Свадебная западня

Земли Ноттингемшира радовали взор молодой зеленью под ярко-голубым июньским небом. Сегодня день святого Антония, покровителя влюблённых и отчаявшихся, думал шериф Робер де Рено, направляясь в гости к барону де Браси. Младшая дочь де Браси, леди Милдред, недавно вернулась из аббатства Рейвенскар, где провела несколько лет под присмотром аббатисы Моргвин. Пир по случаю возвращения юной леди прошёл в доме де Браси несколько дней назад, но тогда де Рено не смог присутствовать из-за очередной безобразной выходки шервудских мерзавцев. Однако приглашение оставалось в силе, о чём он узнал из полученного вчера письма. Желание отдохнуть и развеяться вкупе с любопытством заставили Робера преодолеть лень, собраться и выехать; сэра Гая он оставил заниматься делами. Аббат Хьюго, брат шерифа, в то время совершал паломничество, чему сам де Рено был рад; ему ни с кем не хотелось делить гостеприимство. Добрался он без приключений. Де Браси радушно приняли гостя. Помимо хозяина и леди Милдред, шерифа встретил оруженосец барона, знатный юноша внушающей доверие наружности по имени Алан. Барон сразу предложил приступить к еде, очевидно, предвкушая трапезу не меньше, чем гость. Разговор во время застолья поначалу шёл о рыцарстве и оружии; де Браси, недавно возвратившийся с очередного турнира, с гордостью сообщил, что скоро посвятит в рыцари своего оруженосца, вполне преуспевшего в познаниях и добродетелях. Леди Милдред добавила, что юный Алан хорошо поёт и играет на арфе, и барон тут же велел юноше показать умения. Алан взял арфу и заиграл спокойный, приятный мотив. Шериф похвалил его игру, подивившись мастерству и манере; арфу в руках юноши хотелось слушать очень долго. Обед продолжался, четверо пировавших отдавали должное кушаньям и винам. Беседа плавно перешла от турниров к крестовым походам, от походов к лошадям, от лошадей к охотничьим и близким к охоте темам. Говорили о породистых собаках, которых высоко ценил барон, о ловчих птицах, которых очень любил шериф; леди Милдред удивила гостя, сказав, что во время обучения в монастыре мечтала поехать на охоту и теперь с нетерпением ждёт осени. Робер напомнил, что охота – забава, для девицы не вполне подходящая, но дочь барона вежливо возразила, напомнив о королевской охоте и традициях двора. Де Браси тут же предложил очередной тост за принца Джона, затем выпили за королеву Алиенору, за государя Ричарда, за славу Англии… Как только расправлялись с очередным блюдом, расторопные слуги приносили ещё и ещё; паж барона не уставал подливать вино в чаши. Роберу была приятна щедрость де Браси. Разговор как-то сам всё время возвращался к охоте, охотничьим темам и вопросам. Де Браси заметил, что даже с самым лютым и хитрым зверем порой справиться проще, чем со сборищем лесных разбойников. Де Рено горячо согласился, и тогда леди Милдред вдруг спросила, почему бы не открыть охоту на разбойников, как на животных, вредных и опасных. Оруженосец Алан замер с чашей в руке, не успев сделать глоток. Барон хотел было что-то ответить, но его опередил шериф. Де Рено рассмеялся и принялся объяснять девушке, чем отличается борьба против лесной шайки от благородной охотничьей забавы. Тогда де Браси прервал его. Заядлый охотник подхватил речь дочери, поняв её с полуслова. «Нет такой зверюги, чтобы нельзя было добыть силой, ловкостью да хитростью», – заявил он, прибавляя, что двуногие – не исключение. – Обещана солидная награда, но никто до сих пор не откликнулся. – А нечего за стаю волков-голодранцев награду назначать, когда нужны только ямы поглубже да пошире. Робер пристально взглянул на де Браси: – Вы собираетесь помогать мне? – Почему бы и нет! Оба замолчали и вернулись к еде. Между тем леди Милдред, погружённая в размышления, водила по столешнице косточкой каплуна. И вдруг произнесла тихим и приятным голосом: – Знать бы заранее, насколько они алчны и до какой степени легковерны. – Дочка, ты это про кого? Алан и дочь барона переглянулись. И леди Милдред объяснила, что, слушая разговор отца с гостем, задумалась о действиях разбойников. Робин из Локсли и его люди не упускают случая ограбить кого бы то ни было. Если им удаётся заранее узнать о приближении состоятельных путешественников, разбойники непременно выходят на промысел. Что, если сведения о предполагаемой наживе на поверку окажутся приманкой, и… – Я уже говорил, – отозвался шериф, не дослушав, – что ни заманить, ни обмануть их не получается. Ни у кого. Никогда. Никак! – Но ведь ничто не вечно, милорд, – спокойно возразила юная собеседница. – Милдред права, – кивнул де Браси. – Предлагаю обдумать идеи ловушки, а завтра обсудим и решим. Беседа продолжилась, как и застолье; Алан ещё несколько раз сыграл и спел, а шериф смотрел на дочь де Браси и всё отчётливее ощущал некое странное спокойствие, которое сочеталось с сытостью и опьянением, но не было напрямую связано с ними. Красавица была не в его вкусе, между тем её облик и голос внушали де Рено покой и уверенность. «Неужели святой Антоний обратил взор на моё отчаяние и указал выход?» – думал шериф. Прошёл Петров день, и леди Милдред сообщила юному Алану, что настало время приступить к выполнению задания. «Ваш выход завтра», – просто сказала она. Оруженосец ждал этого дня, но отнюдь не был преисполнен уверенности, в отличие от остальных участников памятной трапезы. От дочери барона не укрылись ни его волнение, ни сомнения. – Алан! Памятуй об участи Томаса! Он покраснел и уставился на свежее сено на полу, не в силах выдержать её взгляда. Леди Милдред и её отец знали, что Алан питает ненависть к разбойникам. Прежде чем стать оруженосцем в доме де Браси, он был одним из пажей знатного господина из другого графства. Однажды тот господин ехал в гости со своими пажами. На лесной дороге на путешественников напали грабители. Нападение удалось отбить, но убитые тогда были как среди напавших, так и среди оборонявшихся; и в числе жертв оказался другой паж по имени Томас. Это был друг и дальний родственник Алана. Томас рано осиротел, и родители Алана взяли его на воспитание, а когда пришло время, Томас начал рыцарское обучение вместе с Аланом. Они были вместе, сколько себя помнили, они учились, читали, мечтали о подвигах и славе. Но Томас даже не успел стать юношей, он умер в муках на руках друга. – Мы с ним как братья. Были… Вы знаете, что его смерть выжгла половину моего сердца и покрыла душу пеплом. – Тогда отринь сомнения и колебания. Ради Томаса! Ради памяти и мести. Она знала ход его мыслей. Алан собственноручно истребил бы всех лесных негодяев, но даже самая жгучая ненависть была для него под контролем разума, разумом же правила честь. Он хотел честного боя даже с разбойниками. Понимая, что подобная мысль абсурдна, он отнюдь не восторгался замыслом леди Милдред. Хитроумные ловушки несколько не вписывались в житейские воззрения будущего рыцаря, и Алан раздумывал, прежде чем согласился участвовать в охоте на шервудцев, но леди Милдред его убедила. – Это необычные враги, Алан. Законные и чистые методы, о которых ты думал, не годятся. – Значит, с волками – по-волчьи? – Не будем оскорблять сильных, благородных Божьих тварей. Двуногие обитатели Шервуда – это чудовища, и тот, кто очистит от них земли Ноттингемшира, совершит благое дело. Она протянула Алану арфу. – Ступай, «менестрель», спой им песенку. – Леди Милдред, мне не поверят. – А я побилась бы об заклад, поставив всё своё приданое против лохмотьев прокажённого, что поверят! Ещё как поверят, особенно если будешь говорить таким же голосом и с таким выражением лица, как сейчас. Да не забудь упомянуть приданое. Увидишь, что тех, кто усомнится, переубедят их же товарищи. Среди них ведь есть