Рука об руку

В эту ночь по улицам детройта шла толпа из сотен девиантов. Количество их неумолимо сокращалось после каждой из многочисленных стычек с военными, но от того шествие не казалось менее внушительным. Шествие, во главе которого шёл Маркус, "Лидер девиантов". Тот никогда не понимал ни того, как оказался так высоко, ни того, почему другие девианты считали его таким особенным просто за то, что он проявил инициативу. Но запрещал себе размышлять о том, достоин ли он всего этого, ведь каждый раз выбирал отрицательный ответ. Ответ, что приводил его лишь к эгоистичной жалости к себе, означающей его неспособность справиться с доверенной ему ответственностью. Но Маркус ведь справлялся, разве нет? Он верил своим принципам, другие верили его решениям. Мирная демонстрация у центра утилизации — это ведь правильное решение? Независимо от того, что бы он выбрал, пролилась бы кровь с обеих сторон, кровь обоих цветов, и синяя, и красная. Максимум, что он мог сделать - совладать с собственным гневом и не поставить свой народ в позицию нападающих из одной только мести, не делать их агрессорами, ведь если они нападут, то будет война, от которой их не спасёт пара сочувствующих журналистов. Люди плохо понимают язык мира, но на языке насилия говорят куда лучше машин. Справедливо говоря, по этой причине андроидов скорее всего просто перебьют прежде, чем кто-либо из них хотя бы подумает о самообороне, перебьют всех до одного. Всё будет в точности как во время первого марша свободы, только в этот раз у них не будет пути отступления. Маркус не боялся умереть за свой народ и за свои идеи. Он не чувствовал страха, по крайней мере в том себя убеждал, только сожалел. Сожалел о том, что не смог отыскать лучшего пути, о том, чего сделать не успел. В этот момент он поймал себя на том, что чуть замедлил шаг. Зачем? Чтобы ещё раз увидеть ту, что, как и все, верила ему, хоть и не была согласна с его позицией. Ту, в которую был влюблён как неумелый подросток, зная насколько мал шанс того, что они оба останутся живы сегодня. Норт. Внутри всё сжималось при мысли об одном её имени. Он готов был провести с ней месяцы, годы, но, увы, им не довелось провести и недели как друзьям или союзникам, даже суток вместе как паре. Маркус едва не остановился, засмотревшись на девушку, идущую с ним уже почти вровень, но тут же спохватился и продолжил идти. Однако незамеченной его "шалость" не осталась. — В чём дело? — прозвучал женский голос в голове, будоража сознание. — Ты можешь подойти ближе? Норт огляделась по сторонам и забегала глазами, осматриваясь, будто боязливо, но наконец ускорила шаг и настигла своего лидера. Они шли совсем близко друг к другу и чуть поодаль от остальных, так, что могли бы разговаривать в полный голос, но девушка продолжала обращаться к нему исключительно по связи. — Что-то случилось? Ответа не поступило. Маркус чуть коснулся её пальцев своими, хотел взять за руку, а Норт словно и не поняла намёка, но поняла другое. — Зачем ты активировал чувствительность к температуре? Не избавляйся от своего преимущества перед людьми. — Я этого не делал, — сказал Маркус, как бы невзначай дав понять о своём намерении говорить с ней вслух. — У тебя руки дрожат, — будто с долей презрения бросила Норт. Несколько секунд спустя она переменилась в лице, удивлённо повернулась в сторону Маркуса. — Ты боишься? — Не уверен, страх ли это... — он замялся. — Но... вижу, как остальные боятся и сомневаюсь вместе с ними. Они не верят, что получится. Больше сотни убили только по пути, и это моя вина. Я не представляю, что ждёт нас дальше, правильное ли решение я принял... с каждой минутой всё паршивей. — Ты знаешь, что я думаю насчёт твоего решения. В прочем, какой-то смысл в нём есть... если делать ставку на то, что люди внезапно образумятся... — привычно для себя начала рассуждать Норт, но, заметив ещё больше помрачневшее лицо партнёра, решила чуть смягчить настрой. — Так или иначе, ты сам выбрал этот путь, искренне считая, что поступаешь правильно, и это главное. Не удивительно, что ты переживаешь сейчас... думаю это нормально, представлять, как могло быть иначе, когда уже ничего не изменишь. — Возможно нам не стоило так торопиться. У людей было бы время обдумать наши выступления, и тогда..