* * *
Только поздно вечером, почти ночью они возвращаются «домой» — в штаб, уставшие и голодные. На эти последние часы выпал обход ночных клубов и баров, которые как раз открывались. Здесь Рона опять сменил Снейп — его внешность в некоторых из этих заведений производила куда более правильное впечатление. Но в целом, считает Рон, день он отработал неплохо. Отсутствие результата, как известно, тоже результат. Но напарник почему-то не в духе. Домой, в Нору, Рон возвращаться не собирается — аппарация в маггловском мире строго запрещена, значит, придется черт знает сколько тащиться до выхода в магический Лондон, а утром — обратно. Ну его… Можно было бы навестить Гермиону, но в Мунго в такое время, конечно, не пустят. Рон оглядывается. Может быть, послать ей сообщение с совой? А есть ли здесь совы? Министерские с вечерними докладами давно улетели. — Что вам, мистер Уизли? — негромко спрашивает сидящий на диване Снейп. — Сов здесь, наверное, нет, — констатирует Рон. — Хотите написать мисс Грейнджер? — все тем же усталым тоном уточняет зельевар. — Я могу отправить ваше сообщение с Патронусом. В святом Мунго есть кому его принять. Рон задумывается, потом отрицательно качает головой. Ну что он ей сейчас может передать, тем более через чужие руки? Что любит ее и постарается как можно быстрей вернуться? Это она и так знает. Ей ведь хочется совсем другого — чтобы он всегда был рядом, помогал и поддерживал… а не шатался со всякими сомнительными личностями, выполняя бесконечную и временами опасную работу. Увидела бы она его сейчас — в маггловской одежде, рядом с бывшим Пожирателем, в бывшем штабе Темных Сил. Не парень — мечта… м-да… В прихожей шум. Пришли еще несколько авроров, такие же измочаленные и обиженные жизнью. Только Сара Боунс смеется, рассказывая про какого-то маггловского полицейского, вздумавшего проявить к их делам повышенный интерес. Чарли улыбается, слушая ее. Кажется, между ними что-то есть, думает Рон. Во всяком случае, ужинать они отказываются и занимают общую спальню. Интересно, если девушка тоже из авроров, отношения складываются проще? Чарли пришел в аврорат после ранения Билла. Сказал, что к драконам вернется потом. Правда, это «потом» пока все не наступает… К счастью, кто-то из вновь пришедших позаботился об ужине. Все дружно глотают разогретые волшебством полуфабрикаты, почти не замечая их вкуса (и слава Мерлину), и разбредаются по свободным комнатам. Только теперь Рон вспоминает о присутствии Снейпа. Зельевар все это время ведет себя на удивление тихо. — Сэр, — окликает его Рон. — Здесь свободен диван, а там, в спальне, есть кровать. Что вы выберете? — Выбирайте вы, — морщится Снейп. — И скажите — я могу снять это на ночь? — он указывает на ленту, стягивающую его волосы. Рон в полнейшем недоумении. — А зачем вам мое разрешение, сэр? — спрашивает он. — А затем, мистер Уизли, — наконец, приобретает привычные силу и тембр голос Снейпа, — что слово мага — не шутка, в какой бы ситуации оно не было дано. Я обещал вам носить подобную прическу, если вы когда-либо окажетесь лучше меня. Конечно, это не боевые условия, но нельзя не признать, что в сегодняшней работе вы выглядели… отлично. Этого Рон не ожидал. Честно, не ожидал. — Ну так, — уже нетерпеливо говорит зельевар, — вы в состоянии ответить на мой вопрос? — Да, — приходит в себя Рон… почти приходит. — Я думаю… в общем, это ваше дело… я же не настаиваю… спасибо, что вы так думаете… и можете делать любую прическу, как вам нравится… хотя мне вы так нравитесь больше… то есть, я не в том смысле… в общем, как хотите… — завершает он пламенную речь. Снейп смотрит на него… и улыбается. — Спасибо за разрешение, мистер Уизли, — говорит он. — Все остальное было очень содержательно. Я предпочту ту комнату, если вы не возражаете. И, кстати, — добавляет он после крошечной паузы, — в следующий раз хорошенько думайте, прежде чем отказываться от предоставляемых жизнью шансов. Поверьте, их в итоге окажется не так много. И он скрывается за дверью спальни, предоставляя Рону возможность в одиночестве ждать, пока краска сойдет с лица. Это ж надо было такое сказать! Впрочем, происшествие не мешает молодому аврору уснуть, как убитому, на неудобном жестком диване, даже не умывшись перед сном. Проснувшись, он не сразу понимает, где находится. Перед глазами незнакомое сильно запущенное помещение и незнакомый мужчина в маггловской одежде, стоящий к нему спиной и пытающийся достать двумя пальцами что-то из плотно прилегающего заднего кармана джинсов. Рон несколько секунд наблюдает эту сцену, пока до него не доходит: он в доме Макнейров, а этот мужчина — Снейп, его бывший профессор и нынешний напарник, который, выудив, наконец, из кармана крохотный темный пузырек, капает каплю некой жидкости в стакан воды и выпивает ее. — Доброе утро, — говорит Рон, потягиваясь. — А что вы пьете? — Не ваше дело, мистер Уизли, — отвечает зельевар вежливо. — У вас четыре минуты на сборы. Нет… уже три с половиной. Подумаешь… приходилось собираться и быстрее, думает Рон, натягивая успевшую стать привычной маггловскую одежду и умываясь. Откусывая на ходу от подсохшей за ночь булочки, Рон кладет в карман волшебную палочку и тянется за сумкой с Проявителем, но Снейп опережает его, перехватив ремень и накинув сумку на собственное плечо. Ага, расстановка сил на сегодня ясна — Рон опять ведущий. Сегодня это уже не так страшно, а после десятка баров и кафе Рон вообще осваивается и перестает думать о том, что и как спросить — это получается само собой, он уже не задумываясь чувствует, кому нужно сказать комплимент, а с кем вести себя строго и деловито, кто поверит «агенту» на слово, а кто станет долго и придирчиво изучать «корочки», кто окажется ценным свидетелем, а кто и пары слов по делу не скажет… Перестав тратить время на обдумывание собственной линии поведения, Рон получает возможность больше внимания уделять окружающему миру — замечает, сколько выходов в баре или магазине, какой контингент здесь собирается и как, в случае чего, лучше отсюда выбираться. Пока он не задумывается над тем, что это и называется профессионализмом. В присутствии Снейпа, один взгляд которого замораживает всякие поползновения потенциального свидетеля высказаться не по теме, беседы проходят быстро и четко, и лишь раз, мгновенно обменявшись с Роном взглядами, Снейпу приходится стереть память маггла — после того, как Рон спросил того, была ли у подозрительного субъекта в руках волшебная палочка. Конечно, странных людей и по улицам маггловского Лондона ходит немало, но, наверное, агентам Интерпола такими быть не положено, так что воспоминание о данном вопросе этому аптекарю ни к чему. К трем часам пополудни Рон и Снейп возвращаются в дом Макнейров, чтобы отправить Грюму очередной доклад с уже присланной из аврората совой и на скорую руку пообедать — в отличие от предыдущего задания, на этот раз у них нет проблем с питанием, хотя, конечно, маггловские полуфабрикаты едой считать можно лишь с большой натяжкой. Но не успевают они закончить с обедом, как кольца на пальцах у обоих, с наложенными на них Протеевыми чарами, нагреваются. Это сигнал от Грюма. Снейп бросает в камин Летучий порох, и они оба опускаются на колени на пыльный каминный коврик, так близко, что Рон ощущает щекой тепло, исходящее от кожи зельевара. — Вы у Макнейров? — спрашивает Грюм и, не дожидаясь очевидного ответа, продолжает: — Уизли и Боунс их обнаружили. Только что получил сообщение. Вот адрес, двигайтесь туда. Оставьте в штабе координаты для остальных. Удачи, — последнее, что слышат Снейп и Уизли, прерывая связь по каминной сети. Они переглядываются. Ни одному не хочется преодолевать два квартала маггловскими методами. Поняв друг друга без слов, они спешно пролистывают список магических адресов. А, вот, — очень подходит: лавка колдовских трав, успешно маскирующаяся под фитоаптеку. Снейп кивает — он там бывал, вполне подходящее место для аппарации. Он сжимает руку Рона, и через пару мгновений они оказываются в небольшом, очень чистеньком складском помещении, перенасыщенном сильным ароматом множества засушенных растений. Снейп аккуратно выглядывает за дверь и делает приглашающий жест рукой. Рон выходит следом за ним. Владелец лавки — невысокий пожилой маг в массивных очках — вежливо, но сдержанно кивает Снейпу и быстрым оценивающим взглядом окидывает его спутника. «Добрый день», — говорит Рон на ходу, в два шага добираясь до двери крошечной аптеки. Отсюда до указанного Грюмом адреса всего ничего — восемь-десять номеров. Преодолев их, они оказываются перед старым трехэтажным зданием. Нужная им пятая квартира, скорее всего, на втором этаже. И точно — приходится подняться по лестнице. Рон уже готов постучать, но Снейп останавливает его, характерным движением приподнимая брови и указывая подбородком на Проявитель. Рон на секунду задумывается, потом кивает и смотрит на экран. В нем знакомые по «фотороботам» лица. Очень мелко — ничего не понять. Рон смотрит на Снейпа, ожидая дальнейших указаний. Зельевар же тем временем отправляет в квартиру Патронуса. Ворон возвращается почти сразу же, и зельевар кивает головой — «можно». Рон распахивает дверь «Алохоморой». Чарли машет ему рукой. Кроме него и Сары, здесь еще Гринграсс и Болдуин, каким-то образом оказавшиеся на месте событий раньше других. Теперь понятно, почему авроры решили проводить захват, не дожидаясь прибытия остальных: четверо — это все-таки не двое. Мельком осматривая помещение — обычную квартиру среднего достатка маггловской семьи, — Рон проходит в гостиную. Двое Пожирателей уложены в углу под надежными оковами «Петрификус Тоталус»… нет, присматривается Рон, «Петрификус Ультима». Ну и правильно, надежней будет. Переживут. Третий сидит посреди комнаты, плотно привязанный к креслу. Мышиного цвета волосы, круглое лицо, холодные, злые глаза… Чья-то рука аккуратно отодвигает Рона в сторону. Снейп. При виде его Пожиратель презрительно кривит губы, ничего не говоря. Снейп смотрит на него без каких-либо эмоций. Рон даже не может понять, знакомы ли они лично. — Молчит, — произносит где-то за спиной Чарли Уизли. — Ничего не помогает. — Отойдите, — бросает Снейп и достает палочку. Нараспев он произносит какое-то невероятно длинное и сложное заклинание. Глаза круглолицего, кажется, помимо его воли, смотрят в черные глаза зельевара, смотрят неотрывно, наполняясь слезами от напряжения. Снейп наклоняется над ним, время от времени негромко произнося заклинания, никому из авроров не знакомые. Больше ничего не происходит, но все, кто находится в комнате, замирают и невольно затаивают дыхание. Магия просто разлита в воздухе, тяжелая, темная магия. Напряжение нарастает, и Рон видит, как по виску зельевара скатывается капля пота. Через несколько невыносимо долгих минут Пожиратель вдруг кричит, надрывно, протяжно, и голова его падает на грудь. Все облегченно вздыхают, будто сбросив с плеч груз. Рон смотрит во все глаза. Ему еще не доводилось видеть допросов, проводимых на таком уровне магии — когда выкручивают не руки, а мозги, когда ломаются не кости, а ментальные заслоны, когда повреждения не физические, а психические… когда разум противника взрывают, как стены осаждаемого города, и врываются в него со всей жестокостью победителей… — Теперь можете использовать легилименцию, — говорит Снейп, — но лучше Веритасерум. Пока Руперт Гринграсс вливает в пленника Сыворотку правды путем элементарного зажатия носа, профессор садится в кресло и наколдовывает стакан воды, в которую опять добавляет каплю зелья из давешнего пузырька. Рон замечает это, и ему почему-то это не нравится. Но внимание его отвлечено начавшимся допросом. Пожиратель, чей ментальный барьер только что был насильственно взломан, отвечает монотонно, безразлично, как голем. Оказывается, что его зовут Натаниэль Гойл (родственник малфоевского прихлебателя, думает Рон), живет их троица в этой квартире уже два месяца, специализируется на мелких терактах против магглов, выполняет и прочие поручения… — Чьи? — спрашивает Руперт. — Кто возглавляет ваше движение? Легкая заминка — все, на что теперь способен Гойл, прежде чем выдать одну из своих главных тайн. — Каркаров, — негромко произносит он. — Что? — переспрашивает не поверивший своим ушам Гринграсс. И все настороженно ловят слова Пожирателя. — Игорь Каркаров, — громче повторяет он. — Каркаров умер несколько лет назад, — доносится голос Снейпа. Гойл презрительно-торжествующе улыбается. — Нет, дорогой Северус, — говорит он, уже не из-за действия Веритасерума, а по собственному желанию. — Нет. Это был стратегический ход Лорда. Он уже не так доверял тебе, идеальный шпион. Он готовил замену. Оборотное зелье — хорошая штука. Жаль, не успел… — Думаю, надо отправлять их в штаб, — невозмутимо произносит зельевар. — Похоже, мистер Гойл под завязку набит ценными сведениями. — Бесценными сведениями, — уточняет Гринграсс. — Но еще один вопрос: где похищенные вами авроры? Гойл прилагает все усилия, чтобы удержать рвущийся с языка ответ, но это, естественно, бесполезно. — В доме Макнейров… — говорит он — в подвале… Мы не смогли забрать их с собой. Пока Гринграсс и прочие доставляют задержанных в штаб, Уизли и Снейп, повторно наплевав на правила, аппарируют в особняк Макнейров. Рон не знает, о чем думает зельевар, но сам он не может не сжимать кулаки от досады. Подумать только, все это время авроры были здесь, рядом, практически у них под ногами! Заклинаниями он срывает ковровые покрытия с пола в холле, в гостиной и, наконец, в столовой обнаруживает еле заметный люк. Рон уже готов использовать «Бомбардо», но Снейп, до этого не вмешивавшийся в его разрушительную деятельность, останавливает молодого аврора. Рон встряхивает головой. Действительно, что это он… — Алохомора, — произносит Рон, и люк легко откидывается. Чернота вместе с запахом сырости выползает наружу. Рон опускает вниз палочку. «Люмос» лишь чуть разгоняет тьму. Все равно ни стен, ни пола не видно. — Я спрыгну, — говорит Рон. Снейп кивает. Рон прыгает вниз. Каменный пол оказывается довольно близко, и аврор мягко пружинит, приседая. Осматривается. Подвал сырой, каменные стены подернуты белесой плесенью. Несколько шагов, и он натыкается на кого-то. При свете «Люмоса» лица выглядят странными, неестественными и неживыми. Шеклболт, Тонкс, Вэнс… Конечно, все под действием какого-то мощного заклинания. Не зная, что именно сделали с ними, Рон опасается использовать даже простейший «Мобиликорпус» — переизбыток темной магии в организме может дать неадекватную реакцию на малейшее волшебство. Рон предпочитает рассчитывать только на собственные руки. Это он и сообщает Снейпу. — Я попробую подтащить их сюда и поднять к люку, сэр, а вам придется вытаскивать их наверх. — Хорошо, мистер Уизли, — отвечает профессор. — Действуйте. Первым Рон приподнимает Шеклболта, пока сил еще много. С женщинами будет полегче. А вот тяжелый Кингсли… Рон не уверен, что они вдвоем справятся с этой задачей. Можно подождать колдомедиков, которых пришлет Грюм. Но сидеть без дела в данной ситуации кажется просто невозможным. Рон приподнимает Шеклболта насколько может высоко, стараясь изо всех сил, и потом чувствует, как удерживаемый им вес разом уменьшается — Снейп подхватил аврора и старается вытащить из люка. Он опирается только на левое колено. Это очень неудобно, профессор едва не падает в люк сам, пытаясь удержать тяжелое