вышагивали молча, но ей надоела эта тягучая, как глицерин, пауза. — Не хотелось бы возвращаться к этой скользкой теме, но раз вы ненавидите всех чистокровок, то почему тогда защищаете Клариссу? Она ведь тоже «вырожденка» по вашим меркам, — на последнем слове Дейзи покривилась и сделала кавычки пальцами, чтобы коллега, упаси Боже, не подумал, что она использует это ругательство всерьёз. А про Клэр всё было правдой: поговаривали, что её отец был то ли Винсент Бёрк, то ли Астор Макмиллан. Мать же, Анна Гэмп, тоже была из древнего и уважаемого рода. — Видите ли, мои родители не успели пожениться и я, выходит, в каком-то смысле такой же, как она, — даже побитым МакКиннон оставался смазливым, и она не понимала, как это ему удаётся! А хотя здесь один смысл. Ублюдки тянутся друг к другу. И я, как старший ублюдок, должен защищать Уорблер! — Он хохотнул и как-то выжидающе глянул на неё. — Грубо, — снова скривилась Дейзи, но подумала, что стоит оставить эту привычку. — А ваши родители… Они рано умерли, да? Я знаю, ваша фамилия известна в рядах бывших орденцев, да и сплетничают о вас часто… — Я так популярен? — МакКиннон вскинул брови домиком и невинно улыбнулся. «А то ты не знаешь, наргл чёртов!» Вслух она ничего не сказала, только повела плечом. Впрочем, он этого не заметил и неожиданно начал говорить почти речитативом: — Моя мать была сестрой той самой орденки Марлин МакКиннон, которую Волдеморт навестил лично… — … и убил всю её семью, — как в тумане проговорила Дейзи, испуганно глядя на камни. — Простите, Джеймс, я думала, вы из побочной ветки. О, Мерлин, Моргана и все те, кого волшебники поминают — зачем только она начала этот глупый разговор?! — Как бы не так, — усмехнулся МакКиннон. — Так вот, он с друзьями убил всю семью Марлин, верно. Не спрашивайте, как я спасся, сам точно не знаю. Может, побоялись убивать младенца. Хотя вот Поттера не побоялись же. — Он Избранный, тут другое дело, — машинально ответила Дейзи, заправляя бледную прядку за ухо. — Получается, вы с ним ровесники? — Да, но я августовский. Ну так вот, ваш покорный слуга, увы, выжил непонятно как, — горько улыбнулся он, нервным движением откинув волосы с глаз. Дейзи заметила, что костяшки у него сбиты: видимо, Бэддоку досталось и по-простому. — Потом временно был маггловский приют – бедные наши власти просто не знали, куда сбагрить меня и ещё с десяток ненужных сирот; потом была череда родственников разной степени дальности, и нигде-нигде я не задерживался, — пропел МакКиннон почему-то почти мечтательно. — Звучит жутко…— Пролепетала Дейзи. — Ну почему же прямо жутко? Когда мне исполнилось восемь, появилась тётя Элли, такая красивая, добрая… Только вот одинокая: в юности надеялась выйти за богатого однокурсника, но он то ли сгинул, то ли на другой женился. Но ничего, нам и вдвоём было неплохо. Я во всем ей помогал, что ни попросит. А какие были вечера… — Он прикрыл глаза и покачал головой. Дейзи одернула себя: вместо того, чтобы слушать человека, которого она сама и спровоцировала на откровения, она начала таращиться на его девичьи ресницы! — Тётя Элли замечательно пела под гитару, а я ей подпевал, — кажется, МакКиннон успокоился, ибо перестал тараторить. — И такими вечерами на столе всегда стоял её фирменный вишнёвый пирог. Знаете, она жила у моря, рядом с маяком, там было так холодно, но здорово, — вспоминая, он слегка вздрогнул. — Если когда-нибудь куплю себе дом, то обязательно возле моря. — А вы умеете петь? — Дейзи почувствовала, что от таких радостных воспоминаний на её лице тоже расцветает улыбка. — Да у меня слуха нет, — хохотнул он. — Но поверьте, это не мешало мне петь, причём громко! Дейзи захихикала, и какой-то почтенный лорд в ночном колпаке недовольно покосился на неё с картины. — И тётя Элли стала последней в веренице ваших родственников? — С