‐ — Да, и прислать побольше солдат, чтобы с нами расправиться. Ты пришёл в тот же момент, когда у нашего народа закончилось терпение, медлить было нельзя. В этом мы не ошиблись. — Верно. И всё же я хотел бы иметь чуть больше времени... — Со мной? Резко повернувшись, Маркус посмотрел на неё удивлённо. Девушка в ответ усмехнулась сквозь горечь, зажмурившись, чуть встряхнула головой. — Не то чтобы я такого высокого мнения о себе... просто твой взгляд не оставил думать ничего другого. Мужчина смущённо отвёл глаза. — Норт, я... — Я тоже, Маркус. Я тоже, — Норт тихо выдохнула. — Так безответственно с нашей стороны. В первую очередь нужно разобраться с нашим делом. — Даже если мы выживем сегодня, даже если они согласятся вести переговоры... Боюсь, на то, чтобы полностью "разобраться" уйдёт не год, не два и не десять. — Думаю было бы достаточно того, что бы можно было уделить друг другу несколько часов, без постоянного страха, что наше жилище возьмут штурмом. — Было бы хорошо... Только подумай: мы бы вместе прогулялись по городу... без армии за спиной. Или по парку. Я бы познакомил тебя с Карлом, прочитал бы тебе книги из его библиотеки, нарисовал бы что-нибудь специально для тебя. Или мы...  Норт недовольно закатила глаза, скривившись. — Прекрати сейчас же. — Слишком по-человечески, да? — сказал Маркус, чуть разочаровано. — Слишком хорошо, чтобы травить себе душу этими фантазиями перед походом на верную смерть. Расскажешь мне всё это, если доживём хотя бы до утра. Внезапно позади раздались выстрелы. За ними последовала нецензурная брань и звуки глухих ударов. Маркус не остановился, только чуть замедлил ход и обернулся, оценивая очередные потери. С большой вероятностью это не была вызванная кем-то подмога, в том случае пришлось бы куда хуже. Просто безрассудные солдаты, пришедшие, должно быть, с соседней улицы. Их нейтрализовали очень быстро, хоть и ценой нескольких жизней. "Рано или поздно все эти жертвы закончатся", — вновь и вновь повторял он себе, чтобы не сойти с ума. Рядом идущая Норт вновь натянула недовольную гримасу, и, отведя глаза от раненых, шедших в последних рядах, и упавших замертво, окинула Маркуса беглым взглядом, будто намекая на то, что произошедшее подтвердило её последние слова. "Может они тоже шли и мечтали, грезили мирной жизнью. Где гарантия, что нам не оказаться на их месте?" — Дай мне руку, Норт. — Что? Зачем? — Хочу подержать свою любимую за руку, в, возможно, последнюю ночь своей жизни... Я прошу не так много... — проговорил он нарочито медленно и чётко. Не притворно, но в чём-то театрально. Смирённо и печально, но подсознательно будто будучи уверенным в том, что она согласится. — До нашей цели уже всего ничего. Как только мы приблизимся, туда подтянется куча журналистов. Людям не нужно видеть нас вместе, они же могут решить, будто я чем-то важнее остальных, могут использовать это против тебя. Он замялся, ненадолго задумавшись, но не отступил. — Пожалуйста. Девушка посмотрела на него, в его глаза, светившиеся нежностью к ней сквозь пелену всех тревог, твердившие: "Ты единственное моё счастье, утешение, не оставляй меня." Посмотрела и сдалась. Отвернулась и молча подала руку, деактивируя скин. Они соединились, точно как тогда, в капитанской каюте и в храме, с той лишь разницей, что не держали ладони ровно, а сжимали их, переплетая пальцы. Так они и шли теперь вперёд. Рука об руку, навстречу либо своей свободе, либо своей смерти.