Шутки Судьбы

      Мир, в котором они жили, был просто безумен: каждый человек имел родственную душу, свою вторую половинку. И легче было помереть, чем ее найти, потому что Судьба будто решила поиграться с людьми, создать им сложное испытание, которое пройдет не каждый.       Проявление этой самой связи было очень трудно обнаружить. У кого-то это проявлялось в метках, у других — в каких-то ощущениях, а у третьих и вовсе непонятно в чем. Предугадать, что именно выпадет человеку — невозможно, как и невозможно иногда решить сложные загадки, подбрасываемые Судьбой.       Но Бакуго всегда было до лампочки, где там его родственная судьба, а тем более было плевать на всякие знаки от Вселенной. Ему было совершенно не до этого: учеба, заботы и еще много-много всего такого, что заставляло забыть об этой черте их блядски странного мира.       Было до лампочки, пока кое-что не произошло.       Однажды ему приснилась белая комната лишь с двумя стульями, которые стояли друг напротив друга. Соседний пустовал, но Кацуки не смел встать со своего, чтобы уйти. Он ждал кого-то, но кто же этот кто-то?       — Ка-цу-ки! — кто-то произнес его имя по слогам, но смутный силуэт был еле различим даже вблизи. Только вот эти красные волосы, а еще голос до боли знакомый.       Без сомнения, это был один из его тупорылых одноклассников.       Дерьмоволосый, имя которого, вроде Киришима, подсел на соседний стул и, положив одну ногу на другую, стал пристально глядеть на Кацуки. И не то, чтобы тот точно видел этот изучающий взгляд — ведь лицо его одноклассника плыло и менялось, не принимая единой формы — юноша просто чувствовал, как на него в упор пялятся.       — Че пялишься? — прорычал тогда Бакуго, но Киришима подпер щеку кулаком и на выдохе выдал:       — Красивый ты. Как тут не пялиться?       Весь оставшийся сон они провели в тишине, рассматривая друг друга. Проснувшись утром и вспомнив об этом странном сне, Кацуки сравнил себя с котами, которые только-только увидели друг друга. А эта фраза дурацкая о том, что он красивый, засела в голове у Бакуго. К чему она была сказана? Весь день он изредка поглядывал на своего одноклассника, пытаясь понять, что же все-таки это могло значить.       Второй сон юноша увидел через неделю, и в нем Киришима принял более человеческий облик. Они сидели в этот раз гораздо ближе и даже познакомились немного. Точнее, Киришима о чём-то говорил, а Бакуго его слушал, через раз, конечно, но слушал. Этот сон Кацуки детально не запомнил, но ему уже не нравилось, что эта чертовщина продолжалась.       Да и заканчиваться она совершенно не собиралась, потому что сны повторялись день за днем. И они были самые разные, но в большинстве своем в них всегда был Киришима: он с каждым новым сном становился все более четким. Он был словно тульпа, созданная разумом самим Бакуго, и того это иногда пугало, несмотря на то что в этих кошмарах, как юноша их называл, не было чего-то плохого.       Белая комната постепенно сменилась лесом, а юноши часто встречались на лесной подстилке солнечной поляны, окруженной цветами и огромными деревьями, кроны которых шуршали вокруг. Лес был одним из тех мест, которые Кацуки обожал, ибо там всегда так спокойно, загадочно, и звуки в нем утешали бунтующее сердце. Киришима, конечно, раздражал, но появлялся каждую ночь. Иногда он мог молчать, лежа на траве, иногда — выдавать какие-нибудь странные фразы о том, что Бакуго очень красив и как он его любит, но чаще всего он что-то рассказывал. Кацуки не смел перебить, хотя пару раз все же порывался уйти, но стоило зайди в глубь леса, как он тут же оказывался вновь на поляне, где его поджидал улыбающийся Эйджиро, который махал рукой в знак приветствия.       В самой школе Кацуки начал ловить на себе взгляды настоящего Киришимы. Тот даже один раз подошел поздороваться, но грозный взгляд Бакуго сказал сам за себя, и одноклассник, выставив руки в примирительном жесте, молча удалился. Впрочем, это не помешало ему пытаться заговорить еще пару раз.       Сны продолжали посещать усталый разум юноши, с каждым разом становясь все страннее и страннее. Они же просто одноклассники, даже не друзья вовсе, так почему же в ту субботу они держались за мизинцы, пока слушали пение каких-то лесных птах? А через неделю и вовсе за руки, гуляя средь огромных деревьев? И ведь контролировать это было невозможно: в снах правил не Бакуго, а воля случая.       Стоило увидеть Киришиму в школе, Кацуки хотелось врезать ему хорошенько, чтобы вид избитого одноклассника перестал являться ему в кошмарах, но так и не сделал этого, продолжая наблюдать за всей этой ситуацией. С одной стороны, во снах мало что происходило, а с другой, это было даже в какой-то степени интересно… Но это лишь было. Не то, что сейчас.       