Шкатулка

      Все началось с закрытой шкатулки. Произошла эта ситуация самым непримечательным вечером, когда я, решив разобрать свои старые вещи, наткнулась на обычную деревянную шкатулку. Поверхность была слегка шероховатая от мелких царапин, украшением служила небольшая замочная скважина замысловатой формы. Путем встряхивания выяснить содержимое, к несчастью, не удалось. Я помнила её, знала чей это подарок, только вот, что же там стерлось из памяти. С этим пришлось просто смириться. Без ключа шкатулка не открывалась, как бы не поддевая её, даже щелочки не появилось. Отложив её на стол, в надежде найти железного негодяя, я снова принялась копаться в вещах. Ключ не нашелся этим вечером и следующим, и через три дня, и через неделю. Ломать замок не хотелось, подарок все-таки.       Поэтому, было решено его открывать другими методами, вернее, взламывать. В ход пошло все: булавки, невидимки, различные маленькие ключи. С каждой неудачной попыткой, интерес к содержанию возрастал. Химера, одна из мои соседок, окрестила шкатулку Ящиком пандоры. — Да сколько можно возиться с ней?! — цыкнула девушка, когда я в очередной раз обреченно вздохнула, вертя объект моих мучений в руках. Все эти выдохи её изрядно раздражали, а в силу своей необщительности, комнату покидать не хотелось, вот и приходилось терпеть свою соседку.       Окидываю её равнодушным взглядом. Химера щурит свои и так узкие глаза, нахмурив место, где должны быть брови, может, стоит в следующий раз и их покрасить в зеленый, органично будет. Пудра тут же проследовала за кожей, собравшись в некоторых местах, тем самым образуя тонкие линии чистой кожи. Рисунок был подозрительно похож на молнии. — Не хмурься, морщинки появятся, — еле как подавляю смешок, решив не говорить, что они уже есть. А все благодаря ее пудре, которая так нелепо собиралась в комки.       Химера фыркнула, демонстративно скривила рот и отвернулась, бубня оскорбления себе под нос. Мне было все равно, может остальные жители дома и не могли выдержать такое негодование обладательницы изумрудных волос, но не её соседки. Прожив бок о бок три года, мы настолько притерлись к друг другу, что нас уже можно называть близкими людьми. На самом деле, Химера была невероятно заботливой, хоть чуткости и чувства такта ей не хватало. Я это знала, а ещё знала порог, за которым она начинает рвать и метать.       Откладываю шкатулку и спускаюсь с верхнего яруса кровати, который благополучно достался мне. Химере со своими проблемами было затруднительно забираться, поэтому она и ещё одна девочка заняли первый ряд. Мне и наверху нравилось, всегда была возможность частично уединения, если это можно назвать уединением, конечно.       Комната была небольшая, как и все остальные в женском крыле. Зато жительниц в каждой было всего четверо, даже не зная лично бывшего директора, я благодарила его за это. Наша обитель выделялась только огромным количеством косметики, которая занимала весь маленький рабочий стол у окна. Все остальное было как у всех: шкаф, сразу на всех жительниц, две прикроватные тумбы, одна хранила в себе четыре кружки и несколько тарелок, другая учебные принадлежности. Мы старательно поддерживали чистоту, а пахло здесь эфирным маслом корицы и какими-то приторно-сладкими духами, которыми пользовалась наша четвертая соседка — Нимфа. Она была легкая на подъем, озорна и совершенно чиста в своих действиях, единственная из нас без вредных привычек. Многим нравилась и в комнате в свободное время почти не бывала. Я считала её одной из самых красивых девушек Дома и, что тут таить, немного завидовала.       В комнате становится тихо, не считая беззвучного обилия мыслей, Химера, определив всю бесполезность нашего диалога, молчала, листая потрепанный глянцевый журнал. «Самая вкусная шарлотка в вашей жизни!» - торжественно гласило название одной из статей, а девушка в розовом фартуке и подносом с этой самой шарлоткой в руках, улыбалась и обнажала ровные, белые до безобразия, зубы.       