Принц

Странник — или лучше сказать Принц? — был, по мнению Нира, едва ли не идеален во всех отношениях. Он буквально олицетворял собой то, что люди привыкли называть «в меру». В меру высокий, в меру худой, в меру атлетичный. У него была в меру сдержанная и в меру широкая улыбка, он в меру легко и в меру аристократично двигался, являлся в меру изящным и в меру естественным. В общем, он был настолько безупречным, что у перевёртыша аж зубы сводило. Он даже не до конца понимал, откуда взялось это уязвляющее чувство: Принц всегда был с ним вежлив, добр, подарил ему немалую часть своих способностей, а иногда даже приходил пообщаться и неизменно поддерживал, помогая разобраться в себе и сложных хитросплетениях человеческой натуры. Он понимал его как никто другой. И вызывал волну раздражения одновременно. Почему? Зависть? Нир, вставая с рассветом, иногда размышлял на эту тему. Было бы чему завидовать — ни семьи, ни друзей, ни дома, цели какие-то туманные, а разум бьётся в агонии. Это такова цена бессмертия и огромных знаний? Воин пару раз попытался превратиться в него, скопировать внешность, скопировать характер, скопировать образ мышления — первое получилось идеально, второе частично, а третье совсем не вышло. Он мог выглядеть как Принц и вести себя как Принц, но он не мог сыпать умными фразами как Принц и не постиг мудрость веков как Принц. Почему же он так злил порой? — О, я помешал? — Странник неловко улыбается, поднимаясь со стула. — Нет-нет, это мы помешали! Сидите! — Мари улыбается в ответ, за его спиной маячит незнакомец. И в этот момент накрывает волной раздражения. Эмоции удаётся подавить, лицо не меняется ни на йоту. Это какое-то очень странное приходящее чувство, какого чёрта? До этого-то всё было хорошо, Нир даже был готов принести ему чаю после долгих путешествий, но все ощущения благодарности и светлой радости почему-то резко улетучились. Принц в вежливой своей манере слегка улыбается, когда мягко держит за плечи полуэльфа, что приветственно заключает его в объятия. У перевёртыша едва ли не скулы сводит от слащавости, однако он молчит и лишь слегка хмыкает. Локхарт подмигивает, а сам уходит вместе с незнакомым человеком. Странник поворачивается к нему лицом, слегка сжимает его плечо. — Не стоит так беспокоиться. Я тебе не соперник, — говорит он, почти ласково улыбаясь. — Ты о чём? — Нир слегка выгибает бровь. Принц лишь загадочно ведёт плечами и возвращается к насущным вопросам. Снова его тайны. Воин некоторое время ощущает приступ неприязни, но потом возвращается к благодушному настрою.

***

Нир был не большой любитель анализировать чьё-либо поведение, особенно своё собственное: его это обычно не волновало. Но его очень беспокоило то желчное чувство неудовольствия, которое иногда посещало. Он был обязан Принцу буквально всем: своей жизнью, своей силой, ну и вытекающими последствиями этого — его просто не за что было не любить. Он даже откуда-то в курсе был, что его подопечный — перевёртыш. И при этом всё ещё относился к нему мило и душевно. Какого, спрашивается, чёрта появилось вообще хоть какое-то отрицательное чувство? Восстанавливая в своей голове хронологию событий, Нир мысленно вернулся к первому «знакомству» со Странником: тот тогда пришёл за своими вещами, а у Нира был ещё договор с демоном. Незнакомый парень тогда вызвал лишь вполне логичное чувство тревоги и лёгкого неприятия, как и любой загадочный и таинственный тип с туманными намерениями. Особенно когда у тебя самого договор с демоном. Но это всё ещё не было раздражение. Когда же кузнец увиделся с ним во второй раз, то поначалу даже удивился: тот в одиночку расправился с целым кладбищем нежити, а на нём самом даже царапины не было. Потом в его сторону ощущалась скорее надежда: быть может он станет тем, кто подарит кусочек силы? Следующее чувство было вообще катарсисом. Нир никогда не видел ангелов, но теперь был уверен, что выглядят они именно так и именно такие чувства вызывают: благоговение, восхищение, восторг до слёз и желание преклонить колено — именно это хотелось сделать в ответ на подаренные силы. На душе стало тепло, сердце в волнении забилось — в тот момент его словно благословили все праведники этого мира. А потом? Когда он приходил, перевёртыш сначала очень радовался, но потом неизменно чувствовал горькую досаду. Почему? Потому что не был таким «идеальным»? Как-то это низко — завидовать тому, кто как минимум вернул тебя в боевой (и не только) строй.

