тишина

Он просто хотел тишины. Не более. Весь этот уличный шум, доносившийся из приоткрытого окна. Вся эта не понятно кому нужная спешка всех вокруг во все места неугомонного города, в котором Джихун живёт вот уже несколько лет (хотя даже за эти несчастные три года привыкнуть к этому необузданному двадцати четырёх часовому хаосу было слишком трудно). Голова раскалывалась. Изнутри кто-то (а может и он сам) словно бил молотком прямо по вискам, вызывая помутнение и слёзы на глазах. Джихун правда хотел простой тишины и покоя. Чтобы ближайшее хотя бы часа четыре не было громких разговоров в общаге, смеха и надоедливых вскриков прямо под ухом в комнате. Вообще больше всего по голове били, действуя на нервы, не все эти разговоры и перебранки, а звуки. Шелест бумагой, обёртками, звон посуды, невыносимое чавканье и даже обычное громкое дыхание. Слух от усталости был слишком обострен (впрочем как и нервная система) и выхватывал все эти звуки из общего гула, доставляя их в мозг и ударяя прямо в виски. Но хотя бы немного, хотя бы часа четыре. Просто тишины. Пожалуйста. Конечно вряд-ли ему бы хватило этих четырёх часов, чтобы восстановить свои силы и желание как-либо контактировать с людьми, но это время дало бы какой никакой, но отдых. И головная боль бы прошла. Хочется просто отключиться – чтобы в глаза не бил этот яркий неестественно оранжевый свет ламп, чтобы ни один из звуков не воспринимался слухом, чтобы просто было тихо – и отдохнуть. Хотя бы чуть-чуть. Сынджун наверное смог бы помочь. Он всегда помогает: своими словами, шутками, радостным настроением, что освещает мягким теплом. Да и просто своим тихим присутствием. Просто самим собой. Своими глазами, превращающимися в тонкие месяцы во время смеха. Своими милыми, маленькими ямочками (с левой и правой стороны), что появляются, когда губы растягиваются в мягкую улыбку. Сынджун был спасением, которому Им был не в состоянии послать даже мизерный сигнал SOS, чтобы призвать помощь. От воспоминаний головная боль словно начала распространяться по телу, переходя в уже ледяные руки, что теперь мелко потряхивало. То ли от физического переутомления, то ли от приближающейся температуры. А может быть и от их обеих сразу. Наверное, не стоило после тренировки возвращаться прохладным вечером только в одной майке. Чтобы никто в комнате не заметил слегка колотящихся рук, Джихун попытался собрать картину перед глазами воедино и перевернуться на кровати на другой бок, смотря прямо в стену, а не на ужинающих (или уже завтракающих?) мемберов. Джихун не знает, когда это произошло. Скорее всего из-за постоянного гула в голове он просто не заметил тот момент, когда стало тихо. Его внутреннее состояние не позволило ему понять: его окружает то, что он так отчаянно желал. Обернувшись, он увидел пустую, убранную комнату, будто никого и не было, будто не здесь были расставлены скрипучие, пластиковые контейнеры еды, заказанной на семь человек. Даже если Им и был удивлён, это состояние не смогло завладеть им полностью. Боль и истощение отправили уставшую голову, получившую так необходимую тишину, в успокающивые объятия тёмного сна.