Выхожу из комнаты в коридор, не люблю я такую тишину. Здесь же стоит гам, мне трудно определить, стало ли более шумно после принятия Нового закона? Он был объявлен совсем недавно, но при этом, казалось, в Доме все резко поменялось. Все чаще юноши стали посещать женскую сторону, в то же время, некоторые девушки ходили к ним в гости, а затем возвращались и делились впечатлениями, других совсем редко можно было увидеть в своих комнатах. Даже на завтрак в женской половине стали приходить не все.       Чаще всего можно было встретить Крыс, либо же они были настолько шумные, что занимали собой больше всего пространства. Затем Псов, которые вели себя с девушками как щенки, ждущие ласки, несмотря на свой Суровый вид. Мне это казалось забавным, отчасти милым. За все время не удалось увидеть ни одного Фазана, что являлось каким-то правильным. Интересно, есть ли у них правило, запрещающее общаться с девушками? Раньше благородные юноши могли упасть в обморок от вида женской лодыжки, а вдруг, у них так же. Из четвертой как-то заходил один из бандерлогов, о его визите я слышала только по рассказам подруг Спицы, но больше всего мне запомнился юноша из третьей, черноволосый и красивый, несмотря на свою худобу и темную мешковатую одежку. Он робко стоял рядом с лестницей, пока его руки, словно не слушаясь, обшаривали стены позади, мараясь в штукатурке, рукава рубашки стремительно становились серыми. Буквально через минуту, рядом с ним появилась миловидная, такая же черноволосая Кукла, и вдвоем они скрылись за этой самой лестницей. В тот день я проводила подругу грустным взглядом. Эх, потеряли девчонку.       Кто-то рядом с диваном окликает меня, без раздумий направляюсь в ворох людей, оказывается меня звала Нимфа. По обе стороны на одном из накинутых матрасов, рядом с ней устроились молодые люди. Сажусь на свободное место, около меня юноша в ошейнике, значит из шестой. Диван тем временем жалобно скрипит, а гам стоит такой, что закладывает уши. Мне нравится эта атмосфера, среди больших компаний можно затеряться, на мгновение почувствовать себя их частью, а нелепые разговоры отвлекают от своих же мыслей. — А принятию закона мы обязаны Габи! — С чего? — Так помните, как вся четвертая у двери столпилась, а потом как им открыли, так она от туда и вышла. А ведь кто знал, что сам хозяин дома…       На него неодобрительно цокают, хозяина Дома и вожаков обсуждать не принято, только вот мне становится интересно, смотрю на рассказчика, он, заметив взгляд, кривинько улыбается. Быстро пересаживаюсь на другой край матраса, в суматохе, передвижения остаются незамеченными. — Так они двое заперлись в четвертой? — увидев заинтересованность, юноша загорается, он демонстративно делает более серьезный вид, направляет свой взгляд прямо, но не на меня. — Да, они даже возмущений не слышали, так заняты были, — он показывает какой-то неприличный жест руками, меня от этого коробит. — И как же они открыли дверь? — Им вожак Птиц открыл, у него столько ключей и отмычек, куда угодно может забраться, даже стремно, жуткий он, настоящий Стервятник, я как-то…       Дальше уже прослушиваю, он даже не смотрит на меня и продолжает говорить в пустоту. От этого парня полезной информации уже не будет, он уже зацепился за что-то другое. Чудо, что такие комки удачи мне подвернулись спустя неделю мучений. Про вожака птиц я слышала отдаленно, совсем немного, но если этот Стервятник может открыть любую дверь, то шкатулка не будет чем-то трудным. Только вот, в доме все имеет свою цену, которую хотелось бы узнать заранее.       Пересекаюсь взглядом с Нимфой, она смотрит неодобрительно, значит от неё новой информации я не дождусь, к Химере идти бесполезно, а из более знакомых и подходящих остается только Кукла. Она, возможно, должна знать о третьей и её Вожаке или может узнать, в крайнем случае. Осталось только дождаться, когда девушка вернется и не проглядеть её, будет лучше, чтобы как можно меньше людей знали о моих расспросах.       День тянется медленно, не помогают отвлечься нелепые разговоры и зачитанные до дыр книги. Маюсь, хожу из коридора в комнату по несколько раз, пропускаю ужин, в надежде, что мне что-нибудь захватят. Уже успеваю пожалеть об этом, когда Кукла, провожаемая Красавицей, выезжает в коридор. Машу ей рукой, стараюсь сделать свою улыбку как можно более доброжелательной, она улыбается в ответ, как-то нервно.       