тело. — Обопритесь на оба колена, сэр, — советует Рон, — так проще. Но Снейп словно не слышит его и каким-то чудом, с трудом удерживаясь на краю в странной позе, вытаскивает Кингсли наверх. Дальше дело действительно идет проще, особенно с Тонкс, которая как будто вообще ничего не весит. Рон смотрит вверх, на квадрат света, и невольно передергивает плечами. Жутковато… Свет заслоняет тонкая фигура. Зельевар наклоняется и протягивает руку. Рон хватается за нее, подтягивается, рывком выбирается наверх. Как же здесь хорошо!.. и еле сдерживает вскрик, увидев наконец, как выглядят авроры при свете дня. Черная кожа Кингсли кажется серой, Тонкс похожа на мумию, а темные волосы Эммелины… да, похоже, это не пыль. — Им досталось, — спокойно говорит Снейп. Рон кивает. В самом деле, восклицаниями тут не поможешь. Надо ждать колдомедиков. — Сэр, — спрашивает он, — а какого… в смысле, почему вы не могли нормально встать на колени над этим люком? Удобнее же. Зельевар морщится. — Ну если уж вам так интересно, мистер Уизли, — на правое колено я опираться не могу. Чашечка была очень сильно раздроблена. — Это когда же? — спрашивает Рон. — А вам это принципиально важно знать, мистер Уизли? — давненько что-то не было слышно этих ехидных ноток, думает Рон. С начала операции. Ну вот и встретились. — Нет, — пожимает он плечами. — Просто интересно. — Хорошо, — криво ухмыляется Снейп. — Это случилось несколько лет назад, когда один темный маг заставил некоего учителя привести тролля в одну школу… а двое замечательных учеников этой школы не нашли ничего умнее, чем пойти с ним сражаться… Рон счастливо улыбается, вспоминая их первый курс. Гарри… Гермиона… — В итоге, — продолжает Снейп, — поскольку сила троллей общеизвестна, вылечить ногу до конца мне так и не удалось. К счастью, церемонии у Лорда требовали припадания на левое колено, иначе, боюсь, меня бы выгнали из Пожирателей за неуважение к традициям…— все это он произносит ровным учительским тоном (правда, Рон общается с зельеваром уже достаточно долго, чтобы оценить его своеобразное чувство юмора) и останавливается, заметив, как изменилось лицо Рона. — Да, мистер Уизли, — голос Снейпа вновь становится холодно-язвительным, — в моем прошлом были не только тролли. Я не собираюсь этого забывать и прикидываться, что у меня безукоризненная репутация, так что поэкономьте свои и мои нервы и не начинайте орать разных слов на тему моего прошлого. — Я… нет, я не о том… — бормочет Рон, пытаясь выразить словами то, что чувствует. Фраза Снейпа о Пожирателях вовсе не вызвала его возмущения. Просто… теперь, когда он узнал зельевара чуть-чуть получше, чем на первом курсе, ему трудно и даже как-то неприятно представить, что этот человек может склонять перед кем-то колени, пусть даже перед Темным Лордом. Тем временем в особняк прибывают колдомедики, осматривают пострадавших, устраивают их на носилках, и порт-ключи одну за другой переносят группы из целителей и пациентов в клинику. Что ж, операция удачно завершена, думает Рон, и, хотя распоряжений от начальства о дальнейших действиях пока не поступало, он вполне может отослать Гермионе сообщение с совой. Или использовать Патронус, как предлагал Снейп. Теперь ему есть что сообщить — все в порядке, скоро он будет дома… а если Гермиона уже не в больнице? Нет, надо искать сову. Именно в этот момент в пыльное стекло гостиной дома Макнейров стучит клювом большая сова из числа служебных, и Рон, слегка ошарашенный этим совпадением, открывает окно и отвязывает от птичьей лапы свиток пергамента. «Держи», — говорит он сове, не глядя нашаривая на столе и протягивая ей оставшееся от обеда печенье, а сам разворачивает свиток, мгновенно узнавая почерк Гермионы. Как всегда, настрочила она немало. «Дорогой Рон, — читает Уизли, не замечая улыбки, появившейся у него на губах, едва он понял, от кого письмо. — Я с удовольствием обсудила бы все с тобой лично, но, к сожалению, не думаю, что тебе удастся выкроить для меня немного времени в ближайшие несколько лет. Я понимаю, что работа аврора много для тебя значит, тем более, что из нас троих эту мечту осуществил лишь ты. Это, безусловно, замечательно, но позволь заметить, что у тебя была и другая мечта — если, конечно, я не обманывала себя, считая, что она у тебя есть. Я всегда думала, что именно рядом с тобой меня ждет счастье; но, как оказалось, ждать приходится исключительно мне. Не хотелось бы думать, что наши отношения на этом закончатся; однако чем меньше времени мы проводим вместе, тем чаще мне кажется, что наши перспективы более чем туманны. Подумай об этом, если выпадет свободная минутка перед очередным заданием…». Рон долго читает длинный свиток, не отрываясь, наугад присев на край кресла. Потом возвращается к началу. Длинные, язвительные фразы плохо укладываются в голове, и он никак не может понять, зачем Гермиона это написала. Она хочет подумать? Она хочет расстаться? Она хочет, чтобы он подумал? Чего, в конце концов, она хочет? По каминной сети Рон связывается со св. Мунго, но ему сообщают, что мисс Грейнджер уже выписали. К ней домой идти не стоит — там все равно негде поговорить. А им нужно поговорить? Рон не уверен. Он еще и еще раз перечитывает свиток, но нигде в письме не находит ответа на вопрос, что ему теперь делать. Бесцельно пошатавшись по особняку, Рон выходит на улицу, и ноги сами несут его в ближайшее кафе. Симпатичная официантка улыбается ему, как старому знакомому. Ах да, вспоминает аврор, именно с нее мы начали вчера опрос… — У вас есть что-нибудь выпить? — спрашивает он, тоже улыбаясь… насколько это у него получается. Девушка смущенно-кокетливо пожимает плечами. — У нас есть кофе, чай, соки, молоко… — Лицо Рона, видимо, наглядно отражает его отношение ко всему вышеперечисленному, потому что она весело смеется и советует: — но лучше вам пройти дальше по улице — по правой стороне есть симпатичный бар, называется «Осколок». — Замечательно, — говорит Рон. — То, что нужно. «Осколок». Я пошел. — Идите, — снова смеется официантка. Замечательная девушка. Гостеприимный «Осколок» выпускает Рона из своих объятий не раньше половины первого. Свежий ночной воздух не слишком помогает, но Рон все же не настолько пьян, чтобы не соображать: в Нору в таком состоянии ему нельзя. Мать сначала протрезвит всеми известными заклинаниями, а потом начнет выяснять, с чего он так напился. С Молли Уизли не сравнится никакой Веритасерум — рано или поздно придется выложить правду. И что потом? Рону страшно даже подумать об эпопее с примирением влюбленных, с всесторонним обсуждением нюансов его работы, с предложениями для-всех-приемлемого выхода из положения. Только не сегодня! Хватит с него уже на сегодня. Мерлин с ним, переночует в макнейровском особняке, там все равно никого нет и можно дойти пешком. Рон не без оснований опасается, что аппарируй он сейчас, и его долго придется собирать по разным уголкам Англии. «Алохоморой» он распахивает дверь особняка… и падает, чувствуя, как тело каменеет под действием «Петрификус Тоталус». Вспыхивает свет, и перед лежащим на полу аврором предстает Северус Снейп в длинном черном халате. Рону стыдно и смешно одновременно. Он пробует хихикнуть, но ничего не выходит. Снейп прекращает действие охранного заклинания и с интересом смотрит, как Рон пытается встать. Рон с неменьшим интересом обнаруживает, что этот процесс не так прост, как всегда представлялся. Наконец ему удается выпрямиться, и он гордо смотрит на бывшего учителя. — Кофе? — спрашивает Снейп совершенно спокойно. Рон отрицательно мотает головой. — Виски? — тем же невозмутимым тоном интересуется зельевар. Рон не находит ничего странного в том, что бывший профессор предлагает ему выпить, и утвердительно кивает. — Угу. — Виски нет, — сообщает Снейп. — Я просто хотел убедиться в том, насколько вы пьяны. Раз вас еще не тошнит при слове «виски», значит, все в порядке. — Угу, — опять подтверждает Рон. — В пор-дке. У меня во-о… обще все в п-лном п-рядке. Надо т-лько еще чуть-чуть вып-ть… — Ну, если вы так настаиваете, — почему-то не возражает зельевар и наколдовывает пару стаканов и бутылку огневиски. Наливает понемногу, не разбавляя, и один стакан протягивает Рону. Тот берет, делает несколько целеустремленных шагов вперед и опускается на диван. Диван неожиданно оказывается ниже, чем представлялось, но теперь Рон чувствует под собой надежную опору. — А что вы тут делаете, пр-фессор? — спрашивает он, вдруг сообразив, что ему просто жизненно важно получить ответ именно на этот вопрос. — Я здесь живу, — говорит Снейп. — Как? — даже сквозь туман в голове Рон понимает, что что-то здесь не так. С каких пор Снейп живет здесь? — Так, — пожимает плечами профессор. — В своем доме мне находиться давно уже небезопасно, вот Грюм теперь и разрешил мне пожить здесь. С сегодняшнего дня. Кстати, вы, мистер Уизли, мой должник: начальство хотело вас видеть. Но я сказал, что вы навещаете мисс Грейнджер. Это имя неожиданно отзывается болью где-то в груди. Рон и сам не ожидал от себя такой реакции. — Спасибо, п-рофессор, — говорит он. — А м-можно еще одно… одолжение? — Какое же? — спрашивает Снейп. — Я хотел пе-реночевать здесь… сегодня, — неуверенно говорит Рон. — Я не знал, что… В-вы не против? — Места достаточно, — равнодушно говорит зельевар. — Оставайтесь. Я вас, помнится, как-то предупреждал насчет особенностей нашей работы… — Вы прочитали письмо, д-да? — утвердительно спрашивает Рон. — Да и читать ничего не нужно, — отзывается Снейп, — там по первым строчкам все ясно. И по вашему… виду. — Она хочет, чтобы я подумал, — криво ухмыляется Рон. — Это же шанс, да? Как вы там вчера говорили?.. — Шанс, — кивает Снейп. — Хотя… — Хотя что? — спрашивает Рон почти трезвым голосом. — Нет, ничего. У вас все должно получиться. Завтра отправляйтесь к ней. И Мерлин с ней, с этой работой. Поверьте мне. Рон это понимает. Но, с другой стороны, — Шеклболт, Тонкс, Вэнс… Он сегодня еще раз убедился, что действительно делает стоящее, нужное дело. И потом — Гермиона же сама пишет, что он единственный из них троих осуществил свою мечту. Почему он должен от этого отказываться, ну почему, почему? Рон поднимается с дивана, полный решимости подумать обо всем завтра, и обнаруживает, что последняя порция огневиски была явно излишней. Комната неожиданно совершает резкий рывок вокруг своей оси… или это его голова?.. но вместо ожидаемого удара о твердый пол Рон утыкается лицом во что-то мягкое. Как выясняется минутой позже — в халат Снейпа. «Ни фига себе реакция, — медленно соображает Рон. — Как это он успел?». Цепляясь за профессорский халат, он пытается обрести потерянное равновесие, чувствуя, как рука зельевара крепко держит его за локоть… и вдруг, совершенно неожиданно для самого себя, громко всхлипывает. «Прекрати немедленно», — думает он и чувствует, что не может остановиться. Слез почти нет, глаза лишь невыносимо щиплет и жжет, рыдания раздирают горло, и Рон старается проглотить их, загнать внутрь. Только истерики ему еще не хватало. И в присутствии Снейпа. Но почему-то так больно и обидно… Рон опускается обратно на диван и закрывает лицо ладонями. Он едва слышит произносящий что-то негромкий голос, и вслед за этим ему в руку вкладывают холодный стакан. Рон машинально берет его и пытается, как положено в таких случаях, выпить воду (как нервная девица, мелькает мысль, стыдись, Уизли), но вода расплескивается, и Рон с удивлением понимает, что у него не просто дрожат — трясутся руки. «Да что это со мной?» — изумляется какая-то часть его разума, в то время как нервы продолжают бурно протестовать против всего пережитого за последнее время. Он чувствует, как рука Снейпа проводит по его волосам — легко, быстро, но утешающе, — и это становится последней каплей. Слезы переполняют глаза и бегут по щекам так, что лицо мгновенно становится мокрым, Рон чувствует соленую влагу на губах… Уже ни о чем не думая, он утыкается лицом в толстый мягкий халат присевшего рядом зельевара и плачет, как в детстве, долго, навзрыд… вот только облегчения, как в детстве, эти слезы уже не приносят. Но все равно становится немного лучше, внутреннее напряжение спадает, и Рон осознает, что его крепко обнимает за плечи профессорская рука. Он поднимает голову, чтобы поблагодарить Снейпа за все, и оказывается, что их лица разделяют всего несколько дюймов, а потом и это расстояние сокращается до нуля, потому что Снейп наклоняется и целует его мокрые от слез губы. У Рона в голове образуется звенящая пустота. Нет, это все-таки слишком много для него — вечер наедине с виски, девчоночья истерика и снейповский поцелуй. Вот только у него такое ощущение, что это было… хорошо? Так хочется немножко тепла, немножко покоя. А бродящее в организме огневиски делает выходящее из ряда вон происходящее заманчивым приключением: Рон осознает, что это невероятная глупость, но в то же время его так и подмывает сделать ее, его тянет на подвиги… а другого подвига в ближайшее время не предвидится. Рон закрывает глаза и отвечает, активно отвечает на второй поцелуй. Недавняя тяжесть в груди сменяется невероятным подъемом от осознания того, что он делает нечто необычное, невозможное. Это здорово! Сейчас Рону не до мыслей о том, что будет завтра, адреналин бушует в крови от того, что он преступает некие запреты, границы, в которые поставил его окружающий мир. Обычно наутро именно эти сломанные рамки изрядно добавляют боли похмельной голове… Поцелуи их становятся все откровеннее, а объятия — все крепче, и вдруг Снейп отстраняется. Рон недоуменно открывает глаза. В руках профессора — волшебная палочка. — Не хотелось бы, чтобы вы потом решили, что я воспользовался вашим состоянием, мистер Уизли, — говорит он. — Фините винус! И Рон тут же безнадежно трезвеет, и вместе с головной болью его охватывает чувство жуткого стыда. Он не может смотреть в глаза Снейпа и вообще в его сторону, и потому опускает голову так, что видна только рыжая макушка. — Спокойной ночи, мистер Уизли, — говорит профессор и наконец-то уходит. Рон сидит на диване и, обхватив голову руками, раскачивается вперед-назад. Мерлин великий, что он только что чуть не натворил! «Не умеешь пить, Ронни, — не пей!» — звучит у него в ушах голос Чарли. Черт… спать, спать, скорей спать… забыть весь этот кошмар и наутро сделать вид, что ничего не было… и постараться как можно меньше сталкиваться со Снейпом. Рон использует заклинание, снимая головную боль, вспоминает, что научился ему у Снейпа, еще раз напоминает себе, что должен вспоминать о том как можно реже, гасит свет и честно пытается заснуть. Но впечатления дня вдруг разом возникают в голове, перемешиваясь; Рон то представляет беседу с каким-то смешным магглом в круглых, как у Поттера, очках, то видит Снейпа, ломающего ментальный барьер Пожирателя, то думает об официантке в баре напротив, то перед его закрытыми глазами мелькают авроры, вытащенные из подвала… а потом во всех подробностях вспоминается недавний поцелуй и мягкие, сухие снейповские губы… Ужас; но у него что-то очень давно не было… ну, как раз вот этого и не было. Рон успевает несколько раз перевернуться на диване, простынь сбилась и выглядит мятой тряпкой, а подушка едва не падает, повиснув на самом краю, но он никак не может заснуть. «Надо выпить зеленого чаю», — думает Рон и в полной темноте, натыкаясь на мебель и матерясь шепотом, пробирается на кухню. «Люмос», — внезапно слышит он и видит, как