Sudarium

Все началось как добрый жест. Нет, даже не так — просто протянутая рука помощи. Вам приходилось делать такие вещи там, сидя за мусорным контейнером, когда мимо вас топали ноги солдат Альянса, как машина, посланная победить болезнь. Вы бы дали попить, перевязали руку. Она протерла его очки. — Доктор Фримен, я полагаю? — с улыбкой сказала Аликс, ее голос почти перешел в смешок. Она наблюдала, как его тяжелые веки открылись и его зеленые глаза встретились с ее. Они были скрыты под слоем пыли на его линзах, вероятно, осевшей там из-за обрушившихся под ним половиц. Во всяком случае, она не ожидала, что Фримен будет таким молодым. Хотя, по правде говоря, у нее было лишь самое смутное представление о том, каким он был. Очки, козлиная бородка, высокий. Склонность к молчанию. В конце концов, в уединенной лаборатории Кляйнера сохранились единственные вещественные доказательства того, что Гордон Фримен когда-либо существовал: групповая фотография коллектива «Аномальных материалов» и отличительный оранжевый силовой костюм. Их первая встреча была недолгой, так как зазвучал монотонный голос Диспетчера Надзора, и каждый второй слог ее подчеркивался сигналом тревоги. — Нам лучше поторопиться, — предупредила Аликс, поднимая его за узловатые руки. — Комбайнов, может, и трудно раскачать, но как только они проснутся, вы не захотите вставать у них на пути. Она резко пнула шлем упавшего метрокопа для пущей убедительности и направилась в дальний конец комнаты, вызывая лифт на их этаж. — Доктор Кляйнер сказал, что ты пойдешь этим путем, — сказала Аликс, когда лифт с грохотом поехал — медленно, но верно. — Я не думаю, что ему приходило в голову, что у тебя может не быть карты. Гордон, однако, не ответил, решив вместо этого смотреть в окно на корабль, зависший всего в нескольких кварталах от них. Он выглядел неуместно. Наложенным, как при фотомонтаже. Коллаж из многих картинок. Несмотря на то, что он был одет в униформу, как у всех остальных граждан, на фоне его лица это выглядело как костюм. Мысли Аликс вернулись к фотографии в лаборатории Кляйнера. Каким бы ветхой она ни была, черты лица Гордона были отчетливо видны. Это было так, разве нет? Мужчина перед ней был до жути похож на фотографию, сделанную почти двадцать лет назад. Ее сомнения были очень быстро прерваны прибытием лифта. Вместе они молча вошли в лифт, встав лицом друг к другу, когда ворота, гремя, закрылись. — Я — Аликс Вэнс, — снова начала она, как только они начали спускаться. — Мой отец работал с тобой, тогда, в Черной Мезе. Ее слова никак не устранили его замешательство. Скорее, Гордон казался еще более озадаченным, нахмурив брови и задумчиво глядя в сторону. Способ сделать все еще хуже, Аликс. — Хотя я уверена, что ты меня не помнишь, — пояснила она, опустив взгляд и заправляя прядь волос за ухо. Когда она снова подняла глаза, он передвинулся, и блики от проносящихся мимо огней осветили пыль на его линзах. — Вот, позволь мне помочь тебе с ними, — решилась Аликс, протягивая руку, чтобы взяться за правую оправу его очков, снимая их под небольшим углом от его лица. Уши Гордона комично дернулись, когда кончики виска задели их. С тщательным вниманием она взяла уголок своей толстовки, чтобы вытереть их начисто. Лифт, содрогнувшись, остановился, и все, что она могла слышать, был легкий скрип пластика под ее работающими руками. — Мда, неразговорчивый… Но в следующий раз это было из жалости. Аликс действительно ничего не могла с собой поделать. Он просто выглядел таким расстроенным, прислонившись к бочке, когда делал передышку от игры с Псом. Держа очки в руке, Гордон потер линзы большим пальцем, как будто трение могло испарить