надеждой спросила она. — Нет, — ответ получился коротким и злым, как удар. — Через пять лет меня забрали. Тётя болела, что-то наследственное. Хотя я сам и о себе, и о ней заботился, да и тётя не хотела меня отдавать. Но потом смирилась, сказала, что она разваливается, а мне «нужно счастливое детство», — теперь настала очередь МакКиннона кривиться. — Ну что ж, меня отдали троюродному дяде и понеслось оно, счастливое детство. — Бил? — Дейзи удивилась своему низкому и жесткому голосу. — Не без того, — с весёлой злостью отозвался он. — Мы с Поттером никогда не были близкими друзьями, но как-то разговорились и оказалось, что он жил с такой же жирной скотиной. Разве что там был маггл. Дейзи снова опустила взгляд на холодный каменный пол. Ей и самой почему-то стало очень холодно и пусто, как в мертвецкой. — Эй, профессор Мидоу, не расстраивайтесь вы из-за такого козла, как я, — хлоп, и на плечо ей упала тяжёлая горячая ладонь. Девушка мелко вздрогнула, но не сбросила её. — Так-то я тоже не агнец на алтаре. Сбежал из дома дядюшки три года спустя, почти переселился в Хогвартс: благо, старый маразматик никуда об этом не сообщил, — беспечно продолжал МакКиннон, не убирая руки. — Да и учиться мне оставалось каких-то пару лет. А на июль-август я уезжал в дом моего друга Терри. Терренс Бут, он сейчас Поттера замещает, — пояснил он, заметив непонимание в глазах коллеги. — Наверное, всю жизнь буду им благодарен. Замечательные они люди, Буты. Будто опомнившись, МакКиннон отдёрнул ладонь от Дейзи и неловко спрятал её за спину. Ей стало смешно, но хохотать над человеком, который решил распотрошить перед ней душу, было нельзя. — Во время учёбы, на выходных, я частенько бегал к тёте Элли, таскал ей сладости с кухни, — поделился тот. — Она тогда жила недалеко от Хогсмида, здесь, в Шотландии. Раньше у неё был домик в Дорсете, но потом она вдруг переехала. Странно это, конечно. Новый дом был хуже. «Да уж странно!» — Дейзи мысленно хлопнула себя по лбу из-за тугоумия собеседника, но вслух ничего не сказала. Лишь мило улыбнулась: — И сейчас её навещаете? МакКиннон отвернулся к стене и каким-то мальчишеским движением прижал сжатые пальцы к губам. — Нет, — снова ответ, как удар. — Она умерла, когда мне было пятнадцать. Что-то с костями. Наследственное, — он тяжело вздохнул. — Тётя Элли скрывала ухудшение, в последние месяцы запретила мне приходить, чтобы я не видел, как она угасает. А я-то решил, что надоел ей наконец. Оскорбился, лорд эдакий, писать перестал, — эти слова прозвучали с таким презрением, что Дейзи немного поёжилась. — Мерлин, а ведь с тех пор уже больше двадцати лет прошло… Он отошёл подальше от факелов и его лицо оказалось совсем в тени. — Меня не известили о похоронах, не дали попрощаться. Вроде бы тетя Элли в последние дни выглядела очень плохо, а я же ребёнок, у меня же должно быть счастливое дет-ст-во, — судя по голосу, МакКиннон ядовито усмехнулся. — Явилась одна близкая родня, видите ли. Десять человек, мхех. Ни разу за пять лет никто ей не писал, никто не приходил — а теперь приперлись её несчастное наследство делить. Как будто я бы им на кладбище помешал это обсуждать, — он негромко стукнул кулаком по одной из рам, и полная женщина на картине, охнув, так и покатилась. МакКиннон тряхнул головой, выныривая из дурных воспоминаний, и буркнул портрету извинения. Судя по понёсшимся ему в спину проклятиям, дама их не приняла. — Извините ещё раз, Джеймс, я не знала… — Да хватит вам извиняться, Дейзи, — имя эхом отдалось в глубине коридора и где-то в её животе. — Это вы меня извините, что ною здесь вам, как барышня. Похоже, это старость подкрадывается. Вы лучше одёргивайте меня, а то я скоро перейду к печальной повести о том, как потерял работу в Аврорате, способности и... ох, — МакКиннон рефлекторно схватился за поясницу и решил потянуться заодно. — ...