Mon belle pasteur

Было полнолуние. Небо покрыто множеством серых туч, несущих за собой мелкие капли дождя. Изредка гремел гром, пронзающий тучи отдаленными разрядами молний. Деревья колыхал сильный ветер, что также игрался и с дверьми одного неподалеку стоящего местного католического собора. Ныне, в нем проходил ночной обход, что служило ежедневной рутиной для здешних священнослужителей. Только вот, каждую бурную ночь, когда небо озаряет полная луна, в богоугодном местечке бесследно пропадают люди. И именно в это особенное ночное время суток, обход проводил один юный пастор — Нейдж ЛеБланш. По его миловидному виду совсем нельзя было сказать, что он являлся одним из тех двенадцати остальных стариков-служителей. Ведь внешне, его практически не отличить от какого-нибудь подростка, но, как говорится, внешность бывает крайне обманчива. По бледным пальцам медленно стекал горячий воск, после которого явно останутся следы в виде ожогов. Те крепко сжимали серебряный канделябр, который держал три горящих свечи. Одного такого источника света было вполне достаточно для того, чтобы видеть перед собой хоть что-то. Внутри собора темно и холодно, и помимо свечей, путь помогал озарять проявившийся лунный свет, что пробрался сквозь церковные витражи. По помещению глухим эхом раздавались тихие и неторопливые шаги. Темный силуэт неспешно продвигался вдоль многочисленных пустых рядов скамеек, что отчасти пугало дежурящего юношу. Тот осторожно поднял взгляд на располагающийся впереди алтарь. Сам он состоял из невысокого престола, на котором расставлены всякие духовные экземпляры, что, судя по всему, были предназначены для различных жертвоприношений и прочих обрядов. Служитель внимательно осмотрел его сверху вниз. Над самим алтарем висел громадный крест с распятым на нем человеком, а также пару икон неподалеку. Для Нейджа, подобная картина являлась частью его повседневной церковной деятельности, так что тот уже не особо-то и придавал ей значение. Не забывая смотреть под ноги, темноволосый в спешке поднялся по малочисленным ступенькам, наконец-таки добравшись до заветного алтаря. Поставив подсвечник на самый край престола, служитель бегло пробежался глазами по всем экземплярам, но не позволяя себе прикасаться к чему-либо грязными руками. Он неторопливо уселся на колени, скрепив перед собой руки в замок. Брюнет томно прикрыл глаза, практически затаив дыхание, слыша лишь собственное сердцебиение на фоне шума дождя. Но не успел юноша даже начать свою молитву, как вдруг, двери в храме резко распахнул нежданно ворвавшийся ветер. Нехило испугавшись сие внезапного вторжения, пастор, недолго думая, ринулся к выходу, оставив свечи одиноко стоять на алтаре. Хлипкие ручонки принялись в тотчас закрывать упрямые двери, но они совершенно не хотели поддаваться. Нейдж надавил на них всем корпусом, что сначала тоже не очень-то и помогало, как тут, словно по Божьей воле, те мгновенно захлопнулись, чуть не забрав за собою испуганного священника. Не успев вовремя среагировать должным образом, он неуклюже попятился назад, с грохотом повалившись на пол. Мигом схватившись за затылок, юнец болезненно зашипел себе под нос. Негодующе взглянув в сторону теперь уже запертых дверей, тот с трудом поднялся на ноги. Со всей силы дернув за тяжелую металлическую ручку, паренек понял, что оказался полностью запертым в соборе. Только вот, в одиночестве ли? Было предпринято еще немало отчаянных попыток выбраться отсюда, и увы, все в молоко. Пастор, в конце концов, попросту отчаялся. С горем пополам, он решил все же продолжить обход, теряя последние остатки надежды на то, что к рассвету он обязательно выберется отсюда. Устало прислонившись спиной к одной из двери, тот устремил свой взор вперед. Первое, на что ЛеБланш обратил свое внимание, так это далекая полная луна. Завораживающая и прекрасная, но такая недоступная. Глядя на нее через полупрозрачный витраж, темноволосый протянул руку ввысь, словно пытаясь дотянуться до нее. Безнадежно, все это просто безнадежно и глупо... Тяжко вздохнув, служитель неохотно отлип