любую плесень, приставшую к ним. В теплом свете свалки она могла видеть, что на защитном костюме есть несколько новых вмятин и разрезов, сетчатая броня все еще мокрая после каналов, усталые морщины под его глазами. — Я поняла, Гордон, — заверила Аликс. Его лицо поднялось, и он молча наблюдал за ее приближением. Как только она оказалась на расстоянии вытянутой руки, он передал ей очки. Она вытерла их тем же методичным способом. — Мне приходилось делать это для Кляйнера время от времени, с тех пор, как я была ребенком, — сказала она, погрузившись в задумчивость. — Он всегда теряет свой носовой платок. Ты же знаешь, как он любит следить за вещами. Он, вероятно, думает, что это просто добрый поступок, но, честно говоря, я больше беспокоюсь, что из-за него что-нибудь взорвется, если он не сможет хорошо видеть. — Не то чтобы я беспокоилась о тебе, — добавила она, вглядываясь в стоического мужчину напротив нее. — Похоже, ты уже научился обращаться с Гравипушкой. Он похлопал по устройству, которое стояло на соседней бочке, и под его козлиной бородкой появилась легкая улыбка. — На самом деле, теперь, когда я думаю об этом, твои очки очень похожи на очки Кляйнера, — сказала Аликс, возвращая их. — Разве ты не знала? — Гордон заговорил, водружая свои очки на место указательным пальцем в перчатке. — Вот как меня наняли. Это был первый раз, когда он обратился к ней с какими-либо словами. Конечно, она слышала его низкий, мягкий голос раньше, воссоединившись с Кляйнером, и позднее в лабораториях, когда он разговаривал с Илаем, но она была искренне удивлена, услышав его речь в этот момент. После первоначального шока, который, как она надеялась, был не слишком заметен, Аликс покачала головой, слегка посмеиваясь. — На дядю Кляйнера всегда легко произвести впечатление. Комфортное затишье не продлилось. Конечно же, нет. В конце концов, в тот день все шло не так, как надо. Каждое мгновение передышки было грубо прервано, как будто какая-то невидимая сила подталкивала мир вперед. Их следующая встреча была разделена борьбой за безопасность через подземелья и кровавой битвой в заброшенном городе, долгой дорогой на поезде и трудным походом вверх по побережью. Каким бы ни было представление Аликс о Гордоне Фримене, докторе философии и бывшем ученом из Черной Мезы, оно было затмено. Человек, который сейчас стоял перед ней на холодном металле станции Нова Проспект, был забрызган кровью, как человеческой, так и пришельцев, смешиваясь в отвратительный оттенок. Его поза, напряжение в конечностях, настороженность в глазах; она вспомнила не солдата, а животное, попавшее в бесконечные муки выживания. — Ты ранен? — спросила Аликс, оглядывая его с ног до головы. Гордон что-то промычал себе под нос, на мгновение задумавшись над этим вопросом. — Не моя кровь. Ответ мало успокоил ее нервы. — Ну, дальше будет только хуже, — Аликс протянула ладонь. — Мог бы также убедиться, что ты видишь, во что стреляешь. Он кивнул, убирая винтовку. Он снял очки с лица и снова протянул их. Малиновый цвет запачкал край ее толстовки, когда она протирала линзы. — Просто дай мне знать, когда тебе понадобится их почистить, и я позабочусь об этом, — пообещала Аликс, возвращая их ему. — Я прикрою тебя. Мгновение он смотрел на нее, приподняв бровь — заинтересованно или колеблясь, она не могла быть уверена. В конце концов он договорился с собой, его плечи расслабились, и он стал больше похож на человека, а не на загнанное в угол животное. Он торжественно кивнул. — И я тебя, — сказал Гордон, сжав рукой очки, которые она держала в своей ладони. Контракт был скреплен печатью. Действительно, он был неоднократно соблюден, когда они прокладывали