ℂ𝕣𝕚𝕞𝕖𝕟 𝕖𝕥 𝕡𝕠𝕖𝕟𝕒

━━━━━━⊱♡⊰━━━━━━

В голове будто образовалась непроглядная пустота. Мысли вдруг перестали двигаться, замерли напряжённо, растворились от поражающей до кончиков пальцев новости. Секунда, две. Она просто смотрела в глаза друга, пытаясь увидеть каплю шутки, издевательскую полуулыбку, азартный огонёк в чужом взгляде. Но он был слишком серьёзен, смотря на неё нежно и как-то до щемящей боли в груди печально... — Скажи, что пошутил, – сиплым, сорвавшимся голосом произнесла т/и. Мысли вновь принялись хаотично расползаться по голове, теперь с долей паники и беспомощных предположений. — Я не шутил, – коротко и метко. Больно. Это был не его голос, не его образ, не его мысли. Кто? Кто его надоумил? — Тогда скажи... Что я неправильно тебя поняла, что ты не хочешь все наше общение закончить именно... – договорить он ей не дал. — Именно так и хочу закончить. Слов не осталось, руки дрожали от нарастающей внутри истерики, что всеразрушающей бурей прошлась по всем нервным клеточкам. Казалось, даже перед глазами все помутнело и дорогой образ друга стал расплывчатым, пока не исчез в зияющей пустоте. — Н-нет, Ханма, ты не можешь... – дрожащим голосом еле выдавила из себя девушка Глаза т/и со скоростью света наполнялись обжигающими слезами. Они будто плавили кожу, добираясь до внутренностей, чтобы прожечь их беспощадной агонией. Её буквально ломало на части, а стоять становилось все сложнее на подкосившихся ногах. Обессиленно присев на корточки, она разрыдалась, закрыв руками лицо. Она ревела так громко, что несколько проходящих мимо людей с подозрением покосились на парочку, решая для себя, нужна ли юной девушке помощь и не обидел ли её высокий подозрительный парень рядом. Ханма стоял рядом в шоке. Он не успел уловить, как быстро сменились эмоции и общий тон разговора. Теперь его подруга плакала, чуть ли не захлебываясь слезами, а он даже не мог прийти в себя, чтобы как-то помочь. Как вообще ей помогать? Она всегда была такой сильной и волевой. Ей было плевать на все его шутки, она могла всегда ответить таким же колким словом, никогда не плакала. Ни когда было больно, ни когда было обидно. По крайней мере, он этого никогда не видел. А сейчас она ревёт, сжимаясь как маленький бездомный котенок, воет с таким надрывом, что у Ханмы самого ком в горле образовался, не дающий даже вставить слово одно. — Эй... Пиздюшка, – он присел рядом, укладывая ей на плечо большую ладонь, а второй попытался отцепить от лица её руки. Та успешно пресекла его попытки прикоснуться , скидывая его конечности с себя. Тогда Ханма решил действовать решительнее, он резко подхватил подругу,как маленькое дитя, усадил её на байк, и выпалил первое, что пришло в голову. — Извини! Я... Я еблан! Я пошутил! Пошутил, слышишь? Не плачь только. Над приколами нужно угарать, ты че. — Я... – шмыгнула она раз, разводя безымянный и средний палец, чтобы взглянуть на друга, – Я тебя сейчас без смазки трахну, колонча ты ебучая, я ненавижу тебя, придурок, еблан вонючий. Последние свои хромосомы пропил, что ли? – скороговоркой произнесла она, чтобы зареветь с новой силой. Теперь в её истерике сквозили нотки облегчения, хотя Ханма, кажется, этого не уловил, впав в ещё больший ступор. Около пяти минут ещё девушка успокаивалась и приходила в себя, хлюпала носом и стирала мокрые дорожки на покрасневшем лице. Глаза опухли и побаливали. Да и вообще состояние было дерьмовое. Такого опустошения она давно не ощущала. Всплеск эмоций наконец-то прекратился, остались только последствия: разбитое состояние и слабость во всем теле. Лицо горело, может подскочила температура, может давление. Горло саднило и уже давно охрипло. — Я тебе яйца отрежу, чтобы посмотреть, как ты ревешь, – буркнула обиженно девушка, отворачиваясь от внимательного взгляда Ханмы. Он подавил смешок, заключая в объятия подругу. Вдыхая запах чужого парфюма, губы девушки вновь задрожали , но она пресекла ещё одну волну, плотнее зарывшись мокрым носом в чужую одежду. Они простояли так ещё добрых несколько минут, пока парень первым не решил оторваться. Осмотрев на одежде мокрое пятно, он недовольно цокнул. — Фу, ты оставила свои сопли на моем худаке, – разочарованно указал на кофту Ханма. — Будешь выебываться сейчас, я тебе в ебало харкну, – в той же манере ответила т/и. Кажется, будто все вернулось на круги своя. И все же, осадок и опасливая мысль засели надолго под черепной коробкой девушки. — Я с тобой и в огонь, и в воду, Шуджи. Больше никогда не говори мне таких слов, потому что я хочу быть с тобой до конца. Неважно, что случится потом. Мне рядом с тобой ничего не страшно. Я не могу просто так тебя потерять. Не могу и не хочу,– после недолгого молчание сказала она. — Ладно... – отчаянно выдохнул парень, понимая, что после того как впервые увидел её плачущей, особо сильно не сможет пререкаться и доводить чем-то колким вновь,— Только не лей потом своих слёз и не обвиняй ни в чём, я тебя предупреждал. Девушка с новым лучиком надежды в глазах несколько раз быстро кивнула головой. Казалось, что теперь она гораздо быстрее придёт в норму, а слёзы на щеках высохнут раз и навсегда. — Кисаки сказал... — Не произноси при мне его имя даже, – резко гаркнула она, яростно взглянув на друга. – Я не хочу с ним ни видеться, ни говорить. Этот предатель подмешал мне что-то в напиток на др. Именно он и никто другой! — Я же уже говорил, Кисаки нашёл виновного. — Твой друг не только пиздолиз, но ещё и пиздабол, – закатила глаза девушка. — Он и ещё несколько пацанов видели, что этот шрамированный долгое время подозрительно ошивался возле стола с напитками. Не только тебе что-то подмешали. Ты видела, чтобы это сделал именно Кисаки? Пруфы или слита. — Окей, я не видела. Но я знаю, что не все так просто. — По-моему у тебя паранойя, – хмыкнул Ханма. — По-моему, ты непроходимый кретин, – парировала та. — Ладно, мы не будет об этом сейчас разговаривать. Кури и погнали домой. Сложный выдался день. Т/и проигнорировала его реплику. Она была уверена, что Какучё не был виноват в том, что произошло. Он казался... Не таким? Хотя, а что она о нем знала? Практически ничего. И все же, Какуче представлял для неё меньшую угрозу, чем Кисаки, что так плотно подобрался к Ханме и теперь вёл, будто бы ослепшего друга, за собой. Прощалась она с грузом на сердце. Отпускать Ханму не хотелось, будто бы он мог раствориться из её жизни, словно мираж в пустыне, оставляя только горькое послевкусие. — Спишемся? – хотела уверенно она произнести, но голос подвёл, вырисовывая вопросительную интонацию. Он кивнул, не дав чёткого ответа, отчего сердце вновь неприятно ухнуло в груди. Не оставалось ничего, кроме смирения и надежды.

━━━━━━⊱♡⊰━━━━━━