загорается огонек на конце волшебной палочки стоящего у стола Снейпа. Рон останавливается как вкопанный. — Истинный гриффиндорец, — констатирует Снейп. — Что? — не понимает Рон. — Вас погубит любопытство, — говорит профессор. — Я за чаем, — отвечает Рон, не двигаясь с места. — Да? — усмехается Снейп и делает шаг к нему. И еще шаг… и уже стоит совсем рядом, и на Рона смотрят насмешливые черные глаза. «Нокс», — произносит Рон, и у него в голове мелькает последняя на сегодняшний день связная мысль — о том, что ночью все кошки серы. Проснувшегося, но еще не открывшего глаза Рона Уизли терзают некие смутные сомнения. Вчера был какой-то странный день… нет, вечер… или ночь? Две-три секунды он перебирает события дня и вдруг вспоминает все разом, до последнего «Нокса». «Бля-а-а», — думает он, и чем больше вспоминает происходившее после того «Нокса», тем чаще на ум приходит это односложное, но выразительное словечко. Рон чувствует, как лицо его заливается горячей краской, но вместе с тем не может не признать, что чувствует себя прекрасно. Собственно, как и всегда после хорошего секса. Правда, ощущения несколько иные, чем обычно. Блин, и что теперь делать? Как ни странно, никакой паники Рон не испытывает. Что случилось, то случилось. Никто ничего не узнает, а со Снейпом у них отношения никогда не складывались, так что проблемой больше, проблемой меньше… Вот проснется, скажет что-нибудь, и все пойдет своим чередом. — Доброе утро, мистер Уизли, — слышит Рон над ухом и от неожиданности мгновенно открывает глаза, забыв прикидываться спящим. — Доброе утро, профессор, — отвечает он, глядя на Снейпа. Снейп как Снейп. Такой же, как вчера. Только без одежды. — Я вижу, утро и вправду доброе, — замечает профессор, приподнимаясь выше на подушке. Рон обнаруживает, что улыбается, и спохватывается, что это может быть истолковано как-то не так. — Я вообще-то Гермиону люблю, — на всякий случай замечает он, отодвигаясь от Снейпа. — Да на здоровье, мистер Уизли, — отвечает тот, не меняя позы. — Поверьте, я не собираюсь составлять конкуренцию несравненной мисс Грейнджер. — Да у вас и вряд ли получится, — бурчит Рон, не успев сообразить, что говорит. — Что вы имеете в виду, мистер Уизли? — приподнимает бровь зельевар. Черный глаз блестит нехорошим блеском. Черт, и как Рон забыл, что профессор стремится к совершенству в любой области? — Ну… вы разные. Она девушка… в смысле, женщина… в смысле… — Я вас понял, мистер Уизли, — прерывает его Снейп. — И что вы намерены делать? Рон задумывается… и вдруг понимает, что сегодня ему гораздо проще дать ответ на этот вопрос, чем вчера. — Раз она считает, что нам нужно время, я дам ей время. — Не жаль? — спрашивает Снейп, кажется, с искренним интересом. — Насильно мил не будешь, — пожимает плечами Рон. — Я не могу бросить работу. Я никогда не думал, что действительно стану аврором, хотя очень мечтал об этом. Нет, Гермионе придется смириться… — Это что-то новенькое, — замечает профессор. — Но если вы немедленно не встанете, то непременно опоздаете на свою замечательную работу. Рон отворачивается, когда Снейп встает, надевает черный халат и, к счастью, уходит в ванную. К счастью, потому что Рон не находит своей одежды в пределах досягаемости. Ему приходится собирать ее по всей спальне и гостиной. В процессе поисков Рон припоминает отдельные детали вчерашних событий и краснеет и улыбается одновременно. Ну он дает! Теоретически такого не могло случиться никогда, думает он, умываясь и стягивая лентой волосы. В гостиную входит Снейп, полностью готовый к выходу. Рон чувствует легкое удовлетворение оттого, что он тоже готов и не задержит их ни на секунду. Но Снейп медлит активировать порт-ключ. Рон вопросительно смотрит на него. Кажется, Снейп… смущен? — Обливиэйт, мистер Уизли? — наконец произносит он. Рон не сразу понимает, о чем речь, но постепенно до него доходит, и он задумывается. Стереть память? А что… в этом есть смысл. Или нет, Снейп-то все равно будет помнить. И Рон будет глупо выглядеть. И вообще: если уж у него хватило смелости сделать то, что он сделал, то ее должно хватить и на то, чтобы помнить обо всем. — Не нужно, — отвечает он. Снейп кивает и активирует порт-ключ. По атмосфере в кабинете Грюма сразу ясно — произошло что-то значительное. Не то шум громче, чем обычно, не то просто энергетика другая — более позитивная. Еще бы — трое авроров идут на поправку в святом Мунго, Пожиратели задержаны, имя их руководителя известно, и не только имя, но и возможное место пребывания. Грюм выглядит именинником и даже не делает замечания Паркеру, быстро ликвидирующему при появлении начальства запрещенную сигарету. Глава аврората машет рукой, и авроры рассаживаются по местам. — Поздравляю, — говорит он. — Нашими усилиями раскрыта наиболее крупная сеть УПСов в Англии. Министерство готовит благодарности особо отличившимся сотрудникам. — А премии? — интересуется Боунс. Слышатся смешки. Скупость Министерства давно вошла в поговорку. — Обещали подумать, — отвечает Грюм. Кто-то скептически хмыкает. — Арестованные сообщили имена большинства Пожирателей из этой группы. Возглавляет их, как кое-кто уже знает, Игорь Каркаров, слухи о смерти которого оказались сильно преувеличены. Большинство авроров — кроме присутствовавших при первом допросе Гойла — недоверчиво смотрят на Грюма. — Да-да, — подтверждает он. — Каркаров. Сильный маг, весьма поднаторевший в заговорах и интригах. Это была его идея — вербовка кого-либо из наших сотрудников. Точнее, даже не совсем вербовка — взлом ментальных барьеров, смена некоторых из основных императивов, встраивание в общую систему своих команд и «якорей». Дальше все просто — стоит аврору увидеть или услышать ключевой знак, и он готов рассказать все, что ему известно. И, зная Каркарова, могу сказать, что ему это, возможно, удалось бы. Поэтому они и похитили авроров — поэкспериментировать, с кем-нибудь да должно было получиться… К счастью, мы успели вовремя. Теперь наша цель — Каркаров. Нужно подобрать группу для работы в Болгарии, на день-два. Наши тамошние коллеги в курсе и готовятся к операции, так что больших проблем возникнуть не должно. Снейп, вы, разумеется, участвуете… — в голосе главы аврората легчайший знак вопроса. Снейп кивает. — Паркер, Мак-Дермот, Уизли-старший… — А можно, и я, сэр? — спрашивает Рон, не успев подумать, что он делает, и опережая Сару, которая, кажется, собиралась спросить о том же. — Хорошо, — говорит Грюм. — Пяти человек достаточно. Остальные могут идти работать. Сейчас я введу вас в курс дела, — обращается он к оставшейся в кабинете пятерке, — и послезавтра можете отправляться. Порт-ключ я проверю лично, — подчеркивает он и через двадцать минут заканчивает небольшой инструктаж словами: «До отбытия в Болгарию вы свободны». Выйдя в коридор, Рон останавливается. Он вдруг понимает, что ему сейчас придется отправиться домой. А делать это по-прежнему жутко не хочется. Может, к Джинни? Хотя у них с Гарри своих проблем достаточно. Или к Чарли? Он снимает квартиру в магическом Лондоне… Рон смотрит на брата, чья рука беззастенчиво покоится на талии Сары Боунс, и понимает, что там ему вряд ли будут рады. Может, не говорить маме ничего про Гермиону? Ну да, как же, получится у него… Да и мать первым делом спросит, почему Гермиона не прибыла вместе с ним, а там, вопрос за вопросом, и вот уже — «Рональд Уизли, как ты мог так поступить?». — Что, не греет домашний очаг? — раздается рядом. Снейп, конечно. Рон обнаруживает, что за время его раздумий они остались одни в коридоре. Он пожимает плечами. Что тут скажешь? — Можете занять одну из комнат в доме Макнейров, — произносит Снейп. И, упреждая мысли Рона, добавляет: — Никаких побочных эффектов. Только проживание. Рон думает минуту и соглашается. Здесь ему расспросы и душеспасительные беседы точно не грозят. А это уже хорошо. Получив и уйму свободного времени, и крышу над головой, и полную возможность распоряжаться собой, Рон использует свалившиеся на него блага первым делом для того, чтобы как следует отоспаться. Он вылезает из кровати только перед обедом, принимает душ, натягивает так и не сданные на склад джинсы и майку и идет перекусить в ближайшее кафе. Он начинает привыкать к огромному количеству людей в странной одежде, к тому, что еду готовят и подают вручную, к забавным деньгам и к тому, что магглы постоянно что-то говорят в маленькие разноцветные коробочки — «мобильники». А сидя за столиком в кафе, где его обслуживает все та же знакомая официантка, он чувствует себя почти счастливым — тихо, вкусно, можно просидеть здесь сколько угодно и никто его не узнает, не будет доставать расспросами о Гарри, или о близнецах, многочисленные знакомые которых почему-то всегда передают им послания именно через Рона, как будто сов не хватает, или о том, как там Гермиона. Представив все это, Рон ловит себя на мысли, что начинает понимать кое-какие плюсы нелюдимого образа жизни профессора Зельеварения. Вернувшись после обеда в особняк, Рон некоторое время слоняется по нему, заглядывая в окна, пробует читать подвернувшийся под руку зануднейший старый журнал для ведьм-домохозяек, где встречается лишь одна забавная штучка — колдография Гилдероя Локхарта дохогвартских времен. Наконец он не выдерживает и тихонько стучит в дверь Снейповой комнаты. — Алохомора! — слышится изнутри, и дверь распахивается. — Что вам, мистер Уизли? — спрашивает Снейп. На большом столе он уже развернул свою походную лабораторию — густая жидкость булькает в котле, над колбой поднимается дымок, пахнет травами и еще чем-то резким. — Я тут подумал… — говорит Рон неуверенно, — если вы не очень заняты… может, вы бы меня чему-нибудь научили… ну как тогда с трансфигурацией… или заклинаниям… если вы, конечно, не заняты… — Я вижу, тяга к знаниям благополучно проспала в вас лишних девять лет, — язвительно замечает зельевар. — На учебу, значит, потянуло? Конечно, я занят. Это трудно не заметить. — Извините, — говорит Рон, поворачиваясь к двери. На что он рассчитывал? — …но существуют дела неотложные и те, которые можно отложить. Так вот, мою сегодняшнюю работу я вполне могу отложить… точнее, совместить с вкладыванием в вашу голову хотя бы какого-то количества знаний о приготовлении зелий. — Зе-лий? — переспрашивает Рон разочарованно. Вот уже чем ему совершенно не хочется заниматься, так это зельеварением. — Не надо делать такое лицо, мистер Уизли. Тем более, что, несмотря на все мои усилия в течение семи… шести лет, вы так и не получили никакого представления о том, что же такое зелья. К примеру — чем вы можете объяснить произошедшее вчера? Да Рон вообще не хочет объяснять произошедшее вчера. Но ему становится интересно. — Алкоголь, стресс, усталость… — перечисляет он. — Пусть будет так, — кивает Снейп. — А знаете ли вы, что существует зелье, способное дать подобный же эффект? Нет, — поднимает он ладонь, — я вам точно его не подливал, не обольщайтесь. Еще раз повторяю — вы недооцениваете возможности зелий и имеете очень малое представление о том, что они могут. В общем, раз уж вы пришли («Влип», — мелькает у Рона в голове), будете учиться готовить Уменьшающее зелье. — Но, сэр, — протестует Рон, — это же четвертый курс! — Третий, если быть точным, — зельевар невозмутим. — Но, если не ошибаюсь, вы так и не смогли получить за него удовлетворительную оценку. — Вы что, помните все наши оценки? — не верит своим ушам Рон. — Мистер Уизли, забыть такое издевательство над наукой зельеварения, какое демонстрировали вы с мистером Лонгботтомом, просто невозможно. Состав помните? Нет, разумеется, — сам себе отвечает зельевар. — Справочник на полке в шкафу, третий слева. Рон лезет в шкаф, находит справочник на указанном месте, раскрывает. Итак, сначала ему предстоит мелко нарезать корни маргаритки. Он начинает кромсать ножом корешки, и они, как и несколько лет назад — о, как ярко вспоминаются сейчас Рону те годы! — весело прыгают из-под лезвия, получаются неодинаковыми, обломанными и вообще какими-то кривыми. Нет, зельевара из него точно никогда не получится! И ощущения-то какие гадкие — будто он опять на отработке… — Мистер Уизли, — а Снейп как будто опять на уроке, — ну что вы кромсаете их, будто это ваши личные враги? Смотрите внимательно, — и он быстро режет корешок, странно поворачивая его в разные стороны. Кусочки выглядят, как на картинке, — ровные срезы, идеальный размер. — Я так никогда не смогу, — вздыхает Рон, наблюдая за умелыми руками профессора. — Я не желаю это слышать, — почти шипит Снейп. — Вы давно бы уже научились этому, если бы не тратили на уроках свое время на то, чтобы переругиваться с… — зельевар замолкает и заканчивает предложение уже другим тоном, — со слизеринцами. Рон поспешно говорит что-то о нарезке корней, совершенно не по делу, — лишь бы скорее уйти от этой темы, от болезненного для Снейпа упоминания о… — Разве вы не чувствуете, где этот корешок мягче, а где тверже? — спрашивает Снейп также торопливо. — И не надо резать, положив его изгибом вверх, — отрезанный кусочек спружинит и улетит… — Рон как раз демонстрирует образец такого полета. — Я же говорил. Кладите изгибом вниз. И не давите ножом, а режьте. Двигайте лезвие, — Снейп еще и еще раз показывает, как следует это делать, и в какой-то момент Рон чувствует, что понял, как надо. И действительно — стоит ему начать действовать по-другому, и корешки получаются не просто нормальными, а почти как у Снейпа. — Ну вот видите, — говорит зельевар. — Нужно было только постараться. — Вообще-то если бы вы на уроке объясняли так же… — начинает Рон. — На уроке, мистер Уизли, передо мной сидело пятьдесят таких обормотов, как вы, каждый из которых считал себя центром вселенной, — сообщает Снейп. — И к тому же… впрочем, неважно. Но Рон догадывается, о чем хотел сказать профессор, — к тому же большая часть этих обормотов считала его шпионом главного темного мага. Да, в детстве ненавидеть легко. — Готово, — сообщает он. Корешки отправляются в котел. На очереди — гусеницы, которых надо толочь. Рон уже взял в руки пестик и вдруг задумывается. Наверное, гусениц тоже надо чувствовать… Если он сейчас начнет стучать пестиком со всей дури, части сушеных насекомых неизбежно полетят из ступки на стол. Зато если растирать их осторожно, без резких движений… О, получается! Рон поднимает голову и встречает одобрительный — одобрительный! — взгляд Снейпа. Ничего себе! Засыпав гусениц в котел, Рон нагревает жидкость до нужной температуры, помешивает согласно инструкции, добавляет крысиную селезенку, убавляет огонь. Теперь зелье четверть часа должно булькать само по себе. Рон бесцельно блуждает взглядом по комнате, в которой сейчас причудливо сочетаются многонедельная запущенность и свидетельства появления нового жильца, и машинально начинает наблюдать за действиями Снейпа, поскольку более интересного предмета для наблюдений поблизости нет. Зельевар все трудится над своим сложным зельем. Рон замечает, как точно он работает — никаких лишних движений, никакой суеты, предметы будто сами слушаются его рук, и все выглядит удивительно легко и просто. Сколько же нужно практиковаться, чтобы добиться такого результата, думает Рон. Он почти зачарован действиями Снейпа… — Время, мистер Уизли! — раздается голос профессора. Рон спохватывается. Ну вот, он опять отвлекся. Все-таки зелья требуют того, чего у него нет и никогда не было, — сосредоточенности. Рон помешивает зелье по часовой стрелке, отсчитывая круги, добавляет последний компонент — пиявочный сок — и гасит огонь. Цвет и запах получившегося продукта вроде бы соответствуют описанному в учебнике. Снейп подходит, низко склоняется над котлом, так что прядь его волос едва не попадает в зелье. Совершенно машинально Рон протягивает руку и удерживает ее. Снейп выпрямляется. — Ну что ж, мистер Уизли, — говорит он.