себе путь сквозь волну за волной солдат; были растянуты во времени; пробирались через руины разрушенного войной города; их притягивало, разделяло и притягивало снова, как будто их несло вперед невидимым течением. Они снова нашли друг друга в жилом комплексе. Мертвые солдаты лежали, скрючившись, на деревянном полу импровизированного командного центра. В углу повстанцы перетаскивали брошенную мебель из соседних комнат, ухаживая за ранеными на «зверинце» из журнальных столиков и кресел. Тем временем Аликс наблюдала за трансляцией службы безопасности на мониторе, анализируя их следующую цель: генератор, установленный точно в центре городской площади. Она прижала костяшки пальцев к поджатым губам, оценивая их шансы, учитывая их численность, боеприпасы и оставшиеся медикаменты… Как оказалось, у Гордона была привычка прерывать ее размышления. Он прислонился к ближайшей консоли, костюм HEV что-то бормотал о подаче питания. Она случайно взглянула на него, но, честно говоря, она с трудом могла сказать, на что он смотрел — и мог ли он вообще видеть — учитывая пленку грязи на его линзах. Аликс преувеличенно вздохнула, закатывая глаза и определенно не подавая виду, что она была более чем счастлива отвлекаться на что—то — неважно, насколько мелкое или обыденное. — Ладно, умник. Отдай их мне, — она жестом попросила очки. Гордон был более чем счастлив услужить, слабая улыбка растянулась на его губах. Она порицающе покачала головой, протирая линзы. — Честно говоря, Гордон, я не знаю, как тебе удается так их испачкать за такое короткое время. Он пожал плечами: — Это талант. — Один из слишком многих. — Говоришь за себя? Комплимент застал ее врасплох, и она приостановила свою работу, чтобы хитро улыбнуться ему, прежде чем быстро вернуть ему очки и снова переключить свое внимание на монитор. Гордон кашлянул. — Я надеюсь, что это отмоется. Когда Аликс в недоумении посмотрела на него, он указал на край ее толстовки. Действительно, он был почти полностью испачкан ее неоднократными попытками почистить его очки. — Может быть, мы найдем где-нибудь чистую тряпку, — нахально сказала Аликс. — Я имею в виду, слушай, ты когда-нибудь думал о том, чтобы завести себе носовой платок? Гордон сдвинул очки на переносицу, размышляя. — Вообще-то, я однажды одолжил один у Кляйнера. — О, правда? — спросила Аликс, изумляясь. Но он не улыбался. На его лице глубоко прорезалась хмурость. — После Резонансного Каскада. Сказал, что мне он, вероятно, понадобится больше, чем ему. — Прости, я не хотела— — Все в порядке. Это было очень давно, не так ли? — Гордон задал вопрос так, как будто ему действительно нужно было подтверждение, словно он был во сне. Аликс молчала, ее внутренности скрутило. Она была слишком парализована, чтобы ответить, слишком боялась тыкать и колоть в шаткие основы объективной реальности, боясь все это разрушить. Не желая доказывать свои сомнения. — Я хранил его все это время, и я собирался вернуть его ему, но я… думаю, я потерял его, — запинаясь, закончил Гордон. Аликс потерла руку, обдумывая свои варианты того, как возможно спасти их разговор. — Я думаю, хорошо, что он действительно был под рукой тогда, в тот самый день. Он кивнул, уставившись в пол и вплетя пальцы между коленями. — Да… — он говорил тихо, так тихо, чтобы она едва могла услышать. — Может быть, это была судьба. Как только генератор был разрушен, поток снова разлучил их, волны были безжалостны. Вперед, всегда вперед. В конечном счете, они были помещены на вершину мира, вершину Цитадели. Они опоздали, пытаясь остановить Брина, когда ему удалось сбежать, но их План Б раскрылся, в буквальном смысле, когда инопланетный металл раздвинулся, открывая