Герой

— С днём рождения! Выдох. Нир слегка прикрыл серебристые глаза, тихо смеясь. Мягкая, смущённая улыбка скользнула по его губам, но он попытался это скрыть. Хотя куда уж там — неловко уже было и было давно, но по крайней мере этот случай не усугубил ситуацию. Ровный и слабый свет свечей по всей комнате создавал какую-то волшебную атмосферу, не хватало только музыки. Впрочем, в тишине тоже было хорошо, пусть и немного непривычно. Мари в окружении мягкого золотистого огня выглядел как таинственный фей из глубин волшебных миров, и воин увёл взгляд в тарелку. Признаться стоило хотя бы себе: Мари ему нравился — нравился очень сильно. Наверное, он знал об этом: у Нира было не очень хорошо с тем, чтобы скрывать слишком яркие эмоции, а действия обычно говорили за него. Но даже если так, то полуэльф для него читался плохо: межличностные отношения и в целом общественное поведение для Нира были темами, в которых он разбирался так себе. Как будто бы Локхарт вёл себя с ним… как обычно? Так же, как он вёл себя всегда, как он вёл себя с другими, ну или как он мог бы себя вести. Как… герой? Спасал всех, кого мог спасти; помогал тем, кому мог помочь, иногда даже до наивности. — Спасибо, но… он же не сегодня, — воин слегка рассмеялся, сверля взглядом свечку в торте. Думать о том, что он является кем-то особенным, ему было приятно, но Нир осторожничал: яркие улыбки и красивые слова могли ничего не значить и быть тем, что доставалось всем и каждому, так же, как и помощь в чём бы то ни было. «Но он же в ад за мной спустился, — билась о стенки разума завораживающая мысль. — Он же путешествует со мной. Не с Хайбером, не с Вехой, не с кем бы то ни было другим. Он вытащил меня от культистов, зная, что я перевёртыш. А потом ещё от головорезов, хотя я всё это время был источником огромных проблем, не говоря уже о договоре с демоном». — Да, но ты же его пропустил! Нир не мог найти слов, кроме этого идиотского «спасибо», которое он повторял как заведённый болванчик. Мари даже сделал ему подарок. Странный какой-то, но это был подарок. Воин привык скорее к тому, что в его стиле что-то не настолько… блестящее, но может быть это тоже был какой-то особенный знак? «Это выглядит довольно эксцентрично и не подходит по духу ни тебе, ни мне, не говоря о том, что это непрактично с точки зрения путешествий и явно будет привлекать внимание воров. Однако мне искренне приятно, что ты оказал мне внимание и позаботился о моих чувствах, выбрав что-то дорогое и одновременно нужное. И мне совсем не важно, что это такое», — как-то абстрактно и отвлечёнными образами пронеслось в голове. К несчастью, у Нира было печально со словарным запасом и выражением нежности. — О… это… фляга, — очевидно произнёс он. — Спа… спасибо. Это… мило. «Спасибо». Как будто других слов нет, а в мире не существует синонимов. Воин неловко молчал, утопая в невысказанных мыслях и глядя, как яркий огонь плавит воск свечи. В их комнате была такая тёплая и приятная атмосфера, столь домашняя обстановка и уютное окружение, что Нир ощущал: ему никуда не хочется отсюда уходить вот ближайшую… вечность? Должен ли он сейчас что-то сказать? Вообще-то, очень хотелось. Он уже было сделал вдох, но Мари его опередил, и Нир сделал себе ещё одну поблажку, чтобы помолчать. Он был не специалист в красивых словах, предпочитая практично действовать, но… романтика от этого серьёзно страдала. — Это было довольно важно и… я отдал воспоминания о нашем с тобой знакомстве. Ты… не расстроен этим фактом? У полуэльфа осторожный тон и взволнованное выражение лица, которое он даже не пытался скрыть. Нир ощущал себя как-то странно из-за множества так «вовремя» сложившихся факторов: с одной стороны, он действительно был этим огорчён; с другой стороны, шоколадный торт такой вкусный, а ещё рубашка и тепло так удобно и приятно обнимали плечи, что это казалось… вторичным. — А должен? Это твоя голова, торгуй ей как хочешь. «Ну ты, блять, молодец. Ещё похабнее нельзя было?» — мгновенно влепил себе ментальную пощёчину воин. Волшебная атмосфера, столь заботливо