и спину. — А я уже знаю эту повесть, — очень аккуратно улыбнулась Дейзи: всё же то, что он перечислил, не настраивало на веселье. Можно ли позволять себе скалиться? А историю эту она действительно знала досконально: покойный профессор Флитвик, тогда ещё живой и вполне активный, с трагичным напряжением поведал в учительской о том, как «талантливый, умный мальчик с Рейвенкло» сверзился с крыши, погнавшись за очередным нео-Упиванцем. По словам Флитвика, колдомедикам пришлось долго стараться, чтобы он не пересел в инвалидное кресло. Возможно, он преувеличил, конечно, пожилые люди таким страдают… «Велики изобретения моих собратьев-магглов, и всё же пользоваться этой штукой вряд ли кто-то добровольно захочет» — Дейзи поёжилась, представляя чувства человека, над которым нависло такое. — Профессор Флитвик, мир его праху, рассказал? — усмехнулся МакКиннон. — Он со всеми нами, рейвенкловцами, поддерживал связь, да. Я надеюсь, он называл меня бедным мальчиком? — А как же, — похоже, разговор пошёл в мирном русле. — Вы ведь его бывший ученик. И, возможно, даже любимый. — Для любимого у меня было недостаточно мозгов, — беззлобно фыркнул МакКиннон. — Если честно, всю жизнь кажется, что меня отправили не туда. Злость, слабоумие и отвага – вот моё кредо! Как-то не по-рейвенкловски, верно? — То есть, вы намекаете, что вас должны были распределить в Гриффиндор? Ведь это нас называют тупыми и смелыми не по делу! — Дейзи остановилась и грозно сложила руки на груди, хотя внутри ей было весело, как в детстве: когда ещё жив был папа, когда не было этого чёртова деления на грязнокровок и вырожденцев, когда в её жизни ещё даже не маячил Роберт… — Ну, я такого не хотел сказать, — МакКиннон миролюбиво заулыбался, повернув к ней ладони, как при задержании. — Факультета с такими критериями в Хогвартсе пока нет. Хотя, учитывая вред от слабоумных и отважных… Можно сразу в Азкабан? Здесь уже Дейзи не смогла сдержаться и расхохоталась на весь, наверное, замок. Портреты на стенах уже окончательно попросыпались, начали шуметь и обзываться, а двое взрослых, уважаемых преподавателей, с дурацким хихиканьем, как старшеклассники, умчались от них подальше. — А вы, Джеймс, умеете выкручиваться из неприятных разговоров, — хитро посмотрела на коллегу Дейзи. — Так что на Рейвенкло вам самое место. — Выкручиваются на Слизерине… А впрочем, учитывая, как Упиванцы вели последнюю войну, им мой девиз тоже подходит, — отсмеявшись, он снова помрачнел. — Жаль, конечно, профессора Флитвика. Подумать только: пережил две войны, со своим-то статусом крови, и на такой глупости погорел… Добрый был человек. Дважды мне очень помог, хоть вовсе был не обязан. — С возрастом у него отказали тормоза в экспериментах, — грустно признала Дейзи, накручивая ленточку на палец. — Отказало… что? — МакКиннон растеряно моргнул. — Тормоза, это механизм такой, чтобы можно было остановить движение, — профессиональным учительским тоном начала Дейзи. — Джеймс, ну стыдно не знать, это же в «Ночном рыцаре» есть, иначе как бы он успевал остановиться? — А-а-а, я понял, о чем вы, — он легонько хлопнул себя по лбу. — Что ж, мне «Тролль» по маггловедению? — Ну а вы как думаете? Я передам о ваших познаниях профессору Тонксу, — пошутила Дейзи. — О моя госпожа, молю, не делайте этого! — Театрально вскричал МакКиннон, заломив руки, а Мидоу вдруг подумала, что у него действительно красивый, хорошо поставленный голос, как у артиста. — Ладно, не буду, — она вскинула голову и снисходительно, по-королевски, взглянула на него из-под опущенных ресниц, раз уж он затеял игру. — А вообще Тим молодой, из нового состава, чего вам его бояться? Он в вас не разочаруется, как бывший учитель. — Просто стыдно не знать того, что знает такая мелочь, как Тим Тонкс, — незло фыркнул