С каждым следующим сном лес менялся вокруг поляны, становясь светлым, менее мрачным. Будто деревья расступались, прогоняя тьму, таящуюся средь них. Бакуго даже моргнуть не успел, как ночные встречи и беседы приняли романтический характер. Как исчезала мгла из леса, так и Киришима становился более мягким: он целовал руки, постоянно говорил всякие глупые комплименты, от которых в сердце появлялась щемящая нежность. Ее хотелось истребить еще сильнее, чем убить Эйджиро, но это чертов кошмар, и Кацуки не мог противостоять там самому себе. После они и вовсе сидели рядом, прижавшись близко-близко друг к другу. Цепляясь за чужие плечи, Бакуго смотрел в глаза парня и тонул в этих озерах цвета крови, пока их обладатель что-то увлеченно рассказывал.       Утром Бакуго просыпался с осознанием, что какая же чертовщина творится в его жизни в последнее время. С каждым днем засыпать хотелось меньше, а это убивало, особенно после того, как сны стали странными и чудаковатыми. Как они могли любить в этих кошмарах, пока в настоящей жизни даже не общались? Как они могли держаться за руки, шептать слова нежные, пока даже заговорить не могли без посыла на три веселые буквы в реальности? В действительности они даже друг друга не знали толком. Что Киришима любит? Кто он на самом деле? Где живет? Да Бакуго даже номера его не знал, что уж о других вещах говорить.       Понимание, что это уже переходит черту «пиздец», Кацуки осознал в тот момент, когда они поцеловались во сне. В губы, а не в щеки или руки, как обычно это случалось. А потом еще. И еще. Это все произошло настолько быстро и выглядело так реалистично, что Бакуго ахуел, когда проснулся. А проснулся он с крепким стояком и желанием взорвать что-нибудь. Не в прямом, конечно, смысле, но избить кого-нибудь так уж точно хотелось, и в первую очередь, конечно же, Киришиму.       Решение не спать допоздна, чтобы потом просто забыться и не видеть чертовы сны, ничем не помогло: они снова целовались, долго и нежно. Целый день насмарку, потому что ходить невыспавшимся да еще более злым на весь свет чем обычно — то еще удовольствие, а точнее наказание. Попытки юноша оставил лишь тогда, когда понял, что что-нибудь сделать с этим не получится.       Первое время Бакуго отрицал существование Киришимы в своих кошмарах, хотя как-то изменить происходящее все равно не получилось бы. Отрицал то, что над ним нависал его же одноклассник и целовал страстно, прижимаясь всем своим телом к земле. Отрицал, что потом они, как ни в чем не бывало, лежали в траве и обнимались, смотря на звездное небо либо на закат — там уж как сознание решит, какое время будет во сне.       Он все это отрицал, но потом пришло осознание, что стоит смириться. Хотя бы потому, что искоренить это было нельзя, а просыпаться каждое утро в холодном поту, боясь лишний раз вспоминать подробности сна — не вариант. Есть и есть эти сны — нужно было просто забить.       Получилось это или нет — уже другой вопрос. На самом деле, иногда в таких снах можно было забыться в дурацкой и ненавистной нежности, раствориться в ощущениях и позабыть о всех своих проблемах, но проснувшись, Бакуго начинал считать себя слабым, что иной раз противостоять не может таким порывам. Самому себе было страшно признавать, что редкий дневной сон он организовывал себе лишь для того, чтобы встретить в нем Дерьмоволосого и рассказать о чем-то сокровенном. Чем-то таком, что другим знать необязательно, а хранить в себе — лишь закапывать себя в своих же мыслях. И он рассказывал, даже не по своей воле, а просто потому что это были его мысли и они вырывались часто неконтролируемым потоком.       Кацуки — не слабак, но тоже человек, и проблем у него тоже сполна.       Да и Киришима вроде занудой не был и, просто молча слушая, помогал гораздо лучше многочисленных записей в дневники и блокноты.       И, может, это могло бы продолжаться до бесконечности, а ненастоящий собеседник так бы и выслушивал, но один раз произошло то, что подвергло в глубокий шок Бакуго. У них были страстные поцелуи, но никогда не доходило дальше, но в тот день его в буквальном смысле трахнули, прямо там, на лесной подстилке. И даже не против желания, потому что Кацуки, сам себя проклиная потом, полез первым.       — Еще увидимся, Кацуки, — прошептал на ухо тяжело дышащему юноше Киришима и поцеловал в лоб нежно, будто минутой назад не бешено вдалбливался в чужое податливое тело. Исчезнув тогда, он заставил Бакуго очнуться вновь в холодном поту и со стояком, как это было пару месяцев назад.       Поорав в подушку от глупости всей той ситуации, что он оказался, Кацуки пришел лишь к одному логичному выводу: похоже, сам того не заметив, по уши влюбился в того, с кем даже не знаком лично. Попал, подумал он тогда, собираясь на учебу.       Этот идиот поплатится за все, что он сделал ему во снах, чертыхнулся после Бакуго в мыслях и убежал в школу. Сегодня вечером должна быть школьная вечеринка, на которую ему придется идти с Миной, потому что эта девушка от него не отстанет, если он не явится туда в назначенный срок. Той лишь нужно было проследить за одним парнем, а вот Кацуки — прикрытие для наглой девчонки, а-ля, «бойфренд на один день». Зачем конкретно и как эта схема работала — неясно, но, впрочем, того это мало волновало, потому что в ее дела он не лез.       — Ты пока подожди, а мне нужно начать расследование, — сказала Ашидо уже вечером, когда они зашли в шумный зал, где уже танцевал и веселился народ. Пока девушка отправилась на поиски приглянувшегося ей брюнета из параллели, а точнее, кажется, ее соулмейта, Бакуго оставалось лишь отойти и взять напиток.       Какая-то сладкая вишневая газировка оставила приятное послевкусие, и Кацуки на секунду даже задумался, смотря на красную этикетку на банке, о том, что здесь ли тот Дерьмоволосый придурок. Окинув взглядом помещение, он взглядом зацепился знакомую макушку, обладатель которой спешно покидал тусовку. Воспоминания о вчерашнем сне настолько ясно всплыли в голове Бакуго, что ноги слегка дрогнули, а сам он слишком ярко зарделся. Черт бы побрал этого Киришиму…       — Что с тобой? Выглядишь так себе, — заметила Мина, появившаяся из ниоткуда.       — Ты закончила? — спросил Бакуго, недовольно смотря за уходящим Дерьмоволосым.       Непреодолимое желание проследить за этим тупицей разрасталось с каждым мгновением, и потерять из виду цель не совсем хотелось.       Ашидо проследила за взглядом Кацуки, и ее лицо тут же озарилось пониманием. Она покачала бедрами и посмотрела на друга хитро.       — Ого, это тот парень, с кем ты во снах сосешься? — она театрально изобразила страстный поцелуй, на что Бакуго мог лишь глаза закатить.       — Хлебальник на ноль. Я тебе вопрос задал, — раздраженным тоном ответил тот.       — Да, но ты еще не освобождаешься от статуса моего парня. Мне еще кое-что нужно сделать, так что не смей мне изменять с каким-то красавчиком, — она усмехнулась напоследок. Толкнула бедром, заставив пошатнуться. Улыбнулась еле заметно и кивнула в сторону входной двери. — Шучу, беги за ним, пока он не ушел. Я подожду тебя тут.       Бакуго кивнул и быстрым шагом направился к выходу. Надежда на то, что Киришима не ушел куда-то далеко, придавала уверенности. События последнего сна нельзя было оставлять на произвол судьбы.       — Да я уже и не знаю, что и делать, — слышался голос где-то слева, и Кацуки поспешил туда. Стоя около стены здания, он слушал, как Дерьмоволосый говорит с кем-то по телефону, сидя где-то за углом. — Ты представляешь, мы с ним во сне потрахались сегодня! Да я сам в шоке! Зачем я вообще пришел сюда? Да… Да. Он тоже тут. Может, мне к тебе прийти? В приставку бы порубились, а то грустно как-то… Занят? Ладно, все равно спасибо, что выслушал. Давай.       Кажется, тот повесил трубку и выдохнул глубоко и удрученно. «Значит, Черноглазка все же в чем-то права…» — подумал Бакуго и шагнул в сторону, показавшись из-за угла. Видеть все время радостного и веселого Киришиму совершенно потерянным, а теперь еще и ошарашенным, было совсем не то, что хотел бы лицезреть Кацуки в такой момент. Опустившись на каменный выступ около Эйджиро, Кацуки поднял взгляд на затянутое тучами вечернее небо.       — П-привет! — немного неловко проговорил юноша, а потом кашлянул в кулак, пытаясь избавиться от хрипоты в голосе. — Не ожидал увидеть тебя тут. Эм… И сколько ты успел услышать, стоя там?       — Достаточно, — спустя минуту молчания выдал Бакуго и отпил газировки из банки. — То есть ты меня сегодня во сне отымел, да? Ну и как тебе?       Кажется, такой спокойный и одновременно холодный тон заставил Киришиму застопориться за мгновение. Он почесал щеку в смущении и отвел взгляд.       — Давай забудем об этом? Это лишь проблемы моей башки, раз ты мне снишься, — он вздохнул нервно. — Я правда не знаю, что со мной, но если хочешь мне врезать за это, то пожалуйста. Буду только рад, может, что-нибудь на место встанет.       Еще один глоток — Кацуки в раздражении дергает губой, но в глаза так и не смотрит.       — Я спросил — как тебе. Тратишь мое время впустую, — прошипел он.       — Что? К чему такие вопросы? — непонимающе вскинул бровь вверх Киришима.       — Раз спрашиваю, значит есть на то причины, усек? — теряя самообладание, Бакуго невольно сжал банку в своих руках, но тут же опомнился.       — Я не знаю, почему тебя так интересуют мои сны, но я, если честно, не хочу на это отвечать, прости. Ты, кстати, сказал кое-что стран-… — свои размышления Киришима прервал внезапно, а его брови тут же поползли вверх в удивлении. Он глянул на Кацуки и на вдохе выдал. — Так тебе тоже это все снится? Значит мы соулмейты?!       Какой догадливый, подумал Бакуго невесело. Всучив банку в чужие руки, юноша поднялся. Склонился ниже к чужому лицу и глянул грозно в глаза. Сказал еле слышно:       — Чтобы ровно в десять ты ждал меня у входа, усек? — напоследок дернув губой и скривившись, Кацуки удалился, оставив Киришиму наедине со своими мыслями и остатками газировки, которую юноша так и не допил.