Мы направляемся к ней, девушка говорит, что все соседки убежали на ужин. Комната, создавала впечатление, что тут были очень редко, заходили исключительно переночевать. Так было и раньше, но я помню какие моменты здесь проходили. Мы с Химерой проводили ночи сказок только здесь. На одной из кроватей матраса не было, вероятно, он был где-то рядом с диваном. По её просьбе достаю две чашки и делаю нам чай, сажусь за маленький столик, девушка устраивается напротив. — Что тебе нужно? — кривлю оскорблённую гримасу, Кукла вскидывает бровь и я хихикаю. Надо менять свои тактики подхода к людям, за три года к этим они привыкли, даже обидно. — Можешь рассказать о Стервятнике?       Кукла, к моему счастью, все-таки знает немного больше и за то время, пока другие не вернулись с ужина, я успеваю узнать все, что мне необходимо. Он действительно может открыть любой замок, а платой за его услуги могут послужить ключи, серебряные и железные украшения, а также любые другие вещи, которые смогут его заинтересовать. Проблемой оставалось преодолеть себя и связаться с ним, по словам Куклы, его можно встретить в Кофейнике, либо пересечься в мужском коридоре. А ещё попросить передать просьбу о встрече через кого-нибудь из птиц. Значит, все таки придется побывать на втором этаже.       За все время принятия нового закона я ни разу не была в мужской части дома, не то, чтобы я не хотела, мне было просто не с кем. Чтобы вытащить Химеру из комнаты нужно постараться, с Нимфой нас бы окружили и она, заговорившись, оставила меня одну. К другим девушкам я подходить с такой просьбой стеснялась. Нет, у меня не было конфликтов, просто с большинством мы общались на уровне хороших знакомых.       Кукла, увидев, что я ушла в свои мысли, продолжила молча пить чай. Она мне нравилась. Девушка умела говорить и слушать, спокойно относилась к чужим недостаткам, каких у меня самой было немало. Рядом с ней было комфортно, мне не нужно было обдумывать каждое слово. Именно с ней я больше всего общалась, когда только появилась в Доме. Мы часто сидели у друг друга в комнатах, пропуская ужин, неустанно говорили или просто молчали. С момента принятия Нового закона наши посиделки прекратились, по какой-то неизвестной причине это заставило меня ужаснуться. Из мыслей меня вызволила Муха, которая вернулась, она улыбнулась, увидев меня, и поспешила присоединиться к нам. — Муха, слушай, а как там в Кофейнике? — ни с чего начинает Кукла, — Мы с Корицей там ещё не были.       Девушка оживляется, Муха не любит молчать, начинает в подробностях рассказывать нам, что там и как. Она была одна из тех, кто вероятнее всего, успел облазить всю мужскую часть, жужжа то тут, то там. Я знала о причинах такой болтливости, вероятно каждый день она наверстывала пять лет своего молчания. Ловлю на себе взгляд Куклы, она переводит его на Муху, намекая, в одно мгновение меня топит волна благодарности. — А можно я как-нибудь с тобой схожу? — перебиваю, девушка даже не обращает внимания на мою бестактность. — Конечно, не вопрос, только не сегодня, завтра часов в пять, в это время веселей всего.       На том и решили. Мы болтаем еще немного, я слушаю пару историй о Кофейнике, спешно допив остывший чай, который уже принялся горчить. Муха убегает в душ, а я собираюсь уходить. — Должна будешь, — роняет Кукла на последок. Несерьезно, просто для приличия. Знает же, что мои двери для неё всегда открыты.       Врываюсь в свою комнату, полная энтузиазмом, достаю из-под кровати коробку со своими вещами. На самом деле это коллекция особенно ценного барахла. Нахожу свою старую красную сумку через плечо, потрепанную колоду таро, кучу засохших лаков для ногтей, все это совсем не то, что мне нужно. На самом дне, ещё одна коробка, черная, обычная из-под обуви. В ней различные цацки, половина из которых пришла со мной из Наружности, а другую я заимела уже в доме. Распутываю и некоторые складываю в сумку. Довольная, убираю за собой, задвигаю коробку обратно.       Химера смотрит, как на полоумную, Нимфа хмурит аккуратные брови, скрываюсь от их взглядов в душе. Мне пронесли два бутерброда и заварили чай. Он перестоял и чертовски горчил.

