***
Ханджи Зоэ никогда не считала себя сильным человеком, вся её жизнь была чередой препятствий, с которой она справлялась кое-как. На её щеках невыплаканные слёзы бесконечных потерей — товарищи, друзья, родные. Она почти привыкла, почти не подавала виду, что сердце разрывается на части, когда очередная деревянная крышка гроба захлопывается с глухим стуком. В её жизни присутствие смерти стало чем-то обыденным, привычным. Она почти перестала бояться потерять очередного близкого человека, но сегодня… страх взял своё. Ханджи прицеливается, пока по щеке стекает одинокая слеза, она задерживает дыхание и стреляет из ружья в бывшего товарища. Его тело ничком падает на землю. Последний. Зоэ вешает ружьё на плечо и возвращается в небольшой лагерь, садится возле костра и пустым взглядом смотрит в лицо человека, чья жизнь висит на волоске. — Знаешь, Леви, а здесь неплохо, — её голос хрипит, как старое радио, — мы могли бы сбежать и прожить оставшиеся нам дни вместе. Леви молчит и дышит через раз, но Ханджи знает, что он выберется, он же — Аккерман. Прошли сутки с тех пор, как жизнь каждого раскололась надвое. Эрен устроил войну и разрушил стены, Зик подорвал собственное тело, чтобы сбежать к брату и… Леви снова начинает бредить, взрыв, задевший его, едва не стоил ему жизни. Зоэ меняет тряпку на лбу и мимолётно касается пальцами горящей щеки. — Энни… — едва различимо шепчет он, но Ханджи слышит и… невесело улыбается. Когда Леви спросил, кто тот человек, которого она так сильно любила, ей не хватило смелости признаться, что это — он. Грубый коротышка с чистоплюйскими замашками и грозным взглядом исподлобья. Всё же Ханджи Зоэ та ещё трусишка. А теперь время, как песок, утекает сквозь пальцы. Никто не знает, что будет завтра, если оно вообще наступит. — Я так устала, Леви, так устала. Никудышный из меня выдался командор, — Ханджи грустно усмехается, ложась рядом, — пора передавать командование Арлерту…***
Армин не помнил, когда спал в последний раз, часовая отключка не в счёт. Его тело двигалось по инерции — со скрежетом, правда. Бесконечный поток мыслей не давал успокоиться и вздохнуть. Весь мир рушился от руки его лучшего друга, а он ничего не мог сделать, не знал, как его остановить. Даже горячо-любимое море казалось отвратительным в этот вечер. — Тебе нужно отдохнуть, — ласково произносит Энни и робко касается плеча. — Я не могу, — вздыхает Армин, — не могу спать, зная, что в этот момент гибнут люди. Чувствую себя бесполезным. — Ты не бесполезный! — строго произносит Энни и обхватывает его лицо ладонями, заставляя посмотреть на себя, — ты самый умный и храбрый из всех, кого я встречала. Не смей принижать свои способности, если кто и сможет остановить Эрена, то только ты. Ты остановишь его и вернёшься ко мне, пообещай, что ты не умрёшь… — Энни… — Пообещай! — Обещаю. Армин прижимает девушку к себе, обнимая, как в последний раз. Он понимает, что это… прощание с крохотной надеждой на завтра.***
Война закончилась. Леви задрал голову к ярко-голубому небу — чистому с палящим солнцем. Вот и всё. В мыслях наступил полный штиль, словно и не было ничего: мертвых товарищей, кровавой резни, сожалений, страха, ожесточенной борьбы за вот это самое небо над головой. Только руки нервно подрагивали в тихо угасающей агонии. Что теперь будет? Уже плевать, он свой долг выполнил-перевыполнил, убив собственную душу и разбив сердце вдребезги. Пустота. Она теплой волной располазалась по телу, лаская и успокаивая. Хотя бы на время. Позже мысли начнут глодать изнутри, смешиваясь с ночными кошмарами, что до конца жизни станут вечными спутниками, но это будет позже. Сейчас Леви уставшим взглядом осматривает товарищей, чувствует гордость за каждого — сберег. Тонкая улыбка едва трогает бледные губы, перед глазами стоит Эрвин — довольный, словно теперь может уйти на заслуженный покой. За ним — Фарлан, Изабелль, Петра, Оруо, Гюнтер и другие ребята. Рука сама тянется