— Не «П», но «В». «Выше ожидаемого» за зелье! Рон рад, как школьник. — Правда, профессор? — переспрашивает он. — Это «В»? — Мистер Уизли, — саркастично замечает зельевар, — когда это я раздавал гриффиндорцам незаслуженные «В»? Или мне снять с факультета пять баллов за вашу недоверчивость? Рон невольно улыбается. Как же было хорошо жить, когда пять баллов с Гриффиндора были самым страшным наказанием… — А что за зелье готовите вы, профессор? — спрашивает он, наблюдая, как жидкость в профессорском котле мгновенно темнеет при помешивании и приобретает глубокий фиолетовый блеск. — А вот это вас не касается, мистер Уизли, — отвечает профессор, и Рон понимает, что ему пора бы откланяться. — Я, пожалуй, пойду где-нибудь поужинаю, хорошо? — говорит он. — Идите, — кивает Снейп. — Но если вернетесь поздно, не забудьте снять охранные заклинания и установить их заново. Это, конечно, намек на его вчерашнее возвращение. Нет, сегодня Рон не собирается напиваться. У него работа, и расслабляться повода нет. Что бы ни случилось. Возвращается он действительно быстро. Снейп сидит в гостиной и читает какую-то книгу, по виду ей — лет двести. Они перекидываются парой малозначительных фраз, и Рон уходит в выбранную им для себя комнату. Некоторое время он развлекается тем, что, наколдовав крошечную команду, играет в квиддич, но без второго игрока это занятие быстро наскучивает. Тогда Рон начинает мысленно сочинять письмо Гарри, однако кроме красочного описания сегодняшнего урока зельеварения, ему ничего не приходит в голову — рабочие моменты из жизни аврора в простом письме пересказывать, конечно, запрещено. Да и насчет зельеварения Рон не слишком уверен — ему кажется, что Гарри непременно заметит недостаток бранных слов в адрес Снейпа и сразу поймет, чем это вызвано. Несмотря на невероятность наличия такой проницательности у Поттера, Рон все-таки оставляет мысль о письме. За окном давно стемнело, но спать совершенно не хочется. Не нужно было так расслабляться днем, думает Рон, да и кофе вечером был явно лишним. Полчаса он проводит в каком-то нервном состоянии: кровать кажется чересчур мягкой и жаркой, воздух — спертым, а тишина — слишком навязчивой. Наконец Рон решительно поднимается. «Нужно выпить зеленого чаю», — думает он и направляется на кухню, изо всех сил стараясь не догадываться об истинной причине своего похода. И чувствует сильнейшее разочарование, когда кухня оказывается пустой. Рон находит заварку, греет воду, роняет ложечку и вздрагивает, когда в только что пустовавшем дверном проеме обнаруживается зельевар все в том же халате. — Вы мне надоели, мистер Уизли, — говорит он неторопливо и внятно. — Вы сами не знаете, что вам нужно. Вчера, по крайней мере, у вас хватало гриффиндорской глупости для принятия решений. Значит, так: либо вы сейчас идете к себе, и я вас до утра больше не вижу и не слышу, либо вы идете ко мне, и через полчаса я опять-таки получаю право на спокойный сон. Рон чувствует, как его охватывает жаркая волна. Нет, он не краснеет. Это иной жар, который распространяется откуда-то из солнечного сплетения, и кожа горит так, что он трогает щеку ладонью. Но щека прохладна — огонь бушует внутри. — Через час, — говорит он, делая шаг в сторону комнаты Снейпа. Утром Рон гораздо быстрее, чем накануне соображает, где он, почему и чья это рука у него под головой. Он проснулся очень рано. Снейп еще спит, лицо почти скрыто за черными прядями. Рон осторожно высвобождает его руку, которую, наверное, отлежал. На душе как-то смутно. Рон смотрит в потолок и пытается понять причину этого состояния. Впрочем, далеко ходить не надо: если первую ночь он может объяснить — что он там вчера говорил?.. «алкоголь, стресс, усталость» — то вчерашнее объяснению поддается гораздо труднее. С одной стороны, он, безусловно, любит Гермиону; с другой, ему, безусловно, понравилось то, что было вчера и позавчера. Рон чувствует себя зажатым между этих двух безусловностей, как муха, пойманная меж ладоней. С Гермионой у них сейчас не ладится; но продолжать отношения (отношения?) со Снейпом — значит, загонять себя в какой-то невероятный тупик. Или нет? Какая разница, вернется он домой сегодня или проживет в особняке еще несколько дней? (Кстати, думает Рон, совами уже не отделаешься, надо сегодня наведаться в Нору, а то мама заподозрит неладное… конечно, не то неладное, которое есть на самом деле…). При мысли о том, чтобы остаться здесь еще на несколько дней и ночей, Рон чувствует легкий жар, распирающий грудь. Какая разница, две ночи или три… или пять. В конце концов, Гермиона поймет, что неправа, они помирятся, и все вернется на круги своя. А эти эпизоды останутся лишь приятным воспоминанием. В конце концов, они ничего не значат. Так, минута на пути… С этой мыслью Рон благополучно засыпает снова. Просыпается он поздно, в гордом одиночестве. Снейп куда-то ушел. Рон тщательно приводит себя в порядок — не дай Мерлин, мать заметит мятую мантию или плохо выбритую щеку — нотаций не оберешься, и с облегчением замечает, что порт-ключ лежит на столе. Надеясь, что профессору он не понадобится, Рон направляется в Министерство, а оттуда уже — в Нору. Вопреки его ожиданиям, визит домой складывается почти удачно. Он рассказывает — в общих чертах — об аресте Пожирателей, о спасении авроров, и Молли Уизли одобрительно качает головой — она ведь хорошо знает всех троих. Она улыбается, когда Рон рассказывает, как привыкал к маггловской одежде и прочим штучкам. — Ну а как тебе работается со Снейпом? — спрашивает она. Рон очень естественно пожимает плечами. — Знаешь, мам, я к нему тоже… привык. О том, что никакой необходимости проводить ночи вне дома у него сейчас нет, он, разумеется, не говорит, так же, как о Каркарове и Болгарии, — просто сообщает, что завтра отправляется на новое задание. Мать понимающе кивает. — Ну а как там Гермиона? — спрашивает она. — Я думала, вы прибудете вместе. — Не совсем в порядке, — отвечает Рон, снова поражаясь тому, как легко находятся нужные слова и интонации, а самое главное — тому, как легко он балансирует на грани правды и умолчания. — Она пока у родителей. Позавчера написала мне. Спасибо, мам, — доев исключительно вкусный пирог с черникой, Рон целует мать в щеку. — Я пошел. — Передай привет Чарли, — просит Молли, глядя, как младший сын берет Летучий порох. — Ага, — кивает Рон и машинально называет адрес ближайшей к дому Макнейров точки перехода в маггловский Лондон. И потом только спохватывается, что в следующий раз мать непременно спросит, почему он направился не в Министерство. Ну да ладно, до следующего раза несколько дней, успеет что-нибудь придумать. Снейп, судя по всему, тоже вернулся и что-то делает у себя в комнате. Рон отправляется к себе, чистит одежду, полирует палочку, — все-таки предстоит визит к коллегам, следует выглядеть прилично. Потом немного прибирается в комнате — неизвестно, сколько ему здесь жить, нельзя же существовать в подобном хаосе. После Норы есть не хочется, но он все равно идет в гостиную, застает там Снейпа с вечерней почтой и чашкой кофе, просит посмотреть «Колдополитен», получает его и вдумчиво читает от первой страницы до последней, где расположился высокопарнейший репортаж некой Сесилии Лэйн о вернисаже магической моды «Блюз летних мантий». Завершив чтение, он смутно осознает, что в журнале было много букв и разных слов, а еще, кажется, колдографии… В общем, ему совершенно не до чтения, — Рон всей кожей ощущает присутствие Снейпа в нескольких футах от него и гадает, не придется ли ему сегодня снова искать заварку… а потом и в самом деле пить чай и идти спать к себе. Он долго изучает последнюю страницу журнала, безо всяких мыслей, и вздрагивает, когда профессор поднимается с дивана и кладет свои газеты на столик. — Ну что, мистер Уизли? — интересуется он с обычной долей ехидства. — Сегодня вы опять намерены устроить полуночное чаепитие? Рон смотрит ему прямо в глаза. — Обязательно, — говорит он. — Тогда будем упрощать процедуру, — решает зельевар. — Считайте, что вы уже устроили погром на кухне и разбудили меня. Прошу, — и он указывает в сторону своей спальни. Новое утро. На этот раз Рону не до размышлений и самокопания — работа ждет. Энергия бьет в нем ключом. Оба быстро собираются, почти не разговаривая, и порт-ключ переносит их в Министерство, а оттуда очередной порт-ключ доставляет группу английских авроров в Болгарию. Болгария Рону нравится. Она очень чистенькая, зеленая, лазурная и пахнет розами. Но долго наслаждаться видом не приходится — молодая ведьма со смешным именем Иванка приглашает их внутрь здания. Среди собравшихся Рон с удивлением видит знакомое лицо — Виктор Крам. Рон слышал, что Крам ушел из квиддича, но не знал, что теперь он в мракоборцах. Крам тоже узнает его. Удивление от встречи тому причиной или что-то другое, но Рон совершенно не чувствует смущения, общаясь со своим бывшим кумиром, — только искреннее дружелюбие. — А как поживает Гермиона? — спрашивает Крам. Его английский заметно улучшился. — Нормально, — отвечает Рон. Сейчас не время рассказывать о последних событиях. — Вы поженились? — интересуется Виктор, глядя на его руку, на которой нет кольца. — Нет, — отвечает Рон коротко. — Почему? — настойчиво продолжает задавать вопросы болгарин. Рон мог бы заметить, что это не его дело, но чувствует, что говорить на эту тему с Виктором ему гораздо проще, чем с кем-нибудь из более близких людей. — Так получилось, — слегка улыбается он. — Времени не хватает. Работа. Виктор тоже улыбается понимающе и переводит посерьезневший взгляд на вошедшего в комнату человека. «Любомир Петков», — представляется тот. Это глава болгарской аврорской службы. Любомир чуть излишне подробно рассказывает о том, как было раскрыто местонахождение Каркарова, — тут и Оборотное зелье, и старая любовная история одного из местных Пожирателей, и поддельные пророчества. В общем-то, желание болгарина показать британским коллегам, что и местные не лыком шиты, вполне оправданно — работа проделана немалая. Каркаровы, судя по его рассказу, в Болгарии значат не меньше, чем Малфои в Англии, и родовых замков у них предостаточно. Авроры не только вычислили нужный, но и узнали об его охране, планировке и количестве пребывающих там Пожирателей. План операции вчерне также разработан. Любомир приглашает Снейпа взглянуть на соответствующие бумаги. — Уизли, — бросает Снейп через плечо, и Рон идет за ним в соседний кабинет. Высокий загорелый аврор, которого представляют как Ярослава, разворачивает на столе примерный план замка с указанием наиболее защищенных мест, охранных заклинаний, ловушек и прочего и отходит назад, чтобы приезжие смогли посмотреть. Снейп склоняется над планом. Рон чуть мешкает и случайно улавливает взгляд, который Ярослав бросает на старшего англичанина, — взгляд откровенно заинтересованный, оценивающий, приглашающий… Конечно, Снейп — личность достаточно известная и колоритная, но молодого мага он интересует явно не только как личность… Рона охватывает возмущение — и одновременно какая-то хулиганская веселость. Он делает шаг вперед, становясь рядом со Снейпом, и, склоняясь над картой, кладет руку тому на плечо небрежным и намеренно собственническим жестом. Профессор оборачивается, и Рон успевает заметить, как в его взгляде проскальзывает намек на изумление, который тут же исчезает, сменяясь привычной непроницаемостью. Мгновенно оценив ситуацию, Снейп снова склоняется над столом. Рон убирает руку с его плеча, позволив ей небрежно скользнуть вдоль снейповского рукава, почти коснувшись запястья, и с удовлетворением отмечает во взгляде Ярослава досаду и разочарование. Странно, но Рон чувствует глубокое удовлетворение от этого крошечного эпизода. На подробную разработку всех деталей операции уходит почти весь день. В тысячный, наверное, раз авроры проговаривают последовательность своих действий, снова и снова проверяя, нет ли каких недочетов, неучтенных мест. К счастью, между Снейпом и Петковым нет той напряженности в отношениях, какая существует у зельевара с Грюмом, и это положительно сказывается на общей атмосфере — после дня долгих, утомительных разговоров авроры еще способны шутить и улыбаться друг другу. Рон замечает, что Чарли особенно мило улыбается Иванке. «Ну, Чарли», — думает он почти восхищенно. Будто почувствовав взгляд брата, Чарли поворачивается и подмигивает Рону. «Когда еще здесь будем», — говорит его взгляд. Рон только пожимает плечами — «развлекайся». Зато вечером он понимает, как повезло Чарли. Разумеется, гостиничные номера гостям предоставили одноместные, и закрыв за собой дверь, Рон осознает, что сегодня спит в полном одиночестве. Оказывается, он так привык… к общению. «Просто мне редко приходилось оставаться одному», — оправдывается перед собой Рон, забыв, как он частенько мечтал оказаться вдали от шумного уизлевского семейства. Теперь же одиночество его не радует. С другой стороны, ничего страшного в этом нет. Рон умывается, чистит зубы, раздевается, даже напевая при этом нечто немузыкальное. Потом ложится, радуясь, что в этом отеле не только воздух, но и подушки пахнут розами, закрывает глаза… и видит, как загорелый Ярослав стучится в дверь профессорского номера. «Здравствуйте, — говорит он с легким, таким милым акцентом. — Извините, я не мог не зайти. Вы такой известный маг…». А Снейп улыбается и пропускает гостя внутрь… Рон открывает глаза. Что за черт! Еще заснуть не успел, а такая ерунда привиделась. И так реально… Разумеется, ничего подобного происходить не может, и все участники завтрашней операции сейчас спокойно спят, отдыхая перед работой… все, кроме Рона Уизли, которому мерещится боггарт знает что и который с трудом удерживает голову на ставшей вдруг раскаленной подушке, в секунде от того, чтобы встать и рвануть этажом выше, в снейповский номер, чтобы проверить… Удерживает его от этого не только собственная гордость, но и мысль о том, что скажет профессор, увидев перед собой в первом часу ночи взъерошенного Рона, спрашивающего, не здесь ли он может найти коллегу Ярослава… По аккомпанемент этих идиотских раздумий Рон незаметно засыпает.* * *