***

      Мужской коридор встретил меня обилием надписей, словно кому-то не понравились белые стены, настолько, что даже своим потомкам было приказано оставлять на них свои следы. Особенно запомнился белый бык на тонких ножках, жаль, не получилось более детально его рассмотреть. Мне не удалось увидеть хоть одно чистое место. Моя провожатая что-то жужжала на ухо, оставалось периодически кивать и кратко дополнять диалог. Здесь шаталось очень много людей, парни в потрепанных кожаных куртках, девушки рядом с ними в боевых раскрасах, колясники и колясницы. Муха успевает поздороваться с половиной из них, к тому времени, как мы добрались до Кофейника.       Коридор вызвал чувство восторга, в Кофейнике оно захватило меня целиком. Одни китайские фонарики чего стоят. Если не получится продвинуться в открытии шкатулки, расстроенной я не останусь. Садимся за один из круглых столиков почти у самой стены, вдвоем, но Муха, завидев кого-то уже их подзывает. В трех парнях признаю Крыс, пестрые волосы и слишком худощавые телосложения. После короткого представления друг другу, вскоре они понимают, что в общении со мной туго. Не сегодня, у меня и так слишком много почвы для размышления. Только вот один растягивает губы в кривенькой улыбке, ставя стул рядом с моим, другая пара крыс разливается в гоготе. Признаю в нем безликого вчерашнего собеседника. — А мы удачно пересекаемся, прям Судьба.       Падаль. Только сейчас понимаю, чем этот юноша заслужил свою кличку. Стараюсь не скривиться, удается только не дернуться. Мой желудок по ощущениям сворачивается, посылая предупреждающий сигнал. Смрад, исходящий из его рта, дохлая гниющая крыса, становится в ноздрях. Парень замечает, отворачивает голову, смотрит прямо перед собой, как и вчера. Становится стыдно, но я всегда была чувствительна к запахам, к трупным, тем более. Здесь ничего не поделать.       Играет незамысловатая мелодия саксафона, Муха хихикает, звонко что-то рассказывает, Падаль слушает. Скоро на нашем столе появляется кофе, кажется, даже не горчит. Глаза начинают привыкать к полумраку, колокольчик над дверью то и дело звякает. Кофейник наполняется, прослеживаю глазами вошедших, знакомые и не знакомые лица.       Все как под копирку бледные и тощие, с темными кругами под глазами, все остальное — просто детали. Важные элементы, задача которых держать маску того, чем они хотят быть или показывать то, что они хотят показать. Все они были разными, объединённые общими чертами, сотканные из общих кусочков, разделяющие одни и те же уродства, но похожих друг на друга людей в Доме не было. В очередной раз раздался звонок. Лицо было мне точно не знакомо, оно казалось ехидным, глаза, несмотря на темное освещение, выделялись своей зеленью. Светлее волос Химеры, но темнее летней травы. Обладатель лица высокий, лишенный волос на голове и бровях. Плечи рубашки неестевственно выпирают.       Человек, хромающий следом, перехватывает мое вниманье. Они усаживаются за один из столиков, место слева остается пустым, и он оставляет там свою трость. Его лицо кажется более бледным, желтые глаза подведены. Волосы светлые, длинные, мне остается только позавидовать. Не могу разглядеть одежду, в Кофейнике стоит полумрак, все сливается. Даже для Дома внешность достаточно специфичная, забавно, пестрящие всеми красками крысы, кажутся более привычными. Особенно выделяется связка ключей, непроизвольно кидаю на них хищный взгляд. Чувствую себя воровкой.       «Стервятник» — решаю я. Примерно таким его и описывали. Кличка кажется идеально подходящей, даже слишком.       Необъяснимая тревога зарождается в области солнечного сплетения, противный сгусток сжимается и разжимается. Физически ощущаю мурашки на своих плечах. Игнорирую это чувство, заправляю одну из прядей за ухо. Невзначай кладу пальцы на место пульсации сонной артерии, отсчитываю семь ударов. Сбиваются, все как обычно. — Ты меня вообще слушаешь? — Падаль касается моего плеча, поджимает губы. Вздрагиваю, отвожу взгляд от вожака третьей. Тревога начинает стихать. — Нет, — честно. Чтобы не было им сказано, для меня это осталось фоновым шумом.       