шпиль, залитый теплым светом заката, излучающий достаточно энергии, чтобы проложить туннель прямо в другую вселенную. Аликс безрезультатно стучала по пульту. — Я не могу его выключить! Похоже, он передал управление на ту сторону. Тебе придется отправиться в ядро и сделать все, что сможешь… Мужчина рядом с ней выглядел так, словно выполнял самоубийственную миссию. Она ясно могла представить Гордона двумя десятилетиями ранее: одинокая фигура, стоящая перед пылающим порталом в комплексе Лямбда. Это был тот же образ, который она видела сейчас, когда он смотрел на реактор темной энергии. Измученный и окровавленный — слишком молодой, чертовски молодой — уставившийся в бездну, из которой ему не вернуться. Она отвергала эту окончательность. Она всегда так делала. Ее решимость мало что сделала, чтобы унять гложущее чувство в животе, когда она протирала его очки, возможно, в последний раз. Аликс вернула их, нахмурившись, и Гордон, нахмурившись, принял их. Это было похоже на прощание. И точно так же, как и в Черной Мезе, Гордон продолжил свой путь, в равной степени выдерживая вес костюма и всего человечества. Он твердо стоял в стеклянном лифте, крепко сжимая оружие, которое она впервые вложила ему в руки. Но на этот раз он не собирался исчезать — по крайней мере, до тех пор, пока Аликс имела к этому какое-то отношение. Она была в долгу перед ним. Он бросался очертя голову в опасность ради Илая, ради Сопротивления, ради нее, снова и снова. В каком-то смысле это было забавно. Человек, такой стойкий и сдержанный, движимый, казалось бы, безграничным сочувствием. Ей нужно было, чтобы он знал, что на этот раз он не будет один, и именно поэтому она бросилась ему навстречу, прежде чем лифт унесет его вниз, в сердце ядра. — Покажи им, Гордон, — она коснулась тонкой стеклянной перегородки. — Но… будь осторожен. Его поза смягчилась, всего на градус, когда он ответил ей взаимностью. Смиренно кивнув, он скрылся из виду. Осторожность не входила ни в один из их репертуаров. После того, как ядро было дестабилизировано и Брин рухнул со своего удобного насеста на вершине человечества в обездоленный город внизу, у нее было всего мгновение, чтобы подойти к Гордону и увидеть облегчение на его лице, понимая, что все кончено, что они победили. Это чувство отражалось в ее собственной груди. Мгновение прошло, и зрелище было залито резким светом беззвучного взрыва. Она ждала, что придет ударная волна, которая пробьет ее барабанные перепонки и разнесет в пыль ее органы, но этого не произошло. Вместо этого она услышала пение Вортигонтов и странное ностальгическое чувство, будто ее унесло далеко-далеко. Аликс проснулась на рассвете оттого, что железная лапа похлопала ее по лицу. — Пес? — простонала она. Они вдвоем застряли в море обломков. Вверху вырисовывалась Цитадель, вершина которой разорвалась, как разряженная петарда. На вершине искореженного металла бушевал смертельный шторм. Молнии извергались из облаков, вздымающиеся фигуры светились оранжевым жаром. Цвет был знакомым. — Гордон? — она позвала, ее голос эхом разнесся над обломками. — Пес, ты его видел? Или папу, или Джудит? Робот печально покачал головой. — Хорошо, продолжай их искать. Я собираюсь посмотреть, смогу ли я послать сигнал о помощи. Это заняло у нее драгоценный час, но ей удалось найти портативный передатчик Альянса, который чудесным образом все еще был работоспособен. Она связалась с частотами Лаборатории Кляйнера и Восточной Черной Мезы, но ответа не получила. Оставалось надеяться на третью попытку. Позвонив в Белую Рощу, она была встречена не кем иным, как своим отцом, уже уехавшим подальше. Илай странно настаивал на том, чтобы Аликс