Действительно ли болгары так образцово сработали или богиня удачи наконец повернулась к аврорам лицом — но операция проходит без сучка, без задоринки. Почти не отставая от расчетного времени, они захватывают замок, подавляя сопротивление и беря пленных, и, как и было запланировано, без потерь выходят к цели операции. Ярослав и еще один болгарин остаются за дверью, наблюдая за коридорами и обездвиженными часовыми. Рон и Снейп проникают внутрь. Впрочем, слово «проникают» здесь не вполне уместно — времени на снятие мощных запирающих заклинаний нет, поэтому в стене просто пробивают проем. Красивое помещение, убранное в старинном духе, заволакивает пылью, жалобно тренькает покачивающаяся хрустальная люстра… Оказавшись внутри, Рон быстро обводит взглядом безлюдную залу. Где Каркаров? Каркаров появляется из-за небольшой двери в глубине — согласно карте замка, вспоминает Рон, там находится лаборатория. Рон с трудом узнает его: такое ощущение, что он не видел бывшего главу Дурмстранга не несколько лет, а по меньшей мере пару десятилетий. Тот выглядит и двигается, как глубокий старик. Каркаров делает несколько шагов, держа палочку в опущенной руке, и останавливается, будто у невидимой черты. — Северус, — наклоняет он голову. — Игорь, — отвечает тем же Снейп. — Значит, все-таки ты, — произносит болгарин ровным, даже чуть усталым тоном. — Все-таки я, — говорит зельевар. — Подобрал зелье? — интересуется Каркаров. — Как видишь, — отвечает Снейп, видимо, прекрасно понимая, о чем речь. — А мне, как видишь, не удалось. Так что днем раньше, днем позже… — И все-таки… — произносит Снейп. Рон ничего не понимает. Почему Снейп медлит? Но вмешиваться не рискует. — Все-таки… — по-прежнему ровно отвечает Каркаров… и вдруг палочки взлетают вверх и две «Авады» сливаются с «Экспеллиармусом». Замерев на мгновение, болгарин падает на пол, и легкое облачко недавно осевшей пыли весело взлетает в воздух. Рон облегченно вздыхает — миссия выполнена — и вдруг улавливает краем глаза какое-то движение слева от себя, и видит, как Снейп тоже медленно оседает вниз. Одним движением Рон оказывается рядом с ним, на полу, больно ударившись коленями о камень. Он быстро осматривает лежащее перед ним тело. Никаких видимых повреждений. Неужели все-таки «Авада»? Рон почти на сто процентов уверен, что успел обезоружить противника до того, как заклинание было завершено. Но в чем же тогда дело? Он еще и еще раз прикладывает ухо к груди зельевара, поднимает веко, проверяет пульс и в одно и то же мгновение чувствует, как слабо ударяет кровь в вену и видит дернувшееся веко. — Колдомедиков! — кричит он Ярославу, сунувшему голову в пролом. Оказывается, после обмена заклинаниями прошло не более минуты. — Колдомедиков срочно! Болгарские колдомедики устраивают консилиум, поскольку нечасто в их клинике оказываются такие заметные персоны с таким трудно «персонифицируемым» заболеванием. После получасовой дискуссии они не продвигаются дальше «общего истощения организма». Рон, который незаметно для себя говорит тоном старшего (и что удивительно, никто не видит в этом ничего удивительного), благодарит их за сотрудничество и сообщает, что они отбывают. Коллеги, запланировавшие небольшой «вечер обмена опытом» по случаю удачной (ну, практически удачной) операции, вполголоса выражают недовольство, но Рон неумолим. За внешней жесткостью он прячет тревогу, вдруг поселившуюся в сердце так прочно и властно, будто бы она жила здесь всегда. Чарли бросает жалобный взгляд в сторону Иванки, а потом — на младшего брата. Рон не замечает его — он занят тем, что поудобнее устраивает зельевара на каталке: они будут перемещаться не через портал, а по каминной сети. Чарли смотрит на брата, и взгляд его из наигранно жалобного становится задумчивым и напряженным. Каминная сеть доставляет Рона и Снейпа прямо в клинику святого Мунго. Местные колдомедики не столь почтительны к зельевару, как болгарские, и ведут себя так, будто ничего особенного не происходит. Они используют пару заклинаний, в которых Рон опознает Тонизирующие, и применяют Восстанавливающий бальзам. Дыхание и пульс зельевара выравниваются, но в сознание он не приходит. — Вы можете объяснить, что с ним? — Рон старается не забывать, что он не в аврорате, и сдерживает желание наорать на спокойных, неторопливых целителей. — Все, как обычно, — пожимает плечами старший колдомедик. — Что это значит? — Рон привык получать точные ответы на вопросы. — Это значит, что… Вы не знаете, у него есть Vitae? — видя наморщенный лоб Уизли, врач поясняет. — Такое зелье с фиолетовым блеском. — Да! — обрадовавшись тому, что знает ответ, говорит Рон. — Есть; он недавно варил. — Замечательно, — умеренно радуется и колдомедик. — Значит, можете забирать его домой. Vitae давать через каждые три часа по чайной ложке, пока не придет в сознание. А дальше он и сам знает. За ним есть кому ухаживать? — Да, — кивает Рон без тени сомнения. Конечно, он имеет в виду себя. Ведь больше Снейпу рассчитывать не на кого, так? А это неправильно, думает Рон, у каждого человека должен быть кто-то, в ком ты всегда уверен. Почему-то эти мысли напоминают ему о Гермионе, но, к счастью, при организации перемещения больного долго на эту тему думать некогда.* * *
Зеленое болгарское утро было как будто тысячу лет назад, а ведь еще только вечер все того же бесконечного дня. Рон только что в очередной раз влил в рот Снейпа ложку зелья, осторожно вытер его губы платком и задумался. Спать совершенно не хочется. Читать — тоже. Приготовить ужин? Рон идет на кухню, на всякий случай оставляя открытой дверь снейповской спальни, с помощью палочки чистит картошку, потом долго и задумчиво смотрит на результат своих трудов — в кастрюлю, где мелко наструганная картошка тщательно перемешана с очистками, и ликвидирует блюдо. Разжигает огонь под чайником и смотрит в темное окно, ожидая, пока тот закипит. Вскоре чайник начинает плеваться кипятком, но Рон его не слышит. Он смотрит в темноту и ни о чем не думает. Августовская ночь ласково льнет к запыленным окнам... Внезапно опомнившись, Рон хватает чайник, обжигается, роняет его, матерится громким шепотом, излечивает ожог заклинанием, испаряет воду с пола. Он не смотрит в сторону двери, не смотрит… говоря себе, что ничего не произойдет, и надеясь, что вдруг, как всегда, неожиданно, в дверном проеме возникнет высокая худая фигура в черном халате. Но его надеждам не суждено сбыться. Рон возвращает чайник на плиту и, забыв о чае, идет обратно в спальню. Снейп по-прежнему лежит на кровати и дышит тихо, почти неслышно. Рон садится в кресло. Около полуночи — очередной прием зелья. Следующий — около трех ночи, в самые глухие часы. Когда за окном начинает сереть, Рон подскакивает в кресле. Ему кажется, что он проспал. Но еще рано, еще только пять. Рон встает, крутит головой, разминая затекшую шею. Спина тоже болит. Он подходит к окну, смотрит. Все та же улица, непогашенные бледно-желтые фонари, скамейка под деревьями, на которой лежит облетевшая листва, собака, бегущая по своим собачьим делам, капли ночного дождя на стекле. Ничего нового. Рон подходит к Снейпу, прикладывает пальцы к запястью, считая пульс, поправляет совсем не сбившееся за ночь одеяло, долго всматривается в лицо, ища малейшие перемены. Ничего нового. Каминную сеть Рон блокировал — ну не хочется ему ни с кем разговаривать; Грюм в курсе, а остальные, если что надо, сообщат почтой. Кровать манит, обещая отдых, но Рон боится заснуть слишком крепко, а потому решает заняться уборкой. Опыт у него большой — Молли Уизли кого хочешь научит стирально-моющим заклинаниям. Стараниями Рона к обеду — с двумя перерывами на лечебные процедуры — жилые комнаты приобретают действительно жилой вид. Закончив с уборкой, Рон отправляется за продуктами. Зайдя на обратном пути в знакомое кафе, он на правах приятеля приветствует официантку — судя по бейджику, который он не удосужился прочитать раньше, ее зовут Джоан. — Как дела? — спрашивает она. — Нормально, — говорит Рон. Ему приятна ее улыбка. — Вот закончил уборку. — Хорошо, — говорит она, и видно, что она действительно рада. Рон оглядывается. В кафе сегодня удивительно уютно и мило. Почему бы это? — Что у вас изменилось? — спрашивает он. — Изменилось? — удивляется Джоан. — А-а, это цветы! — и она указывает на букеты крупных розовых лилий. Рон никогда не видел таких. Они похожи на застывший фейерверк. — А как ваш друг? — интересуется Джоан. — Он… болен, — говорит Рон. — Я, собственно, поэтому… — он разводит руками, показывая, что он «поэтому». — Как жаль, — говорит Джоан. — Тогда возьмите, — и протягивает ему лилии. — Что вы, не надо, — машет руками Рон. — Не надо. — Возьмите, — ненавязчиво, но настойчиво убеждает его Джоан. — Больным всегда приносят цветы. Знаете, почему? Цветы очищают воздух и радуют душу. Возьмите. Неужели она простая маггла, думает Рон. Она говорит, как Гермиона, только мягче, теплее. Невозможно отказаться. Рон берет лилии и, идя с ними по улице, чувствует себя ужасно неудобно. К счастью, идти совсем недалеко. Дома он ставит цветы в вазу на столике в гостиной и смотрит на них. Это действительно красиво. Но уже четвертый час. Пора давать зелье… Затем Рон готовит обед — куриный бульон, омлет: легкие блюда, полагающиеся больным. Он очень старается сделать все, как надо, но мысли опять начинают разбегаться, и он долго смотрит на ложку, забыв, зачем взял ее. Хотя он пропустил ужин и завтрак, есть совершенно не хочется. За окном ранний вечер. Рон еще раз поит Снейпа зельем, садится в «свое» кресло и смотрит перед собой. Тень от столбика на спинке кровати медленно ползет по кругу. Своеобразный гномон. О чем Снейп говорил с Каркаровым? Почему он вообще говорил с ним? Все должно было быть так просто — взмах палочки, Смертельное заклятье… Рон старается представить себя на месте профессора. Допустим, перед ним бы стоял Малфой. Смог бы Рон, не задумываясь, убить его? В бою — да, там проще, там все решают секунды и ты автоматически, на уровне рефлексов, делаешь то, что должен делать. А вот так, один на один, когда противник не нападает, а будто ждет чего-то… Разве не захотелось бы посмотреть в лицо бывшему однокурснику, задать вопрос, может быть, понять что-то? Они учились вместе и, да, ненавидели друг друга, но ведь они — одно поколение, они помнят друг друга одиннадцатилетними. Да, признается себе Рон, он тоже сделал бы паузу перед неизбежным, как будто эти несколько мгновений что-то значат. Потому что, чувствует он, они действительно что-то бы значили. А у Снейпа с Каркаровым отношения куда более длительные и сложные, чем между ним и Малфоем. И, конечно, они не могли так просто вскинуть палочки, не… не попрощавшись, понимает Рон. Вот оно — не попрощавшись. Хорошо, что ему с Малфоем такая ситуация точно не грозит. Правда, везение тут весьма относительное, учитывая, что слизеринец… — Вы здесь, мистер Уизли? Мир на мгновение замирает. Рон вскидывает голову. Глаза зельевара открыты. На губах слабая, но, безусловно, ехидная улыбка. — Нет, — отзывается Рон. — Я сейчас дома. Ем молочный пудинг и рассказываю о своих подвигах всем желающим. — Ну-ну, — говорит Снейп. — Идите отдохните. Дальше я как-нибудь сам. Отдохнуть? Да Рон лет сто не чувствовал такого прилива сил! Он идет на кухню за чаем и вдруг обнаруживает, как сумасшедше вкусно пахнет суп. Он наливает полную тарелку, быстро опустошает ее и засыпает прямо за столом, положив голову на согнутую в локте руку. Проснувшись около девяти, Рон морщится от последствий пребывания в неудобной позе, потом спохватывается, что пропустил время приема зелья, потом вспоминает о произошедшем и почти бежит в спальню Снейпа, чтобы убедиться… Зельевар полулежит на кровати с книгой в руках. — Вам что-нибудь нужно, сэр? — спрашивает Рон сквозь неожиданный зевок. — Мне нужно, чтобы вы выспались, мистер Уизли, — спокойно говорит Снейп. — В кровати, а не там, где, судя по лицу, вы спали до этого. Рон бросает взгляд в зеркало и обнаруживает, что каждая складка мантии отпечаталась на его щеке. Он не замечает, что улыбается и что глаза у него красные, как у кролика. — Хорошо, профессор, — говорит он. — Как скажете. Спокойной ночи. — И вам того же, мистер Уизли, — наклоняет голову Снейп. — Не врежьтесь в косяк. Рон очень недалек от этого. Глаза просто сами закрываются. Не помня как, он добирается до своей постели. Сил хватает еще на то, чтобы раздеться, а затем он проваливается в глубокий сон. Проснувшись, он не сразу понимает, был ли вчерашний вечер реальностью или сном. Он неуверенно заглядывает в комнату Снейпа. Как и вечером, зельевар полусидит на кровати с книгой, опираясь на подушки, на тумбочке пузырек с зельем, пустая посуда, еще книги… — Доброе утро, мистер Уизли, — говорит Снейп, не отрывая глаз от страницы. В другой руке у него чашка с чаем. — Доброе, — отвечает Рон. — А вы что, вставали? Вам же, наверное, нельзя? — Я, знаете ли, маг, мистер Уизли, — в голосе Снейпа знакомые до боли саркастические интонации. — Это значит, что я знаю не менее двух заклинаний, способных избавить меня от необходимости идти на кухню и разогревать еду… или от необходимости дожидаться, пока это сделает кто-то другой. Пауза. Рон ждет, не скажет ли Снейп чего-нибудь еще. Но зельевар, очевидно, не собирается этого делать. — Ну, тогда я пойду, — говорит Рон убитым голосом и, не дождавшись ответа, прикрывает за собой дверь. В гостиной он садится на диван. Надо бы радоваться, что со Снейпом — судя по вернувшейся язвительности — все в порядке, но на душе гадко. Хотя… ну чего он ждал? Заверений в вечной дружбе? Благодарного поливания слезами? Ордена Мерлина первой степени? Тем более, что ничего особенного он и не сделал, если честно. Подумаешь, два дня ухаживал за больным. Два дня — не два года. Да и ухода-то особого не требовалось. И вообще — хватит валять дурака, Рон Уизли, возвращайся домой и иди мириться с Гермионой, пока не поздно… — Розовые лилии? — раздается от двери голос, до краев переполненный ехидством в адрес неуместной сентиментальности Уизли. — Вам нельзя вставать, — упрямо говорит Рон, не поднимая головы. — Да? Даже если я всего лишь хотел вам сказать, что вы неплохо готовите? Вот теперь Рон поднимает голову. Ему нужно убедиться, что Снейп не издевается. Кажется, нет. — Конечно, до профессионалов — скажем, до меня — вам далеко… но — неплохо. Определенно неплохо. Окружающий мир светлеет. Куда там только что собирался Рон? В Нору? Ну, с этим можно подождать. Снейп опускается на диван рядом с ним. Рону кажется, что он хочет что-то сказать. Но вместо этого профессор наклоняется и легко прикасается губами к его губам. Из всех их поцелуев этот наименее чувственный — в нем только благодарность, не способная найти выражение в словах. Но Джинни Уизли, чья голова именно в этот момент появляется в разблокированном Роном накануне камине, конечно, не до таких тонкостей. — Рон, мама говорит, чтобы ты… — она начинает с места в карьер, но по мере того, как до нее доходит смысл увиденной сцены, речь ее все более замедляется, — обязательно пришел к нам на ужин сегодня… Ой! — заканчивает она, наконец-то окончательно поняв, свидетельницей чего она только что стала, и исчезает. В гостиной повисает молчание. — Мистер Уизли, кажется, я создал вам ряд проблем, — наконец замечает Снейп. — Да-а, — говорит Рон не столько Снейпу, сколько самому себе. Если бы у Джинни хотя бы было время подумать… если бы он мог хотя бы последовать за ней и поговорить… Но Джинни в Норе, и когда она минуту назад отскочила от камина, как дементор от Патронуса, Молли, конечно, заинтересовалась такой реакцией. Рон не обманывает себя — Джинни не сможет промолчать. Если бы еще это был кто-то другой… Но Снейп! Все дружно встанут на защиту милого мальчика, которого гадкий экс-профессор убедил в том, что он гей. Вообще-то Рон на самом деле себя таковым до сих пор не считает… или уже пора начинать? Он даже не представляет, какое количество людей этот вопрос будет живо занимать в самое ближайшее время.* * *
