***
— Я люблю тебя, darling, — от волнения у парня заплетается язык. Они знакомы вот уже два месяца, и все два месяца Хон Джису не может спокойно спать. Он отводит взгляд, а ещё нервно прокашливается, протягивая небольшой букет в руки возлюбленного, в то время как Юн Джонхан, встрепенувшись от неожиданности, немного нервно заламывает пальцы. А ведь Джошуа и правда смог убедить хёна сперва, что эти цветы он покупает маме. Зная о его большой любви к родителям, трудно не поверить. Хан даже не обратил внимания, стоя в цветочном, что «своей маме» младший покупает любимые цветы Юна. Хан даже не обратил внимания, что Джису всю прогулку вздыхает тревожнее обычного. Что руки потирает от неловкости, да и в целом старается быть чуть ближе последнее время. Даже у хитрых лисиц иногда пропадает вся чуйка. Хотя это, вероятно, от того, что старший в последние их встречи и сам взволнован. Не может даже, почему-то, смотреть Джису в глаза. И вот, сейчас — какая неожиданность… — Я… — Хан делает паузу, от чего у Шуа на секунду сердце падает прямо в бездну. Он готов был поклясться, что упадёт в обморок, продлись молчание дольше. Но Юн вдруг лезет в карман пальто (ведь, всё-таки, несмотря на достаточно тёплый октябрь, сейчас вечер), и неловко улыбается, доставая оттуда простенький, но самодельный браслет, — И… И я… В общем, вот, — Джонхан ускоряется многократно в речи своей, из-за чего совсем запинается, — тут, в общем, я помню, ты мне показывал, и, ну, я пытался, и… Ну, в общем, вот, — старший чувствует себя словно на смертном одре перед Великим Богом Самодельных Браслетов в лице Джису, некоторые из которых, подаренные Юну, к слову, этим самым «Богом», уютно пристроились на его запястье. От гнетущего волнения парень даже зажмурился. Каково же было удивление, когда его без слов притягивают к себе за талию, а инициатор такой ситуации осторожно, будто спрашивая, целует Джонхана в уголок губ, после чего останавливается в небольшой нерешительности. У Джису даже от такой собственной смелости уже чуть в глазах не потемнело из-за количества бабочек, мечущихся внутри живота, какой тут. А самому Джонхану и такой инициативы достаточно, чтобы просто прижаться ближе и выдохнуть уже со спокойной душой: — Я тоже тебя люблю.***
Хан прекрасно помнил… Вернее, очень вовремя высчитал в районе двух недель назад, что сегодня ровно тысяча дней с того неловкого подросткового обмена мятыми признаниями. Иными словами, с начала их отношений. Между прочим, это почти три года. Период подъездной студенческой романтики уже очень давно остался позади, и столь пылкие в начале своём отношения (а они в начале всегда пылкие, между прочим), сейчас уступили место более глубокому чувству. Чувству эмоционального спокойствия рядом с любимым человеком. Да, стало не так удивительно красочно, конечно. Но… Кто сказал, что цвета пастели, заменившие водоворот ярчайших неоновых, кричащих красок, хоть каплей хуже? Букет цветов по возвращении с работы всё также приятен. Поцелуи, не сильно то и надоевшие, в отличие от того, что говорили остальные, моментами до сих пор заставляли бедные ноги заплетаться. А вот такие вылазки «бог-знает-куда» посреди недели — а именно, когда у обоих парней выпадает выходной, позволяют испытать истинное удовольствие и удовлетворение от проведения времени наедине. Вот только, и правда, куда они идут? Любопытство сжигало, но Юн и сам знал, что младший к таким фокусам характера привык, и выкладывать карты на стол не собирался ни при каких обстоятельствах. Чёртов интриган. Чертовски красивый, обаятельный, умный интриган, кстати. Тем временем, от объятий его освободили. Сжав чужую ладонь в своей, Джису пошёл спиной к лежащей впереди дороге, улыбаясь идущему за ним Хану: — Мы почти пришли. Я тебя уверяю, всё будет в лучшем виде, — Джонхан и сам это знал. Всегда так было, когда младший порывался на какие-то такие «сюрпризы». Но последнее, что он ожидал увидеть, когда Джису оповестил о том, что они на месте, это… Поле. Нет, серьёзно. Это прям… Поле. Большое, полное травы, — Хан, кстати, мог только догадываться, культурной или нет, — серо-бежевого цвета. Ну, говоря без утайки — если такое поле тянется до самого горизонта — не признать, что это впечатляет, было бы глупо. — Интересненько… Здесь и правда приятно! Но, Шуа, что мы будем де– А?! — не давая старшему выразить тени сомнения в выбранном для «побега» месте, Джошуа тянет старшего за руку, начиная бежать прямо в поле. Естественно, утягивая возлюбленного за собой. Хан через пару секунд начинает смеяться, — Ты серьёзно, Джису-я? ~ — получив на бегу уверенный кивок, Юн лишь усмехается ещё раз, подстраиваясь под чужой темп бега. Спустя минуты две таких петель по полю, младший наконец тормозит, разворачивается и снова ловит Хана в объятия, позволяя отдышаться. Сердце самого