прекратила свои поиски, как будто она не рылась в пепле в поисках человека, который отказался бросить их обоих, когда казалось, что вся надежда потеряна. Она пообещала отцу, что прекратит поиски Гордона в течение следующего часа, если он не найдется. Это была наглая ложь. Дневной свет горел, пока она и Пес рылись в обломках, единственным признаком Гордона была одинокая Гравипушка, которую они вместе обнаружили в фундаменте рухнувшего здания. После этого она с новой силой двинулась сквозь обломки, оттачивая их поиски до границ бетонных стен. Конечно, владелец тоже был где-то поблизости. — Пес, кажется, я что-то нашла, — крикнула Аликс, оглядываясь через плечо. — Прервись на минутку и помоги мне— И там был Гордон: живой, потрепанный и в синяках, покрытый пеплом и пылью, пошатывающийся, когда Пес осторожно поставил его на ноги. — О, Боже! — выдохнула она. — Гордон! Аликс врезалась в него, обхватив руками его спину и почувствовав, как твердый металл защитного костюма вжимается в нее, подтверждая, что он настоящий, а не просто мираж. Она отстранилась, беспокойство переполняло ее, и слова срывались с ее губ. — Я так волновалась… Гордон ничего не сказал, но в этом и не было необходимости. Ошарашенный взгляд сказал все, его глаза расширились, а лицо покраснело. Аликс странно усмехнулась над ними обоими в равной мере, положив руку на свой брелок и отведя глаза в сторону. Когда она оглянулась, то увидела, что Гордон снял очки и протянул их ей рукой в перчатке. На его все еще розовом лице играла застенчивая улыбка. Аликс подчинилась, вытирая частички пепла с линз. — Знаешь, тебе действительно повезло, что ты до сих пор не потерял их. Он выглядел по-другому. На этот раз он казался частью мира, а не неуместной переменной. Содержательный. Принадлежащий. И вот так они снова погрузились в свою рутину. Замедление распада ядра не было такой уж безнадежной задачей, как казалось на первый взгляд. Часы судного дня снова были переведены назад, хотя и на минуту, и они поспешили покинуть Город 17, прежде чем неизбежно пробьет двенадцать. Система подземных туннелей служила им выходом, сырые и ветхие катакомбы, где трупы бесцельно бродили, пока с ними не расправились двое выживших. Пока Гордон делал паузу, чтобы распределить оставшиеся боеприпасы, Аликс продолжала рыться в поисках дополнительного снаряжения в офисе парковки. Рывком открыв шкафчик, она ахнула от сделанного открытия. — Смотри, что я нашла, — пропела она, размахивая новообретенным подарком перед лицом Гордона. Это была темно-синяя тряпка, потертая и грозящая развалиться, но пока целая. Гордон улыбнулся в знак молчаливой благодарности, принимая подарок и протирая очки. Когда он снова надел их, его глаза были полностью скрыты слоем черной сажи. — О, — выдохнула Аликс. Смех разорвал воздух, напугав ее. Но, конечно же, Гордон Фримен смеялся, а самодельные солнцезащитные очки все еще непрочно сидели у него на носу. Это было заразительно, и Аликс присоединилась к нему. Радостный звук эхом разносился по туннелям, пока звуки отдаленной стрельбы не заставили их успокоиться. Аликс стащила грязные очки с его лица с озорной улыбкой на губах. Она покачала головой, все еще посмеиваясь про себя, когда вытирала грязь своей толстовкой. — Ну, это стоило попробовать, верно? Она остановилась, чтобы осмотреть дело своих рук. — О-о. Гордон подошел к ней, обеспокоенный. Действительно, сажа все еще упрямо прилипала к линзам, несмотря на старания. — Все в порядке! — заверила Аликс. — Это, эм… рано или поздно это сойдет! Она прошлась по линзам другим, более чистым уголком своей толстовки и с чуть большей силой. Конечно, Аликс. Ты — единственная из всех людей, кто