***

— Хочешь поговорить? У меня есть ещё немного времени. Принц слегка наклоняет голову, будто сверлит его пристальным взглядом из-под повязки. У Нира стойкое желание съёжиться, но он лишь морщится и слегка опускает плечи. — Я не знаю, — воин обращает внимание на Ватрушку, которую только что загнали обратно в зону тишины, и вздыхает. — Просто… это очень дурацкое чувство. — И сейчас оно есть? — Сейчас нет. Я не знаю, когда оно появляется, просто… просто иногда, — бурчит он будто нашкодивший ребёнок, которого допрашивает добрый родитель, почему-то совсем не злящийся на проказу. — Я… подумал, будет правильно, если я сразу об этом расскажу. — Это не страшное чувство, — Странник улыбается кончиками губ. — Просто тебя злит факт того, что ты не знаешь, откуда оно. И оно кажется противоестественным по отношению к тому, к кому ты должен ощущать благодарность. Хотя ты и не обязан, разумеется, ведь это было моё личное решение. — Да-да-да, знаю, — огрызнулся Нир и сразу же как-то поник. — Но… ты знаешь, что это? Принц снова улыбается, дёргает одним плечом и совсем по-отечески берёт его ладонь обеими руками. У перевертыша ладонь раза в два больше, сильнее, а у Странника на руках эластичные обмотки, скрывающие, наверное, следы сотен битв одними лишь кулаками. Нир начинает себя ощущать совсем уж ребёнком, даже несмотря на то, что выглядит куда старше. — Знаю. Но это знание не принесёт тебе покоя, если ты не получишь его самостоятельно. Я не злюсь и даже не расстроен, если это могло тебя обеспокоить — напротив, мне даже… смешно? — Принц тихо хихикает. — В хорошем смысле — не в плохом. Если ты хочешь мудрого совета, увы, я их обычно не даю. Однако если ты попробуешь иногда отлавливать своё состояние и пытаться понять, какие именно события вызывают у тебя такую бурную… реакцию, то это определённо поможет делу. Воин, что-то обдумывая, слегка кивает. Ему стало немного спокойнее от ощущения того, что его не выкинут на обочину жизни от таких «проколов». Странник поднимается со стула, без слов показывая, что ему пора. Нир неловко прощается с ним неуклюжими объятиями и похлопыванием по спине. — Лучше всегда говорить о таких вещах, если ты не желаешь просто быть. Так, напутствие, — загадочно говорит он и дважды бьёт посохом по полу. — Старый кедр! Перевёртыш ничего не понял.

***

Когда Принц появляется в следующий раз, то Нир ощущает облегчение и радость: ему уже порядком надоело таскать туда-сюда Нэса, который, вообще-то, был сильнее него. Облегчение и радость, а потом… опять раздражение. Что за ненормальная чехарда эмоций? Подавить их удаётся, но что-то явно не так. Что именно? Воин ощущает раздражение буквально всё время: и когда Странник возвращает их домой, и во время разговора, и пока он уходил. Что. Блять. Не так? Это огорчало, это бесило. Нир искренне пытался понять. Размышлял, анализировал, сопоставлял — в любое свободное время, пока Мари спал. На рассвете, например. Мысленно прикладывал Принца в разные ситуации, но ни в одной не ощутил злости. Но ведь в реальности она была. Но на что? Где была та переменная, которая раздражала? На это ушло немало времени. Да и решиться было непросто. Но лучше было всегда говорить о таких вещах. — Эй, Мари! — А? — Есть немного времени? Я… хотел поговорить.