Джошуа билось невероятно быстро, но здесь вопрос обстоял не в двухминутной пробежке, которая, по факту, даже не утомила его, в отличие от Юна. Спустя где-то полминутки, жертва неожиданной физической нагрузки отстраняется немного: — Фух… Отлично побегали, нечего сказать, — парень выдыхает тяжеловато, после руку из чужой, просто на всякий случай, освобождая, и, просто на всякий случай (х2) отпрыгивая на пару шагов, вместе с тем прыснув немножко, таким образом сразу пресекая вероятность для Джошуа подумать о том, что он чем-то правда недоволен. — Ну-ка, ну-ка, подойди-ка обратно, — Хон манит беглеца рукой, подзывая обратно в плен. Пленить и правда получается — Джонхан посмеивается и лёгкими шажками возвращается обратно, покачиваясь, — просто потому что хочется, — из стороны в сторону по прибытии, и решает разыграть из себя непонимающего: — Джису-я, ты что-то хотел? — Юн «озадаченно» смотрит на младшего, на лице его сияет такая любимая самим Шу улыбка. Хан знает, как заставить своего мужчину растаять. Хон, в свою очередь, не отвечает. Просто берёт чужие руки, и… И слышится второй за сегодня испуганный вскрик Юн Джонхана, секунду назад ровно стоявшего на месте, а сейчас уже падающего на траву вместе с Джису. Нет, ему, конечно же, как персоне в.и.п., было обеспечено удачное, мягкое приземление на любимого. За мягкость травы, на которую упал сам создатель беспорядка, старший ручаться не мог. Именно поэтому в глазах блеснуло секундное беспокойство. Которое улетучилось, как только его прижали ближе и поцеловали. В общем и целом — также, как они обычно целуются, но… Ну, вот… Не прям также! Как-то… Более воодушевлённо, что-ли? Как будто, в то время как проявить чувства на более глубоком уровне, казалось бы, уже ну правда невозможно, Шуа вновь берёт планку выше. И, более того, вновь успешно её перепрыгивает. Время никто из них считать не собирался. Точно также, как и обращать внимание на что-либо вокруг. Ибо, куда в такой атмосфере торопиться? Но, в один момент, поцелуй длинной в «жизнь» — при том, будто, одну из самых ярких да насыщенных — Джису приходится-таки разорвать. И вот всё так, как и всегда. Оба тяжело дышат, в то же время довольные — сил нет. И тут… — Ты выйдешь за меня, Юн Джонхан? — Джошуа улыбается не без хитрого оттенка, твёрдо зная, что застал старшего врасплох. — Конеч-ч…что? — Хан замирает, ровно как и его сердце. Спустя пару секунд он, не отходя от шока, и по прежнему ничего не говоря, прикладывает правую руку ко рту… И, находясь в ещё большем шоке, резко отводит эту самую руку от себя прямо к небу. А Солнце, с которым Джошуа, видно, договорился ранее, умело освещает её, вследствие чего Хану в глаза попадает блик от минималистичного, но от того не менее прекрасного, — судя по всему, обручального, — кольца у него на безымянном пальце. Юн растерянно взгляд переводит то на кольцо, то на улыбающегося до ушей Джису, ничего не понимая. — Давно заметил, что, когда мы так долго целуемся, ты перестаёшь обращать внимание вообще на всё, — Хон смеётся тихонько, осторожно опустив руку, что до сих пор смотрела в сторону неба, притянув её к себе и начав покрывать лёгкими поцелуями тыльную сторону ладони возлюбленного, который неотрывно смотрел теперь только на него. — Ты… — немного хриплым от волнения голосом выдыхает Хан, как только к нему в общем и целом возвращается способность говорить, а затем резко наклоняется к Шуа и утыкается в чужую шею, — Боже… Что… Это, это просто… Ты, блин… Б-боже мой… — старший тихонько хлюпает носом, крепче обнимая Хона за шею. Тот в ответ лишь усмехается добродушно, погладив Хана по спине: — Какие мы чувствительные, — Су откровенно умиляется с такой реакции, и, вскоре, поднявшись (хотя-бы) в сидячее положение, а заодно крепче прижав к себе Джонхана за талию, целует последнего в шею легонько, в последствие отстраняясь и одной рукой начиная вытирать Юновы слёзы, что уже успели слегка подсохнуть на щеках, — я люблю тебя, Хан-а. И, поверь, моё желание связать с тобой свою жизнь, оно… Оно как никогда серьёзно. Вот моя правда. — Джошуа оставляет поцелуи на чужом личике, нежно улыбаясь и прикрывая глаза. — Я же… Боже мой… Нельзя же так… — Юн судорожно вздыхает, целуя быстро чужой нос и отводя взгляд, отвечая чуть ли ни шёпотом, — Ну конечно же… Я согласен… — — Ой! Ой-ёй! Эй! Не так сильно, раздавишь же! — и вот уже старший смеётся, будучи объятым с новой силой. *** — Серьёзно? Ну, наконец-то!— Давно пора!
— Я знал! Знал, а вы мне не верили!— Дождались, боже!
— Мне вот интересно, — Хан сперва оглядывает друзей, а потом смотрит на… Жениха. Кхм, просто до сих пор не может привыкнуть; и усмехается немного — все, что-ли, знали, кроме меня? — А мне то как интересно, дорогой — Шуа мягко целует Юна в уголок губ, после чего с его стороны также слышен мягкий смех.