МакКиннон. — Да-а, — у него, против обыкновения, расслабилось лицо, даже брови перестали хмуро нависать над глазами. — До сих пор не могу поверить, что вот Спраут, Хагрид, Слагхорн, а раньше и МакГонагалл – наши коллеги. Удивительное чувство. — Да уж, — засмеялась Дейзи, вспоминая, каких трудов ей стоило научиться звать профессоров по именам, как они сами попросили. — А представляете, каково мне? — А то! Ведь когда мы учились, они уже были достаточно пожилые. А вам они, наверное, вообще казались древними стариками? — МакКиннон подмигнул. — Ну, не МакГонагалл точно. Сколько бы лет ей ни было, она ни в коем случае не старуха, она – дама… — весомо проговорила Мидоу, даже понизив голос. Что поделать, на её факультете бывшая директриса неизменно пользовалась большим уважением. — Соглашусь, — немного поразмыслив, тихо проговорил МакКиннон. Повисла пауза, но не пустая и неловкая, как это обычно бывает, а вполне наполненная и даже приятная. Всё-таки правильно говорят умные люди: главное в общении – не тяготиться молчанием. Дейзи гулко постукивала крошечными каблучками и пыталась заставить себя молчать и дальше. Она ведь понимала, что это очень личное… И в то же время осознавала, что если не спросит сейчас – не решится никогда. — Джеймс, вы меня простите ещё раз за навязчивость… — робко начала она, выкручивая за спиной похолодевшие пальцы, но МакКиннон мягко остановил её движением руки: — Дейзи, мы же договорились. Всё в порядке. Просто спрашивайте. Глубокий вдох. — Вот семья вашей мамы трагически погибла… А ваш отец, он… отказался, не принял?.. Кажется, она лепетала настолько жалко и неразборчиво, что МакКиннон не сразу понял, чего она от него хочет. — А он тоже погиб, — он печально улыбнулся и развёл руками, сообразив, что к чему. — Ещё до моего рождения. Мама была… не замужем, но уже вдова. Жаль, он совсем молодой был, двадцать три года всего. Младше вас сейчас, — МакКиннон приподнял указательный палец. К Дейзи снова вернулось ощущение пустоты и холода. — Вообще он, как и моя тётка Марлин, был в Ордене, — продолжал он, причём в его голосе появились нотки гордости. — Но вы не найдёте его на колдографиях. Отец был двойной агент. Был и в Ордене, и в шайке Того-Самого. Его семья бы не оценила, если бы знала, — он ухмыльнулся. — Но потом Упивающиеся узнали? — Почти шёпотом спросила Дейзи. — Естественно, — МакКиннон снова отвернулся в тень. — Вроде бы отца даже казнить не успели, собственный кузен порешил. Но, наверное, оно и к лучшему. У них некоторые расправы такие были, что их до сих пор Министерство не рассекретило. А я бы рассекретил. Пускай народ любуется, прежде чем оправдывать всякую шваль. — Двоюродный брат… убил? — Побелев, переспросила Мидоу. Это не укладывалось у неё в голове. Конечно, она понимала, что гражданская война – это кошмар; более того, она знала историю о том, как Беллатрикс Лестрейндж убила своих кузена и племянницу, а в кругу товарищей бахвалилась, что доберётся и до «щенка» – сына этой самой племянницы. К слову, это был Тедди Люпин. Разумеется, Дейзи знала всё это, но это было как-то далеко, давно и будто не совсем взаправду. А теперь… Кажется, МакКиннон заметил её белое лицо и поспешил сменить тему. — Ну, вообще-то это слухи. Знаете маггловскую песню про слухи и то, как их разносят? — он показал свою фирменную голливудскую улыбочку. — А так я не знаю, спросить не у кого. Мелифлуа, как и МакКинноны, вроде бы пресеклись давно. А если и нет – не думаю, что они горят желанием встречаться. Я же ублюдок, полукровка и аврор к тому же. «Вот так новости одна краше другой… Мелифлуа?!» — последние слова своего собеседника Дейзи пропустила мимо ушей, пытаясь переварить новую потрясающую информацию. — Ого, — всё же вырвалось у неё. — Вы из такой… древней семьи. Кто бы мог подумать. — Древней, — хмыкнул МакКиннон. — В