***

      Море игриво плескалось о песчаные берега, пока рассветное солнце поднималось над горизонтом, напоследок купаясь в солёных водах. Оно дарило свои лучи, создавая яркие блики, а еще окрашивая облака ярко-малиновый. С утра здесь всегда свежо, и вдыхать морской воздух — одно удовольствие. Медовые лучи лениво согревали холодные руки, пока песок под ногами приятно окутывал голые ступни своим теплом, накопившемся еще с вчерашнего дня. Еще не успел остыть, и это радовало Бакуго, который, зарывая их по самые лодыжки, блаженно прикрывал глаза.       Совсем скоро должен прийти тот, ради которого он здесь. А вот и он, идет в одних летних шортах, держа в руках две банки какого-то напитка.       — Ты опоздал, — недовольно проворчал Бакуго, забирая газировку из чужих рук. Та с громким шипением открылась, а сладость на языке приятно наполняла энергией.       — Знаю, прости, — Киришима пожал плечами и присел на песок рядом с юношей. Вокруг ни души, и лишь одни они в такой ранний час тут наслаждаются утренним солнцем.       Где-то над головой кричали чайки, а еще волны шумно плескались впереди. Море искрилось под яркими лучами, а по нему расплескались нежно-розовые оттенки. Никто не видит их сейчас, и оттого так тепло на душе.       Их мир был безумен, раз Судьба решила, что отличным соулмейтом для Бакуго будет Киришима, но здесь она, все же, не прогадала. Эйджиро не разочаровал Кацуки, когда они начали общаться после того, как в тот вечер школьной тусовки вместе шли домой, да и сейчас он слишком красив с этими распущенными волосами, лежащими на крепких плечах. Солнце отражалось в его глазах, и Бакуго на пару мгновений засмотрелся невольно. Также красиво, как и в тех снах.       — Ты чего? — спросил удивленно Киришима, когда юноша внезапно схватил его за запястье и потащил к морю.       Кацуки ничего не сказал. Зайдя в воду по грудь, он наконец остановился и со всей своей серьезностью глянул на Эйджиро. Последний глотнул шумно, но с места не сдвинулся.       Раздражает он отчасти, но Бакуго готов повторить недавний их сон, чтобы те перестали быть лишь сном.       Уложив руки на плечи, а потом сомкнув их за шеей, он подпрыгнул слегка, и Киришима тут же подхватил его под бедра.       — Ты чего сегодня? — Эйджиро хотел выглядеть спокойным, но ходящая ходуном грудь и алые щеки говорили красноречивее его. Кацуки убрал ладонью мокрую челку и склонился к чужому лицу, посмотрев так пристально, что дыхание сперло окончательно.       — Надеюсь, ты помнишь сегодняшний сон, — Бакуго нахмурился и прикрыл глаза, на выдохе добавив. — Действуй.       Точно как в том сне они, стоя в море, целовались нежно под лучами рассветного солнца. Там, где волны плещутся и ласкают песчаные берега; там, где нет никого; там, где все кажется немного иным — именно там Судьба улыбнулась мечтательно, наблюдая за соединенными душами. Истории чужие воедино вплетя, она поклонилась слегка, и на этом сны должны будут прекратиться. Иногда, может, она и любит повеселиться, но не в этот раз.       В этот раз Бакуго готов принять безумие их мира и понять, что соулмейты — не такая уж и поганая штука.