от двери, медленным шагом направившись обратно. Его тело изнывало от нахлынувшего утомления, требовало немедленно присесть, но он его не слушал. На подкосившихся ногах, юнец еле добрался обратно до алтаря, мучительно рухнув на колени пред ним. Горестный взгляд был поднят сначала на одну из висящих икон, а затем на вышедшее из-за туч ночное светило. Поджав губы, тот стал молиться про себя. С убитым видом, Нейдж, едва размыкая губы, напоследок шепотом произнес последнее слово: “Аминь”. Карие глаза медленно приоткрылись, и в тотчас на них блеснули мелкие капли слез. Те мгновенно покатились по румяным щекам, протяжно стекая по ровному подбородку. Он спрятал от луны свою печаль, опустив вниз заплаканное лицо. Губы непроизвольно дрожали, а руки все еще были в скрепленном между собой положении. Его разум, нет, он сам утопал в необъяснимой печали. Слезы лились сами по себе, а тело поглотила рваная дрожь. Не имелось никаких объяснений, но Бог с ними. Сейчас он совсем не прочь проявить истинные эмоции, вечно скрывающиеся за фарфоровой маской хорошенькой куколки. Все же, церковь треклятое место, что совершенно не приходилось по душе юному пастору. Тихие рыдания заполнили богоугодное помещение, что также раздавались по нему слабым эхом. Дождливые песни сразу же отошли на второй план, как только по храму стал доноситься неторопливый стук каблуков, что по всей видимости, так и не услышал плачущий мученик. Топот постепенно приближался, но ничуть не нарастал, будто подкрадываясь исподтишка. Высокий силуэт держал в руках промокший зонт, что тут же закрылся, издав громкий щелчок. Сидящий перед ним юноша вдруг замер, переставая издавать приглушенные хныканья. Во влажных глазах промелькнул откровенный страх. Он был далеко не один. По коже прошлась толпа мурашек, что сковывали абсолютно любые незначительные движения. Брюнет прекрасно понимал, что позади него не стоял кто-то из других священнослужащих. Потные руки плавно разомкнулись, переместившись на колени. Стук каблуков резко прекратился, остановившись примерно всего в шаге от юнца. Тот чуть повернул голову в сторону, попытавшись разглядеть сзади себя хоть что-то, но все четно. Придется столкнуться с этим некто лицом к лицу, иного выхода он, увы, не представлял. Сжав ткань черной сутаны и с трудом преодолев мешающие ему страхи, темноволосый медленно обернулся. Глаза, что когда-то были полны страха, сразу же стали более наивными и детскими. Всю ту тревогу словно рукой сняло, а на ее место пришла легкомысленность и юношеская глупость. Как зря, как зря... Позади него стоял высокий мужчина в узорчатом сиреневом костюме и такой же накидкой с весьма пышным воротником. На ногах присутствовали крайне высокие сапоги с золотой шнуровкой и небольшими каблуками. Хищные глаза горели розово-красным оттенком, а из чуть приоткрытых уст виднелись хоть и мелкие, но довольно внушительные клыки. Не было сомнений, что пастор глядел на что ни на есть настоящего вампира. — Надо же, я и подумать не мог, что ныне на службу берут таких молодых людей, — надменным тоном начал блондин, чуть наклонившись к собеседнику и практически равняясь с ним ростом. — Что ты об этом думаешь, Нейдж ЛеБланш? — Как.. откуда вы знаете мое имя? — невинно прошептал тот, шмыгнув носом. Незнакомец подозрительно хмыкнул, сначала так и не дав какой-либо точный ответ на сей вопрос, что довольно-таки насторожило юношу. Незваный гость вскоре отстранился, начав не спеша обходить сидящего парнишку. Он использовал свой сложенный зонт как трость, что негромко постукивал металлическим наконечником по кафельному полу. Не отводя от вампира опасливый взгляд, кареглазый понял, что было бы неплохо наконец подняться с отсидевшихся колен. Пришлось отвести взгляд буквально на пару секунд, но и этого вполне хватило для того, чтобы подпустить это существо к себе намного ближе. — Я знаю о здешних святошах все до единого, — вплотную прижавшись к священнику сзади, прошептал он на ухо. — Это касается и тебя, “наипрекраснейший пастор”, про которого так и молвит каждый чертов проходимец, — теплый