к сердцу, сжимаясь в кулак, вот и все. Вот и все. Когда наваждение проходит, Леви видит ее — маленькую, но сильную и смелую. Она вцепляется пальцами в рубашку Арлерта и что-то говорит-говорит, сердито хмуря брови. Хочется обнять ее, прижать к себе в последний раз и отпустить навсегда. Это и есть любовь, правда? Любовь. Вот никогда не думал, что это чувство настигнет его и безжалостно размажет по стенке. Жалел ли он о своем выборе? Нет. То время, что ему удалось провести с этой девчонкой навсегда выжженно светлым чувством на сердце. К нему подходит Ханджи, такая же измученная и радостная как все, садится рядом на землю и начинает о чем-то говорить-говорить-говорить, а потом заходится в рыданиях. Леви молча прижимает её к себе и гладит по спутанным волосам — как делал всегда. Пусть плачет, кричит, пачкая рубашку слюнями, но остаётся живой. Так и сидят, пока кроваво-огненный закат разливается по мирному небу, по которому кружат птицы, напевая свою скорбную песню. Ханджи отстраняется, громко шмыгнув носом, и улыбается, смотрит мягко с непривычной нежностью, отчего сердце Леви неожиданно подскакивает в груди. Он хочет, искренне хочет улыбнуться в ответ, но получается лишь кривая линия, кажется, в уголке глаза собираются слезы. Ханджи всё понимает, всегда понимала. Она касается его перебинтованной щеки и безмолвно обещает, что всё будет хорошо. Ее лицо медленно приближается, и соленые губы накрывают его сухие с металлическим привкусом. Поцелуй выходит коротким со светлой надеждой на будущее. Теперь можно спокойно вздохнуть. — Не могу поверить, что ты дал себя поймать! — Но ты спасла меня, — мягко улыбается Армин. — А если бы я не успела? Я могла потерять тебя! — Энни ударяет его кулачком в грудь и сразу же утыкается в неё лбом, слёзы душат. — Ты бы достала меня даже с того света. — Идиот. — Всё закончилось, Эрен сказал нам прожить долгие жизни, поэтому не плачь, пожалуйста, я с тобой и никогда тебя больше не оставлю. Мы обязательно построим новый мир для нас двоих.***
Один год спустя.
Леви вышел на веранду своего небольшого домика на берегу моря, в его руке дымилась чашка с горячим чаем, а второй он упирался на трость. Погода стояла великолепная: алый закат мягким покрывалом отображался в теплых волнах, дул несильный ветер, лаская редкую седину в смоляных волосах. Мужчина поставил чашку на деревянный стол, застеленный белоснежной скатертью, и сел в плетенное кресло. На душе царило долгожданное умиротворение. За домом послышались шаги. — А вот и я! — радостно воскликнула Ханджи, придерживая нежно-желтую шляпку в тон брючного костюма. — Опять шумишь, — поморщился Леви. — А ты опять ворчишь, как старишка. Она подошла ближе и крепко обняла, а после присела в соседнее кресло, чтобы начать болтать без умолку, рассказывая обо всем на свете. После победы человечества Ханджи, как и все, осела в Марли, оставив пост главнокомандующей, и погрузилась с головой в научную работу. Её счастливое лицо мягкой улыбкой отзывалось на губах Леви, он пристально вглядывался в искрящиеся карие глаза, запоминая их и вытесняя из памяти мрачные воспоминания. — Ты постарел, — заметила Ханджи и присвоила его чай себе. — Это от твоей болтовни. Да. Что-то в жизни не менялось, оставаясь чем-то привычным и родным, как их бесконечные перебранки. Мужчина перевел взгляд на море, улыбка едва тронула его губы — немного печальная, немного радостная. В последнее время он часто думал о жизни, бесконечно прокручивая в голове самые дорогие воспоминания и записывая их в дневник в кожаном переплете. Жалел ли он о чем-то в своей жизни? Скорее всего нет. У него было всё и даже больше, чтобы теперь с чистой душой обернуться назад на прощание и пойти вперед. — Хорошо тут у тебя, — Ханджи подперла щеку рукой, — правда, до города далековато, зато природа, чистый воздух и… тишина. — Так оставайся. — Надолго? Леви усмехнулся, припоминая разговор четырехлетней давности. — Навсегда.