возвращение домой

На часах переваливает за полночь, когда Чан, наконец, возвращается с очередной тренировки. Дверь закрывается с тихим хлопком; он, закусив губу, прислушивается к звенящей тишине квартиры, пока пытается неслышно стащить с себя обувь. В конце коридора, из спальни сквозь полуприкрытую дверь просачивается слабый свет ночника: наверное, Минхо опять зачитался, да так и заснул. Чан неторопливо заворачивает в ванную комнату — сбросить с себя уличную одежду и почистить зубы, радуясь, что не нужно второй раз идти в душ, ведь до дома от тренировочного зала всего пять минут пути. Натягивает на себя нехотя футболку и плетётся в спальню, думая о том, как бы ненароком не разбудить младшего. Минхо находится на кровати, но, в противовес ожиданиям, бодрствующим. Чан тихо дёргается от неожиданности, когда аккуратно приоткрывает дверь и сталкивается с внимательным взглядом за пугающе подсвеченными лампой очками. — Так ты не спишь, — выдыхает, сразу же расслабляясь; больше не заботясь о том, чтобы быть осторожным, валится плашмя на свою сторону кровати. Минхо мягко смеётся, заламывая край страницы, где он остановился, и откладывает книгу на тумбочку. — Я напугал тебя? — спрашивает он, поворачиваясь и накрывая ладонью чужую спину. Очки съезжают на нос и неудобно висят на краю; Минхо быстро снимает их и откладывает к книге, чтобы не мешались; снова возвращает свою руку на лопатку, скрытую хлопковой серой тканью. Сквозь подушку слышится неразборчивое мычание — Минхо подтягивается поближе и зарывается пальцами в чуть влажные волосы Чана, мягко проводя губами по шее и носом по лини челюсти. — Устал? Чан снова мычит вместо ответа и немного ёрзает, укладываясь поудобнее и открывая больший доступ к своей коже. Минхо роняет лёгкую усмешку, поняв намёк, и спускается небольшими чмоками вдоль плеча, разморяя ещё сильнее и так уже готового заснуть в эту самую секунду старшего. — Малыш? — Чан снимает со своей головы чужую ладонь и мажет губами по внутренней стороне, вызывая щекотку. Сжимает в своей. В ответ слышится вопросительное «ммм?» — Позаботишься обо мне? — Ты же сейчас уснёшь, Чан-и, — Минхо и сам коротко зевает, но руку из захвата чужих пальцев не убирает, утыкаясь носом в чужой висок. — Мхм, — Чан сам отпускает ладонь младшего и наощупь ведёт по его лицу рядом, добирается до задней стороны шеи и жестом тянет к себе, и, когда Минхо подтягивается ещё ближе, легко кусает собранные трубочкой губы. — Хочу тебя, — произносит надуто, вызывая тихое хихиканье. — Мило, — констатирует Минхо и прижимается в лёгком быстром поцелуе. Он отстраняется со вздохом и усаживается старшему на икры, опуская ладони на ягодицы и массируя их. В ответ ему прилетает почти неразборчивое «ну быстрее», и он думает, что через пару минут Чан и правда уже отключится без всякого продолжения. Поэтому Минхо сразу спускает с него боксеры и чуть разводит чужие бёдра, чувствуя, как Чан под ним чуть ли не растекается медузой по простыни. — Ты точно не уснёшь в процессе? — интересуется младший, пока тянется к тумбочке за лубрикантом и презервативом. Тот показывает пальцами «ок», даже не удосужившись оторвать голову от подушки. Минхо закатывает глаза, но никак не комментирует, лишь выдавливает немного смазки на пальцы и растирает её, согревая. Он вставляет сразу два, отчего Чан дёргается и недовольно шипит, приоткрывая глаза и поворачиваясь в сторону Минхо, чтобы бросить максимально сердитый для его состояния взгляд. Тот посылает ему озорную усмешку: — Зато хоть немного проснулся, — тянет он, медленно двигая пальцами внутри старшего и с каждым разом проникая чуть глубже. Чан выдыхает, разводит свои ноги ещё немного и просовывает одну руку под себя. Гладит пальцами свой пресс и добирается до налившейся кровью плоти, сжимая. — Мм, хорошо, — бубнит он, поглаживая себя, пока Минхо разводит внутри него пальцы ножницами. — Поверить не могу, что ты возбудился так быстро вопреки своей сонливости, — бормочет он, свободной рукой приспуская свои домашние штаны и разрывая зубами шуршащий пакетик. — Твой организм — это нечто. — Будь я пободрее, — на этом моменте Чан прерывается на громкий зевок, который сменяется тихим стоном от ощущения трёх пальцев внутри, один из которых проходится по чувствительной точке. — Я бы ещё и сам тебя завалил потом. — В ответ слышится смех, и Минхо вынимает пальцы, чтобы через секунду заменить их собой. — Охотно верю. Чан удовлетворённо выдыхает, мычит и заводит ладонь за спину, сжимая бедро Минхо. Обычно он очень громкий, и Минхо постоянно наслаждается его гортанными стонами, рыком или шипением, а в особо развязные моменты с губ Чана слетают многочисленные ругательства, особенно, если младший уговаривает его позаботиться о нём и дразнится, наслаждаясь отдыхом. Тихим он бывает только в очень редкие моменты, как этот, и Минхо немного смущается своего голоса, который в этом спокойном блаженстве звучит непривычно громко для него. Впрочем, Чану, судя по тому, как он сжимается вокруг, нравятся эти неловкие звуки, поэтому, разморённый чужой заботой и усталостью за день, он быстро подходит к краю, в последний момент хватая и пачкая свои трусы, любезно протянутые Минхо. Младший выходит из него и, помогая себе рукой, изливается в презерватив, который через несколько секунд летит на пол — сил на то, чтобы встать и выкинуть его в мусорку, совершенно не остаётся. Использованные влажные салфетки летят за пределы кровати вслед за ним. Минхо валится обратно на кровать, всё ещё восстанавливая дыхание после близости, и прижимается к старшему, пока тот откидывает так же куда-то на пол испачканные боксеры. Чан поворачивает к нему голову, задевая губами нос, и неразборчиво бурчит пожелание спокойной ночи, а через минуту Минхо уже слышит чужое сопение. — Сладких снов, — шепчет он, закрывая глаза, и надеется, что Чан не проспит до двенадцати дня, нагло ссылаясь на то, что занимался непотребствами в полусознательном состоянии.