язык нежно прошелся по мочке уха. — Знаешь, а я ведь давно привык считать, что все-таки я здесь самый красивый... — горячее дыхание прожигало его жертву насквозь. — Кто... Кто вы такой? — наивно продолжал он свои расспросы, рвано вздыхая. — Зови меня Вил. Вил Шенхайт, — все же представился светловолосый, куда-то отложив зонт и начиная потихоньку приступать к основной части одного своего плана. Цепкие руки приподняли юбку, грубо гладили оголенные бедра и сжимали их до легких покраснений. Нейджа, как назло, будто парализовало. Он хотел отпрянуть, но тело напрочь не позволяло этого сделать. Темноволосый чувствовал, как его сердце было готово вот-вот выпрыгнуть из груди. Щеки заливались ярким румянцем, в глазах постепенно темнело от резкого настигшего возбуждения. — Хм, и что же прикажешь мне делать с тобой, о прекрасный? — тот оскалил острые клыки, не переставая глумиться над беспомощным человечишкой. — Ты же не против, если я всего-навсего избавлюсь от еще одного Господнего посланца? А может, перед этим лишь малость согрешу, — почти что прорычал вампир, зарывшись носом в младую шею. — От еще одного? Ради всего святого... Что вы такое говорите!? — горько вскрикнул несчастный пастор, пытаясь избавиться от ненужных прикосновений. — Лучше бы тебе помолчать, любопытный святоша, — цыкнул Вил, осторожно стянув зубами перчатку с одной руки. Та в свою очередь стала торопливо расстегивать черный пояс на талии. Схватив ЛеБланша за оба запястья и сомкнув друг с другом, блондин, казалось бы, намертво завязал их поясом. Осознав, в каком положении он все-таки находится в данный момент, священник значительно запаниковал, нежели прежде. Пусть Бог покарает его за эту детскую наивность, пусть избавит от сей страданий... “...Аминь” — хныча произнес юноша, опустив влажные ресницы. — В этот раз твой “Бог” тебе не поможет, как это было и с другими. — Другими? — Вся та ханжа, что встретились мне до тебя... Я убил их. Не успел Нейдж толком переварить сказанные горе собеседником слова, как его грубо толкают к алтарю. Достаточно сильный удар пришелся по левому боку, что в тотчас невыносимо заныл. Шенхайт театрально прикрыл рот ладонью, ехидно усмехнувшись, таким образом показывая свое абсолютное безразличие к чужим болячкам и мучениям. На этом престоле скоро произойдет жестокое жертвоприношение. Вил максимально беспощаден, ни за что не позволит какому-то глупому пареньку обгонять его, и именно эту часть, он обязательно постарается вбить в голову ничем неповинного священнослужителя. Вторая перчатка также, как и первая, тут же полетела на пол, обнажая мелкие, но наверняка очень острые коготки. Те аккуратно прошлись по гладким щекам, оставляя за собой едва заметные царапинки. Мучитель довольствовался чужим безвыходным положением. ЛеБланш же не лил ручьи слез, а настороженно и внимательно наблюдал за дальнейшими действиями существа. Ему страшно, несомненно, но он упорно держался изо всех оставшихся и немногих сил, до конца надеясь, что его точно спасут. Старательно вырывающуюся жертву в очередной раз прижимают, преграждают путь, всячески играясь с ней. Сместив колено меж чужих ног, Вил тонко облизывает нижнюю губу. Шустрые пальцы расстегивают пуговицы сутаны, но только от хрупкой шеи до области впалого живота. Стянув ненужную колоратку и отбросив ее куда-то вдаль, блондин все же смог добиться желаемого результата. Невинное и совсем нетронутое тело, так и манило к себе. Ладонь скользнула под темную одежку, бережно продвигаясь по худощавой груди. Пальцы нарочито задевали соски по несколько раз, слегка оттягивали их и всячески пытались вынудить парнишку на стоны, что получалось более чем хорошо. ЛеБланш еле вцепился в чужое плечо, немного запрокинув голову назад. Тот задыхался, всяко закусывал губы до крови, старался отвернуться дабы больше не лицезреть эту отвратительно похотливую сцену, но все было даром. Наслаждаясь упрямством своего мученика, искуситель впустил в ход уже другую руку, что проникла между невольно раздвинутых ног партнера. Та скоро набрела на полувставший член, что