Мелодия кристальных бабочек

У Сяо сердце сжималось сильно, почти до боли, при одном лишь виде столь знакомой невысокой фигуры, всегда полной легкости и свободы движений. Этой природной раскованности Сяо отчасти завидовал, отчасти с искренностью и трепетом ею восхищался: подобной чертой он сам никогда не обладал, да и сомневался в том, что ему когда-нибудь будет это позволено. А вот Венти, наоборот, целиком и полностью состоял из этой божественной свободы, и якше иногда так хотелось её коснуться, хоть подушечками пальцев, попробовать на вкус. – Смотри-ка, ты им нравишься, – архонт устремил взгляд на анемо бабочку, сложившую крылья на чужом оголённом плече, и слегка улыбнулся. Эта фраза заставила Сяо лишь горько усмехнуться: Венти неприкрыто врал. Элементальные существа, особо восприимчивые к любой негативной энергии, боялись Сяо как огня и обычно не смели к нему приближаться. Но когда сам Барбатос тёплыми вечерами приводил его и усаживал рядом с собой на корнях величественного дуба недалеко от статуи архонта, бабочки вдруг слетались со всех сторон. Скрытая от посторонних глаз, но от этого не менее могущественная сила бога свободы, – светлая, не осквернённая кармой, – привлекала их, нейтрализуя сгустки тёмной энергии, витающие вокруг адепта. Сяо не ощущал себя на своём месте, но по непонятной причине дышалось ему здесь чуть легче, чем обычно, будто бы воздух тут был чище. Он по обыкновению следил за окружением и, держа спину идеально ровной, неотрывно смотрел вдаль, будто уже давно предугадал скорое приближение монстров, с которыми ему придётся расправиться, и теперь замер в напряжённом ожидании. Венти беспечно болтал ногами, наполовину свесившись с корня могучего дерева, как самый беззаботный ребёнок, и с безмолвным восторгом, часто моргая, рассматривал пролетающих мимо бабочек. Сяо как-то раз хотел спросить его, разве не должен бог вести себя подобающе своему статусу, но теперь вдруг осознал, что ответ всегда был прямо перед носом: Венти было абсолютно всё равно, и именно это оказалось в нём самым привлекательным. – Хочешь, чтобы я тебе сыграл? Как тогда, помнишь? – не дожидаясь ответа, Барбатос призвал свою горячо любимую лиру, легко провёл по струнам вверх-вниз, и они отозвались мелодичным звоном, точно цветки сесилии на ветру. Сяо не нужно было напоминать, что случилось «тогда». В тот день, после очередного нелёгкого сражения, ему вдруг сделалось до невозможного плохо: людям никогда не понять тяжесть кармы, которая сначала сводит с ума, выжирает остатки рассудка, упивается твоими мечтами, выжигает всё светлое на своём пути, а затем разрушает и тело. Он думал, что умрёт, – нет, он был в этом уверен, - как вдруг где-то невдалеке послышалась ненавязчивая, нежная мелодия. Не сказать, что Сяо когда-либо любил музыку или, уж тем более, восхищался ей: он считал её уделом смертных, глупым и довольно бессмысленным развлечением; но эта чувственная песнь флейты подняла его на ноги, залечила кровоточащие раны, совершенно безвозмездно подарила ещё один шанс на жизнь. Она отзывалась в его душе и придавала сил; он стал слышать её в пылу битвы и оборачиваться на чарующий звук, отчаянно ища глазами флейтиста, и однажды, после долгих и бессмысленных попыток, всё же заметил за холмом зелёную ткань плаща. – Хочу, – Сяо до сих пор не знал, как выразить свою благодарность. Самые красивые слова и эффектные обороты речи не передавали всю степень его признательности. Да и он не любил откровенничать: обычно быстро приходил в замешательство и начинал лепетать что-то абсолютно бессвязное и по-детски нелепое, заливаясь краской и от нервов не находя себе места. Но Венти ни о чём не просил и о неполученной благодарности, казалось, даже не вспоминал... Хотя, нет, всё-таки в день их знакомства он сам предложил Сяо встретиться на этом месте под дубом. И встречи их затянулись, но никто не возражал. Всё пространство маленького укромного уголка в корнях дерева, где не существовало извечных тревог, наполнилось уже хорошо знакомой, но ни капли не приевшейся мелодией. Теперь Венти исполнял её на лире так же искусно, как и на флейте, и Сяо, отпустив на мгновение терзающие его мысли, позволил себе закрыть глаза. Он сделал глубокий вдох, – воздух был прозрачный, свежий, будто после тёплого летнего дождя, – и ощутил, как ветер обволакивает лёгкие и всё тело становится неосязаемым. Кожа покрылась мурашками от пробежавшей по ней приятной прохлады, и Сяо почувствовал, словно вот-вот взлетит… А ещё у него вдруг сильно зачесался нос, да так, что он не выдержал и прервался, принявшись с забавным усердием тереть кончик носа кожаной перчаткой. Хрупкая бабочка легко вспорхнула, медленно уносясь ввысь, и Сяо проводил её, такую воздушную, свободную, недоумевающим взглядом, а потом услышал приглушённое хихиканье. – И всё-таки ты им нравишься, – Венти, ненадолго оторвавшись от игры, довольно улыбнулся, – оставайся здесь подольше. А затем заиграл вновь.