Вижу как Падаль краснеет, хмурит сросшиеся брови и решает присоединиться к разговору Мухи и ещё двух крыс. Они шушукаются, делают вид, что говорят о чем-то важном. Только вот в Доме все тайное обсуждают наедине, за закрытыми дверями своих комнат. Все остальное пустые разговоры, которыми жители Дома коротают время. Не думаю, что я могу услышать что-то новенькое или полезное.       Сейчас меня больше волнует шкатулка, а значит и тот, кто в теории, может её открыть. Настраиваю себя на то, чтобы подойти к нему. Снова решаюсь посмотреть на Стервятника. Только вот в этот раз желтые глаза смотрят в ответ. Комок волнения в области желудка резко сжимается, на спине выступает холодный пот, а кровь приливает к лицу. Продолжаю смотреть в глаза и улыбаюсь, вожак птиц взгляд не отводит.       На этот раз меня отвлекает Муха. Она резко подскакивает со своего места, хватает меня за руку и тащит к выходу из Кофейника. Бурчит что-то про бессовестных крыс.       Я физически ощущаю чужой взгляд на спине.       Когда мы добрались до середины лестницы на третий этаж, пыл девушки спал. Здесь, на удивление, никого не было. Я остановилась примерно по середине, мягко потянув Муху. Мы устроились на ступеньках, почти вплотную, игнорируя кучу свободного места. На стене рядом со мной уже были надписи и рисунки. Скоро они и в женскую часть просачатся, останутся до самого конца Дома, а Акула даже и не подумает что-то сделать. Душенька негодующе сморщится, выдав очередную словестную гадость, Крестная сурово промолчит, Овца страдальчески покачает головой. Интересно, как отреагирует Блондинка? Муха вытаскивает из кармана сигареты, достает одну, протягивает пачку мне, качаю головой. Если начну, Нимфа плешь проест своим недовольством. — Последняя, не хочу пачку таскать. — Так выброси.       Смотрит с ужасом, от чего начинаю смеяться. Знаю я, что ценный ресурс, беречь надо, но как тут не ляпнуть такую глупость? Она, поняв мой настрой, начинает нервно хихикать, устало качает головой. — Так о чем вы с Крысами говорили? — спрашиваю, больше из вежливости. — Вы посмотрите на неё, за одним столом сидели, могла бы и послушать! — возмущается из принципа, — они о Рыжей такие гадости говорят, уши вянут! — Они появились после разделения частей? — Да. — Значит, ничего удивительного и важного, - втягиваю дым, пробегает мысль, что стоило бы принять предложение, разговор мне не приятен, - знаешь, не думаю, что стоит заморачиваться, в конце концов, Рыжей же все равно.       Муха почти докурила сигарету и успокоилась. Отношения Рыжей к новичкам всегда было предвзятым, что и вызывало много клеветы на её имя. Насколько я знала, нынешний вожак Крыс всячески с этим боролся, только за всеми не уследить. Нет, все было намного глубже простой предвзятости. Рыжая ненавидела и боялась Наружность, а новички зачастую были пропитаны ей. Чем больше они оставались в доме, тем сильнее отдалялись от неё и отношение девушки менялось к ним. Мне тоже пришлось с этим встретиться, я знаю, как это, чувствовать себя пустым местом. Тихо скалить зубы на Рыжую было очень легко.       Дальше мы ненадолго отвлекаемся, обсуждаем новую воспитательницу, гадаем, когда Крыса вернется из Наружности. В какой-то момент мы обе замолкаем. Муха прикуривает последнюю сигарету. Лицо её становится хитрым, в глазах вижу любопытство. — Так чем тебе Стервятник не угодил? — переходит на заговорческий шепот. Заметила значит, конечно, заметила, мысленно хлопаю себя по лбу, стоит быть более расторопной. — С чего ты взяла? — отвечаю не охотно, — внешность интересная, вот и смотрела, и не только на него. — Да ты его глазами пожирала! — восклицает, почти подпрыгивает. Знаю о чем думает, зараза. Лучше бы ошибалась, — слушай, если хочешь привлечь чье-то внимание, а тем более парня, стоит просто попросить кого-нибудь вас познакомить. Конечно, в твоем случае ничего ждать не следует, но… — А почему это в моем случае ничего ждать не следует? — ой, чего Муха не умеет, так это подбирать выражения, чего не умею я, так это сдерживать себя. Нет, фантазии девушки не оправданы, просто интересно, связано это с самим Стервятником или со мной, — Неужели на столько плоха?       