Сын Лаэрта и Антиклеи

Виновника было уже не определить: может быть это был Слепой, приносивший к утру все запахи Леса и его настроения, может быть Табаки, порождающий чудовищ не только в умах, а может и вовсе Лэри, приносивший головную боль. Курильщик страдал. Это было видно по нахмуренному лицу, гордо сдвинутым бровям и героически сжатому в руке носовому платку. Платок неуместно сверкал вензелем и вышивкой, поэтому употреблять по назначению его было решительно невозможно. Это лишь прибавляло, по словам Шакала, сходства с бесстрашным Одиссеем. Тот, по преданию, тоже таскал туда-сюда ненужное барахло. Сам Табаки, на середине утешающей речи к состайникам "все ради вас!" был завернут в четыре руки в одеяло и стратегически обездвижен и, с моральной с угрозой запихнуть чужой носок ему куда-нибудь поглубже, поблескивал глазами с краю кровати. Вензеля на носках были непререкаемы. Слепой, каким-то чудом отмазавший их всех от помещения в Могильник, вымотавшись и вздрагивая от озноба, скользил пальцами по мокрому лбу Сфинкса. Периоды жары и холода у них совпадали, и их никто не трогал. Лэри играл в Аргуса на исходе семнадцатилетнего срока. Толстый восхищенно хлопал в ладоши и, видимо, ждал развязки. Лорд сиял. Лорд вдохновенно полировал трубку и почти улыбался. Лорд мог бы одним движением пальцев сделать Черного Белым. Но мироздание и так решило возместить потомку драконов все свои промахи. Наслаждение страданиями вышло в пике. Лорд запрыгнул в коляску, и, подъехав к зажмурившемуся от увиденного Курильщику, зашептал: "Ты только дыши. Хоть чем-нибудь". И уехал на обед. Итака облегченно пала.