женщина, помнишь? Это бывшая леди; её первую тронет история несчастных влюблённых, разлучённых ненавистным, жестоким шерифом! Иди и укажи им путь в яму. Робер де Рено и барон де Браси, в отличие от оруженосца, не имели ни колебаний, ни сомнений. Шериф даже сам посмеялся над собой, удивляясь, как раньше не додумался до столь сильного, явно действенного, к тому же несложного средства. Правда, поначалу он предложил ускорить осуществление плана, убрав половину пунктов. Де Рено пожелал захватить людей Локсли в лесу, когда Гисборн будет сопровождать леди по пути в Ноттингем, но барон с дочерью сумели его переубедить. Согласно замыслу леди Милдред, разбойников необходимо было заманить в Ноттингемский замок на вымышленную, фальшивую свадьбу шерифа. Дочь барона надеялась, что осторожность и чутьё на опасность изменят шервудцам при мысли о приданом «возлюбленной менестреля», которое шериф якобы присвоил. Тропа вела сквозь сказочно прекрасный летний лес, озарённый солнечным светом. Алан ехал шагом, поглядывая по сторонам и думая о задании, о погибшем Томасе и о леди Милдред. Он уже привык к ней, как если бы знал дочь де Браси много лет, он любовался её красотой и радовался, развлекая её музыкой и пением; он доверял леди Милдред и не смел ей перечить. Алан изредка ловил себя на мысли, что боится её, хотя старого барона не боялся вовсе, и что не хотел бы её разочаровать или разгневать. Никогда ранее он не встречал девушек, подобных юной леди Милдред. И никогда ещё Алан не участвовал в охоте на людей. – Она говорит, это месть за тебя, Томас, брат мой… Я знаю, ты бы не одобрил того, что я сделаю сегодня. Будь ты жив, о Томас, ты бы предпринял что-нибудь иное, лучшее. У меня же теперь нет ничего, кроме задания леди Милдред. Нет даже времени. Алан охотно оживил бы своего друга, пожертвовав не только жизнью, но и спасением души. Но оттуда никому не вернуться. Что ж, пусть в Англии станет меньше хотя бы на один разбойничий отряд, подумал он и запел. Скоро его песню услышали. Перед «менестрелем» как из-под земли выросли двое простолюдинов; Алан, припомнив описания, данные шерифом, понял, что видит Малыша Джона и Уилла Скарлета. Охотничий азарт для леди Милдред сочетался с радостью: она радовалась тому, что скоро сможет исполнить очередную просьбу своей наставницы, аббатисы Моргвин. Девушка поняла, что удача ей сопутствует и что дичь обречена, едва только взглянула на Робина Локсли во время его драки с Гисборном в топкой грязи. Шериф не стал преследовать разбойников. Они с леди Милдред подождали сэра Гая и по дороге в замок наконец посвятили его в секрет западни, которую дочь барона в шутку прозвала «свадебной». Гисборна впечатлил план поимки шервудской шайки; правда, его самолюбие было уязвлено тем, что не он сам додумался до подобной идеи и что ему, сэру Гаю, рассказали сравнительно поздно, когда, собственно, уже приступили к исполнению. Но любопытство и передавшийся от де Рено и леди Милдред азарт, равно как и неистовая ненависть к Локсли, Мэриан и их подручным воодушевили Гисборна, он теперь был готов на всё и даже не переживал из-за того, что знатная девица видит его перепачканным с головы до ног. Лучше быть грязным на свободе, чем чистым в яме, думал он, я-то приведу себя в порядок, а вы, негодяи, скоро расстанетесь со своим лесом и окажетесь всё равно что в могиле. Гисборн едва успел познакомиться с дочерью барона де Браси. Юная леди Милдред нравилась ему, однако вместе с тем сэр Гай не слишком уютно чувствовал себя в её обществе, не осознавая почему. «Менестрель» встретился со служанкой леди Милдред поздно вечером на опушке леса. Когда она вернулась в Ноттингемский замок, де Рено и дочь барона узнали обо всех задумках шервудцев, не исключая предназначения ульев. – Итак, они готовы, как и мы, – сказала леди Милдред, вертя в руках фляжку с крепким