Удивительно, как личная жизнь одних людей интересна другим! Рон делает это открытие уже на следующий день. Утро проходит еще относительно спокойно, но к обеду Рон замечает, что популярен в Министерстве как никогда: каждая вторая пара глаз устремляется на него с любопытством, а губы меж тем что-то быстро шепчут в соседское ухо, — и пожалуйста: очередной любопытный округляет глаза и открывает рот, пораженный сногсшибательной новостью — вот этот рыжий, сын Артура Уизли, да-да, младший, любовник Снейпа! Того самого! Откуда новость просочилась в Министерство, Рон не может понять, но очевидно, что стоило ей стать известной кому-то одному, как цепная реакция продемонстрировала свою мощь и неумолимость. Удержать распространение слухов так же невозможно, как противостоять «Империусу». Каким-то чудом Рон еще держится, даже когда видит, как Лаванда Браун, работающая на незначительнейшей должности пятого помощника какого-то секретаря, торопливо, с горящими глазами, рассказывает что-то подруге, такой же мелкой сошке. Наверняка о том, как она встречалась с Роном в школе и сразу поняла — с ним что-то не так. Конечно, не мог же Рон бросить ее просто потому, что она дура! Как назло, сегодня нужно отчитаться за болгарскую операцию, так что приходится весь день торчать в кабинете (что еще не самое страшное), и — что хуже — периодически выбираться за нужными данными то в отдел по связям с иностранными авроратами, то в архив, то на склад. Можно, конечно, послать письменный запрос, но Рон знает, сколько на него придется ждать ответа. Нет уж, лучше лично. Есть и еще одна причина — сидеть в своем кабинете, как мышь в норке, не по нему. И он в который раз проходит по коридору, поднимается в лифте, ловит очередные жадные взгляды… Жаль, что Снейп еще болеет — он бы знал, как посмотреть и что сказать, чтобы сплетники заткнулись или, по крайней мере, притихли. С другой стороны, если бы кто-нибудь из них разозлил профессора по-настоящему… Рон представляет «Круциатусы», рикошетящие в узких коридорах Министерства, и невольно ухмыляется. Идущая навстречу молодая ведьма от неожиданности шарахается в сторону. Наверное, ухмылка получилась излишне выразительной. «Так тебе и надо», — зло думает Рон. К счастью, хоть у коллег хватает такта делать вид, что ничего не случилось. Если они и обсуждают происшедшее («Обсуждают, обсуждают», — ехидничает внутренний голос Рона, подозрительно похожий на Снейпа), то делают это не на глазах у обсуждаемого. И на том спасибо. Но всю глубину проблемы Рон понимает только вечером. Снейп преспокойно закрывается у себя, сообщив, что сочувствует, но ничем помочь не может. Это чистая правда, но Рону-то от этого не легче. Вчера, да и сегодня днем он, конечно, понимал, что окружающие изменили мнение на его счет, но почему-то казалось, что все это пройдет — как и о любой сенсации, об этом поговорят-поговорят и забудут. Но теперь, когда ему приходится общаться с близкими людьми, Рон вдруг понимает, что его жизнь в их глазах стала совершенно другой; что его «отношения», которые он сам воспринимал как нечто мимолетное и незначительное, ставят его в совершенно иное положение по отношению к миру; наконец, что примирение с Гермионой, которое казалось ему почти свершившимся фактом — они ведь созданы друг для друга, — мгновенно оказалось за тысячи миль отсюда, в области маловероятных или даже почти невозможных событий. Первыми в камине появляются головы близнецов, и, кажется, братья вот-вот взорвутся от любопытства. Едва убедившись, что Снейпа (как все бывшие хогвартцы, они слегка побаиваются профессора) поблизости нет, Фред задает первый вопрос: — Ну, Ронни, рассказывай, как ты дошел до жизни такой? — и Рон с трудом подавляет желание запустить в него подушкой… или «Ступефаем». Но разговаривать, в конце концов, придется, так уж лучше с братьями, чем с мамой или отцом. — Да так вот получилось. Случайно, — отвечает он, садясь на диван. — Случайно? — переглядываются близнецы. — Ро-онни! Не темни. — Я не темню, — говорит Рон. — И еще одно «Ронни» — и больше вы ничего не услышите. — Клянемся-Рон-ни-разу-больше, — скороговоркой произносит Джордж. — Ну? Рон начинает рассказывать и постепенно увлекается. Оказывается, ему и самому было необходимо проговорить это вслух. — …а потом появилась Джинни, — заканчивает он. — В результате сегодня в Министерстве никто не скучал. На лицах близнецов — выражение полнейшего счастья. — Ну, Рон, наконец-то ты нас действительно удивил, — говорит Фред. — Кстати… — …кстати, — продолжает Джордж, — а кто из вас… ну, ты понимаешь… — …и каково это вообще? — заканчивает Фред. — А вы у Снейпа спросите, — в тон им предлагает Рон. — Я его сейчас позову, — и он приподнимается с дивана. — Нет, стой! — Поздно уже! — До встречи! — хором произносят близнецы и исчезают. Рон улыбается. Ну что ж, это было не так страшно. Впрочем, не успевает он отойти от камина, как в нем появляется еще одна рыжая голова. Чарли. — Ну ты даешь, Рон, — заявляет он. Видно, что и его так и распирает от возможности обсудить скандальную новость с главным героем произошедшего. Рону даже жаль его — ведь с Чарли он легко справится. Есть у него в запасе секретное оружие. — Я ведь это еще в Болгарии понял… — продолжает меж тем Чарли. — Кстати, о Болгарии, — мягко перехватывает инициативу Рон. — Иванка не пишет? А знаешь, Сара сегодня жаловалась, что ты ей почти ничего не рассказал о поездке; она даже подозревает, что ты что-то скрываешь. Я, конечно, сказал, что ты просто скромничаешь… — Рон позволяет концу фразы повиснуть в воздухе. На Чарли жалко смотреть — он как сдувшийся воздушный шарик. — Да я просто так заглянул, — говорит он, — ты не думай, Рон… — Чарли, — перебивает младший. — Я бы тебе с удовольствием все рассказал, просто не могу второй раз за полчаса повторять одно и то же. Ты поговори с близнецами, ладно? Скажи, что я разрешил… хотя о чем это я? Они тебе и так все расскажут. Не забудь только, что треть они точно присочинят. — На двоих — две, — смеется Чарли и исчезает, успев только бросить: — Спокойной ночи! Не тут-то было. Джинни. — Ну, здравствуй, сестра, — первым начинает Рон. — Ты что, промолчать не могла? Джинни слегка теряется. Конечно, она-то рассчитывала на другое распределение ролей. — Рон! Как ты мог? — наконец начинает она. — Как я мог что? — уточняет Рон. — Как ты мог… — естественно, она не может подобрать слов для обозначения того, о чем хочет спросить. — Джинни, — говорит вместо нее брат. — Я взрослый человек, я могу делать многое из того, что не нравится другим. «Не нравится» — не значит «плохо». Джинни смотрит на него неуверенно и серьезно. — Но как же… — робко начинает она. Вот теперь она перестала изображать мать, и с ней можно спокойно поговорить. Насколько может, Рон объясняет ей происходящее, которое, честно говоря, и сам-то толком не понимает. Но, в конце концов, ему удается убедить ее процентов на пятьдесят, что случившееся с ним — еще не самое страшное из того, что может случиться на свете. Помимо самого факта однополых отношений, о котором до этого времени Джинни знала лишь умозрительно, роль красной тряпки играет имя Снейпа. — Почему он, Рон? Это же… ужасно, — говорит она и чуть не плачет. — Так получилось, Джинни, — в сотый, наверное, раз повторяет Рон. — И я говорю тебе — это ничего не значит. — Гарри, наверное, расстроится, — грустно говорит Джинни. — Он еще не знает? — спрашивает Рон. Вот это беспокоит его всерьез. — Нет, — отвечает Джинни. — Я не знаю, как ему сообщить. Но ведь лучше я, чем… — Ага, — говорит Рон. Он не знает, что еще сказать. Ближе к полуночи в камине появляется человек, визита которого Рон не без оснований боится больше всего. Молли Уизли, видимо, только сейчас нашла в себе силы для разговора с сыном. — Рональд Уизли! — грозно начинает она. — Как ты… — и глаза ее наполняются слезами. — Как ты мог… — остальные слова тонут во всхлипах. Рону невероятно жаль ее. Ну, не хотел он ее расстраивать, видит Мерлин, не хотел! — Мам, — говорит он, — ну ма-ам же! — Рон, — Молли наконец справляется со своими чувствами, — ну объясни ты мне, как это все получилось. И Рон объясняет — про работу, про разговор с Гермионой, про письмо, про то, как он напился… На фоне происшедшей гей-катастрофы известие о ссоре с Гермионой, которую Молли уже видела любимой невесткой, проходит почти незамеченным. Ну, хоть какой-то плюс от всей этой истории! — Значит, он просто воспользовался твоим состоянием! — восклицает Молли. — Я так и знала! Соблазнительный вариант — подтвердить это. Но так нечестно. — Нет, мам, — твердо говорит Рон. — Я понимаю, тебе неприятно, но я был трезв… к тому времени. — Но что же тогда? — жалобно спрашивает Молли. — Я просто думал, что об этом никто не узнает. И было интересно, — добавляет Рон, вспомнив слова Снейпа — «вас погубит любопытство». — Я думал — два-три дня, потом Гермиона мне напишет или придет, и все будет нормально. В глазах Молли загорается надежда. Если это — только эпизод, и сын по-прежнему собирается продолжать отношения со своей девушкой, может, все не так страшно? Она не хочет думать о том, как на все это отреагирует Гермиона и захочет ли она вообще каких-либо отношений с парнем, которого теперь все считают геем. Молли цепляется за слово «нормально», убеждая себя в том, что ситуация непременно вернется в нужное русло, и все пойдет, как прежде. Ведь Рон сам говорит, что случившееся ничего не значит. «Все будет хорошо, — убеждает она себя и сына, — правда, Рон?». Рон кивает головой, не в силах сказать ни слова. — Артур… — с усилием говорит на прощанье Молли, — извини, но он не хочет с тобой разговаривать. Сам понимаешь — Снейп… — Понимаю, мам, — говорит Рон, глядя куда-то в район люстры. — И… ты меня прости, ладно? Я, правда, не хотел. Молли грустно улыбается. — Спокойной ночи, милый, — говорит она, и ее лицо за секунду до исчезновения вдруг странно меняется — она неожиданно поняла, что именно происходит или может происходить ночью в этой комнате, на этом диване… Как будто бы вся ситуация, созданная до этого лишь словами, приобрела в ее глазах четкий контур, разом обросла деталями, подробностями, делающими ее непреложно реальной. Рон вздыхает. Все, хватит на сегодня визитов. Он блокирует камин и идет в комнату Снейпа. — И как? — говорит, взглянув на него, зельевар почти сочувственно. Рон падает в кресло и издает долгий стон. — Ночуете сегодня у себя? — интересуется Снейп. Рон выпрямляется. — Ну уж нет, — говорит он. Он столько пережил сегодня из-за нетрадиционности своей ориентации, что теперь твердо намерен сделать все возможное, чтобы это было хотя бы не зря. Снейп хмыкает. Как обычно, он легко догадывается о мыслях Рона. И не возражает. Утро. Рон довольно потягивается под одеялом. Вчера было здорово. Он, конечно, пытался помнить, что выздоравливающим необходим щадящий режим, но хватило его примерно минут на… тридцать? «Не льсти себе, Уизли, — решительно возражает Рон. — Ты забыл обо всем на свете уже на десятой минуте». Однако пора вставать, готовить завтрак и не забыть разблокировать камин, поскольку, догадывается Рон, желающих поговорить найдется еще немало. Ну что ж, поговорим… Настроение у него прекрасное; Рон даже тихонько, чтобы не разбудить еще спящего Снейпа, фальшиво напевает что-то на кухне. «Дзинь», — доносится из гостиной. Кто-то вызывает его по каминной сети. Рон идет в гостиную и не может сдержать радостного возгласа. — Гарри! Друг улыбается ему из языков изумрудного пламени. Похудевший, повзрослевший… Рон вдруг понимает, как давно они не виделись. Точнее, это Гарри слишком долго не хотел никого видеть. Так что его визит — событие. Рон так рад, что даже не задумывается, чем это событие может быть вызвано. — Привет, Рон! — говорит Гарри. — Значит, ты теперь здесь живешь? Рон кивает. — Да, решил вот, что пора начинать самостоятельную жизнь. — А что у вас с Гермионой? — произносит Гарри как-то напряженно, и Рон наконец понимает, какие именно соображения заставили друга прервать свое уединение. — Что, и до тебя дошли последние сплетни? — усмехается он. — Ну… — неуверенно говорит Гарри, — я не знаю… мне рассказала Джинни, а я не могу не верить ей. — Ну да, — соглашается Рон. — Говоря о сплетнях, я имел в виду не столько факты, сколько их интерпретацию. — Насколько я понимаю, — замечает Гарри, — если рассказ Джинни верен, интерпретация может быть только одна. — Рассказ-то верен, — отвечает Рон, — но… И он в очередной раз начинает объяснять, что не было тут никакого сознательного решения и выбора, а было просто стечение обстоятельств, о котором, если бы не эта дурацкая случайность, никто никогда бы и не узнал, и что ему на фиг не нужны были никакие кардинальные перемены в жизни, и что хотел он только, собственно, одного — чтобы Гермиона не возражала против его работы… — Только результат какой-то странный получился, ты не находишь? — серьезно спрашивает Гарри, и они смеются вдвоем, как не смеялись уже очень давно. — Ладно, Рон, — говорит Гарри, — я все могу понять… наверное… кроме одного: почему Снейп? Вокруг столько приличных… парней, — Гарри, безусловно, трудно выговорить последнюю фразу. Не каждый день обращаешь на парней внимание лучшего друга. — Гарри, честно, — не знаю, — говорит Рон. — Так получилось. Пауза. Оба задумываются. — Ну, тогда пока, — произносит наконец Гарри. — Увидимся. — Ага, — отвечает Уизли, и решается: — Слушай, Гарри, — неуверенно говорит он, — ты только не пропадай, а? Заглядывай почаще. Мы же за тебя беспокоимся… — Ну теперь-то я точно буду заглядывать, — смеется Гарри. — Интересно же, как у тебя дела. Снейп или Гермиона? Такой выбор! Рон, а может, тебе обследование пройти? — сочувственно интересуется он. — Может, тебя какой-нибудь Пожиратель заколдовал? Целился в голову, а попал ниже… — Гарри исчезает за мгновение до того, как Рон направляет «Фурункулюс!» в камин, где только что была черноволосая голова. После разговора с Гарри у Рона чудесное настроение. Он идет к Снейпу и обнаруживает, что зельевар уже встал и занимается привычным делом. Зелье варит, разумеется. То самое, с фиолетовым блеском. На этот раз Рон застает другую стадию приготовления и чувствует сильный, очень знакомый запах — цветочный, вызывающий какие-то воспоминания из детства… Но долго вспоминать не приходится. — Мистер Уизли, если вы закончили обсуждать с родными и близкими вашу личную жизнь, — как будто он к этой личной жизни не имеет вообще никакого отношения! — может быть, вы пожелаете освоить приготовление еще какого-либо зелья из числа столь успешно проигнорированных вами в школьные годы? — Ага, — кратко соглашается Рон и делает открытие: он перестал бояться Снейпа. Почти перестал. Ближе к обеду он делает еще одно открытие: зелья — это не так занудно, как ему всегда представлялось. Конечно, сейчас ему не приходится все время думать о том, как он ненавидит Снейпа, не приходится терпеть бесконечные насмешки слизеринцев, не приходиться заботиться об оценках… Ну и Снейп, конечно, относится к нему более адекватно. Точнее, неадекватно. Точнее… по-другому, в общем. Немного спокойнее. Немного доброжелательнее. Может быть, даже немного мягче. — Мистер Уизли, я не для того учу вас варить Усыпляющее зелье, чтобы вы спали на занятиях! Ну… временами мягче. Закончив с приготовлением Усыпляющего зелья, за которое Снейп дает ему лишь «У», и с мытьем колб и котлов, Рон задумывается об обеде. Самостоятельная жизнь — хорошая штука, но как же замечательно живется, когда не нужно думать о готовке, уборке, стирке и прочих бытовых мелочах! Подавив в зародыше пораженческие настроения, он решительно встает, чтобы идти на кухню, но его останавливает голос