книжонке о магической знати их нет. И я так-то не распространялся, сам не знаю, зачем сказал. А теперь можете меня смело судить, — выдохнул он тихо, но уверенно, будто к чему-то готовый. — Зачем судить? — Искренне не поняла Дейзи. — За происхождение, что ли? — Ну как за что… Вырожденец, потомок убийц, внук самой Араминты Мелифлуа, которая хотела на магглов – ваших, между прочим, собратьев! – охотиться, травить их, как зверей… А сам туда же, на детей за одну фамилию бросаюсь. Видимо, дурная наследственность прёт. Пока МакКиннон говорил (точнее, опять тараторил), он вырвался вперёд, но закончив, резко остановился и повернулся к Дейзи. И в этот момент он показался ей очень уставшим, помятым (будто ему на самом деле лет восемьдесят) и не особенно-то красивым. — На самом деле я пытаюсь сдерживаться, настраиваю себя перед уроками, — уже спокойнее продолжил МакКиннон. — Но иногда выплёскивается, как из сломанной канализации… Я ведь правильно сказал? Хихикая, Дейзи кивнула. — Удивительное дело, я уже скоро старым буду, а как смотрю на этих маленьких слизеринцев – и вспоминаю кузенов и кузиночек своих, как они сидят такие в бантиках да в пиджачках замшевых, про превосходство своё чистокровное рассуждают, слаженно так, а папаши их хохочут утробно, поддерживают. Так меня и передёргивает всего, успокоиться не могу. Хотя это не оправдание, конечно, — он махнул рукой. — Они дети, а я – взрослый, ещё и преподаватель, а это вообще особая миссия… — Вы кому-то об этом рассказывали? — Дейзи, как глупой старшекласснице из романов «Розовых ведьм», захотелось взять его за локоть, но она вовремя одёрнула себя: она разумный человек, учитель, ей двадцать пять лет! — Да нет, зачем… Да и кому, мужикам за огневиски? — МакКиннон покачал головой и снова стал похож на самого себя. — Вы же девушка и немного не понимаете специфику, хм… общения в таких коллективах. Дейзи незаметно прыснула, отвернувшись от него: ей представился этот самый «коллектив» пьяных авроров после трудового дня. И было забавно, что МакКиннон уверен в её неискушённости: Бэлстроуд, Бэддок и Макмиллан матерились и дебоширили у неё с первого курса, включая скачки по партам и подбрасывания всякого мусора в котлы. А лохматый Вуд (слава Мерлину, выпустился пять лет назад) год звал в Хогсмид и царапал всякий вздор на столешницах. «Неужели он думает, что они меня щадят?» — Вы и так, наверное, считаете, что я безрогий единорог, — мрачно посмеивался тем временем знаток мужских коллективов. — А вы ведь женщина, создание милосердное, а не эти… — Кто-о? — Дейзи даже вздрогнула от неожиданности. — Какой-какой единорог? — Что, не знаете? — МакКиннон вскинул брови. — Была у нас такая шутка с парнями в школе. Короче говоря, безрогий единорог – это совсем уж несчастное, жалкое существо. Мало того, что вымирающий, так ещё и без рога. — Неправда ваша, я вас таким не считаю, — против воли Дейзи слегка надула губки. — Если хотите, вы трёхрогий единорог, то есть, более, чем полноценный! — Вот спасибо, — МакКиннон отвесил ей шутливый поклон. — Но знаете, я хоть и одинокий ободранный пёс, но обрастать рогами не хочу. И, похоже, мы пришли к вашему скромному жилищу. Дейзи повернулась к тяжёлой дубовой двери — и правда, они дошли до места, где вот уже шесть лет протекала вся её жизнь. Попрощались скомкано: Джеймс вдруг как-то засмущался и стал до боли официальным – будто бы не было между ними никакого личного разговора. Уходил с таким настроением, будто бы они только познакомились и он стеснялся новой коллеги. Дейзи не винила его за это. Но почему-то было до чёртиков приятно прикасаться к тому месту на плече, где лежала его горячая ладонь. «Что ж, Дейз, поздравь себя: кажется, в твоей жизни появился очередной мерзавец!» — Фыркнула она на себя, глядя в зеркало. Но улыбаться от этого не перестала.