положит конец Гордону Фримену, воспользовавшись его единственной слабостью: близорукостью. Чья-то рука накрыла ее руку и чуть не заставила ее выпрыгнуть из кожи. Она повернулась и увидела, что Гордон наклонился ближе, приложив палец к губам, успокаивая ее. — Ты слышишь это? — прошептал он. Сквозь стук своего бешено колотящегося сердца Аликс услышала отдаленное журчание воды. Она кивнула. Они проследили за шумом до его источника и обнаружили обрушившуюся секцию туннеля. Солнечный свет пробивался сквозь трещины в обломках, освещая перерезанную трубу, из которой струилась вода на бетонный пол внизу. Гордон подставил руку под струю воды, наблюдая, как она собирается на его ладони в перчатках. — Мне кажется, чистая, — сказала Аликс, глядя через его плечо. Она промыла линзы, и остатки грязи наконец смылись. Пока она вытирала их, Гордон начал сбрасывать свое оружие и снаряжение, складывая их в углу. Вернувшись к непрерывному потоку воды, он подставил под него голову лицом вверх. Капли стекали по его щекам, захватывая грязь и кровь, превращаясь в темные полосы, которые пробегали между щетиной на его шее. Аликс чувствовала, что ей следует отвернуться, как будто она наблюдала за чем—то слишком личным и интимным — несмотря на то, что единственной обнаженной кожей была его голова. Но она удержала свой пристальный взгляд. Как только он вышел из ручья, вытирая лицо ладонями, Аликс протянула ему высушенные очки. — Полагаю, я тоже могла бы немного освежиться. Она сняла повязку с головы, затем сняла перчатки, одну за другой. Наконец она расстегнула мамин брелок. Она повернулась, пытаясь найти место, чтобы разместить их, и в процессе чуть не врезалась в протянутую ладонь Гордона. Аликс на мгновение заколебалась. Считая ее саму, ее мать и отца, никто никогда не держал в руках этот кулон. Она вгляделась в его лицо и остановилась на очках. Словно получив удар под дых, Аликс поняла, что она не совсем осознавала важность этих очков; она просто сорвала их с его лица во время их первой встречи. Это был самый практичный поступок, жест радушия. Тем не менее, они, вероятно, были его самым важным достоянием. Жизненно важные для выживания, единственные в своем роде, и все же Гордон позволил ей взяться за них без возражений, когда она была еще совершенно незнакомой. С тех пор у них было несколько часов общения и много околосмертельных ситуаций. Она отпустила свою тревогу. — Благодарю, — сказала она, вкладывая предметы ему в руку. Он кивнул, почти серьезно. Он держал их с таким же пристальным вниманием, как она держала его очки. Взаимный обмен. Освободив руки, Аликс смыла с ладоней пот и остатки пороха. Она плеснула водой на лицо, вытирая грязь и работая до самой шеи и ключиц. Гордон тоже не отвел взгляда. Среди неизменного потока постоянно меняющихся препятствий и угроз их установленный порядок обслуживания стал комфортной константой, за исключением нескольких бесцеремонных комментариев от воссоединившихся друзей. — Ну разве это не по-семейному. — Хочешь влезть не в свое дело, Барни? Признаться, это был рефлекторный укол. Эта мысль не слишком беспокоила ее. Гордон, казалось, тоже не стеснялся этого. В конце концов, они вовремя сбежали из Сити-17 на поезде, направлявшемся в отдаленные горы. И все же эта приливная волна судьбы и разрушения все еще упрямо преследовала их, когда Цитадель взорвалась в яркой вспышке света, которая вырвала деревья из земли и подбросила в воздух остовы автомобилей. Аликс дернула Гордона за руку, затаскивая его в вагон поезда, мимо обветшалых сидений, бежала все дальше и дальше, чувствуя жар на спине, а затем наступила полная темнота и безжалостный удар грома, который отдавался