созданная чужими руками, как-то мгновенно рухнула, разбиваясь в голове Нира на целую тысячу осколков. Надо было что-то с этим делать и срочно. Ему правда не хотелось, чтобы этот вечер закончился бы… вот так. — Ну это… просто действительно ценно, — Локхарт, видимо, действительно был слегка уязвлён и на самом деле считал их знакомство чем-то хорошим. — Он не забрал бы это воспоминание, если бы оно не было важным для меня. — Слушай, это правда меня не волнует. «Я искренне ценю то, что ты делаешь для меня. То, что ты жертвуешь чем-то нашим для себя, я не считаю эгоизмом. То, что ты поставил всю вселенную выше меня и общих наших воспоминаний, это не плохо. Это нормально». — Ты узнал большую тайну, и это воспоминание было приемлемой для него ценой. «Не думай, что ты делаешь неверные действия только потому, что они могут задеть чувства других. Есть вещи серьёзнее этого. И если ты считаешь, что воспоминание о нашем знакомстве — это то, что можно отдать за тайну всего мира, то это не плохо — это честь для меня — быть настолько важным, что это достойно заменить собой настолько серьёзные вещи, которые касаются не только нас с тобой, а вообще всех». — Если ты считаешь, что это достойно того, то пусть. Я всегда могу рассказать тебе это заново, — воин слегка оскалился вместо того, чтобы взять Мари за руки, как ему хотелось изначально. «Ты за месяц сделал для меня больше, чем кто бы то ни было за всю мою жизнь. Даже если ты разменяешь всю нашу историю на прозрачные идеалы и теоретические знания, которые нельзя потрогать, это не станет точкой. Даже если ты не будешь больше моим другом, я всегда останусь другом для тебя. Мне этого хватит. Ты и так сделал невероятно много». — Это… было бы здорово, — Мари слегка улыбнулся, кивая. «Если ты правда считаешь, что мои чувства — это то, что должно останавливать тебя на твоём личном пути, ты ошибаешься. Я переживу. Пусть я не готов слепо следовать за твоими целями и идеалами, но каждый твой поступок был направлен на то, чтобы сделать что-то лучше. Ты точно не сделаешь ничего плохого. Ты герой. И если хорошие воспоминания — это валюта, значит, я заработаю её для тебя столько, сколько будет необходимо». Приятные воспоминания. Это то, что нельзя было так просто вернуть или заново пережить. Но это то, что можно было рассказать как хорошую историю и превратить в восхитительный рассказ. А Нир умел рассказывать хорошие истории. И набивать себе цену. Потому что ему тоже самую каплю хотелось быть на самом деле кем-то особенным, а не просто тем, с кем рядом чувствуют себя героем. И потому что быть героем для кого-то настолько важного казалось примером хорошего воспоминания. — В общем, я попался в руки Вэнса и его ребят… помнишь Вэнса? — Нет… — Ну, неважно, это просто уёбок. Он с ребятами схватил меня, когда я был обессилен после всей этой истории с Фриганом. И там ты сидел в антимагической тюрьме. Тебя замучили, запытали, видимо, думали, что ты реально ведьмак или типа того… «Ты столько раз меня спасал». — …мне показалось, это, ну, неправильно. Может я реально мудак, но ты не выглядел как придурок. Да и вообще, никто такой херни не заслуживает… «Пожалуйста, один раз, я тоже хочу тебя спасти». — …они посадили меня в обычную клетку, поэтому я воспользовался своей ещё пока огненной на тот момент магией и нас освободил… «Я бы тоже хотел быть героем для тебя». — …ну ты не думай, ты тоже мне помогал и всё такое. Пришлось разгибать прутья, но я смог с этим справиться! Дальше ты уже смог сам! «Потому что для меня ты герой». Ватрушка на коленях полуэльфа сощурила глаза. Воин незаметно щёлкнул в её сторону кусочек шоколада и подмигнул с лёгкой улыбкой и немой просьбой. Та взяла торт в лапки, не сводя осуждающего взгляда. — …а потом я помог тебе прийти в себя, ты ещё так долго меня благодарил! Такая наглая ложь — это плохо, наверное. Но эти искры восхищения и восторг в чужом взгляде были слишком дороги и слишком приятны, чтобы от них отказываться. В конце концов, Нир не чувствовал себя героем, а значит, ему можно было немножечко грешить в свою пользу.