Снейпа: — Сегодня, мистер Уизли, обед готовлю я. Вы можете посмотреть и поучиться. Впрочем, сначала Рона отправляют за продуктами, поскольку то, что уже куплено, естественно, никуда не годится. Потом он действительно устраивается в кресле, наблюдая за происходящим. Смотреть приятно — видно, что Снейп занят делом, которое он любит и умеет делать. Взмахом палочки распечатав упаковку утиных грудок, зельевар начинает натирать их морской солью и свежесмолотым черным перцем, затем поливает медом, отставляет и начинает с помощью заклинания чистить и нарезать кружками картофель. — Мистер Уизли! — неожиданно говорит он. — Да, сэр! — отзывается Рон. — Мистер Уизли, я думаю, вы можете иногда позволить себе обращаться ко мне по имени. Я не нахожу в этом ничего страшного. — Но, профессор… — не знает, что и сказать, не ожидавший ничего подобного Рон, — я не могу. Это же вы… и потом, ваш возраст… — А при чем здесь возраст, мистер Уизли? — оборачивается Снейп, угрожающе нацелив в него разливательную ложку. Рон понимает, что ложка не волшебная палочка, но в руках Снейпа… — Я же на вас не жениться собираюсь. — По-чему? — от неожиданности спрашивает Рон и тут же вжимается в кресло. Ну он ляпнул! Совсем же не то хотел спросить. Он хотел спросить, почему он будет Снейпа — иногда — называть по имени, а Снейп — Севе… ой, нет! — обращается к нему «мистер Уизли», как в школе. — Вам и в самом деле интересно узнать, почему я на вас не женюсь, мистер Уизли? — совсем тихо спрашивает Снейп. Жди беды! — Нет! — срочно кричит Рон. Пусть это невежливо, пусть… лишь бы Снейп не вздумал продолжать. — Я так и думал, — странным тоном отвечает зельевар, и Рон замечает на его лице сдерживаемую улыбку. Смешно ему! Ну что за человек. Сначала запугивает, потом ехидничает, потом смеется. Рона как пружиной выбрасывает из кресла; сам от себя того не ожидая, он обхватывает плечи Снейпа одной рукой, другой опирается о стол за его спиной, и целует сухие тонкие губы со всей силой своих двадцати лет. А вот нечего было улыбаться, думает он, нечего было улыбаться! Снейп не сопротивляется, но и не отвечает, и через минуту Рон отпускает его плечи — и губы, и лицо его густо заливается краской. Впервые он сам проявил инициативу… То есть его, конечно, вынудили… «Это была самозащита!» — находит наконец неопровержимый аргумент Рон, но не находит в себе сил сказать это вслух. Он смотрит в пол в течение долгой минуты, и уже готов сбежать из кухни, когда слышит наконец знакомый голос. — Инициатива наказуема, вы об этом знаете? Тогда берите луковицу и, если не вспомните нужного заклинания, чистите вручную… Рональд. — Хорошо, — не поднимая глаз, говорит Рон и, направляясь за разделочной доской, еле слышно, споткнувшись на полуслове, все-таки договаривает: — Се-верус… Оставшееся до обеда время проходит в странно изменившейся обстановке. Рон чистит и режет лук для гарнира, измельчает для соуса стебли шалота, смотрит, как Снейп опускает их в растопленное сливочное масло вместе с раздавленным зубчиком чеснока, добавляет сухое красное вино и ежевику, утиный жир и в самом конце — терпко пахнущий тимьян. Потом они обедают за красиво накрытым столом, и каждую минуту Рон ощущает, что получил нечто невозможное — некие особые права на профессора, большие, чем просто право на физическую близость. Имя — такая мелочь между родными и друзьями. Такая ценность там, где все непрочно и неопределенно. Такая ценность, что Рон боится часто использовать его из опасения затереть, обесценить… И потому старательно избегает прямых обращений к зельевару. Но долго это, конечно, продолжаться не может. Рон собирается с духом. — Чем вы займетесь после обеда, Северус? — спрашивает он почти ровно, с легчайшей заминкой перед именем. — Мне нужно побывать на работе, — отвечает Снейп. — Так что, если вы соберетесь куда-то, Рональд, вам придется обойтись без порт-ключа. — Я никуда не собираюсь, — заверяет Рон. И вдруг вспоминает… — Сэр, — говорит он, — я хотел предупредить… в общем, в Министерстве всем все известно, так что по коридору спокойно пройти невозможно. — Мистер Уизли, — насмешливо говорит Снейп, — я долгое время был весьма популярен в коридорах Министерства в качестве шпиона и Пожирателя смерти. Думаю, нынешнее положение дел я как-нибудь переживу. — Конечно, — кивает Рон, — но это так… противно. И хочется сделать что-нибудь непростительное. Снейп замечает, как передергиваются его плечи под мантией. — Хорошо, мистер Уизли, я учту это, — говорит он. — До вечера, — и активирует порт-ключ. — До вечера, — отвечает Рон в образовавшуюся пустоту. Он ошибается. В этот вечер ему все-таки требуется порт-ключ.* * *
Прогулявшись по ставшей совсем привычной улице и выпив чашку кофе у Джоан, Рон возвращается домой, и едва он успевает расположиться на диване с журналом о квиддиче, как раздается очередное «Дзинь!» сигнала каминной сети, и Рон чувствует тяжелую пустоту внутри при виде появившегося в пламени лица. — Здравствуй, — говорит его гость. — Здравствуй, Гермиона, — отвечает Рон. Повисает недолгое молчание. Видно, что Гермиона волнуется. Но уж если она на что-то решилась… Рону знакомо это выражение ее лица — девушка намерена довести дело до конца во что бы то ни стало. — Нам нужно поговорить, Рон. — Да, нужно, — кивает Рон. Пока он на удивление спокоен. Этот разговор был неизбежен, не так ли? Так лучше уж не тянуть. — Рон, ты мне можешь сказать, зачем ты это сделал? Ну вот как объяснить людям, что именно на этот вопрос он и не знает ответа? — Я просто хочу знать: это было осознанным решением или ты хотел отомстить мне? — Гермиона, конечно же, я не собирался мстить тебе, мне такое и в голову придти не могло, — возмущается Рон. Он хочет объяснить, что никогда и не думал делать ей ничего плохого, что если бы она пожелала помириться, он тут же был бы у нее, и что они, в конце концов, еще могут быть счастливы, если, конечно, она перестанет требовать, чтобы он бросил работу. Но Гермиона не дает ему такой возможности. Она опускает глаза. Голос звенит от обилия чувств: — Я все-таки надеялась, что ты сделал эту глупость из-за меня… чтобы вернуть меня, — говорит она. — А теперь я просто не понимаю, что происходит. Если тебе всегда нравились мужчины — о, Мерлин! — зачем тогда ты столько лет… — Гермиона, ну не знаю я! — наконец не выдерживает и взрывается Рон. — Какие мужчины! Я всегда любил тебя! Ты — моя лучшая подруга! Я думал, мы поженимся, и заведем кучу детей, и будем счастливы, и умрем в один день! Это ты хотела от меня чего-то еще! «Уедем, сменишь работу, заживем тихой жизнью…»! Ну не создан я для тихой жизни, ты же меня знаешь! Как тебе вообще могло прийти в голову написать мне такое письмо? Я не узнаю тебя! — Тебя сейчас тоже трудно узнать, Рональд Уизли, — внезапно успокоившись, говорит Гермиона холодным тоном. — Я просто столкнулась с реальностью лицом к лицу, и она мне не понравилась. Ты хочешь, чтобы война у тебя длилась всю жизнь, а я — нет. Я изменилась, да, но и ты тоже. Собственно, одно то, что ты живешь со Снейпом… — Во-первых, позволь заметить, что именно ты, в отличие от нас, всегда находила в нем что-то положительное, — Рон, выплеснув эмоции, тоже успокаивается. — Во-вторых, он против моей работы ничего не имеет. И в-третьих, наверное, мне его просто… жалко, — говорит он неожиданно даже для себя самого. — За ним ведь даже некому ухаживать, когда он болеет. — Ты идиот, Рон Уизли, — вдруг снова начинает злиться девушка. — «Жалко»! Он же тебя просто использует! — Для чего? — не понимает Рон. — Для того! — злится Гермиона. — Для того самого! — Извини, конечно, — возражает Рон, — но «для того самого» он без проблем мог бы найти уйму желающих. — Как же! — саркастично восклицает Гермиона. — И где это он нашел бы такого… не очень умного человека, готового нянчиться с ним до самой смерти! — Я не нянчусь с ним, — говорит Рон, подозревая, что Гермионе изменил ее хваленый разум и она ведет себя просто, как обиженная женщина. — И уж вовсе не собираюсь длить эти… это, тем более до снейповской смерти. Учитывая, что он маг, лет сто у него точно впереди. Будь уверена, меня на это не хватит! Лицо Гермионы вдруг странно меняется. Похоже, она ошеломлена. — Лет сто… — почти шепчет она. — Не может быть… Рон, ты что, не знаешь… О нет! — говорит она, будто не веря сама себе, и исчезает. — Что? Что я не знаю?! — кричит ей вслед Рон с какой-то безотчетной тревогой. Мерлин, какого черта они не подключили камин к нормальной сети! Рон пытается выйти на связь с Гермионой, но камин в ее комнате уже заблокирован. Приходится в очередной раз нарушать правила, аппарируя прямо к дому Грейнджеров. Конечно, может быть, Гермиона и не обладает никакой особенной информацией, за которой стоит нестись сломя голову, но Рон уверен, что это не так. Слишком хорошо он ее знает. Такое лицо, каким оно было перед исчезновением из камина, у Гермионы бывает редко. Любезно поздоровавшись с миссис Грейнджер (какое счастье, что родители Гермионы магглы и понятия не имеют о нынешней скандальной известности младшего Уизли!), Рон поднимается наверх, и Гермионе некуда деться от его вопросов. Вопрос, собственно, один. — Что ты имела в виду? Гермиона выглядит совершенно несчастной. — Я понятия не имела, что ты об этом не знаешь, — говорит она. — О чем? О чем я не знаю?! — еще немного, и Рон начнет вытряхивать из нее слова… буквально. — Что ты помнишь о магических договорах? — спрашивает Гермиона. Рон готов сказать, что ему сейчас не до идиотских школьных лекций, но перед глазами неожиданно возникает страница из учебника по теории магии. — «Магические договоры, — цитирует он, — представляют собой описание отношений, в которые вступают две стороны или более, скрепленных магической клятвой, знаком или иным методом. Магические договоры могут быть ограниченными во времени либо заключенными на неопределенный срок. Особенность бессрочных темномагических договоров в том, что физическая смерть одной из сторон не является основанием для прекращения действия договора». Ну? — смотрит он на Гермиону. — Черная Метка — и есть бессрочный темномагический договор, — поясняет она. — И он не расторгнут до сих пор. И все последователи Темного Лорда… уходят вслед за ним. — Что? — не понимает Рон. — Куда уходят? — Умирают они, Рон! — не выдерживает Гермиона. — Что, по-твоему, произошло с обоими Малфоями, с Макнейром, с Ноттом, с Паркинсоном и со всеми остальными? Да Рону и в голову не приходило задуматься, почему умер тот или иной Пожиратель. Пожирателем меньше — аврорам легче. — Но почему никто об этом не знает? — возмущается он. — Вообще-то это не закрытая информация, — пожимает плечами Гермиона. — Просто никто, кроме нашего отдела, с ней не работает и не интересуется. Сам знаешь, как это у нас, — и свое-то дело не каждый знает… — Подожди, — перебивает ее Рон, пораженный неожиданно пришедшей в голову мыслью. — Если столько Пожирателей умерли… а Снейп жив… и Каркаров… был… и еще кое-кого мы брали… вполне живых… может, условия договора у всех разные? — Не в этом дело, Рон, — говорит Гермиона, и в ее голосе слышно почти сочувствие. — Мы только начали изучать это явление. Роль там играет буквально все: когда был заключен договор, какова сила волшебника, как часто он использует Темную Магию, особенно Непростительные заклятия, даже то, где он проживает, сколько ему лет, какая у него семья… — Гермиона, — прерывает Рон увлекшуюся девушку. — Сколько? — Рон, имей в виду, все это очень не точно, мы ведь только начали исследования… — Гермиона, — Рон настойчив, и девушка сдается. — Не более двух лет со дня гибели Волдеморта, — говорит она, подняв взгляд на Рона. Он кивает и молча аппарирует, и Гермиона понимает, что догонять его не стоит. Добравшись до дома, Рон обнаруживает, что Снейп уже вернулся и, как обычно, сидит на диване с книгой. — Что-то случилось? — спрашивает зельевар, не глядя на Рона. И, не получив ответа, поднимает голову. — Что-то случилось? — переспрашивает он уже не так равнодушно. — Гермиона… — начинает Рон. Лицо зельевара едва уловимо меняется. — А, — говорит он. — Это она вас так… взбудоражила? Мило. — Гермиона сказала… — опять пытается выговорить Рон. Этот вопрос — не из тех, что можно задать легко, — сказала, что магические договоры… Черные метки… в общем, их действие не прекратилось и, значит… — …значит, я скоро отправлюсь к Темному Лорду? — заканчивает Снейп его мысль. Рон кивает. — Что ж, — спокойно говорит зельевар, — в уме мисс Грейнджер не откажешь. И он снова открывает книгу. Рон растерян. Это все? — Так это правда или нет… Северус? — спрашивает он умоляюще. — Подумайте своей головой, Рональд, — морщится Снейп. — Вы же видели Каркарова. И что, я похож на него? То, что кто-то из Пожирателей умер, еще не означает, что такая же судьба ждет всех остальных. Магические договоры — весьма тонкая материя, и не следует делать поспешные выводы, говоря о них, тем более не испытав их воздействия на себе. — То есть вы не умрете? — уточняет главное Рон. — Все умирают, мистер Уизли, — фыркает Снейп. — Я — не исключение. Когда-нибудь… — Зачем же Гермиона это сказала? — недоуменно спрашивает Рон. — Глупый вопрос, мистер Уизли, — говорит Снейп, поднимаясь с дивана. — Учитывая ситуацию… Рон делает шаг к нему и обнимает, уткнувшись лицом в тяжелые пряди черных волос. Сердце колотится как сумасшедшее. Рон закрывает глаза и старается успокоиться. И чувствует наконец, как зельевар легко обнимает его в ответ. И потом он так и не может вспомнить, кто первым разомкнул объятия.* * *