в ее ушах и костях. Конечно, они выжили, точно так же, как пережили первый взрыв на вершине Цитадели. Они не могли умереть. У них была работа, которую нужно было сделать. Этот пакет, который нужно было доставить в Белую Рощу во что бы то ни стало. Ложное чувство безопасности было соблазнительным, притупляющим внимание. Им грубо напомнили об их напряженной битве со смертью, когда ее собственная кровь запачкала его линзы, крошечные красные точки наложились на глаза, раскрытые в шоке и боли. Казалось, прошла целая вечность, когда Аликс чудесным образом проснулась, а раны, которые насквозь разорвали ее плоть, полностью зажили, не оставив ничего, кроме тупой боли и множества шрамов. Вдвоем они сидели у входа в шахту, наблюдая за огромной колонной бронетранспортеров Альянса и Страйдеров, проходящих по мосту наверху. Их спутник, вортигонт, терпеливо наблюдал за происходящим, устремив четыре глаза в небо. Тем временем Аликс работала над новыми пятнами на его очках. — Я думаю, что это самое грязное, что я когда-либо видела, — пошутила она. И это был самый молчаливый Гордон за все время. Здесь не было никакого совпадения. Да, он никогда не был разговорчивым, и, возможно, менее внимательный человек был бы раздражен его безучастным поведением. Но терпеливому наблюдателю было ясно, как внимательно он наблюдал за людьми, как незаметно сжималось и разжималось его горло, как будто он формулировал слова, которые никогда не надеялся произнести или выразить. Всегда слушающий и наблюдающий. Это был научный метод: выдвигать гипотезы и следить, прежде чем передавать результаты анализа. Гордон просто сидел там, поэтому Аликс наклонилась перед ним и водрузила его очки на место. Но ее руки не отступили. Он даже не смотрел на нее, всего в нескольких дюймах от его лица; его глаза были отведены в сторону, избегая. Ее плечи опустились в беспокойстве, а кончики пальцев скользнули по его лицу, от ушей к щетине на щеках. — Гордон, — выдохнула она, просящая его глаза. Эти изумрудные радужки так легко нашли ее раньше, когда он лежал избитый на земле. Просто щелкай, подключайся. Эффективно, например, как электрический ток передает больше сообщений, чем может когда-либо надеяться сделать напряжение голосовых связок. И все же он отказался. В отчаянии она оглядела остальные черты его лица: морщинистый лоб, нос, усеянный порами, рыжие пряди волос, торчащие тут и там из его козлиной бородки, сильная (и сжатая) челюсть и тонкие губы, растянутые вдоль них. Но оно размыто, оно стерто, это то, что всегда было перед ее лицом, но все же никогда не могло быть ясно видно. Она не могла получить хорошего представления о том, что там было. Он не позволил бы ей. А всего несколько часов назад она была так близко, наблюдала, как все это становится четким, только для того, чтобы детали снова растворились в тумане. Что бы она отдала, чтобы снова увидеть его довольным, а не в тщательно скрываемых мучениях? Без сомнения, ее соприкосновение со смертью стало катализатором резкой перемены, и поэтому Аликс поклялась, что вернет его, как делала раньше. Каким-то образом в непрекращающемся хаосе, охватившем Белую Рощу в тот день, она нашла время, чтобы раздобыть лекарство, каким бы незначительным оно ни казалось. Когда Гордон брел по коридору, лишь немного потрепанный после того, как отбил атаку Страйдеров, Аликс подошла к нему, заложив руки за спину. — У меня было не так много времени, чтобы рыться вокруг, но посмотри, что я достала, — она протянула единственную чистую тряпку, которую они оба видели за много-много дней. — Та-да! Гордон облегченно вздохнул, принимая подарок и сразу же применяя его, протирая очки. — Я знал, что в конце