скрывался под тонким слоем бридж. Как только его высвободили из тесного плена, Вил прошелся по небольшому стояку кончиками пальцев, а чуть позже и вовсе, начал медленно и невыносимо массировать его. С него достаточно, он был готов сдаться. Его поглотили до боли мерзкие, но в то же время и такие приятные ощущения. Парень сам того и не заметил, как стал охотно поддаваться сем движениям навстречу, двигая бедрами в такт. Из искусанных губ доносились безудержные откровенные стоны, полные явного отчаяния. Нейдж давно понял, почему его избрали дежурить именно в этот день. Его просто решили отправить на верную смерть, причем до жути тяжелую и мучительную. И из этой горькой ночи, юнец мог сделать лишь один вывод: Бог есть, он просто его не любит. Темп с каждым махом менялся, то ускоряясь, то замедляясь. Темноволосый был на грани, как тут, рука резко отстранилась, так и не доведя пастора до разрядки. Вся картина спереди неприятно расплылась перед глазами, к которым снова поступили первые слезы. В скором времени послышалось шуршание одежды и еле слышный звон цепей. Что-то практически бесшумно спадало на пол. Измученный ЛеБланш не сразу сообразил, к чему вели эти сомнительные шорохи, и очень пожалел, когда до него все же дошло. Тело малоприятно дрогнуло, когда худые пальцы вновь проскользнули по нему, забираясь под оставшуюся одежку. Одна сторона сутаны плавно сползла вниз, оголяя бледное плечо и малую часть груди. В белоснежную кожу на надплечье нежно вонзились клыки, что заставило юношу издать полустон, полувскрик. Теперь уже обнаженный вампир абсолютно не сдерживался, вонзал их поглубже, но пробовать кровь все же не стал, пока. Оставив на данном участке алый след, тот довольно облизнулся, погладив кареглазого по мокрой от слез щеке. Во взгляде его видна пустота. Он безмолвно ревел, даже не шмыгнув наверняка забившимся носом. Мучитель глянул на того с долей жалости в глазах, но заканчивать начатое все же не собирался. Шенхайт перекинул чужие руки через шею, заставляя их приобнять ее. Осторожно поддавшись вперед, блондин мягко соприкоснулся со своим партнером губами, чувствуя во рту резкий металлический привкус. Ошеломленный подобным жестом Нейдж вдруг глухо простонал, внезапно прижавшись к “человеку” напротив плотнее. Обе руки начали по новой бродить и ощупывать каждый сантиметр невинной плоти, но одна вскоре отлучилась, в тотчас приблизившись к людскому личику. Короткий поцелуй тут же разорвался. Заместо губ Вила, в рот брюнета проникли его пальцы. Когтей не чувствовалось, словно те исчезли по одному только хотению. Горячий язык покорно проходился каждому из них, тщательно смачивая, ведь ему итак стало ясно, к чему все это было. Продержав пальцы в теплых устах еще немного, светловолосый бережно вынул их. Струйка слюны протяжно стекла по приоткрытым губам. Влажные пальцы проникли под задранную юбку, а затем и под опущенное белье. Помогая себе раздвинуть достаточно мягкие ягодицы, Шенхайт быстро нащупал узкий и сжатый анус, после чего предварительно размазал по входу часть слюны. Выждав недолгое время, тот максимально аккуратно протолкнул первый перст вовнутрь. Донесся хриплый скулеж вперемешку с болезненным шипением. Нейдж не старался хоть как-то расслабиться, он лишь уткнулся лицом в блондинистые волосы на обнаженных плечах, стараясь заглушить собственные порывы покусывая безжизненного цвета кожу. Без длительных ожиданий, палец внутри принялся потихоньку приходить в движение, растягивая до боли тугие стенки внутри. Такая неживая и слишком уж неудобная поза пришлась Вилу не по нраву. Он приподнял чужую ножку, закинув ее себе на свободное плечо. Благо, с растяжкой у пастора все было в норме, так что и переживать особо-таки незачем. Уже в более свободном пространстве, смазанный перст смог двигаться более живей, пока к непростому процессу не присоединился и второй. Темп заметно замедлился, позволяя тихо стонущему партнеру не переживать за собственное здоровье. Внезапно, ЛеБланш показал зубы, прикусив вампира за шею. Тот и бровью не пошевелил, продолжая делать свое