Новая жизнь Рона Уизли как-то очень быстро становится привычной и обычной: вместо Норы — особняк Макнейров, вместо квиддичных дебатов — занятия зельями, вместо Гермионы — Снейп… и это уже не кажется Рону ненормальным. Это даже окружающим больше не кажется таким важным делом, хотя поговорить на эту тему никто не отказывается. Но Рон, не говоря уж о Снейпе, настолько равнодушно воспринимает эти взгляды и намеки, что бросать их становится скучно. И когда в один прекрасный день Сара Боунс оживленно шепчет ему на ухо, что Паркер, слишком рано вернувшись домой с очередного задания, обнаружил, что «курсы магического домоводства» его супруги выглядят как молодой симпатичный сотрудник отдела по связям с прессой, Рон понимает, что он перестал быть сенсацией. С чем себя и поздравляет. По вечерам они со Снейпом читают и разговаривают, иногда готовят вместе, иногда ругаются. По выходным заполняют пробелы в Роновом образовании. Регулярно Рон бывает в гостях у близнецов и у Чарли, который наконец вернулся к своим драконам. Частенько — у Гарри и Джинни. Ни разу — в Норе, хотя Молли несколько раз связывалась с сыном по каминной сети. Но вот отец… Рон надеется, что и это со временем утрясется. Он уже не думает о примирении с Гермионой, о возвращении к прошлой жизни, о своих планах. Сейчас он вообще предпочитает ничего не планировать. Он не знает, счастлив ли. Но ему нравится его жизнь. С Гермионой он не видится. Когда она однажды попробовала поговорить с ним через камин, Рон просто ушел в другую комнату. Больше попыток не было. По ночам у них с Северусом все хорошо. Иногда Снейп прикасается губами к щеке Рона перед уходом на работу. Обоим это приятно, как и редкие — и оттого всегда волнующие — обращения по имени. Однажды Рон возвращается домой намного раньше, чем планировал. Наблюдение за домом подозреваемого неожиданно переросло в операцию по его захвату, поскольку подозреваемый чрезвычайно глупо использовал «Круциатус» чуть ли не на глазах у авроров, и вместо восьмичасовой смены вся процедура, вместе с арестом, допросом и отчетом, заняла часов пять. «Отосплюсь», — думает Рон, переносясь домой. Он уже открывает рот, чтобы сообщить из холла о своем возвращении, но через приоткрытую дверь слышит голоса. Снейп в гостиной разговаривает с кем-то по каминной сети. Неосознанно стараясь не шуметь, Рон подходит к двери и с четким чувством дежа вю слышит, что зельевар беседует с Грюмом. — …значит, около года, — доносится до ушей Рона обрывок фразы Аластора. — Немного вам осталось, а, Снейп? — Думаю, я буду последним Пожирателем с подлинной Меткой Темного Лорда, — отвечает Снейп. — Сможете отпраздновать. — А зелье — не помогает? — интересуется Грюм. Тон его почти дружелюбен. — Оно держит в тонусе, а не продляет жизнь, — спокойно отвечает зельевар. — Видели бы вы Каркарова… — Да видел я, в мыслесливе… — говорит Грюм. И через некоторое время: — Уизли так ничего и не знает? Снейпа не слышно, но Рон догадывается об ответе. — Вам не кажется это слегка нечестным, Снейп? — интересуется глава аврората. — Эгоистичным, точнее сказать, — отвечает зельевар. — Каждый из нас в душе эгоист, не так ли? Трудно отказаться от того, что так хочется оставить себе. — В общем, вы хотите оставить все, как есть, и я не должен просвещать Уизли на ваш счет? Почему я это делаю? — спрашивает себя Грюм. — Потому что моя помощь по-прежнему бесценна для аврората, — Рон не видит Снейпа, но не сомневается, что тот пожимает плечами. — От скромности вы не умрете, Снейп, — сообщает Грюм. — Только от Черной метки, — в тон ему отзывается зельевар. Главное сейчас — вести себя очень тихо. Рон делает два шага назад, активирует порт-ключ и переносится обратно в Министерство. Только теперь он позволяет себе вздохнуть, чувствуя боль в груди от долгой задержки дыхания. Кажется, он почти не и дышал эти несколько минут. Как он мог? Как он мог ничего не замечать? Как он мог не поверить Гермионе? А колдомедики в Мунго? Ведь их поведение просто кричало о том, что вся ситуация им хорошо знакома. И погибшие Пожиратели… Драко Малфой. Не зря же Снейп так переживает по этому поводу. Он не виноват в его смерти — иначе Непреложный обет, когда-то данный Нарциссе, сработал бы. Но все равно чувствует себя виноватым — потому что в какой-то степени и по примеру зельевара его ученик заключил этот чертов договор, в конце концов убивший его. Зная Снейпа, Рон не сомневается, что тот считает это исключительно своей виной. А зелье… Рон мычит от досады так, что проходящая мимо сотрудница Министерства интересуется, не случилось ли чего. Запах Vitae, сразу показавшийся ему знакомым… Это тагетесы. Рон вспоминает свое детство, тяжелейшую простуду, полученную им после того, как на спор с близнецами нырнул в ближайший затянутый ледком пруд… Мать часами сидела у его постели и, не давая провалиться в беспамятство, говорила, говорила… «Вот это зелье — чувствуешь запах, Рон? Помнишь цветочки у нас под яблоней? Это тагетесы, они неприхотливые и неброские. Но все зелья, которые из них варят, очень-очень сильные. Мой мальчик сейчас выпьет его и сразу поправится…». И потом, в школе, Рон с интересом читал об этих, так запомнившихся ему растениях. «Тагетесы входят в состав сильнейших тонизирующих зелий, являясь нередко их основным компонентом, использующихся как при обычных заболеваниях, так и при заболеваниях, носящих магический характер, надолго отсрочивая летальный исход даже в очень тяжелых случаях». Как он мог не вспомнить об этом? Или просто не хотел вспоминать? До восьми часов еще много времени. Рон не может вернуться домой раньше, иначе это будет выглядеть подозрительно. С другой стороны, Снейп все равно узнает, как прошло дежурство, и то, что Рон не направился домой, едва освободившись, тоже будет выглядеть странно. Значит, нужно сообщить по каминной сети, что он скоро будет, вот только закончит с бумагами. Нет, стоп, обычно он так не делает. Нужно вести себя, будто ничего не случилось… будто ничего не случилось. В третий раз за последние четверть часа Рон активирует порт-ключ и переносится домой. — Я дома! — кричит он из холла, как делает почти всегда. Снейп терпеть не может эту его слишком «уизлевскую» привычку. — Не орите, мистер Уизли, — морщится Снейп, выходя из гостиной. — Я не ору, — говорит Рон. — Орете, — настаивает Снейп. — Ладно, ору, больше не буду, — скороговоркой отвечает Рон. — У нас там незапланированный арест, наблюдение, естественно, низлу под хвост, так что есть время выспаться, — и он вполне искренне зевает, и идет в свою спальню, попутно нещадно подавляя в себе почти невыносимое желание провести пальцами по губам зельевара, прикоснуться ладонью к его щеке. Подобные мелочи у них не в традиции, а все должно быть, как всегда… А еще Рон боится. Боится, что не сможет сдержать эмоции, а эмоции — как раз то, что он не должен себе сейчас позволить. Если Снейп мог столько времени скрывать правду, то сможет и он. Лежа на кровати и притворяясь, что спит, Рон методично обдумывает, что ему нужно будет сделать.* * *
В ближайший свой выходной, не совпадающий со снейповским, Рон, оставшись дома один, поудобнее устраивается у камина. Ему предстоят непростые беседы. Но он не сомневается, что у него все получится. Точнее, почти все. Но начинает он все же с самого легкого. — Привет, бездельники! — говорит он, появляясь в камине во «Всевозможных волшебных вредилках». — Привет представителям сексуальных меньшинств! — отвечают близнецы хором. Черт, и как это у них получается? — У меня к вам есть одна просьба, — начинает он. Фред и Джордж чувствуют его настроение и тоже становятся серьезными… насколько могут. — Но сначала — что вы знаете о темномагических договорах? Близнецы переглядываются. — Ты о том, что Черная метка продолжает действовать и сейчас? — Что? — говорит Рон. — Об этом что, известно всем, кроме меня? — Во всяком случае, в нашей семье, — пожимает плечами Фред. — Отец работает в Министерстве, а Джинни вообще в отделе у Гермионы, так что этот факт несколько раз обсуждался, особенно после… — после того, как ты… — подхватывает эстафету Джордж. — Ладно, ладно, я понял, — останавливает их Рон. — Так вот, ребята, я знаю, что среди ваших клиентов есть разные люди… и если кто-то из них знает хоть что-то, связанное с темномагическими договорами, — не могли бы вы просто сообщать мне о них? Только сообщать. Дальше я сам. — Хорошо, Рон, — близнецы серьезны, как никогда, — мы все сделаем, как надо. Будь уверен. — Спасибо, — говорит Рон. — Ну, я пошел. У меня еще… дела. То, что информация о Черной метке для семейства Уизли не новость, здорово помогает — Рону не приходится объяснять суть дела ни Чарли, ни Биллу. Драконологи знакомы с множеством зелий и снадобий, малоизвестных в обычной магической среде, а Билл вхож в столь же малодоступный мир гоблинов. Рон надеется, что кто-либо из них найдет сведения о способах расторжения не подлежащих расторжению договоров. — Сколько у тебя времени, Рон? — интересуется на прощанье Билл. Рон на мгновение сильно сжимает челюсти. — Меньше года, — говорит он сухо. Следующий визит. — Привет, Гарри! — Привет, Рон! — Гарри произносит это так, как раньше. Он вообще стал больше походить на себя прежнего, что искренне радует друга. — Слушай, Гарри, тебе была какая-нибудь польза от твоей славы? — Ну, я бы не сказал… — задумчиво говорит тот. — Хотя подожди — а колдографии с Локхартом? Стал бы он иначе со мной фотографироваться? Рон улыбается. — Гарри, мне нужна твоя помощь. — Конечно, — кивает Гарри. — Все, что смогу… А может Гарри многое — герою волшебного мира доступен вход в любой архив и в любой кабинет. Впервые в жизни Рон эксплуатирует популярность друга на полную катушку и не чувствует себя неловко. Он чувствует только, что ему нужно действовать как можно быстрее. Составив для Гарри целый план встреч и визитов на ближайшие дни, Рон передает привет Джинни и исчезает. Еще один адрес. — Привет, мам! — Ронни! — Молли не ожидала появления сына. — Как ты? — Я все знаю, — говорит Рон. — Про Черные метки и прочее. Молли ахает. — Я дурак, да, мам? — спрашивает он. — Круглый идиот, да? — Ну что ты, сынок, — слышит он ласковый голос и с ужасом чувствует, что сейчас расплачется. «Нельзя, сейчас нельзя», — жестко говорит он себе и умудряется все-таки справиться с желанием немедленно прижаться к плечу матери и позволить ей, как в детстве, уладить за него все неурядицы. Эту проблему ему предстоит решить самому. — Мама, — говорит он уже другим голосом, — у меня к тебе просьба. Большая. Рон даже не представляет, какие чувства испытывает сейчас по отношению к нему отец, которому тоже наверняка несладко было появляться на работе в недавнем прошлом, и подставлять своей просьбой мать ему неудобно, но он должен использовать все возможные пути. — Мам, если бы ты смогла уговорить отца сообщать мне всю информацию, касающуюся возможности изменения или расторжения… или замедления действия такого договора… я был бы тебе очень благодарен, — договаривает он, вовсе не уверенный в том, как Молли Уизли отнесется к его просьбе. Ведь по сути он хочет, чтобы отец сообщал ему закрытые сведения, которые он, в свою очередь, намерен использовать, чтобы продлить жизнь человеку, которого отец без сожаления увидел бы мертвым. — Конечно, Рон, — мягко говорит мать. — Я уговорю его. Ты-то как? — Нормально, — отвечает Рон, стараясь искренностью и убедительностью интонаций восполнить недостаток информативности. — Я нормально. За меня не беспокойся. Очередная порция Летучего пороха. Кабинет со знакомым городским пейзажем в окне. Сухой, какой-то бумажный запах. Неприятная прохлада. Грюм за столом, заваленным бумагами. — Мистер Уизли, — не столько здоровается, сколько констатирует факт глава аврората. — У вас, насколько мне известно, выходной. Не можете без работы? Здесь нужно быть осторожным. Нужно взвешивать каждое слово. — Никак не могу, — соглашается Рон, настроенный идти до конца с упорством горного тролля. — Вот сижу в выходной дома, потягиваю огневиски, читаю про квиддич, а сам думаю — как там в аврорате? Не нашли ли чего нового по поводу, скажем, Пожирателей? Не изобрели ли ритуала, позволяющего без вреда для здоровья разорвать бессрочный договор с темнейшим из магов? — Ах, вот оно что, — произносит Грюм. — Сами догадались или… так-так… подслушали нас сегодня? — Именно, — сообщает Рон. — Но ни об этом, ни о моих… изысканиях Снейп ничего знать не должен. Я, знаете ли, намерен в скором времени очень активно заняться различными… изысканиями. — Вон из моего кабинета, — негромко говорит Грюм. — Если вы уберетесь немедленно, обойдетесь без дисциплинарного взыскания. — Наверное, не обойдусь, — задумывается Рон. — Был у меня один приятель — Невилл Лонгботтом. Впрочем, он и сейчас есть. Так у него ни один урок зельеварения без взыскания не обходился. А теперь вот преподает… женился… Супруга его, кстати, редактор журнала. «Придира» — слышали? Вечно в поиске сенсаций… Грюм, уже открывший рот для крика, вдруг начинает слушать обнаглевшего аврора очень внимательно. — …так я и думаю: сотрудник аврората, едва не умерший от передозировки Восстанавливающего зелья, — неплохая тема, а? Конечно, он в отставке, а дело замяли, но я, знаете ли, прекрасно помню детали. Я ведь тогда всего месяц как к вам пришел, а первые впечатления — самые стойкие… Его фамилия, кажется, Грейп, не так ли? — Вам не сойдет с рук этот шантаж, Уизли, — обещает Грюм, и его тона действительно можно испугаться. — Боюсь, это только начало, сэр, — серьезно говорит Рон. — Я уйду из аврората — потом. А пока я очень рассчитываю, что вы будете четко выполнять условия нашего соглашения. Грюм неохотно кивает. Когда он поднимает голову, в камине уже никого нет. Рон не позволяет себе сделать передышку. У него перед глазами как будто постоянно находятся невидимые часы, песок в которых неумолимо бежит вниз, и его все меньше и меньше. Итак, еще один адрес. Девушка, писавшая что-то в свитке пергамента, при появлении головы Рона в ее камине встает и, не говоря ни слова, направляется к выходу из комнаты. — Гермиона, — окликает негромко Рон. — Пожалуйста, не уходи. Она останавливается у самой двери, не поворачиваясь, но слушая. — Ты была права, — произносит Рон. — Ты во всем была права. — В чем именно? — ее голос звучит сдавленно и неэмоционально. — В том, что ты говорила о Черных метках. И что я дурак. И что он использует меня, — перечисляет Рон. — Гермиона, среди моих знакомых нет никого умнее тебя. Никого, кто бы столько знал. Никого, кто бы так умел находить ответы на вопросы. Гермиона поворачивается, медленно подходит к креслу, садится, наклоняется к камину, всматривается в лицо Рона. — Тебе что-то нужно от меня, Рональд Уизли, — говорит она. — И нетрудно догадаться, что именно, учитывая место твоей работы, — произносит Рон, чувствуя, что наступает решающий момент. Гермиона, умеющая работать с информацией, как никто, скорее найдет что-то подходящее, чем все остальные, вместе взятые. Но захочет ли она помочь? — Гермиона, — говорит он, и весь его самоконтроль разбивается вдребезги под двойным давлением груза собственной вины и чувства неумолимо убегающего времени. — Я все сделаю, все, что ты захочешь. Ты можешь потребовать от меня все, что угодно. Я знаю, что испортил тебе жизнь, что у тебя есть все основания меня ненавидеть. Я знаю, что не заслужил прощения и тем более — помощи. Я вообще не имею никакого права заглядывать сюда, говорить с тобой. Я все понимаю, Гермиона, правда… Но пожалуйста… пожалуйста… Почти десять лет. Почти десять лет они были лучшими друзьями, они пережили вместе то, что переживали немногие, они стали ближе, чем брат и сестра, они почти одно целое. И отчаяние, переполняющее потемневшие глаза Рона, Гермиона чувствует как свое. — Да, — успокаивая и обещая, говорит она, — да, да. — Спасибо, — говорит Рон, пытаясь улыбнуться. «Не надо!» — едва не вскрикивает Гермиона, видя это, и зажимает рот ладонью. Не понимая, чем она напугана, Рон кивает ей, прощаясь, и прерывает связь. Он чувствует, что неимоверно устал от этих коротких разговоров. Однако время предобеденное. Скоро должен вернуться Снейп. И точно, легкий шум в холле извещает, что зельевар уже прибыл. Рон встряхивает головой, репетирует в пустоту улыбку, пытаясь согнать с лица застывшее на нем отчаянно-решительное выражение, хватает со столика спортивный журнал. Зельевар не торопится входить, и Рон, с внезапно обострившейся интуицией, вдруг понимает, что он занимается в прихожей тем же самым: проверяет, достаточно ли прочна привычная повседневная маска, позволяющая не выдать другому единственное, чем он не может с ним поделиться, — истину. И, день за днем, два человека продолжают обманывать друг друга так, как это могут делать только очень близкие люди. Лишь по ночам, когда их обнаженные тела сплетаются в жарких и нежных объятиях, рядом всегда присутствует невидимый третий — правда, голая и терпеливо ждущая своего часа. Старший из мужчин готов принять ее, но Рональд Уизли со всем упрямством молодости верит в то, что любая темная магия может отступить перед чувством, которое он до сих пор не решается назвать по имени. Так говорил еще Дамблдор, величайший светлый маг, а значит — так и должно быть. Иначе на чем держится этот хрупкий и странный мир?