концов тебе это надоест, — поддразнил он. Она закатила глаза, слегка ударив его костюм по руке. — Я просто присматривала за тобой. Вот как мы все собираемся пройти через это. В конце концов… — ее рука остановилась на пятнах крови на животе. — Ты тоже заботился обо мне. Гордон нахмурил брови, глядя на ее зажившую рану. Он томился всего мгновение, прежде чем закрыл глаза и кивнул, пряча тряпку для сохранности. Затем он взял ее за руку, ласково и нежно. Он посмотрел на нее сверху вниз с улыбкой, какой бы мрачной она ни была. — Спасибо. За все. Это было тяжело, но… приятно, что кто-то прикрывает мою спину. Она снова мельком увидела его, его обнаженную душу. Минутку. Аликс улыбнулась в ответ, сжимая его руку в своей. — Да, что бы ты без меня делал? Если до этого момента судьба была постоянным течением — сильным, но предсказуемым, — то теперь она превратилась в разрушительный шторм. Внезапно все это обрело для нее смысл. Гордон Фримен, человек-фотомонтаж. Человек, вырванный из прошлого. Выдернутая, как она была, как инструмент, в самом начале симфонии, которая впервые разнеслась эхом по окровавленным залам Черной Мезы. Это была песня, к которой Аликс была глуха всю свою жизнь, и теперь она звучала с абсолютной ясностью, когда ее снова подхватили ловкие призрачные руки мужчины в безупречно синем костюме. Перед ней лежала непостижимая хронология: кончина ее отца, воскресение ее отца. А она сама? Далеко-далеко от пространства-времени. Оркестр продолжал играть, пустота гудела в предвкушении. Теперь перейдем к заключительному движению. Гордон ерзал на диване, сгорбившись и сцепив пальцы. Защитный костюм был снят, его чинили, пока члены Сопротивления приходили в себя от внезапной цепочки событий. Тем временем спасательная группа отбыла на север, оставив Илая и вортигонтов обдумывать свой следующий шаг и выяснять, куда и когда могла быть похищена Аликс. Гордон, по большей части, как обычно, был не в курсе событий — не из-за необходимости знать, а из-за того факта, что он провел прошедший день в лазарете. Если это было ради него самого, чтобы у него был день передышки, то это было плохое решение. Его разум был слишком занят, чтобы отдыхать, а сердце слишком отягощено горем и чувством вины. Теперь он с тревогой ждал в полном одиночестве во вспомогательной рубке управления. Илай пригласил его, чтобы наконец обсудить дела их общего друга, но еще не появился. Поэтому он оглядел комнату, скользнув взглядом по множеству электронно-лучевых мониторов и геометрическим узорам вычурных ковров, и, наконец, остановился на куче одежды в углу дивана. Этого не было раньше, сорок восемь часов назад, когда на мониторах замигали изображения корабля, затерянного в Арктике, и человека с портфелем. Внезапно он почувствовал что-то знакомое. Он достал из кармана тряпку, которую дала ему Аликс. Конечно же, они были одного цвета. Он поднес тряпку к лицу, определяя ее состав. Кромка окаймляла одну сторону квадрата, три других были обрезаны наспех, вероятно, ножницами. Сгорая от любопытства, Гордон наклонился и распутал скомканную ткань, обнажив футболку, на которой не хватало значительного квадратного куска. Без сомнения, она принадлежала Аликс. Возможно, ее единственный запасной вариант. Испорченная, потому что он нуждался в этом больше. Сначала Гордон улыбнулся, как нечто большее, чем просто осознание настигло его: о себе, о ней. Но, конечно же, он почувствовал вкус холодной соли на губах от слез, которые не мог остановить. Он снял с лица очки и уткнулся в тряпку — чтобы вытереть слезы, заглушить свой тихий плач. Как оказалось, он действительно нуждался в этом больше, но не по той причине, о которой она думала.