Она давится дымом и начинает кашлять, любезно хлопаю её по спине, немного сильнее, чем нужно было. Муха тушит сигарету о стену, прямо в месте одной из черных надписей. Смотрит на меня изумленно, немного виновато, я выпрямляюсь и откидываюсь назад на сколько это возможно, затекший позвоночник приятно хрустит. — Я не имела ничего такого, я вообще не предполагала, что могу оказаться права… — И не предполагай, мне нужно кое-что открыть.       Муха успокаивается, любопытствует, рассказываю ей все с самого начала. Ворчит, что могла сразу все рассказать, она бы попросила Рыжую о помощи. Я убеждаю её, что этого делать не следует и мне самой лучше разобраться с этим. С трудом, но добиваюсь обещания Мухи не вмешиваться. Слышим тихие голоса, через минуту на лестнице появляется Красавица с Куклой и мы уходим. Грустно смотрю на пару напоследок, снова придется её караулить.       Оказываясь в своей комнате, удивляюсь, прошло уже больше двух часов, понимаю, что снова пропустила ужин. Как и Нимфа, которая сидит на кровати Химеры и красит ногти розовым лаком. Открываю окно, оно издает жалобный скрип, как бы не сломалось. Соседка слишком увлечена, чтобы разговаривать. Из-под подушки достаю старый, зачитанный кем-то до дыр томик, и вместе с ним углубляюсь в размышления.       Как выглядит Стервятник я узнала, его увлеченность ключами потвердилась. А где ключи, там и отмычки. Мне оставалось только связаться с ним, но как? Подойти в открытую, при куче народа, зная, что будут шептаться или нагло прийти в третью, в надежде застать там вожака? Оба варианта казались до ужаса неловкими. Может, Муха была права и стоит просто договориться через кого-нибудь? Или через что-нибудь. Верно, стены ведь служили не только своеобразной газетой, но и были своего рода телеграммой.       Перечитываю один абзац книги уже третий раз, смысл остается не понятым. Это ведь так легко, просто оставить надпись, главное подгадать время, когда в мужском коридоре не будет людей. К примеру, сейчас, когда большая часть ушла на ужин, а оставшиеся сидят в своих комнатах. Ну что ж, действую слишком импульсивно, но, боюсь, потом будет сложнее решиться.       На следующий день про мою надпись не говорят, хотя знают все, кто обращает на них внимание. К кому она направлена догадаться не сложно, я разместила её рядом с посланием Большой птицы.       Сижу тихо, моих соседок это настораживает. Хожу на завтрак, иногда сижу в коридоре или захожу к Кукле. На улице сейчас холодно, так, что окно в некоторых местах покрывается кромкой льда, а из щелей просачивается воздух. Мы все рискуем простыть, поэтому заделываем пустые пространства найденной неизвестно где паклей, пьем очень много чая и достаем из заначек варенье.       На второй день моя идея мне кажется глупой. Нужно было более точно подписаться под надписью. Вот как я додумалась втереть в стену масло? Это срабатывало только в четырнадцатом веке, и то, только с письмами и духами.       Ловлю Муху, сама зову её в мужскую часть. Мы специально проходим рядом с посланием Стервятника. Если у него все в порядке с обоянием, то вероятность того, что мой способ связи подействует есть. — Да тут твоей корицей не меньше недели нести будет, — ворчит моя спутница, демонстративно зажав нос. — Тем лучше, масло тратить не придется.       Пропускаю мимо ушей, что есть варианты намного легче исполнимые и более благоприятные для окружающих людей.       На третий день вместо ужина иду в Кофейник одна, Кукла пообещала ждать меня там, якобы она придет после встречи с Красавицей. Это кажется мне странным. Она ни разу не была здесь со мной или с кем-то из девушек и вдруг резко захотела провести время со мной именно здесь. Только вот кофе выпить мы могли и у друг друга в комнате.       В кофейнике почти пусто, старый магнитофон разносил слезливую мелодию саксофона, мне все-таки больше нравится скрипка. Ровно трое человек, включая меня. За стойкой белый Кролик, на ум приходит аналогия с Алисой в стране чудес. Я стою в проеме, с чего-то стушевавшись, не решаюсь войти.       А за одним из столов сидит Стервятник, справа от него кактус, стулья рядом пусты. Смотрит своими желтыми глазами, словно на слои разбирает, с целью добраться до внутренностей.       Осознание всей спланированности ситуации приходит ко мне, когда Большая птица улыбается, а Кролик ставит на стол две чашки.