травяным настоем. Это было очень мощное успокоительное зелье, которое её верная помощница приобрела у Дженет из Элсдона. Согласно замыслу леди Милдред, необходимо было сделать так, чтобы схваченные шервудцы вели себя настолько тихо, насколько это возможно. И у знахарки Дженет раздобыли средство, делающее человека вялым, медлительным и постоянно сонным. Применять следовало осторожно, чтобы не повредить рассудок пойманных, но всё время держать их в некоей полуспячке. Шериф кивнул. Не верилось, что завтра всё закончится. Не могут опытные разбойники быть столь доверчивыми, чтобы броситься помогать юнцу, которого видят впервые в жизни, и даме его сердца, которая, возможно, и не существует, при этом не иметь ни единого секрета, никакого запасного плана… Первыми в замок прибыли Робин из Локсли и сарацин Назир в сопровождении «менестреля» Алана. Они были одеты в чужие монашеские одеяния. Гисборн предложил им подождать в небольшой, чистой комнате с маленькими окнами под самым потолком и без мебели, выходя же из комнаты, быстро взглянул на Алана, и тот вышел вслед за ним. Дверь они захлопнули и заперли. Затем попался Уилл Скарлет, бывший солдат. Было известно, что он наденет доспехи убитого стражника. Скарлета обнаружил Гисборн и после потасовки лично запер, но не с Робином и Назиром, а в другом помещении. Остальных задержали прямо у городских ворот. Мэриан, как позднее заметил де Рено, была столь любезна, что прямо сообщила, куда и зачем направляется. Подарок на свадьбу, как мило… Их продержали в сарае до темноты, затем, связанных, доставили к шерифу и леди Милдред. Дочь де Браси удивлялась тому, каким малочисленным оказался разбойничий отряд. Она разглядывала пойманных без злобы, без смеха, но с интересом, к которому примешивалось презрение, время от времени задавая вопросы шерифу таким тоном, словно шервудцы не могли их слышать или не понимали человеческой речи… Тем же вечером в замок приехал барон де Браси, и шериф устроил пир в честь долгожданного избавления от шервудской шайки; против обыкновения, он показал себя щедрым хозяином. За стол сели только посвящённые во все подробности исчезновения разбойников; леди Милдред и её отец неоднократно предупредили де Рено о необходимости такой секретности, а шериф, когда понял, внушил то же Гисборну. Был в лесу «защитник бедняков», да сплыл. Были разбойники, да теперь кончились. Пропали с лица земли. Dixi. Разбойников, в соответствии с идеей леди Милдред, разместили поодиночке в разных, далеко отстоящих одна от другой комнатах, кого-то – в жилых покоях внутри башенок, кого-то – в подвале. Помещения были заранее подготовлены – маленькие, с толстыми стенами, отдалённые от тех коридоров, по которым часто и много ходят, оснащённые прочными дверями, надёжными замками, очень маленькими и высоко расположенными окнами. Шуметь там было бесполезно; что бы ни происходило в этих помещениях, ничьего внимания это не могло привлечь. За пойманными приглядывали двое слуг – глухонемые парни высокого роста, необычайно сильные, родом из деревни на землях де Браси. Только к Мэриан эти слуги не приходили; к ней была приставлена специально нанятая служанка, прибывшая из другого графства. За столом живо обсуждали западню и всех, кто в неё попал, затем усталость, сытость и опьянение начали брать своё. Сначала сэр Гай помог сонному шерифу добраться до покоев, затем и сам пожелал оставшимся сотрапезникам доброй ночи. Гисборн побрёл к себе, сквозь одолевавшую дремоту ещё прокрадывались смутные, противоречивые мысли. С одной стороны, он был безмерно, почти безумно рад тому, что банда угодила в ловушку в полном составе, с другой стороны, ему, как рыцарю, хотелось бы разбить врагов в бою, но вышло так, как вышло. И почему, с какой стати надо молчать о свершившемся?! Да ещё было так неприятно видеть, как доволен шериф… Доволен