Deep insomnia

Энканомия — меланхоличный мир, заточённый в глубинах Ватацуми, преданный забвению. Мёртвая земля, сухие деревья, огромные, голубых оттенков, кораллы. Грибы и мята еле-еле росли, пробиваясь сквозь толщу холодной почвы. Безжизненные пейзажи разрушенных храмов и дворцов, гробниц и подземелий. От былой славы этого места осталась лишь блеклая память. Ноги неспешно волоклись по вытоптанной тропинке меж руин. Архонт и божественная жрица шли в немой тишине. Шли без цели, как истинные самураи. Одеяния Райден холодных, тёмных и глубоких оттенков. Одежда Кокоми светлая, но такая же холодная. Можно подумать, что остров Сейрай подходит для Эи как нельзя лучше, там ведь постоянные штормы и грозы: полное соответствие её образу. Для Кокоми Ватацуми — родной дом. Красота и умиротворение, так можно было описать саму жрицу. Но оба острова не подходили их истинным натурам. Энканомия. Вот что роднило этих девушек, стоящих порознь, если рассматривать политическую обстановку. Девушки продолжали идти, не загрязняя воздух словами. Они были лишними, тишина не нагнетала. Слышалось исключительно размеренное дыхание да лёгкие шаги. Свет покинул сия место, тьма укрыла собою всё. Настала вечная ночь. Тёплая ладонь Сангономии сплела пальцы с охладелой конечностью Райден. Архонт молчала до этого момента. — Следуй за мной, — холодно бросила она, но руки Кокоми не отпускает: Эи это нравилось. Идя сквозь массивы мёртвых скал, они вышли к оазису, где раньше обитали вишапы. Полутьма была везде, кроме этих маленьких водоёмов. Вода там тёплая, всё светилось лунным светом, создавая атмосферу тёмной сказки. Они подошли практически к краю, свет из оазиса озарил их лица. Архонт зашла за спину Сангономии, начиная медленно развязывать церемониальное платье. Одежда упала на землю. Жрица стояла лишь в нижнем белье. Эи продолжала раздевать её. Всё, что ранее скрывало сокровенное, так же отлетело в сторону. Кокоми стояла полностью голая. — Помоги мне снять кимоно. Жрица молча начала развязывать узлы на спине. Основной слой одежды вслед за одеждой Кокоми упал на пол. Бантик на шее, что держал красивое боди, тоже был развязан. Эи теперь так же абсолютно нага, как и её спутница. Принцесса Ватацуми не могла оторвать взгляда от пышных грудей архонта. — Мои глаза выше, — божественная жрица засмущалась. — Пойдём. Лёгкой походкой прекрасное тело погрузилось в нежную, ласковую воду. — Сангономия, чего стоишь? Девушка зашла в водоём. Эи подтянула её к себе, проходясь руками по спине. Глаза-бездны изучали крошечное тельце, что в таком холодном свете становилось ещё краше, но остановились они на таких же бездонных очах напротив, утонув в них. Сангономия начала невинный, даже в некоторой степени детский поцелуй. Её хрустальные плечи накрыли сильные ладони. От плеч к острым ключицам, от ключиц к тонкой шее, от шеи вниз к маленькой груди. Пальцы несильно скручивали соски, вытягивая кроткие вздохи, улавливая их губами. Девушка отвечала робко: сплела руки на талии, не меняя положения. Тёплая вода приятно ласкала кожу. Оазис был неглубоким: уровень воды был Эи по шею. Архонт подхватила Кокоми на руки, придерживая за талию и ягодицы. Первые алые пятна красовались на шее около гланд, красной дорожкой спускаясь ниже к груди. Вздохи наполнялись бесконтрольным шумом, а внутренняя чаша — вожделением. Перехватив Сангономию в более удобную позу, Райден накрыла ладонью половые губы, начиная медленные дразнящие движения. От такого откровенного прикосновения девушка ахнула, что только заводило Эи. Палец накрыл клитор, другие два аккуратно вошли внутрь, от чего Кокоми сдавленно простонала в шею, ногтями царапая спину. Эи упивалась мокрым запахом хрупкого тельца. Пальцы вязли, томно двигаясь внутри. Давили на самую чувствительную точку, выбивая самые невинные стоны. Белые костяшки, красные полосы на могучей спине, красное от смущения лицо не дадут соврать, что девушкам это нравилось. Находясь в воде, они были словно в невесомости. Губы дрожали, а за ними задрожало всё тело. Сангономия запрокинула голову назад, крича имя партнёра, неприятно сжимая плечи.

Это их глубокая бессонница, заточённая ещё глубже с земным покровом, окутанная вечной тьмой и ночью. Это их сонный паралич, прихода которого они ждут.

Это их маленький безжизненный мирок, в котором никого, кроме них, не будет.