дело, постепенно добавляя третий палец. А те же, что двигались еще до него, каждый раз попадали по чувствительной точке, пуская по чужому телу приятный “электрический” ток. Спустя еще какое-то время, растяжка наконец была полностью закончена. Ощущая непривычную пустоту внутри, Нейдж тяжко вздохнул, крепко обнимая своего недолюбовника и прижимая его как можно ближе. В пояснице возникла тупая боль. Плюнув себе на ладонь, светловолосый размазал густую массу уже по своему стояку, при этом окинув более-менее расслабленного юношу холодным взглядом. Недолго обдумав кое-что, Шенхайт без особых усилий подхватил священника, осторожно усадив его на самый край алтаря. Не то чтобы это выглядело максимально удобно и безопасно, но и черт с этим. Вновь неспешно раздвинув худые ноги, блондин устроился между ними. Те неуверенно согнулись, обвив мужскую талию. Опущенные глаза собственнолично лицезрели, как весьма крупного размера член медленно приближался к анальному отверстию. ЛеБланш жадно прижался к мужчине, опять закусив измученные вдоволь губы. Он зажмурился, чувствуя всей своей горящей плотью, как к нему прижимается давно как вставший орган. Ногти как можно сильнее впиваются в заднюю часть шеи, оставляя после себя глубокие пометки и свежие царапинки. Не обращая значительное внимание на это, Вил, стараясь не причинить излишний вред, толкнулся полностью внутрь. Они простонали почти что синхронно, совершенно не стесняясь этого. Вытирая непроизвольно скатывающиеся слезы о чужое тело, Нейдж тихо всхлипывает, зажмурив мокрые глаза. Не сразу начав двигаться, Шенхайт блаженно уткнулся носом в черные как смоль волосы, пытаясь не терять собственное самообладание. Мужчина медленно вышел, но ради того, чтобы снова оказаться погруженным меж сжимающих его стенок. Он толкался не резко, но достаточно быстро, раз за разом входя все глубже. Смазка в виде слюны оказалась не самой практичной, но для ручной вполне сгодилась и хорошо проявила себя на деле. Брюнет в очередной раз задыхался, в очередной раз поддавался и лишь насаживался на чужой член, тем самым принося себе немалое удовольствие. Их губы вновь встретились, мягко терзая друг друга, в этот раз уже в более продолжительном и мокром поцелуе, что кружило обоим голову. Вскоре, Вил мог выдержано входить во всю длину, издавая весьма звонкие шлепки кожи о кожу. Тот позволял себе выкидывать лишь малую часть всех стонов, и то, самых сдержанных и далеко негромких. В то время как его потихоньку “пьянеющий” священнослужащий задаривал того своими откровенными воздыханиями на ухо, полностью наплевав на свою невинность. Юноша невыносимо сжимал двигающийся член блондина изнутри, понемногу приближая того к разрядке. Только вот, он сам остался без внимания, что совершенно не лезло ни в какие ворота. Он жалобно заскулил, заставляя искусителя обратить на это недоразумение внимание. И, о Боги, его мольбы были скоро услышаны. Стоны участились и доносились гораздо громче, вырываясь с каждым малейшим прикосновением на чувствительной плоти и ударом члена по простате. Темп и движения Шенхайта стали только резче. Сейчас он беспощадно вбивался в хрупкое тельце, выбивая из него всевозможные грязные звуки, что служили настоящей усладой для ушей. Рука на чужом достоинстве тоже не теряла скорость, доводя юнца до пика наслаждения. Темноволосый излился, с протяжным стоном, всем телом упершись в другое. Случился заключительный рывок, что заставил мужчину излиться в юношескую плоть, обильно заполняя его нутро. Не спеша выходить оттуда, Вил чуть навалился на повисшего на нем человечишку, напоследок оставив пару красных отметин. Он сделал свое дело. Сегодняшняя особенная ночь прошла крайне бурно. Но к счастью, эта непогода прошла, с первыми мелькнувшими лучами солнца. Вил не успел прикончить свою жертву. Впервые, кстати говоря, за всю ту серию бесследных пропаж... Он оставил оскверненное им тело на том же месте, под необъятным лунным светом. В руке он непременно будет сжимать черный пояс с золотой эмблемой на нем, что останется ему на память вплоть до следующих времен.