не его, сэра Гая, службой. Алан задремал прямо за столом, уронив голову на сложенные руки; ему мерещилась леди Милдред, одетая в странное открытое платье, бьющая тяжёлой костью по огромному барабану. Вдруг её голос позвал его; Алан с усилием открыл глаза. Настоящая, осязаемая леди Милдред помогла ему выбраться из-за стола, она и сама еле держалась на ногах. Оба простились с бароном, после чего оруженосец ушёл в покои, предназначенные для него и де Браси, а дочь барона, опираясь на руку служанки, направилась в приготовленную для неё спальню. Де Браси ещё некоторое время сидел у огня и вполголоса напевал, точнее, бормотал старую балладу. Чувствуя, что засыпает, он поднялся, но не проследовал к себе, а прошёл в покои, где спала леди Милдред. Барон поправил её одеяло и уселся на край постели. – Умница, – шептал он. – Моя маленькая норманнка, если бы не ты… Теперь де Рено наш должник до гроба. Да, не обманула меня тогда рейвенскарская аббатиса. Любуясь спящей дочерью, де Браси вспоминал, как страстно они с женой мечтали о рождении сыновей. Сначала, через год после свадьбы, у них родилась девочка, старшая сестра леди Милдред, которая вышла замуж и поселилась в Нормандии больше десяти лет назад. Потом последовала череда несчастий, и в какой-то момент чета де Браси по-настоящему отчаялась. Действенную помощь в своём деликатном деле они обрели после долгих мытарств, когда обратились к аббатисе Моргвин. Теперь барон не мог припомнить, кто посоветовал им паломничество в аббатство Рейвенскар. Пусть об аббатстве ходили разные слухи, людская молва уже не имела значения после того, как его семья достигла желаемого… Но он навсегда запомнил беседу с аббатисой. Ему, его роду был нужен наследник, де Браси так и сказал без обиняков. «Что, если родится дочь?» – так же прямо спросила его Моргвин. Де Браси ответил тогда, что ему дочь не нужна, что у него уже есть одна дочь и теперь нужны два сына, чтобы старший наследовал ему, а младший со временем принял духовный сан. Аббатиса тут же откликнулась, словно поймав де Браси за язык: – Если дочь не нужна тебе, это не значит, что она не нужна никому! И добавила, чтобы он имел в виду: если не будет второй дочери, не будет и сыновей. Де Браси скрепя сердце согласился с ней; и вышло в точности по словам аббатисы: менее чем через год жена родила ему девочку, которую окрестили Милдред, ещё через год появился долгожданный мальчик, а затем и младший сын не заставил себя ждать. Барон отблагодарил Рейвенскар щедрыми пожертвованиями. Он думал о своих сыновьях, о старшем, Эдмунде, оруженосце графа, и о другом, Джоне, который учился в Уолсингеме. Де Браси вдруг захотел навестить их. Да, надо поехать к сыновьям после посвящения Алана в рыцари. Всё равно скоро отправляться в путешествие: дочь сказала, что меч предводителя разбойников – это реликвия, которую необходимо отвезти аббатисе Моргвин. Кстати, можно будет предложить доставить рыжеволосую разбойницу в Рейвенскар, это надёжное место. – С тобой, Милдред, у меня как будто трое сыновей, а не двое! Он произнёс это громче, чем следовало бы, и она проснулась. Узнав отца, леди Милдред позвала его и принялась что-то говорить насчёт деревенской девицы Мэг, которую почему-то нельзя оставлять на свободе. Де Браси не сразу понял, что речь идёт о подруге одного из разбойников. Действительно, та девка приходила в замок, дерзнула говорить с шерифом, и уж точно по наущению главаря, который тогда бравировал своей безнаказанностью и неуловимостью. Она точно знала, куда и зачем собирались люди Локсли, её осведомлённость может создать неприятности. Барон зевнул и заверил дочь, что это дело подождёт до утра и вообще незачем тревожиться из-за одинокой, бестолковой простолюдинки; как только леди Милдред снова уснула, он опять поправил её одеяло, задёрнул полог кровати и вышел из комнаты.